- Вся штука в том, что в восемнадцатом веке весь округ Болдуин до самого Мобила принадлежал Лапондам. Прапрадедушка Джулиана получил эти земли в дар от испанского короля. Только за долгие годы семейство что-то продало, что-то проиграло в покер, что-то отдало мошенникам - и в конце концов у них осталась только земля на том берегу.
Из-за поворота показалась лодка, двое мужчин помахали Клоду:
- Клюет?
Клод помахал им в ответ:
- Не очень.
И продолжил рассказ:
- В общем, лет шестьдесят назад кое-кому из новоиспеченных фермеров, купивших землю в округе Болдуин, креолы пришлись не по вкусу - темный, невежественный народ, да еще католики, и выпить горазды, и неуживчивые какие-то. Пошли разговоры: пусть, мол, их дети не ходят в те же школы, что и наши. Какое-то голосование даже собирались проводить - но тут отец Джулиана взял дело в свои руки, запретил всем креолам появляться в школе округа и учредил свое собственное учебное заведение. Джулиан - тогда еще мальчишка - поклялся, что вернет себе дар испанского короля и погонит фермеров со своей земли… что-то в этом духе. Свою дочку Мари он хотел выдать за сына Вольтеров - и вернуть часть земли Лапондов, а Мари желала выйти за Роя. Говорю, я не в курсе, что там конкретно происходило, но закончилось все так: девушка вышла замуж за Вольтера, а Рой уехал из поселка и поступил во флот.
Не переставая говорить, Клод подсек, и в лодку плюхнулась страхолюдная скользкая рыбина с длинной зубастой пастью, - только тогда Освальд понял, что настоящий рыбак все время начеку.
- Что за чудище? - отодвинулся в сторону Освальд.
- Это старина сарган. Боец из бойцов, жалко, несъедобный. - Клод снял рыбу с крючка и бросил обратно в воду: - Извини, дружище.
На следующей неделе, когда Френсис и Милдред снова пригласили Освальда на ужин, он поинтересовался у Френсис насчет вражды между Роем и Джулианом.
Френсис несколько мгновений внимательно смотрела на Освальда.
- Лучше не спрашивайте, мистер Кэмпбелл. Сплошной ужас, и ничего больше. Выразить не могу, какой кошмар. - Она уселась поудобнее на диване и принялась излагать всю подноготную: - Когда это безобразие было в самом разгаре, Ральфу, моему мужу, пришлось вмешаться. Представляете, ночь-полночь, а муж увещевает Роя, который, того гляди, проберется на тот берег и убьет Джулиана. А родственники вцепились в Джулиана, чтобы не прикончил Роя. Джулиан обвинил Роя, что тот обесчестил девушку, и пообещал пристрелить при первой возможности. Ральф рассказывал, что бедняга Рой был просто вне себя, так он любил Мари Лапонд, да и как не полюбить такую красавицу. Но и Джулиан, мерзавец мерзавцем, а какой был видный мужчина, правда, Милдред?
Милдред - сегодня брюнетка с седой прядью - возразила:
- Мне-то откуда знать. Я его в жизни не видела.
- Ах да, ведь правда, - спохватилась Френсис. - Ты тогда проживала в другом месте. Однако вы уж мне поверьте: удивительно был хорош собой, глаза зеленые, настоящая кинозвезда. Женщины были от него без ума. А Рой и Мари выросли вместе и с детства были влюблены друг в друга. Когда Рою исполнилось восемнадцать, он сказал Джулиану, что они с Мари хотят пожениться. А тот будто взбесился: никогда, ни за что, только через мой труп. Мать Мари, которая любила Роя, как сына, умоляла мужа изменить свое решение, и дядя Роя - его лучший друг - тоже, но Джулиан стоял на своем. Я, мол, против, потому что Рой не католик. Настоящая причина была совсем другая: Джулиан хотел вернуть землю Вольтеров, и другого пути, кроме как породниться с ними, не видел. Когда уже все надежды рухнули, Рой передал Мари записку: давай все бросим и убежим. И приплыл за ней поздно ночью, но Джулиан настиг их у причала, выволок Мари из лодки и выстрелил в Роя. Это было так ужасно. Крики и мольбы бедняжки Мари разносились по всей реке. На следующее утро Джулиан увез дочь, упрятал в какой-то монастырь, чтобы Рой не мог разыскать.
- А почему она не убежала? - спросила Милдред. - Я бы на ее месте непременно дала деру.
- Наверное, это было не так просто. Может, бедняжка боялась, что отец отыграется на Рое, может, как верующая католичка и покорная дочь, считала, что обязана слушаться родителя… Во всяком случае, через год она исхитрилась отправить Рою письмо, в котором написала, что все обдумала и решила выйти замуж за Вольтера. А знаете, что во всем этом самое противное?
Милдред, которая успела принять два бокала водки с мартини, ответила:
- Ужин стынет, вот что!
Френсис не удостоила сестру вниманием.
- Самое противное было то, что сынок Вольтеров успел проиграть всю принадлежавшую им землю, и им с Мари пришлось уехать в Луизиану. Так что Джулиан разбил два сердца, искалечил две жизни, и все зазря. Это непридуманная, всамделишная трагедия, и мы про нее помалкиваем. Особенно при Рое. Я-то знаю, что он до сих пор ее любит.
Милдред повернулась к Освальду:
- Неплохой сюжет для бульварного романа, правда?
Тебе виднее, подумала Френсис, направляясь на кухню, но вслух не произнесла ни слова. Зачем мистеру Кэмпбеллу знать, какую макулатуру поглощает сестра. Уж хоть бы брала пример с Дотти Найвенс, работала над собой. Дотти вон читает настоящую литературу, Чосера, Пруста, Джейн Остин, а не всякую дешевку. Вынимая жаркое из розовой плиты, Френсис вдруг задумалась, чего это ради Милдред напялила блузку с таким декольте - ознакомьтесь, люди дорогие, чем меня одарила природа. Неужели мистер Кэмпбелл ее таки заинтересовал? Или ей просто все равно, что надеть? Про Милдред никогда не знаешь наверняка.
Маленькая посетительница
Однажды днем Освальд стоял у кассы и разговаривал с Роем. Внезапно Рой схватился за карандаш, сгорбился и сделал вид, что пишет.
- Не смотри, - прошептал он Освальду. - Малышка, про которую я тебе говорил, снова тут.
Впервые Рой увидел маленькую девочку недели две назад. Сначала в боковом окне показалась светленькая макушка, затем синие глазищи. Они неотрывно следили за Джеком, он скакал в своем пластиковом колесе, позванивая колокольчиками. Внезапно девчушка поймала взгляд Роя - и только ее и видели. Пока Рой вышел во двор, пока обошел вокруг здания, малышки и след простыл. Так повторялось уже не раз: как только девочка замечала Роя, она мгновенно сбегала.
Как-то Рой заприметил ее прежде, чем она его. Он быстро повернулся к гостье спиной, будто никого и не видел. Насколько он успел разглядеть, девочка была хорошенькая, но уж очень застенчивая и пугливая. Джек ее просто заворожил. Вскоре она стала приходить регулярно, и Рой с нетерпением ждал, когда она появится.
- Кто она? - Освальд и не подумал отвернуться.
- Не знаю. Я спрашивал у Френсис и Дотти, они понятия не имеют, кто она и откуда взялась. Почему бы ей как-нибудь не заглянуть ко мне на огонек?
Шло время, девочка немного освоилась. Когда в один прекрасный день Рой распахнул заднюю дверь, она даже не бросилась наутек.
- Не хочешь ли зайти? - пригласил Рой. - За двери лавки его выпускать нельзя, но под крышей ты сможешь играть с ним сколько захочешь. Он будет только рад.
Совсем еще малышка, лет пять-шесть, не больше. Босоногая, в ветхом грязном платьице, девочка нерешительно замерла, явно разрываясь между страхом перед Роем и желанием увидеть птичку поближе.
- Заходи же, - приободрил ее Рой. - Тебя никто не обидит.
Девочка дернулась, будто вознамерившись сбежать.
- Постой, не уходи, - попросил Рой, опрометью кинулся в лавку, подхватил Джека, мягко сжал ему лапки и показал через сетку гостье: - Смотри. Если хочешь, можешь взять его в руки. Он ручной и не клюнет тебя.
Джек посмотрел на нее через дверь-сетку и прощебетал: "Чик, чирик-чик, птич-ка, птич-ка".
Искушение оказалось слишком велико, и малышка неуверенно шагнула к двери. Походка ее показалась Рою странной. Она сделала еще несколько шажков, и он понял, что девочка слегка кособочится и приволакивает ногу.
- Как тебя зовут? - спросил Рой.
Не сводя глаз с Джека, она ответила чуть слышно:
- Пэтси.
- Отлично, Пэтси. А это Джек.
Из опыта Рой знал, что поначалу маленькие дети побаиваются дотрагиваться до птицы, но Пэтси была не из таких. Людей она, может, и боялась, но Джека - нет.
- Можно я его подержу?
- Конечно.
Пэтси протянула руку, и Джек тотчас перепорхнул на ее оттопыренный указательный палец, вздернул голову и прикрыл глаза. Обычно, если Рой усаживал птицу на палец к кому-то другому, она быстренько перепрыгивала обратно к хозяину. Но сейчас Джек и не думал возвращаться.
- Ты ему понравилась, - сказал Рой.
- Правда? - Глаза Пэтси изумленно расширились.
- Точно, понравилась.
Тут Джек закопошился, спрыгнул с пальца на ладонь, вскарабкался по руке девочки, уселся на плече и ласково прижался к щеке.
- Чтоб мне провалиться! - вырвалось у Роя.
Начало большой любви между Пэтси и Джеком было положено.
В тот день Рой вышел следом за девочкой и посмотрел, куда она держит путь. Он наконец понял, где девочка обитает и почему никто в поселке ничего про нее не знает, - она направлялась к лесу, за которым жили пришлые люди. Должно быть, она из того же семейства, что и паршивцы, подстрелившие Джека, они-то ей, как видно, и рассказали про птицу. А ведь точно, припомнил Рой, в тот день, когда Пэтси впервые появилась, мальчишки битый час шатались вокруг лавки и глазели на Джека, заглядывая в окна. Рой преисполнился жалости к девчушке, он хорошо себе представлял, что у малышки за жизнь. Но что он мог поделать? Постараться быть с девочкой поласковее, вот и все. Люди из леса никогда не задерживались здесь надолго. Работа у них сезонная, убрали урожай клубники или пеканов - и на новое место.
Девочка стала каждый день приходить в лавку и подолгу играть с Джеком. Людей она по-прежнему страшилась, да и Роя дичилась, но никакого беспокойства от нее не было, вела себя тихо, точно мышка. Слышно ее было, только когда она беседовала в кабинете с Джеком с глазу на глаз - до Роя часто доносился ее голосок. И провалиться ему на месте, если пернатый не чирикал ей в ответ! Рой обожал такие беседы.
Прошла еще пара недель - и Пэтси стала немножко общительнее. Рой представил ее Освальду, который всегда чувствовал себя с детьми неловко, и тот, изогнувшись, пожал ей руку, сказал: "Привет, малышка, как делишки?" - и изумился про себя, какая у нее крохотная ручка. Наблюдая за ее кособокой походкой, он пробормотал:
- Вот ведь жалость. Такой милый ребенок.
Рой глядел ей вслед, пока она не исчезла в кабинете.
- Согласен. Просто хочется рвать и метать. Разве не так?
Когда Освальд на следующий день зашел в лавку, Пэтси смущенно подозвала его:
- Хочешь, скажу секрет?
- Конечно, хочу.
Она жестом велела ему нагнуться и прошептала на ухо:
- Джек - мой лучший друг.
- Да неужто? - удивился Освальд. - А откуда ты знаешь?
- Он мне сам сказал.
- Вот как? И что он говорил?
- Сперва я ему сказала, а потом он мне.
- Ясно.
- Но он разрешил мне рассказать тебе.
- Передай ему от меня спасибо.
- Ладно.
Скрывая улыбку, Освальд прошел к кассе.
- Салют, Рой. Пэтси у тебя в лавке разговаривает с птицей. Ты в курсе?
- Целый день слушаю. Уж она трещит, не умолкает, забывает про все на свете. Но ведь малышка каждый вечер возвращается в свою дыру. А ребенку без сказки никак. Чувствую, она бы тут навсегда осталась.
Разумеется, Френсис и прочие дамы пришли в ужас, как плохо заботятся о Пэтси родители, какая она тощенькая, замурзанная. Батч Маннич так просто кипел от бешенства, он видеть не мог, когда с детьми дурно обращаются. Как помощнику шерифа, ему доводилось иметь дело с людьми вроде семейки из-за леса, и он прекрасно знал, что они за фрукты.
- Да они к своим детям относятся хуже, чем к собакам, - горячился Батч.
У Френсис всякий раз, когда она встречала в лавке девочку, сжималось сердце.
- До смерти за нее волнуюсь, - поделилась она с Роем. - Ну что это за мать: разрешает ребенку-калеке ходить одной где вздумается. Девочка растет точно зверек дикий. Надо кому-то вмешаться.
- Да знаю я. - Рой сердито покачал головой. - Я пробовал ее подкормить - отказывается. Конфетку возьмет, и все. И играет с Джеком целыми днями, больше ей ничего не надо. Мне ее страшно жалко, но ведь мы ей никто, мы для нее чужие. Тут ничего не поделаешь.
Нечто новое
Вскоре Пэтси буквально очаровала всех и каждого. Освальд вдруг обнаружил, что ходит в лавку прежде всего затем, чтобы повидаться с девчушкой. Он понял, несказанно тому удивившись, что души не чает в малышке. Ни к какому другому ребенку он никогда не испытывал теплых чувств. Может, потому, что она была девочка (а он всю свою жизнь якшался почти исключительно с мальчишками) и казалась ему такой нежной и хрупкой. А может, сыграло свою роль нечто общее, что-то наподобие родства между ним и Пэтси, да и Джеком тоже. Ведь они все в какой-то мере ущербные.
Однажды утром он, как обычно, зашел в лавку. Пэтси с Джеком играли в кабинете.
- Как дела, Пэтси?
- Хорошо.
- Чем занимаешься?
- Ничем таким. Мы с Джеком просто играем.
Она понарошку угощала Джека чаем, предложила чашечку и Освальду.
- Слушай-ка, Пэтси, а сколько тебе лет?
- Не знаю.
- А когда у тебя день рождения?
Пэтси задумалась.
- Не знаю. По-моему, у меня нет никакого дня рождения.
- Нет дня рождения?
- Не-а.
Она подала Освальду еще одну воображаемую чашку чая. Тот с удовольствием выпил.
- Послушай, что скажу. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже нет дня рождения. Зато у меня есть идея. Давай у нас будет общий день рождения, а? Каждый год ты и я будем праздновать наш день рождения одновременно. В один день. Только не говори никому, пусть это будет наша с тобой тайна.
- Ладно.
Он посмотрел на календарь на стене:
- Как насчет среды? Осталось три дня.
- А можно у Джека тоже будет день рождения в эту среду?
- Не вижу препятствий.
- Ладно, - согласилась Пэтси, и они ударили по рукам.
На следующий день Освальд попросил Батча свозить его в Лиллиан. Никогда раньше ему не доводилось покупать подарков ребенку, и он в полнейшей растерянности бродил по универсальному магазину. Как выбрать куклу? В какие игрушки играют девочки? Наконец ему попалась на глаза круглая шапочка, украшенная крышечками от "Доктора Пеппера".
Настала среда, и они отпраздновали свой тайный день рождения в кабинете у Роя. Освальд вручил Пэтси шапочку, а она ему - две конфетки, завернутые в оберточную бумагу и перевязанные ленточкой. От подарка девочка пришла в полный восторг, как Освальд и надеялся. Глядя, как Джек расправляется с подарком - пригоршней подсолнухов, - он съел конфету и запил воображаемым чаем.
- Знаешь, Пэтси, это мой самый замечательный день рождения.
- И мой тоже! - подхватила Пэтси, нахлобучив шапочку.
И тут Освальда посетила еще одна мысль.
Он спустился в лавку.
- Слушай, Рой, у тебя случайно нет фотоаппарата?
- Есть.
- Одолжи, а? Хочу сфотографировать Пэтси.
- Ну конечно. Только пленку заряжу.
Определив, что у входной стеклянной двери самое лучшее освещение, они поставили там Пэтси - в новой шапочке и с Джеком на руке, и Освальд сфотографировал. Через неделю он принес в лавку черно-белый снимок. Всего было сделано три копии: одна - Рою, одна - Пэтси и одна - ему самому. Рой прилепил фото сбоку к кассе, чтобы видел каждый покупатель.
Надпись в нижней части снимка гласила: День рождения Пэтси и Джека.
Затруднительное положение
Дело было в феврале. Открыв как-то поутру лавку, Рой первым делом свистнул Джеку. Птица не ответила. Он свистнул еще раз. Тишина. Он оглядел магазин, силясь понять, что приключилось с проказником на этот раз, и вдруг увидел, что по салату-латуку и лимонам ползет большая рабочая рукавица. Ночью Джек умудрился как-то пролезть внутрь брезента да и застрял намертво. Рой освободил несчастного. Джек был взъерошен и донельзя раздосадован, в рукавице он, судя по всему, проторчал изрядно. Встряхнувшись, он запрыгал по лимонам, оступился, съехал вниз и пуще разозлился.
- Неймется тебе, непоседа, - усмехнулся Рой. - Все приключений ищешь на свою голову.
На прошлой неделе он застиг Джека за проклевыванием дырочек в помидорах, негодник ни одного без внимания не оставил. Ближе к вечеру в лавке появилась Милдред и раскричалась не на шутку.
- Ни одного целого помидора! - шумела она. - Пока здесь бесчинствует эта птица, даже приличного салата не приготовишь!
Джек в ответ словно в насмешку покрутил свое колесо и позвенел колокольчиками. Рой прыснул, но Милдред не увидела в поведении птицы ничего забавного.
В последнее время Освальд вставал с рассветом, к семи уже был в лавке, выпивал с Роем чашку кофе и отправлялся на реку. Но в этот день он стукнул в окошко лавки уже в половине седьмого, весь растрепанный и красный.
Рой отпер дверь.
- Впусти, ради бога, - прохрипел Освальд, влетая в лавку.
- Что стряслось?
- Дружище, я влип! - Освальд размахивал каким-то конвертом. - Бетти, Милдред, Френсис, а теперь еще и Дотти Найвенс пригласили меня на вечер в зал приемов в честь Дня святого Валентина. Их четверо, а я один. Что делать, ума не приложу. Боже ты мой. - Он в отчаянии сплел пальцы. - Они меня доведут-таки до запоя.
- И кто твоя счастливая избранница?
- Да какая разница? С кем бы я ни пошел, три остальные смертельно обидятся.
Рой подумал.
- На твоем месте я бы все объяснил Френсис, и пускай сами меж собой разбираются.
Когда гость удалился, Рой невольно заулыбался. На роль донжуана, по его мнению, Освальд не годился совсем.
Того же мнения придерживался и сам Освальд. Никогда в жизни ни одна женщина не приглашала его на свидание. Что уж говорить о целых четырех, да еще в одно и то же время и в одном и том же месте. Он нехотя поведал обо всем Френсис.
Оказалось, каждая дама действовала из благих побуждений, вдруг ему на вечере станет одиноко, покажется, что все его бросили. О других приглашениях они не имели ни малейшего представления. Посему было решено, что он отправится на свидание со всеми четырьмя сразу.