- Ну разумеется, нет, - солгал я. - Я думаю о своем шестерке в школе, если желаешь знать.
- Ты низок и порочен, - довольно пробормотала она.
- Чарли, - сказала она утром.
- Хрюк.
Твердой рукой извлекая мое лицо из ложбинки меж своих грудей, она повторила мое имя.
- Да, да, - капризно ответил я, - это по-прежнему я. Кого ты ожидала обнаружить? Онассиса?
- Послушай, Чарли… нет, прекрати… ну хотя бы на минуточку. Мне нужно с тобой поговорить. Твое свидание с Лореттой вчера вечером было всего лишь вторым заданием, но ты не можешь не признать, что оказался нестойким, правда?
- Не могу восхититься твоим речевым оборотом, - сонно пробурчал я.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Итак, если ты действительно хочешь принести мне какую-то пользу… нет же, перестань, я не об этой стойкости… тебя надо натаскать.
- Чепуха. Я натаскан. Специалистами. На Войне.
- Да, я знаю. Твое досье из Военного министерства у меня в ящике стола внизу - стоило мне двухсот фунтов. - (Тут я проснулся.) - Ты набрал хорошие очки в рукопашном бою без оружия, организации диверсий и расстрелах, но это было четверть века назад, правильно? А курса подрывных действий ты так и не прошел, верно?
- Забыл, - ответил я, имитируя сонливость, коей больше не ощущал.
- Вовсе нет. Тебя пытались втащить в эти пакости сразу после Войны, но ты легкомысленно ответил им что-то о плоскостопии и трусости.
- Про трусость было правдой.
- Так вот, дорогуша, с этого же вечера ты записан на курс в нашем личном Педагогическом колледже.
- И вовсе никуда я не записал - и что, в любом случае, ты имеешь в виду под этим "нашим"? Кто эти "наши"?
- Записан-записан, дорогуша. А "наши" в данном случае - это "мы", я и некоторые мои подружки. Я все тебе когда-нибудь скоро об этом расскажу. Тебе понравится в Колледже, Чарли.
- И вовсе ничего мне не понравится, потому что, черт побери, никуда я не пойду.
- Милый старенький домик у Лейтон-Баззард.
- Я сплю дальше.
- Ты уверен, солнышко? Насчет того, что спишь? Уверен я не был, как выяснилось, еще примерно восемь минут, лишь по прошествии которых и заснул, но прежде она выжала из меня медленное согласие. Среди прочего.
Поскольку я органически не приспособлен к произнесению ложных утверждении, должен признаться: женившись на Иоанне, я остро предвкушал великую борьбу за власть между нею и Джоком. Увы, Джок подпал под чары Иоанны и превратился ныне в обычную пешку, спешащую предупредить ее малейшие желанья. Пожелай я в свои холостяцкие дни завтрак в половине первого дня - а именно в этот час завтрак был заказан в тот день, - Джок призвал бы кэб и отослал бы меня в "Лайонз" на ближайшем углу. Сегодня же единственным его замечанием, когда он вкатывал корнфлексы, копченую рыбу, почки и кеджери, был благовоспитанный вопрос, когда мадам пожелает отыметь ланч.
- Зачем ты так диковато урчишь, Чарли? - спросила Иоанна. - Похоже на Большой Кошатник в Зоопарке!
- Это запах копченой рыбы приводит тебе на ум данный зоологический анклав, - ответил я в надежде, что Джок меня услышит и помучается. Немного погодя, насытившись кеджери и крепким сладким кофе, я ощутил в себе довольно смелости, дабы вновь поднять вопрос о Педагогическом колледже для юных дам. С упором на то, что никакое обещание, выжатое из меня под воздействием натуральных блондинок, английским судом не принимается. Короче говоря, я никуда не еду.
- Послушай, - втолковывал я голосом разума. - Все эти дрянные второсортные обноски дзюдо и карате, которым обучают глупеньких дурочек в вечерней школе, - просто мусор. Женщины полагают, что добиваются каких-то результатов, потому что, пока они принимают абсурдные позы кунг-фу, размахивая пухленькими ручонками на еще более абсурдный манер и издавая гораздо более абсурдные вопли своими ротиками, хорошо оплачиваемый инструктор ведь не подходит к ним и не лупит с левой им в живот, а правой, по старинке, - в губную помаду, правда? Хотя готов спорить, именно этого ему часто и хочется. Но его сдерживают джентльменские инстинкты, каковые гласят: не бей даму в уязвимые места, кои у дам уязвимы все. Лично я никогда этих предубеждений не понимал, ибо я не прирожденный англичанин, но они тем не менее существуют… Любой обычный насильник или грабитель, - продолжал я, - подобных терзаний не испытывает. Он не станет вежливо дожидаться, пока дама примется махать ему руками угрожающим образом, и его не повергнут в смятение восточные кличи, которые она будет издавать. Он просто делает шаг вперед и прописывает объекту своего желанья пятерней в грызло - невзирая на ценный фаянс, размещенный там стоматологом, - за чем следует сходный удар чуть ниже ее, вот те крест, живого бюстгальтера. Никогда не подводит. (Полицейским женщинам, разумеется, известен трюк-другой; это означает, что они остаются в сознании, может, секунд на тридцать дольше, а в больнице проводят лишние тридцать дней.) …Мой же совет, - назидательно продолжал я, - любой женщине, подвергшейся нападению насильника или грабителя, будет таков. В случае с насильником: незамедлительно ложитесь на спину, задирайте пятки в воздух и кричите: "Бери меня, бери меня, я тебя хочу". Это обескураживает почти всех насильников, особенно если даме под вопросом случится быть такой дамой, на которую лишь насильник взглянет дважды. Если же он упорствует в достижении поставленной цели и подобная простенькая увертка его не смущает, большого вреда нет: лежите вполне спокойно и пытайтесь получить удовольствие. Выбор сравнительно прост: краткое и, быть может, не совсем неприятное вторжение в вашу физическую приватность - или болезненные увечья, вызывающие потерю привлекательной внешности и, вполне возможно, самой жизни. Кто, в конце концов, станет плакать по отрезанному ломтю, а? В любом случае ни при каких обстоятельствах не способствуйте задержанию насильника, ибо его адвокат непременно убедит многих присяжных, что вы его сами спровоцировали, и суд окажется намного болезненнее акта насилия… В случае с грабителем - немедленно вручите ему свой ридикюль - ибо вы едва ли настолько глупы, чтобы носить в нем что-либо поистине ценное, - сбрасывайте туфли и бегите. Бегите как вихрь, вопя при этом во весь голос. Вопите сиреной, паровым свистком - подобные субчики питают неприязнь к любому шуму, когда практикуют избранное ими ремесло. Мои пожизненные штудии искусства войны научили меня, что бегство - определенно самый рентабельный способ ведения боевых действий. Дает победу в очень немногих битвах, но сильно экономит войска. Спроси любого итальянского генерала, если сумеешь поймать его без сеточки для волос у него на голове. Или разумеется, если вообще сумеешь его поймать.
Изложив эти немногие и со вкусом подобранные соображения, я потянулся к копченой селедке жестом лектора, желающего отпить глоток воды.
- Чарли, - мягко произнесла Иоанна, - наш Колледж вообще-то не очень походит на вечерние классы по дзюдо. Ты сам поймешь, когда туда приедешь.
- Но, дорогая моя, неужели я только что не растолковал тебе с крайней недвусмысленностью, что я не поеду ни в какой твой гадкий Колледж? Должен ли я повторить это еще раз? Я не поеду ни в какой Колледж.
В тот же вечер по пути в Колледж я остановился в Сент-Олбансе испить пива и приобрести пару плоских полубутылей скотча на тот случай, если Колледж окажется непьющим. Кроме того, я позвонил Блюхеру - после фиаско с покушением он уступил, признав, что, быть может, "безопаснее" предоставить мне номер и "процедуру" для связи с ним в чрезвычайном случае. Я набрал выученные наизусть цифры, дал телефону прозвонить предписанные двенадцать раз, повесил трубку, отсчитал тридцать секунд и набрал снова. Немедленно ответил теплый голос, сообщив мне, что я попал в "Лавку отечественных и колониальных товаров" - вполне вероятная крыша, надо заметить.
- Пазалюста, мозно мне Папоцьку? - вопросил я, давясь этой детской белибердой. - Мамоньке оцень плёхо.
- Ой батюшки, вот жалость-то какая. Ты далеко?
Я продиктовал ей номер телефона-автомата; повесил трубку; закурил. Снаружи будки маячила жирная ведьма - зыркала на меня и тыкала пальцем в наручные часы. Я плевать на нее хотел. Она постучала в стекло, продемонстрировав мне горсть медяков и что-то безмолвно изрыгая ртом. Я с вожделением вперся взором в деньги и начал расстегивать пальто. Она убралась прочь. Зазвонил телефон.
- Халло, - произнес голос Блюхера. - Это Папочка. Кто здесь?
- Это Вилли, - процедил я, стиснув зубы.
- О, привет, Вилли. Вы на безопасном телефоне?
- Ох, да христаради. Послушайте, я еду в какой-то Педагогический колледж, он называется Блямкли-Лог, как ни трудно в это поверить. Это возле…
- Я знаю, возле чего он. Скажите-ка, а как называется эта приблуда, которую вы, британцы, нацепляете, когда играете в крикет?
- Не понимаю. Мы много чего нацепляем, когда играем в крикет.
- Та штука, которую вы носите под штанами, чтоб как бы прикрыть фамильные драгоценности, понимаете?
- Вы про гульфик, я полагаю? Но какого дьявола…
Не знай я его как человека, начисто лишенного чувства юмора, я бы предположил, что он так развлекается.
- В Сент-Олбансе есть спортивная лавка?
- Не могу сказать. Но если и есть, она в это вечернее время уже наверняка закрыта.
- Блин, тогда круто. Ну что ж, удачи, Вилли. Держите связь.
Он повесил трубку. Я отъехал, неистово размышляя. В груди моей кипело множество эмоций, однако веселья среди них не наблюдалось.
11
Маккабрей несколько берется за палку и исключает фразу "слабый пол" из своего лексикона
Читал, пока мне сон не смежил вежды,
"Легенду Женщин Добрых" - давний труд,
Он пелся утренней звездою из надежды.
Что ее ноты вниз дойдут
"Греза о Прекрасных Женщинах"
БЛЯМКЛИ-ЛОГ, НЕСМОТРЯ НА своё несообразное имя, оказался постройкой горделивой, насколько я мог разобрать в сумерках. Пока я рулил по горделивой дорожке, чрезмерное количество горделивых прожекторов заливало как ее, так и меня сиянием, почитай, в полмиллиона ватт. У подножия горделивых ступеней меня встретила коренастая девица в бриджах.
- Мистер Маккабрей? О, суперски. Теперь я могу выпустить собак, как только вы окажетесь в безопасности. Меня зовут Фиона, кстати. Ключи оставьте в машине, я загоню ее на место.
Я собственноручно взнес свой багаж по ступеням - туда, где против света высился силуэт пухловатого дворецкого.
- Добро пожаловать в Колледж, мистер Маккабрей, - произнес силуэт голосом, кой я счел женственным.
- Да, - ответил я.
- У вас как раз есть время принять ванну, сэр. К ужину мы не переодеваемся. Позвольте ваши пальто и шляпу.
Он и взял их, а также - мой зонтик. С благодарностью подступая к огромному пламени, горевшему в камине вестибюля, я заметил, как дворецкий напрыгивает на меня, вертя моим зонтиком в направлении моей же нижней челюсти. Я уклонился, разумеется, ибо уклонение - один из самых отработанных моих навыков, - и отобрал у него зонтик, окрутив его вокруг дворецкого большого пальца, после чего кинулся (но стойте, позвольте объяснить: специалисты никогда не лупят людей палками, зонтиками и прочим, ибо движение это неуклюже, его легко отразить, и оно не способно причинить никакого ущерба, если палка по-настоящему не увесиста, а в таком случае маневр еще более неуклюж. Нет, верный способ применения такого импровизированного оружия - выпад жесткой рукой в середину корпуса противника: даже если наконечник не пронзит кожу, можно полагаться на то, что он сотрясет печень, селезенку или диафрагму мучительным или даже смертельным образом.). Итак, я кинулся, как и намерен был сообщить выше, выпадать с жесткой рукой в середину корпуса, что с хорошей точностью должно было нанести серьезный урон даже наикрепчайшему дворецкому, однако в распоследнейшую долю секунды, к своему вящему смятению, обнаружил, что он, дворецкий, - в действительности она, дворецкая, и острие мое дрогнуло, скользнув по ее бедру. Она перехватила зонтик "ан пассан" и вывернула его еще дальше, поэтому я качнулся к ней ближе - в аккурат чтобы встретиться с подъятым коленом. Хронометраж колена был неудачен, и я сумел безобидно принять его на грудь, а пролетая мимо, ухватить дворецкую лодыжку и совершить бросок. Не отпуская оной лодыжки, я энергично крутнул ее - так, что нападавшая перекатилась еще и еще, и с удовлетворительным шмяком упокоилась у древесной стенной панели. Лицом вниз. Я разместил ногу у нее на копчике.
- Стоять, - рассерженно прорычал я, поскольку был рассержен. - Стоять или я начну топтаться по вашим почкам, пока они не лопнут, как гнилые томаты.
- О, прекрасно сработано, Маккабрей, великолепно сработано! - прогромыхал голос откуда-то с хоров. - Этель, можешь подняться - но на этой неделе, боюсь, у тебя дополнительные занятия по рукопашной, дорогая моя. Ты очень глупо провела эту атаку, не так ли?
К концу этой речи обладательница голоса уже спускалась по огромной лестнице - массивное существо, сплошная туша от макушки до лодыжек, вылитая маллингарская телка. Она двигалась ко мне, жовиально простерши руку. Я собирался было ее пожать, но рука скользнула вверх и ухватила мой большой палец в железные тиски, прежестоко отгибая его назад. Что ж, как справиться с таким, я, разумеется, помнил: нужно сесть, перекатиться спиной назад и пнуть оскорбительную длань обеими подошвами.
- Превосходно, превосходно! - загрохотала обладательница. - Вас многому учить на занятиях по грязным дракам не придется. Итак, вы видите, у нас тут исправный экипаж, и вам стоит все время быть начеку. Для вашего же собственного блага, понятно. Но поскольку сегодня у вас тут первый вечер, сюрпризов больше не будет до после завтрака утром. Честное благородное.
Я расслабился. Она заехала огромным кулаком мне в подбрюшье, и я, хватая ртом воздух, убыл на ковер.
- Урок Подрывных Действий Номер Один, - дружелюбно произнесла она. - Никому не доверяйте. Никогда. Нет, прошу вас - не стоит выражаться, как принято на нижних палубах. Некоторые девочки у нас ханжи. - Я осторожно поднялся, планируя следующий ход. - Нет, мистер Маккабрей, меня вам бить не позволяется, я Комендант. Обращаться ко мне вы должны "мадам". Есть ли у вас оружие?
Снобски я предпочел недопонять:
- Ружье? - тяжко переспросил я. - Нет, не захватил. Мне не говорили, что вы сможете предложить мне охоту.
- Я имею в виду, как вам отлично известно, личное оружие - пистолет, если угодно.
- Нет. Обычно я не отвечаю на приглашения в сельские поместья вооруженным. - Я говорил чопорнее некуда.
- Тогда мы должны вас снабдить. Что предпочитаете? Я, например, всегда пользуюсь вот этим. - И она выдернула кошмарную старую мортиру. - Но, с другой стороны, я старомодна, видите ли.
Я презрительно хмыкнул при виде оружия.
- Служебный "уэбли" 38-го калибра на рамке от 45-го, - вот что презрительно хмыкнул я. - Должен храниться в музее. Отдача - как у… дворецкой.
- Возможно, - миролюбиво ответила комендантша. - Но меня устраивает. - И она рассеянно выпустила пулю, коя прожужжала у меня над ухом и вызвала пиротехнический пируэт полена в камине. Уши мои запели от грохота, а из всех пор моего организма хлынул адреналин. - Какое оружие вы бы предпочли, мистер Маккабрей?
Я взял себя в руки.
- "Смит-и-вессон", - ответил я. - 38-й, особый облегченный.
Она одобрительно кивнула и прошагала ко внутреннему телефону:
- Оружейная? А, Нэнси, - один облегченный, одну коробку графитовых патронов, одну твердых, четыре запасные обоймы, набор для чистки и карманную кобуру "тёрстон".
- Плечевую, пожалуйста, - с вызовом потребовал я, ибо фигура моя не позволяет носить пистолеты в брючных карманах.
- Нет, Маккабрей, здесь вы носите боевую форму, а времени рассупонивать гимнастерку у вас не будет, знаете ли.
К нам деловито подскочила коренастая матрона с двумя картонными коробками. Пистолет был еще в заводской смазке. Царственно я возвратил его матроне.
- Прошу почистить, - так же царственно произнес я. - И по ходу дела спилите эту глупенькую мушку.
- Мы сами тут ухаживаем за своими пушками, - рявкнула в ответ она. - И вы от мушки можете избавиться сами, когда утром явитесь в оружейную. То есть в том случае, если я решу, что она вам и впрямь не нужна.
- Теперь почистите его, Маккабрей, - сказала комендантша, - и зарядите графитовыми патронами. Они распыляются при контакте, знаете, и вполне безвредны, если не попадет в глаз. До ужина успеете.
Дворецкая - Этель - провела меня в комнату и, когда я ставил чемодан на пол, запечатлела на моей макушке смачный поцелуй - в точности там, где волосы мои начали немного редеть. Я вытаращился на нее. Она показала мне язык.
- Мне было вовсе не больно, - напучила губки она.
- Мне жаль это слышать, - двусмысленно ответил я.
Комната была спартанской: железная койка, жесткий матрас, никаких простыней, никакого отопления, два грубых одеяла, дильсовый столик и кухонный табурет. В жизни мне выпадали тюремные камеры и поуютнее. Я скрутил крышку с одной из своих полубутылей и энергично сосал из нее, пока чистил оружие. Вскоре мы с пистолетом оба были "чисты, ярки и слегка намаслены", как мы выражались в Армии. Я вставил обойму с графитовыми патронами - однако предусмотрительно первым делом на дно обоймы вложил один из коробки с твердыми. Выйдя из душа, я услышал оглушительный скрежет из какого-то скрытого динамика:
- Маккабрей - движущаяся цель за окном - ОГОНЬ!
Пожав плечиком, я выхватил из-под подушки свой облегченный, откинул шторку, вздернул оконную раму - все во мгновение ока. И едва успел заметить смутный силуэт мишени в человеческий рост - дергаясь, она трюхала по газону. Сдвинув предохранитель, я нажал на спуск. Щелкнуло торжествующе.
- Урок Номер Два, Маккабрей, - произнес динамик. - Всегда держите пистолет заряженным и под рукой.
- Но он, черт возьми, был заряжен, - прорычал я.