19 февраля 1958
Мой новый друг мистер Сесил - известный в городе шляпный дизайнер и работает в театре костюмером. Он высокий, худой, красит свои светлые волосы, и вообще в жизни не встречала никого забавней. У него в шляпном салоне работают десять молодых ребят, и все называют их Сесилетки. Они - это что-то. Вообще-то мистер Сесил не любит девушек, но я - исключение. Он считает меня красивой и хочет помочь мне лучше одеваться и заняться моими волосами. Я чуть не сдохла, когда он выщипывал мне брови, но зато теперь я гораздо симпатичней.
Его многие не любят, но он человек поистине трагической судьбы. Когда его лучший друг, работавший парикмахером в универмаге "Гэмбл", захотел поехать в Новый Орлеан на карнавал Марди Гра, мистер Сесил вкалывал три недели и сшил ему великолепный костюм Снежной королевы, а потом проводил его на автобус. С тех пор - в этом феврале будет уже пять лет - он его не видел. Потеряв лучшую подругу, я знаю, каково ему.
Еще мне нравится профессор Тисли, наш директор, очень нравится. У него длинные седые волосы и есть дочь, она профессиональная актриса в Чикаго. Деньги на постройку театра ему дала мать, миссис Нэнни С. Тисли, которая очень богата и немного глуховата. В день открытия, когда она пришла на спектакль, всем приходилось кричать свой текст. Она всегда ходит в длинном черном платье и с черной палкой с набалдашником из чистого золота, но надо смотреть в оба, потому что она обожает этим набалдашником хряснуть человеку по коленке. На днях мы с мистером Сесилом навещали ее. Миссис Тисли устраивает вечер культуры перед домом для общества Джона Бёрча, в программе танцы и поэзия, и она хочет, чтобы мистер Сесил подготовил костюмы для меня и для нее, а я чтобы управляла прожектором. Мы не знаем, когда состоится вечер. Миссис Тисли говорит, там будет танец в честь богини луны, поэтому нужно ждать полнолуния.
Ее дом - это большой белый дворец, прямо на озере. Она показала мне медаль ВВС Хатисберга 1943 года, полученную за то, что она в одиночку сбила два вражеских самолета над Миссисипским заливом. К сожалению, оба они оказались самолетами метеорологической службы Пенсаколы, штат Флорида, но поскольку она думала, что они вражеские, и пилотам удалось выжить, ей все равно дали медаль. Кроме того, мистер Сесил говорит, она пожертвовала для ВВС кучу денег.
Миссис Тисли разводит крабов, такое вот хобби. Увидев столько крабов, я спросила: они вас когда-нибудь щипали? Она сказала - да, но если так любишь крабов, они могут щипать тебя сколько угодно - ничего не почувствуешь.
26 февраля 1958
Следующая пьеса, которую играют в нашем театре, - "Тигель", она о ведьмах из Салема, Массачусетс. Мистеру Сесилу она жутко не нравится, костюмы дурацкие. Поскольку для этой пьесы не требуется прожектор, я работаю внизу на рампах.
Я водила мистера Сесила в бар "У Джонни" знакомиться с папой и Джимми Сноу, и слышали бы вы, что сказал этот дурак Джимми. Я заявила в ответ, что мистер Сесил мой друг, и если он кому-то не нравится, то пусть этот кто-то помалкивает. Ну и что с того, что мистер Сесил необычайно обходителен для мужчины? Он намного приятней, чем любой из дружков Джимми, и одет несравненно лучше, и к тому же знаком со всеми знаменитостями города.
Вчера мистер Сесил познакомил меня со своей подругой, она скульптор и родом из очень богатой семьи, но от нее отреклись. Зовут ее Пэрис Найтс. Она красивая, курит сигареты с черным мундштуком и носит армейские штаны и жемчуга. А еще нюхает табак и ругается как матрос. Пэрис - женщина с очень изысканным вкусом, если спросите мое мнение.
Видели бы вы ее скульптуры. Я знаю, что это такое, я не тупая, - сотни мужских штуковин всевозможных размеров. Отреклись от нее за то, что она пожертвовала одну из скульптур Хатисбергскому художественному музею для аукциона на Большом балу Изящных искусств. Одной женщине из комитета показалось, что она узнала в скульптуре штуку своего мужа, и она плеснула мартини в лицо Пэрис и закатила скандал. По словам Пэрис, ни о каком портретном сходстве и речи быть не может, эта тетка просто приняла желаемое за действительное.
Мистер Сесил рассказал, что, когда Пэрис жила в Нью-Йорке, у нее был роман с Марлоном Брандо. Интересно, может, одна из этих штук слеплена с Марлона Брандо?
Пэрис угощала нас вином и французским сыром "камамбер". Я впервые попробовала иностранную еду, если не считать итальянские блюда мистера Ромео и китайскую еду в ресторане "Джой Понг".
Пэрис спросила, верю ли я в свободную любовь, а я не знала, что ответить, и сказала "да". У нее были романы с мужчинами всех сортов и типов, включая восточных. Она считает, что в моем возрасте уже пора получать жизненный опыт. Честно говоря, я бы лучше подождала. Я даже с американцем еще в постели не лежала. Она ищет помощника в студию, но мне что-то не слишком хочется иметь дела с этими ее скульптурами. Может, католическая школа превратила-таки меня в ханжу?
У папы новая подружка. Хуже уже некуда. Джимми Сноу говорит, что поделать, если она такой уродиной уродилась, но это же не причина, чтобы шляться, правда? По-моему, ее просто привлекает дармовая выпивка.
11 марта 1958
Тути, Хелен и Долорес - секретарши в театре. Поскольку все они ищут мужей, я притащила их в папин бар, надеясь, что хоть одной папа приглянется и он перестанет крутить шашни с этой уродиной. Папа им не приглянулся, зато все трое в один голос заявили, что Джимми Сноу - милейший человек на свете. Джимми так стеснялся, что за весь вечер слова не смог выдавить. Тути во время танцев скакала, изображая зайчика, и на следующий день не смогла выйти на работу: натерла ноги.
Жаль, что папин бар так паршиво смотрится. На стенах деревянные рыбы и чучела рыб, а с потолка свешивается рыбачья сеть.
Мы с мистером Сесилом пишем смешной скетч к актерской вечеринке. Он играет ведьму, а я беру у него дома интервью, как в телешоу "Лицом к лицу".
Он сердится на миссис Тисли. Она позвала нас в последнюю минуту, чтобы сообщить, что настало полнолуние, а костюмы для танцев готовы только наполовину. Но оказалось, никакое это было не полнолуние, и большую часть танцев я пропустила, возясь с прожектором. Никто не предупредил, что они собираются использовать надувные мячи и обручи. Видели бы вы этих девушек, они прыгали по всему двору. Одна наступила в собачью кучу, заорала и прекратила танцевать, но миссис Тисли треснула ей по колену палкой и заставила вернуться. В конце вечера все прочитали по написанному ради такого случая стихотворению. У миссис Тисли получилось лучше всех.
Скоро дождь пойдет,
Скоро снег пойдет,
И вся листва с деревьев
На фиг упадет.
16 марта 1958
Мы исполнили наш скетч на вечеринке для актеров, занятых в спектакле "Тигель", получилось просто класс. Профессор Тисли предложил мне попробовать силы в следующей пьесе, которая называется "Кошка на раскаленной крыше". Мистер Сесил посоветовал просить роль побольше. Я хочу главную, которую в фильме играет Элизабет Тейлор, пока же тренирую дикцию. А то за кулисами ничего не слыхать, только "Пепси-кола, кому пепси-колы". Я не меньше часа в день кричу, срывая связки, чтобы голос стал пониже. Поскольку Джимми Сноу днем спит, мне приходится пробираться в театр через окно женского туалета и кричать там. Видимо, я выбрала правильную тактику, потому что голос у меня теперь хриплый. Если пресса нас похвалит, мамаша Кей Боб Бенсон наверняка прочтет. Она вечно хвастается, что читает хатисбергский "Пресс-регистер". Получила от бабушки Петтибон смешное письмо. Она не разговаривает с тетей Бесс с тех пор, как устроила вечеринку в честь ее шестидесятипятилетия, а тетя Бесс напилась и спросила бабушкиного священника, не может ли он достать противозачаточные таблетки.
21 марта 1958
Профессор Тисли сегодня распределил роли в "Кошке на раскаленной крыше". Сказал, нет маленьких ролей, есть маленькие актеры. По-моему, он чертовски ошибается! Сыграть цветную служанку с единственной репликой "Надвигается буря" - маленькая роль, что бы там ни говорили. Я уже купила папе и Джимми Сноу билеты на день премьеры. Надо было подождать. В "Матушке Гусыне" у меня и то больше слов было. Мистер Сесил считает, звезды начинают с маленьких ролей. Когда я попросила его назвать хоть одну, он надолго задумался, потом сказал - Энн Сотерн, но такое ощущение, что он это на ходу сочинил.
6 апреля 1958
В "Кошке на раскаленной крыше" есть сцена, где старшая служанка и остальные слуги вносят торт и все поют Большому папе "С днем рожденья тебя!". Раньше я об этом не думала, но в день премьеры мне показалось резонным, чтобы служанка пела вместе со всеми членами семейства. Я же, в конце концов, домашняя прислуга, а не рабыня! В антракте профессор Тисли ворвался за кулисы и потребовал, чтобы я снимала костюм, потому что больше не участвую в пьесе. Он сказал, что я загубила премьеру, что слуги не поют "С днем рожденья", не посылают воздушные поцелуи и не кричат "Я люблю тебя, Большой папа!". Очевидно, в зале только меня и было слышно. Я просто старалась говорить погромче ради его глухой матушки, только и всего. И что плохого в импровизации? В студии актерского мастерства в Нью-Йорке все напропалую импровизируют. Пэрис Найтс, которая тоже пришла посмотреть, считает, что это придало пьесе новый поворот и создало впечатление, что у Большого папы была жаркая любовная связь с одной из цветных служанок. Слава богу, папа и Джимми Сноу не явились!
В следующем спектакле я снова осветитель, вот невезуха! Пьеса написана какой-то женщиной из Джексона по имени миссис Мами Кол Стэфорд и называется "Я слышала крик отчаяния из кустов бугенвиллеи". Действие происходит в Мейконе, штат Джорджия, в самый жаркий день года. Вот начало:
День был такой жаркий, что лепестки жимолости, напитанные мускусным запахом, тяжело падали в кусты гардении, издавая звук, подобный тому, с каким капли горячего меда падают в белоснежную пахту, а ленивые желтокрылые пчелы с томным жужжанием перелетали с цветка на цветок.
Ох, боже ты мой.
Это история о том, как одна старая дева боится, что унаследовала по женской линии тяжело переносимый климакс, от которого у ее матери помутился рассудок.
Про "Кошку на раскаленной крыше" написали в хатисбергском "Пресс-регистер", но меня не упомянули. В обзоре говорится, что люди слышали, как миссис Нэнни С. Тисли, мать директора, несколько раз громко смеялась в драматичных сценах пьесы.
9 апреля 1958
Сегодня после школы заглянула в папин бар, а там сидит Лем Уоткинс. Он уже восемь месяцев как в армии, и сейчас его на два года отправляют в Германию. Услышав, что папа управляет баром в Хатисберге, он решил приехать меня повидать. Мы посидели, и после нескольких стаканов пива Лем рассказал, что произошло. Решил, что я должна знать: Пикл забеременела не от Мастарда Смута.
Однажды в субботу Пикл была дома одна, гладила белье, тут вернулся ее отец с очередного сборища Совета белых граждан и начал орать, обвиняя ее в том, что она занимается сексом с Мастардом. Потом стал бить ее, обзывать, после чего заволок в чулан и изнасиловал. Когда Лем вернулся и нашел ее всю избитую и в крови, он взял ружье и пошел искать отца, чтобы убить. Но не нашел. Они рассказали миссис Уоткинс, что произошло, но она не поверила, заявила, что если это правда, значит, Пикл сама его спровоцировала. Когда Пикл поняла, что беременна, Мастард на ней женился. Лем же решил уйти из дома, поскольку понял: если он когда-нибудь увидит отца, то наверняка убьет.
Тут он заплакал и взял с меня клятву никогда не говорить Пикл, что он мне об этом рассказал, потому что ей очень стыдно. Недавно он услышал, что его ублюдок отец вернулся и каждый вечер молится перед сном.
И все это время я думала только о себе и о том, как Пикл меня бросила. Она прошла через настоящий ад в одиночку. Что же я за подруга такая, если она не решилась со мной поделиться? Наверное, я слишком много разглагольствовала, как мы с ней поедем в Нью-Йорк, и она побоялась меня разочаровать. Во мне нет ненависти к мистеру Уоткинсу. То, что я к нему чувствую, гораздо глубже. Почему такие, как он, живут и здравствуют, а такие, как моя мама, которая в жизни никого не обидела, должны умирать? Завтра поеду к Пикл.
11 апреля 1958
Я села на автобус до Магнолия-Спрингз и сошла у пекарни. По всему городу я спрашивала, не знает ли кто-нибудь, где живет Пикл. Продавщица в аптеке сказала, что вроде бы она работает на картофельном складе. Прихожу туда, какая-то пожилая женщина говорит, что девушка по имени Пикл Смут работает в ангаре № 3. Пока шла, вспоминала, как мы с Пикл всегда смеялись над теми, кто работает на картофельном складе.
Я увидела ее первой. Она сортировала картошку, и сердце у меня забилось так, что я чуть не сбежала. Я позвала:
- Пикл!
Она долго на меня смотрела, а потом сказала так, будто ничего удивительного не произошло:
- А, привет, подружка, ты что здесь делаешь?
Я объяснила, что просто приехала на денек и подумала, хорошо бы ее найти и поздороваться.
Она попросила подождать минутку, она только скажет кому-то там, что сделает перерыв. На вопрос "Как поживаешь?" она ответила: "Да все вроде нормально", Мастард работает у отца на ферме, а у нее чудный маленький сынишка, которого назвали Лем. Я рассказывала о театре, а сама все смотрела и смотрела на нее. Она казалась постаревшей и замотанной, а глаза… Глаза стали совсем другими.
Довольно скоро темы для разговора у нас закончились, мы обе не знали, что сказать. Наконец она вздохнула:
- Ну ладно, я, наверно, пойду работать. - Потом спрашивает: - Слушай, подружка, а ты по-прежнему намерена остаться старой девой?
- Как-то не думала.
- А то, может, сходишь как-нибудь замуж-то.
Когда она уже уходила, я спросила:
- Пикл, а как твои фотографии?
Она поглядела на меня непонимающе:
- Фотографии?
- Ну помнишь, ты фотографировала?
- А, вот ты о чем. Это было так давно, что я и забыла. Напиши мне как-нибудь, ага?
Я добрела до города и села на автобус. Всю дорогу смотрела в окно. По-моему, на свете нет ничего печальней, чем мертвые животные на обочине. А по-вашему?
16 апреля 1958
Мистер Сесил вернулся из очередной ежегодной поездки в Новый Орлеан. В этот раз он снова не нашел своего друга. И готов сдаться. Надо ему связаться с Бюро пропавших людей, как мы делали, когда пропал дедушка Петтибон.
Сейчас я работаю звукооператором в спектакле "Тысяча дней Анны". Там все про Генриха Восьмого и Анну Болейн, пьеса шикарная. Они только и делают, что сражаются, но в конце Анне отрубают голову, а Генрих завязывает с католичеством.
Один из моих звуковых эффектов - пушечный выстрел. Он должен прозвучать посреди пьесы, это знак Генриху, что Анна Болейн убита. После чего он произносит длинную речь о том, как ему будет ее не хватать. Вчера на спектакле у меня сломался магнитофон, а Губерт Джемисон, игравший Генриха Восьмого, тупо молчал и смотрел в зал. Я была в звуковой будке и не могла подать знак, что магнитофон не работает. Он должен был догадаться, но не догадался, и в конце концов я свесилась из будки и крикнула:
- Бум!
Губерт разозлился на меня и обвинил в том, что я испортила ему лучший монолог, потому что зрители все дружно обернулись посмотреть на будку.
Мы с мистером Сесилом написали для меня забавный скетч. Я играю очень богатую даму из высшего общества, она идет ужинать в дорогущую ресторацию. Я в длинном черном вечернем платье и курю сигарету в черном мундштуке, который одолжит мне Пэрис. Вхожу в зал, кричу всем: "Привет!" - и тут вижу мужа. В полном шоке я вопрошаю: "Ой, Джордж, что ты тут делаешь? Не возражаешь, если я присяду? Знаешь, я бы умерла, если бы слово, данное на нашей свадьбе, оказалось… э-э… непрочным". И быстро сажусь за столик, пока он не успел возразить, и машу рукой, приветствуя каких-то знакомых. "Джордж, тебя не было дома полгода, и собака по тебе соскучилась. Я что-то не то сделала?" Постукиваю себя по груди мундштуком. Здороваюсь еще с кем-то в другом конце зала. Снова смотрю на него. "Джордж, ты бы хоть что-нибудь сказал, что ли". Раздается выстрел. Я встаю и хватаюсь за живот. "И это все, что ты можешь сказать, Джордж?" Я замечаю, что все смотрят на меня, смеюсь и стараюсь делать вид, что ничего не случилось. Прикладываю к животу платок, как бы затыкая рану, и сажусь. "Так, насчет похорон. Ничего помпезного. Пять-шесть сотен человек, и, Джордж, хорошо бы пришел Билли Грэм". Я машу кому-то в другом конце зала, замечаю: "Это погубит мою светскую жизнь", стряхиваю пепел на соседний столик, говорю: "Я не то чтобы сильно возражаю, Джордж. Но ведь ты совсем не подумал о детях. Что? Ах да, верно. Детей у нас не было, правда? Но я не виновата, что мама у меня такая строгая!" Затем кричу кому-то в другом конце зала: "Привет, Кей Боб, прекрасно выглядишь, дорогая". Поворачиваюсь к Джорджу: "Не вздумай пригласить Кей Боб на мои похороны. Я просто умру, если она заявится. Джордж, у меня все в порядке с лицом, тушь не потекла? Хорошо!" Я со стуком роняю голову на стол и умираю.
По-моему, очень смешно, и мистер Сесил так думает. Он заставил всех Сесилеток посмотреть скетч, им очень понравилось. Я покажу его на вечеринке для актеров, занятых в "Тысяче дней Анны".