Первое дело Абдуллы
По свидетельству Бурайда: "Судьи делятся на три категории. Из них судьи только одной категории будут допущены в рай. Это - те, кто выявил истину и вынес решение в соответствии с ней. Тот же, кто выявил истину, но при вынесении приговора пренебрег ею, войдет в ад. А тот, кто выносит приговор, рассматривая лишь субъективные претензии сторон, и не вникает в существо дела, также займет свое место в аду" (приведено у Абу Дауда).
- Ну вот, кажется, и все, - с тоскою подумал Абдулла, изучая свое временное пристанище. Маленькая бесформенная комнатка без окон при привокзальном отделении милиции напомнила Абдулле безгрешные студенческие годы. У него в общежитии была точь-в-точь такая же каморка, где с трудом располагались две кровати, холодильник и письменный стол - один на двоих. Правда, в отличие от этого "обезьянника", там было окно, которое постоянно держали открытым, чтобы не задохнуться: в общаге не работала вентиляция.
В те годы Абдулла практически ничего не знал об исламе и был, в сущности, обыкновенным студентом - не хуже, и не лучше своих многочисленных беззаботных сверстников. Ислам представлялся ему экзотическим учением, не имевшим к нему лично никакого отношения, а потому - недостойным сколько-нибудь серьезного внимания.
Так Абдулла прожил пять лет, старательно постигая многоликие правовые нормы, занимаясь спортом и выступая, время от времени, в университетском церковном хоре. Абдулла никогда не был атеистом. Слишком обреченным оказался бы этот мир, если бы в нем не наблюдалось хотя бы намека на возможность существования Бога.
Продолжая надеяться или, лучше сказать, учитывать незримое присутствие Господа, Абдулла относился к Божественным заповедям как к рекомендациям, своего рода правилам хорошего тона для тех, кто хочет, чтобы о них хорошо думали на этом свете и, возможно, на том. Юридическая закваска Абдуллы не позволяла ему считать Законом то, что по определению не имеет силы Закона, - мораль.
Мораль человека - слишком зыбкий и опасный фундамент для построения Божественного здания, считал Абдулла. Закон и только закон способствует единому пониманию Господних заповедей и не позволяет отдать их на откуп эмоциям, чувствам и прочим человеческим слабостям.
Задача Бога - даровать людям вечное и непреложное законодательство, а уж исполнять его или нет - их дело. Зато потом, - на том свете, - они уже не смогут возразить, что слаб, дескать, человек и не уразумел смысла Божеских слов. Сразу станет ясно, кто что нарушил и за что должен нести ответ. А потом или пожалуйте-с в Ад-с, то есть налево, или в Рай-с, то бишь, направо. То, что Ад налево, а Рай непременно направо, Абдулла не сомневался.
Часами раздумывая над проблемой Божественного Закона, Абдулла, возможно, так никогда и не выкарабкался бы из бесконечного круга умозрительных и бесплодных рассуждений, если бы не столкнулся с одним любопытным делом.
Было это лет пять назад, когда выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета Петр Петрович Мухин вполне заслуженно получил должность помощника председателя суда К-ского района Санкт-Петербурга. Тогда еще перспектива введения шариатского судопроизводства в России казалась дикой мечтой ваххабита из боевиков про неуловимого бен Ладена, и все дела, так или иначе затрагивавшие интересы мусульман, рассматривались в специальных отделениях или, как их называли на западный манер, камерах общих судов. Обычно такими делами занимались судьи, имевшие востоковедное образование. Однако даже эта судейская традиция не всегда соблюдалась. Наскоро же подготовленные при мечетях судьи, почему-то именовавшиеся шариатскими мировыми кади, с грехом пополам разбиравшиеся в мусульманском праве, зачастую совсем не ориентировались в российском законодательстве, и это сводило на нет многие их решения.
Решая, например, вопрос о легитимности развода мужа с женой по причине ее супружеской неверности, шариатские мировые кади напрочь забывали, что по этому поводу думает наследственное право России. Российскому наследственному праву, в отличие от шариата, было решительно все равно, изменяла жена мужу или нет - свое право на законную или определенную в договоре долю супружеского имущества она не теряла, как в случае прелюбодеяния, так и добродетельной жизни в лоне семьи.
Одно из таких "мусульманских", как их называли в суде, дел как раз и поручили Абдулле (тогда еще - Петру Петровичу Мухину), когда он юным и неопытным переступил порог К-ского суда Санкт-Петербурга.
Пожилой мужчина-мусульманин, женатый на своей ровеснице, вознамерился взять в дом вторую жену, на пятнадцать лет моложе его самого. Однако, к его величайшему удивлению и неудовольствию, первая жена воспротивилась этому браку. Дело рассматривалось шариатским мировым кади, и тот признал право мужа, в соответствии с "законами шариата", взять себе вторую супругу, не спрашивая мнения первой. Тогда недовольная таким решением супруга вновь обратилась в суд, на этот раз светский.
Получив свое первое дело, Абдулла растерялся. Тех немногих знаний, которые он сохранил из замечательного курса мусульманского права, читаемого профессором Виралайненом в Университете, явно не хватало для компетентного рассмотрения вопроса. Да и с какой стати он, Абдулла будет рассматривать это дело, если, согласно шариату, решать споры между мусульманами может только мусульманин?! С этими невеселыми соображениями Абдулла направился к председателю суда - старому и многоопытному Михаилу Александровичу Тимохину, похожему на толстую крольчиху в очках. Но тот даже слушать его не стал.
- Знаете, что, молодой человек, Вы еще не родились, а мы уже решали споры между мусульманами, причем весьма успешно. По крайней мере, недовольных не наблюдалось. Что значит, судья должен быть мусульманином? Где это написано?
- В Коране, наверное, - смущенно предположил Абдулла.
- Мало ли, что там написано. Нам Коран не указ, - отрезал Тимохин. - У нас, слава Богу, не Арабский халифат. Так что ступайте и изучайте дело. Пусть скажут спасибо, что мы вообще учитываем их первобытные нормы. Нам за эту "исследовательскую" работу, между прочим, надбавки не платят, - закончив свое выступление, председатель вновь обратился к своим бумагам, забыв о существовании Абдуллы и шариата.
Абдулла был в ужасе. Опозориться с первым же своим делом он не хотел, а при его знании шариата позор был неминуем. Рассматривать же дело исключительно на основе российского законодательства запрещало само российское законодательство и инструкция Верховного суда.
И Абдулле пришлось вспоминать, к счастью, не столь далекие студенческие годы, когда за несколько дней перед экзаменом прочитывались тяжелые заумные книжки по совершенно незнакомому предмету. Теперь ему предстояло заново освоить мусульманское право. Времени по студенческим меркам предостаточно: целых четыре дня!
Позвонив Виралайнену, Абдулла с трудом упросил капризного старика встретиться. Встреча состоялась в обшарпанном, но безумно родном кафе на юрфаке.
Узнав о проблемах Абдуллы, Виралайнен злорадно заулыбался.
- Я помню, как Вы мне сдавали экзамен, молодой человек. Изворачивались, как могли, но свою тройку получили законно. Особенно меня порадовала фраза о том, что Аллах написал Коран, а Пророк - сунну. Не понимаю, как Вы могли после моих лекций так скверно отвечать? Вы ведь посещали все мои лекции. Я Вас отлично помню - Вы сидели в первом ряду с одной красивой девушкой.
Абдулла стыдливо вжал голову в плечи. Виралайнен очевидно с кем-то его путал: во-первых, на экзамене он получил не тройку, а четверку, потому что умело воспользовался шпаргалкой товарища, а на лекциях Виралайнена он и подавно не был, тем более с красивой девушкой. (С красивыми девушками надо в другие места ходить!). Устроившись на пятом курсе на практику в суд, Абдулла практически не бывал в Университете.
- Ну что молчите? Стыдитесь? Думали, что ненужный предмет проходите, а видите, как оказалось. Пришлось столкнуться, можно сказать, вплотную, - не скрывал своей радости Виралайнен.
- Да-а, - протянул Абдулла. - Кто бы мог подумать!
- Ну, да ладно. Пусть это будет Вам уроком. Итак, что у Вас за дело? - профессор надел очки в золотой оправе (за консультации по шариату Виралайнену недурно платили: долгое время он был едва ли не единственным серьезным специалистом по мусульманскому праву в стране).
Внимательно выслушав Абдуллу, Виралайнен засмеялся.
- Послушайте, любезный, мы со студентами такие задачки на семинарах решаем.
- У нас не было семинаров, - Абдулла предупредил неприятный вопрос профессора.
- Ах, да, - с огорчением вспомнил Виралайнен. - У нас только четыре года назад семинары по шариату ввели. Догадались, наконец. Сколько мне крови стоило пробить эти семинары. Вы не представляете себе, молодой человек…
Мысль профессора закружилась и завертелась в другом направлении, и Абдулле пришлось терпеливо слушать рассказ о приключениях Виралайнена в различных бюрократических инстанциях, в силу своей недалекости не понимавших важность изучения шариата в России. Наконец, профессор вспомнил о "задачке для семинаров".
- Все очень просто, молодой человек, - многозначительно произнес Виралайнен. - Весьма посредственно поступил шариатский мировой кади, судя по его аргументам.
Абдулла внимательно слушал Виралайнена, что-то записывая в блокнотик. Почти как на лекции!
- В Вашем случае, - продолжал Виралайнен, - налицо желание пожилого мужчины наряду с супругой ровесницей - иметь молодую женщину. Насколько я понимаю, он не привел в оправдание своего намерения более серьезных аргументов?
- Получается, что так, - согласился Абдулла.
- А, стало быть, его жена имеет совершенно законное право воспротивиться такому решению, - подытожил Виралайнен. - Они думают, что если введена полигамия, так теперь можно брать столько женщин, сколько выдержит кошелек. Да, кстати, у них был заключен брачный договор?
- Да, - отвечал Абдулла, не переставая что-то писать в блокнот. - В соответствии с договором, если муж помимо причин, указанных в законе, инициирует развод, он теряет право на свою долю супружеского имущества.
- Ах, вот оно что! - улыбнулся Виралайнен. - Неглупая жена оказалась. Все предусмотрела. Кстати, по шариату, если муж в Вашем деле и после вынесения судебного решения будет настаивать на второй жене, первая жена может сама потребовать развод. По-арабски это называется "хул'ун". Тогда муж обязан предоставить жене развод, причем возможно без получения от жены соответствующего отступного, именуемого "фидйа". Только учтите, право жены запретить мужу брать другую жену не оговорено четко в Коране и сунне. Это правило было вынесено судами. Я это к тому говорю, что данное правило не является жестким и беспрекословным. За судьей оставлено право решать дело по собственному усмотрению. В Коране сказано, что мужчина может иметь до четырех жен, если может обеспечить им достойное содержание. Так что думайте сами, молодой человек, что в данном случае будет более справедливо.
- Спасибо огромное, Эйно Юккович, Вы мне очень помогли, - Абдулла благодарными глазами посмотрел на Виралайнена.
- А вообще я Вам советую почитать вот эти книжки, - Виралайнен вручил Абдулле исписанный с двух сторон мелким почерком листок. - Тогда Вы сможете более или менее хорошо ориентироваться в шариате. Помните, что шариатский судья, помимо знаний и опыта, должен обладать безупречной логикой и способностью к анализу. Большинство дел, с которыми сталкивается шариатское судопроизводство в наше время, не урегулировано напрямую в Коране или сунне. Подчеркиваю: напрямую. Поэтому мусульманские правоведы с помощью широкого инструментария всевозможных приемов и методов стараются постигнуть идею, заложенную в Коране и сунне. Иными словами, они решают, как Пророк решил бы данное дело, если бы он жил в наши дни.
- Но ведь это же может привести к произволу судей! - пылко возразил Абдулла.
- Формально, да. Но, во-первых, судья должен аргументировано обосновать свое мнение, сославшись на авторитетные источники. И, во-вторых, решение судьи может быть обжаловано в соответствующих инстанциях. Раньше это был суд халифа, теперь это - вышестоящие судебные инстанции. А в христианской Испании после реконкисты вообще сложилась уникальная ситуация, когда решения кади обжаловались в суде короны, то есть апелляционное решение по приговору мусульманского судьи выносил христианин, что в принципе невозможно для классического фикха.
- Любопытно, - отозвался Абдулла.
- Молодой человек! - Виралайнен упоенно закатил глаза. - Вы не представляете, сколько должен знать шариатский судья! Это ни одному нашему судье не снилось! Помимо судебных решений по различным вопросам, он должен быть досконально знаком с Кораном и комментариями к нему, сунной Пророка, решениями его сподвижников, работами авторитетных мусульманских юристов, фетвами почитаемых духовных авторитетов. И это далеко не все. Поэтому меня несколько поражает Ваша юношеская смелость, с которой Вы взялись за рассмотрение данного дела. Этому учатся и учатся гораздо дольше и больше, чем на обычном юрфаке.
- Да я не взялся, - стал было оправдываться Абдулла. - Мне дали и сказали: вот тебе дело, решай, и никаких гвоздей!
- В приказном порядке? Замечательно! - Виралайнен опять оседлал своего конька: мол, юстиция, у нас ни к черту. Судебная реформа уже лет десять, как созрела, а власти и в ус не дуют. Недооценивают шариат и скоро жестоко поплатятся за это.
Пока Виралайнен предавался эмоциям, Абдулла опять начал что-то строчить в блокнотик.
- Однако, пока Вы все это не освоили, - указал Виралайнен на лежавший перед Абдуллой список, - я хочу посоветовать Вам следующее. Запомните, прежде всего, две вещи, которые помогут Вам принять справедливое решение в том или ином деле. В основе каждой нормы шариата лежит основание ее принятия, по-арабски - 'илла. Это основание даст Вам возможность понять причины, по которым была установлена данная норма. Например, Вы знаете, почему мусульманам запрещено пить вино?
- Наверное, потому что его чрезмерное употребление вредит здоровью, - немного подумав, ответил Абдулла.
- Вы почти угадали. Дело в том, что в исламе существует пять ценностей, любое покушение на которые рассматривается как преступление. Эти ценности: религия, жизнь, разум, продолжение рода (или достоинство, честь) и собственность. Внутри этих ценностей существует градация. Религия - самая главная ценность, потом идут: жизнь, разум, продолжение рода, собственность. Соответственно, самые жесткие наказания установлены как раз за преступления, посягающие на одну или одновременно несколько этих ценностей. Например, употребление спиртного наносит удар такой ценности, как разум, а также религии, поскольку пьяный человек не в состоянии добросовестно выполнять свои обязательства перед Богом (для общения с Аллахом нужен чистый разум). Поэтому, когда Вы будете рассматривать какое-нибудь дело, смотрите, посягал ли преступник косвенно или умышленно на эти ценности. Если да, то для такого преступления должно существовать фиксированное наказание в Коране или сунне. Можно исходить и от противного. Если в Коране и сунне существует фиксированное наказание в отношении того или иного преступления, - значит, оно посягает на одну из исламских ценностей.
- Прямо как математическая формула, - восхитился Абдулла.
- Если же преступление не посягает на указанные ценности, - продолжал Виралайнен, - Вы можете выбрать наказание по принципу та'зира, - то есть, на выбор. Эта альтернатива знакома Вам по нашему УК: например, за махинации с кредитными картами полагается заключение сроком на пять лет, или штраф в размере 1000 рублей, или принудительные трудовые работы сроком на семь лет. Но не забывайте при этом об 'илла. Бывает, что основание для возникновения той или иной нормы существовало в определенном историческом контексте и в настоящее время утратило свою актуальность. Например, Пророк на определенном этапе существования мусульманской общины повелел правоверным носить бороду и усы. Это было вызвано необходимостью отличать своих от чужих, мусульман от многобожников, которые часто не носили бороду. В настоящее время мусульманину необязательно выпячивать свою принадлежность к исламу. Поэтому те фанатики, которые заставляют своих сограждан носить бороду, - малограмотные проходимцы.
- Но ведь сам ислам расплывчатостью многих своих положений порождает подобную неопределенность, - Абдулле наконец, удалось зашевелить языком после долгого молчания.
- Вы не совсем правы, молодой человек, - поправил Абдуллу Виралайнен. - Да, ислам - во многом плюралистическая религия. Существует даже особый термин - лимитированный плюрализм. Этот самый плюрализм позволил в свое время исламу распространиться на огромной территории и впитать многие достижения покоренных цивилизаций. В исламе нет еретиков. И суннит, и шиит - мусульмане, и никто не может назвать человека, придерживающегося другого течения, отступником, еретиком. Спор в пользу истинности того или иного течения давно решен в пользу религиозного плюрализма.
- Но ведь при таком лимитированном плюрализме возможны тысячи мнений в отношении одного и того же вопроса. Я имею в виду правовые вопросы, - пояснил Абдулла. - Существует большая вероятность, что судья может ошибиться при принятии решения.
- И вновь Вы не совсем правы, - многозначительно сказал Виралайнен. - Возьмем наше законодательство. Скажем, тот же УК. Я думаю, Вам известно, что некоторые действия, рассматривавшиеся уголовным законодательством в качестве преступлений, впоследствии перестали таковыми считаться ввиду изменившихся экономических и политических условий. Так, в советское время было такое преступление - спекуляция.
- Да, мы проходили, - сказал Абдулла.
- А после начала рыночных реформ деятельность так называемых спекулянтов приобрела вполне законный характер. Возьмем теперь другое преступление - убийство. В любую эпоху, при любом даже самом деспотичном режиме данное преступление продолжало считаться преступлением и за него были установлены одни из самых суровых санкций. То же самое и в шариате. Те преступления, за которые установлено фиксированное наказание, как раз и есть преступления, за которые во все времена и при любых режимах полагалась суровая кара. Установление же наказаний за другие преступления в мусульманском праве относится к компетенции законодателя и судьи, исходя из их опыта и знаний.
- Позвольте, профессор, - перебил Виралайнена Абдулла, - я знаю, что за измену исламу, то есть, переход в другую религию полагается смертная казнь. Разве это преступление, характерное для всех эпох и народов?