* * *
― Ну ладно, Ванечка, пойду я делом займусь, а то вон пит на меня с недоумением поглядывает, как начальник на нерадивого работника. Пришла давно, кофеек, коктейльчики - дармовые попиваю, а денежку-то в кассу не несу.
― Да брось ты, есть ему дело до нас, играем ― не играем.
― Ох, не скажи, Ваня, еще как есть. А то они наши выигрыши, проигрыши не знают. У нас свой дебет с кредитом, у них свой. Да и смена моя любимая как раз заступила. Пойду, разомнусь по маленькой.
Иван не будь бандит бандитом, поднялся, подавая мне руку, чтобы могла я вспорхнуть с высокого и неудобного стула у барной стойки. Ничего, вполне прилично вспорхнула. Есть еще порох в пороховницах. Каблук не подвернулся, блузка не перекосилась, брючина ни за что не зацепилась. Поводов оттягивать начало не было. Когда Иван наклонился, чтобы традиционно чмокнуть меня в щеку на удачу, от него пахнуло такой умопомрачительной смесью ароматов дорогого коньяка, не менее дорогого парфюма и разгоряченного тела сильного и здорового самца, что игривая мысль: "Эх, не там судьба свела" ― легкой тенью промелькнула в голове. Но как промелькнула, так и исчезла. Игра соперников не признает. Спиной я еще успела почувствовать, как Иван истово перекрестил меня вслед. Сколько раз просила: не надо, богохульство это, но… нашла, кого воспитывать.
"Делайте ваши ставки". "Последние ставки, господа". "Ставок больше нет". Дилерские заклинания монотонно пробивались сквозь любой шум. Я медленно поплыла вдоль столов.
― Тридцать один, черное, нечетное. Три, красное, нечетное.
― Зеро, дамы и господа. ― о, это уже интересно. Что она после зеро выкинет?
― Тридцать, четное, красное. ― Дает девушка. Посижу ― как я на покере пока.
За ближайшим столом стояла знакомая "дилерша", девочка не жадная и очень милая. Она сохранила очень редкое для дилеров наших казино качество ― ровное отношение к победам и проигрышам игроков. А главное, никогда от нее не веяло чувством классовой ненависти человека, работающего на мало оплачиваемой и нелегкой работе, к бездельникам, которые за вечер вышвыривают такие деньги, которые ей и за год не заработать.
Жаль, но за этот стол я пока не хочу. Там дяди серьезно сидят, им случайный человек за столом ни к чему. А вон там знакомая пара играет и дядечка какой-то безобидный. Это не игроки, это отдыхающие. А я пока тоже отдыхаю, да и покер ― не мой конек. За пол часа неспешной игры на минимальной ставке и милого трепа с приятными соседями, я осталась практически "при своих", но настрой рабочий обрела. Была у меня примета такая: как только музыка непременная в зале, раздражать перестает, как будто ее и нет, так пора.
Я никогда не садилась за рулеточный стол не умею я ничего делать сидя. Помню советы в "Работнице": берегите себя, отдыхайте. Белье можно гладить сидя, овощи чистить сидя, а ну, еще спитой чай на глаза за десять минут до прихода гостей положите, и будете выглядеть как Бриджит Бардо, Софи Лорен и Изабель Аджани вместе взятые.
* * *
Ох, и дурят нашего брата, в смысле сестру! Вам никогда не приходило в голову, почему модный идеал всегда практически не достижим для большинства жительниц планеты? А что они будут делать со всей своей индустрией, если вдруг выясниться, что можно не стремиться к идеалу, а гордиться и радоваться тому, чем наградила природа и родители? И поэтому со страниц модных журналов и экранов телевизора нас пугают лишним весом, целюлитом, стареющей кожей. Под нож, все под нож пластического хирурга! Тут подрежем, там пришьем, тут добавим, там ужмем! Кого волнует, что от чрезмерных диет, болезни и нервные срывы? Ничего, есть психотерапевты, спасут, вылечат. Зато вот оно счастье: вот она я, вот глянцевая картинка, не отличить.
Что-то меня в пафос-то так снесло? А что поделаешь. Должна признать, что в одной из своих жизней я именно этим и занимаюсь. Спасаю милых женщин от печальных последствий погони за глянцевым идеалом.
Я с детства поняла, что при моих ярко выраженных формах даже голодная смерть не приблизит меня к идеалу влюбленных в мальчиков законодателей моды. Худая корова, как известно, еще не газель. И откуда только смелость взялась, но с первой же вещи, которую я смогла купить на свои деньги, не спрашивая ни у кого совета и разрешения, у меня всегда был только один критерий: мне в этом комфортно, это подходит к моему настроению и моему состоянию. И знаете что произошло? Мне сообщили, что у меня прекрасный индивидуальный стиль. Смелость, она не только города берет. Ну, да, Бог с ними с советами.
Вот, как раз и местечко удобное освободилось. Есть такое у рулеточного стола, с краю, со стороны дилера, и стол весь перед тобой и никто рядом не встанет, под руку толкать, наваливаться беспардонно, чтобы до нужной цифры дотянуться и в шею дышать, хорошо, если только перегаром… Тем более, что я на цифры не играю и тянуться никуда особо не приходится. Костя-кореец, артист, а не дилер, только глаз скосил, добавляя этот не прямой, в знак уважения, как у всех на востоке, взгляд к ритуальному "добрый вечер". У них, по-моему, всегда "добрый вечер", в казино время свое.
И как это мне раньше в голову не приходило? А ведь казино не единственное место, где ты выпадаешь из привычного течения жизни. Нет, я не имею в виду скорость внутренней жизни, когда, уехав на несколько дней, я возвращалась с чувством, что прошла неделя, а иногда и месяц, и с трудом вспоминала на чем рассталась с теми, кто остался. Это внутреннее переживание, которому я давно нашла название, и оно мне очень нравится ― "петля во времени". Нет сейчас я не об этом.
В казино не бывает окон, или они плотно занавешены. В казино всегда горит свет, также как в съемочных студиях на телевидении, например. И передача снимается вечером, но вы говорите: "доброе утро" или "добрый день", и все происходит по другим законам и можно остановить съемку и переснять эпизод, а потом все переклеить и уже дома сидеть и смотреть на то, что происходит как бы сию минуту.
И людям, причастным к этому колдовству, кажется, что то, что они делают, и есть подлинная реальность. Они воплощают несбыточную мечту: жизнь начерно и набело. И путаются в этом, смещая ценности и приоритеты, и страдают, наталкиваясь на непонимание, и понимают собственное бессилие и все сильнее цепляются за свои иллюзии. В этом есть особая магия ― магия остановленного времени. Да, есть же еще театр, темный, без окон репетиционный зал, где многажды повторяются все те же слова, и те же мизансцены, чтобы в момент спектакля быть выданными за сиюминутность чувств и обстоятельств. То-то мне всегда казалось, что в игроках и актерах есть что-то общее, похоже, что и те и другие уловлены этим соблазном ― соблазном остановленного времени, блистательной иллюзией сотворения мира.
Я бросила на стол кэш, поменяла на любимые желтые фишки и стала ждать.
* * *
― Нет, уважаемый, делать из игры профессию? Фи! Такой умный молодой человек, вы так обрадовали меня своим взглядом на игру… и вдруг профессия. Да это все равно, что превратить страсть в семейную жизнь. Азарт, риск, взлет, падение. Жизнь, друг мой, жизнь, вот, что такое игра!
― То, о чем вы говорите ― это не жизнь и не игра ― это безумие и хаос в доме без хозяина. Да и не бывает такой вещи, как дом без хозяина, всегда кто-нибудь да найдется. Только расслабься ― и ваша жизнь уже только по названию ваша.
Странная пара, расположившаяся на VIP-овском балконе, привлекла мое внимание. Маленький, вертлявый господин, прилизанный с бегающими и одновременно очень внимательными, цепкими глазами, все время подергивался, вертелся в кресле, что-то постоянно поправлял в одежде. Голос его, густой и глубокий, совершенно не вязался с суетливой внешностью провинциального еврея, скопившего на приличный костюм для поездки в город. Казалось, что не только костюм был ему непривычен, но и само тело он нацепил на себя второпях, опаздывая на встречу, и теперь оно ему жмет и давит, и поправляет он, в действительности, совсем не манжеты, галстук, брюки, а давящие и жмущие ему руки и ноги.
Молодой человек рядом с ним наоборот, был спокоен, как сфинкс. Высокий, плотный, чуть тяжеловатый, он расслабленно устроился в кресле, нога на ногу, в тонких пальцах дымится сигарета, пальцы, надо отметить, да и вся ладонь, изящные, породистые. Неброский, со вкусом подобранный перстень, несколько манерно, на мизинце, а не на безымянном пальце. Когда-то такие руки навели бы на мысль об аристократическом происхождении, теперь, скорее, о компьютерах. Слегка небрит, слегка небрежен в одежде, весь в себе и только иногда взгляд странных зеленоватых глаз останавливается на чем-то с выражением человека, который видит все, что происходит вокруг, впервые.
Вот те и раз, мое испанское приключение. Ну и тесен же мир.
Мне очень нравился номер в гостинице, где я в тот раз остановилась. Он был очень маленький, но какой-то правильный: огромная кровать, огромное окно и там под окном улица, были, конечно, и все необходимые удобства, но вот эта линия - дверь, кровать, окно превращала гостиничный номер в отдельный, парящий в небе мир.
Мое испанское приключение. Я так и не спросила, как его зовут, он не посчитал нужным представиться, ритуал знакомства как-то совершенно не вписался в ту ночь. Когда игрок хорош, дипломы и свидетельства теряют всякий смысл.
Он был из тех мужчин, которые знают. Они знают, что главное достоинство мужчины, в умении доставить наслаждение женщине и знают как доставить это наслаждение и делают это обстоятельно и со вкусом, всматриваясь и вслушиваясь в женщину, как делает это скрипач впервые взявший в руки незнакомый инструмент. Это было умело, с очевидным удовольствием, очень чувственно, но совершенно бесстрастно, ох уж эти теоретики!
Я не боюсь и не смущаюсь рук и тела незнакомого мужчины и если уж вступаю в эту игру, то иду в ней до конца, с удовольствием откликаясь на достойное предложение.
Мне было хорошо и спокойно под его нежными осторожными касаниями и неспешными ласками, на которые я откликалась такой же неспешностью чувственного познания, это было как осторожное начало длинной и трудной партии, когда игроки знают класс друг друга и не спешат раскрывать все свои карты. Время от времени то он, то я осторожно шли на обострение ситуации, и не находя отклика в партнере опять отступали на уже освоенную территорию. на нас то и дело накатывало беспричинное веселье, мы обменивались короткими ничего не значащими замечаниями и баловались, как дети, радуясь и удивляясь этой нежданной легкости.
А потом вдруг медленно тлевший огонек вспыхнул ненадолго, но так ярко и сильно, как долго тлеющий огонь взлетает в одну секунду по обоям к самому потолку, жаркий, белый и совершенно неудержимый. Так вырывается стон, который уже не сдержать. Так взрывается долго сдерживаемая и тщательно скрываемая страсть.
― А что касается, ваших рассуждений о банальности профессиональной игры, то я всегда готов противопоставить вашим восторгам по поводу азарта и риска, наслаждение совершенством самого процесса. Я с удовольствием повторю, что трезвый расчет и совершенство исполнения замысла дает не менее, а я склонен думать, что и более яркие переживания, чем, извините, ваше хваленое безумие.
Я не должна была, да и просто не могла их слышать. Они сидели на своем балконе, на другом конце зала и тихо беседовали. По трезвом размышлении, я и видеть-то их так подробно не могла ― игровой зал был очень велик, а балкон находился в самой дальней от меня точке, но я видела каждое движение и слышала каждое слово.
― Ах, оставьте ваши рассуждения для дам, которые так любят соблазняться умными разговорами интересных мужчин. Этим загадочным, но столь притягательным для нас существам всегда кажется, что если мужчина хорош в чем-нибудь одном, то он обязательно также хорош и во всех остальных своих проявлениях.
Короткая, но до чертиков самодовольная улыбка пробежала по губам молодого человека, чуть блеснули глаза за неожиданно темными и густыми ресницами.
"А умник-то наш не без тщеславия ― кто бы сомневался" - мелькнула злорадная мысль. Мужчины! Маленький господин вдруг как-то весь подобрался, суетливости его как не бывало и что-то дьявольское привиделось мне в его взгляде и повадке, как будто он освоился, наконец, с антуражем и наступил главный момент, ради, которого все и затевалось.
Ну, вот, демон игры собственной персоной, давненько не видались! Жаль, молодой человек был мне очень симпатичен. Неужели соблазнится?
Я верю в то, что каждый, кто всерьез вступает в мир игры, рано или поздно сталкивается с тем, кто сегодня предстал в столь непрезентабельном виде. Моя встреча была гораздо более романтичной. Да и Gran Casino de Barcelona, конечно место куда более романтичное, чем это, но сейчас не обо мне.
― Все ваши разговоры, юноша, ― голос демона звенел металлом, ― от отсутствия возможностей. Дай вам финансовую свободу, избавь от страха остаться без куска хлеба, и ваш хваленый разум сдастся под напором возможностей, как девственница перед богачом. Предложи я вам сейчас достаточно большую сумму, которую не надо возвращать, и посмотрим, где вы окажетесь.
― Предложите, ― голос молодого человека не изменился ни на пол тона, ― тогда посмотрим.
Нравится мне этот молодой наглец. Или он что-то знает? Наверное, кроме меня никто не заметил, как на столе, из воздуха должно быть, возникла внушительная пачка денег.
― Прошу, ― каким-то до противности сытым голосом с интонациями циркового шталмейстера произнес демон.
Молодой человек спокойно взял деньги и направился к покерному столу, где в одиночестве стоял дилер и в ожидании игроков привычно тасовал карты, чуть напоказ, с простительной гордостью профессионала демонстрируя свое, доведенное до артистизма умение.
Сигареты, зажигалка, фишки все мгновенно легло на свои явно раз и навсегда определенные места, выверенные спокойные, не напоказ движения и та же не показная невозмутимость, но что-то во всем этом было. Что-то умело скрываемое, интимное, почти мистическое. Я позволила себе аккуратно встроиться и посмотреть.
Эх, люблю я записных рационалистов! Молодой человек очень умело и технически грамотно вводил себя в то обожаемое мною состояние внутренней пустоты, которое обвалилось на меня, как нечто пугающее, еще в раннем детстве, доставив кучу неприятностей. (Я не умела его скрывать, но не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал. Вдруг лечить начнут!) И которому, теперь я это знала, можно научиться. Правда требует это немало усилий и довольно продолжительной практики. Он не был видящим, но это был профессионал, профессионал, который ради совершенства перешагнул, так пугающую житейское здравомыслие черту разумности.
Тонко звякнули невидимые колокольчики. Дилер сдал первые карты.
Он знал толк в игре. Это был тонко выверенный сплав расчета и риска, азарта и понимания, это было круче любого секса, это был апофеоз Игры. Ни поражений, ни побед ― игра. Игра, как образ действия
Казалось, все остановилось, суета казино растворилась ― не до мелочной возни, когда на кону душа. Я видела, как торжествующе оглядывается демон, как напрягся ничего непонимающий дилер. Все также дымилась сигарета, все также шуршали карты при раздаче, неумолимо росла гора фишек, которые этот необычный игрок тщательно раскладывал по одному ему ведомому принципу в перерывах между раздачами. Казалось, это действо будет длиться вечно. Но вдруг молодой человек, забрав очередной выигрыш, оставил на столе щедрые чаевые и поднялся.
Колокольчики звякнули еще раз.
― Играйте же, все только начинается! ― срывающимся голосом почти прокричал соблазнитель, ― Не бойтесь, я вам не дам проиграть.
― Я уже говорил вам, что профессия предполагает собственную ответственность за все действия и за их последствия. Профессия дисциплинирует, ограничивает и тем самым освобождает.
Игрок выложил на стол все выигранные им только что очень не маленькие деньги.
― Когда я играю, меня интересует только игра и мои возможности направлять ее ход. Выигрыш, как и проигрыш, существуют за границей этой ситуации. А вы так и не смогли мне поверить. Человек играющий, прежде всего, должен быть свободен. Свободен для действия.
Вот это да! Он обладал даром управлять ходом игры. Или все-таки это было обретенное в тренировках и размышлениях умение? Любопытству моему не было предела.
― Вы видели, как он играл? Впечатление, произведенное молодым человеком, было так велико, что Евгений Петрович, забыв весь свой снобизм, заговорил с Геологом, а тот, совершенно ошеломленный зрелищем воплощенной и несбыточной мечты, даже не обратил на него внимания, не имея сил отвести взгляд от места, где это только что произошло.
Молодой человек повернулся и с несколько тяжеловесной грацией сбежал по ступенькам в зал и направился к выходу.
Зал зашумел, зашевелился, как будто отмер. Ничего не произошло. Забыть. Быстрее забыть. Чудес не бывает. Все просто и понятно. Ну, поиграл какой-то никому не знакомый игрок, Ну, выиграл. Ну, повезло парню. С кем ни бывало. И ведь забудут, уже забыли. Вот уж воистину: "не искушай малых сих, ибо не уверуют, а только убоятся".
Когда я подняла глаза, на балконе никого не было. Даже того стола, за которым они только что сидели.
Хорошо вечер начинается, когда еще доведется увидеть, как гений игры разделывает под орех ее демона.
* * *
Очертания стола, цифры, линии расплылись и слились в одно пространство, пульсирующее и неровно светящееся. Я ощущала себя частью этого пространства и то, что, наверное, воспринималось сторонним наблюдателем, как моя рука, которая кладет фишки на те или иные участки стола, переливалось внутри этого пространства, то задерживаясь на мгновение у особенным образом пульсирующих точек, то перетекало плавно и безостановочно.
Пространство, то заполнялось, жило, играло, то замирало, опустошенное, и во мне тоже что-то замирало. Иногда эта мертвая пауза длилась невыносимо долго и тогда в пространство успевала попасть расчетливая мысль или нетерпеливая эмоция. Но силы еще были, и волна меня еще несла.
Совершенно новое, сильное и незнакомое свечение резко и властно вторглось в пространство игры, мгновенно полностью его изменив. Тонкая, мерцающая закономерность, по которой я двигалась осторожно и на цыпочках, как индеец-следопыт, охотящейся на пугливого зверя, исчезла, смешалась, переплавилась в нечто такое, что ни оценить, ни увидеть я уже не могла.
Механически бросив на стол фишки, которые уже держала в руках, я вернулась в плотную повседневность и даже не отреагировала на небольшую стопку выигрышных фишек, которые придвинул мне Костя. Я впервые видела игрока, который играл, так же как и я, уходя из плотной реальности в пространственный мир. Нет, честнее будет сказать, что это я пыталась играть так, как этот солидный господин, который стоял у противоположного края стола.