Рождественский ужин
Освальд всегда был застенчив и несколько нелюдим. Но сколько бы он в душе ни противился, похоже, придется на Рождество облачиться в единственный костюм, синий, повязать галстук и отправиться вместе с Бетти и ее матушкой в зал приемов на торжественный вечер и церемонию "Елочка, зажгись". Ему то и дело давали понять, что все его будут ждать. Так что в пять тридцать он, Бетти Китчен и матушка с тремя огромными камелиями в волосах двинулись в путь. Теплынь стояла градусов шестьдесят девять, и это двадцать четвертого декабря! К их прибытию зал был уже полон, и каждый почел за долг подойти к Освальду, пожать руку и сказать "Добро пожаловать". Знакомство с новыми людьми заняло никак не меньше получаса, и Освальд невероятно обрадовался, когда увидел Роя Гриммитта в синем костюме и при галстуке, - в парадном одеянии Рой, как и Освальд, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Около половины седьмого была произнесена молитва, и кто-то крикнул:
- Пусть мистер Кэмпбелл будет первым!
Освальду вручили тарелку и подтолкнули к длинному столу, который ломился от всяческой снеди - жареных цыплят, индеек, ветчины, запеченной говядины, свиных отбивных, клецок, овощей всех видов, сдобы и сладостей на любой вкус. На краю стола красовались две огромные пуншевые чаши с густым благоухающим яичным коктейлем. На одной было написано "Веселящий", на другой - "Спокойный". Освальд помедлил немного - и все-таки остановил свой выбор на "Спокойном". Напиваться, позориться на людях и заставлять Френсис краснеть за него никак не годилось. Ведь в том, что он здесь, ее заслуга, и все наверняка об этом знают. На покрытых белыми скатертями столах сверкали лакированные ветки падуба, золотые и серебряные еловые шишки. С деревянных стен на подвесках из зеленой гофрированной бумаги свисали алые колокольчики, перемежающиеся с картинками Рождества Христова.
Освальд сидел рядом с матушкой, Бетти расположилась напротив. В самый разгар ужина пожилая дама пихнула его под ребро:
- Спросите меня, который час.
- Хорошо, - согласился Освальд. - И который же теперь час?
- Половина поцелуя. Час пробил, пора целоваться!
Старушка залилась смехом и принялась повторять эти слова раз за разом, пока Бетти не увела ее домой. Похоже, мисс Альма отведала веселящего напитка.
Неловкое движение - и добрая порция сливок с пирога из сладкого картофеля плюхнулась Освальду прямо на галстук. Именно в эту секунду поднялась со своего места Дотти Найвенс, глава Ассоциации местных жителей:
- Прежде чем мы начнем программу, пусть наш гость, впервые оказавшийся среди нас, встанет и расскажет немного о себе.
Все захлопали и с улыбкой повернулись к Освальду в ожидании речи.
Уши у Освальда сделались красные в тон колокольчикам на стенах. На помощь пришла Френсис - она заметила его смущение.
- Сидите, сидите, мистер Кэмпбелл. Сегодня вечером мистер Кэмпбелл мой гость, и я скажу о нем несколько слов. Он прибыл из далекого Чикаго, очень уж ему досаждал тамошний холодный климат, и проведет с нами зиму, а может, останется и подольше, если только мы его совсем не допечем своими сумасбродными выходками. (Все засмеялись.) Добро пожаловать в наши ряды, мистер Кэмпбелл.
Все опять захлопали, и Освальд неловко поклонился.
Сначала Дотти Найвенс прочла стихотворение "Ночь под Рождество", затем перед публикой выступила какая-то шепелявая дама, потом смычком на "музыкальной пиле" был исполнен гимн "Рудольф, красноносый северный олень", а гвоздем программы стало явление Санта-Клауса с большим мешком через плечо.
Санта называл детей по имени, и они один за другим подходили к нему за подарком. Освальд заметил, что, когда они возвращались на свое место за столом и разворачивали подарок, лица у них буквально расплывались от радости. Оделив каждого, Санта сказал:
- Вот и все, мальчики и девочки.
Приподнял мешок и "обнаружил", что тот еще не совсем опустел.
- Подождите минуточку, - произнес Санта. - Кто-то остался без подарка.
Он заглянул в открытку и спросил:
- А есть ли среди нас маленький мальчик по имени Освальд Т. Кэмпбелл?
Все засмеялись и показали на Освальда.
- Подойди, Освальд. - Голос Санты звучал торжественно.
Приблизившись, Освальд признал в бородаче Клода Андервуда.
- Ты хорошо себя вел? - осведомился Клод.
- Да, - подтвердил Освальд, получил подарок и вернулся на свое место.
Под конец вечера были зажжены огни на елке. Выйдя из зала, люди сбились в кучу, и Освальд оказался в самой гуще. Невольно припомнилась фотография из старой брошюры, где тридцать человек скукожились под розовым кустом. Наверное, алабамцы любят собираться толпой. В дверях на посту стоял Батч Маннич и, когда дети, образовавшие отдельную небольшую компанию, запели "О, рождественское дерево", врубил электричество. Елка зажглась, и все зааплодировали.
Домой Освальд отправился вместе с Френсис и Милдред. Больше всего его поразило - не считая, конечно, обильного угощения, - что всем детям так по душе пришлись подарки. Самому ему, честно говоря, ничего из той дряни, что доводилось получать на Рождество, в жизни не нравилось. Женщины улыбнулись и объяснили, что начальником почты у них Дотти Найвенс, а уж она не пожалела труда, вскрыла все письма, адресованные Санта-Клаусу, и рассказала родителям, что просят дети. Полнеба впереди пылало красным огнем. Френсис сказала, что это отсвет костров, которые креолы зажигают вдоль берега каждое Рождество, чтобы Рождественскому Деду было не так темно и он легко нашел дорогу к домам креольских детей.
- Когда-то мы все выходили к реке полюбоваться, а теперь уж больше не ходим, - добавила Френсис.
Хотя часы показывали уже около десяти, было совсем не холодно, лунный свет серебрился на ветвях, в окнах домов мерцали огоньки, изредка подавали голос ночные птицы. Освальд испытывал какое-то незнакомое чувство - природу его он сам затруднился бы определить. Главное, он был очень рад, что пошел на ужин, - все оказалось совсем недурно.
Дома у лестницы его встретила Бетти в ночной сорочке и с кольдкремом на лице.
- Сегодня маму из пушки не разбудишь. Напилась в стельку и дрыхнет. Может, и мне даст поспать.
Поднявшись в свою комнату, Освальд развернул подарок.
Это оказался новенький экземпляр "Птиц Алабамы" в твердой обложке. Книга была надписана: "Наилучшие рождественские пожелания от жителей Затерянного Ручья".
Воплощенная мечта. А ведь он ничего не писал Санте.
* * *
На самом деле о подарке для Освальда позаботились Клод с Роем.
За несколько дней до Рождества Клод сказал приятелю:
- Жалко мне мистера Кэмпбелла.
- Почему?
- Да вот придет бедняга на причал и сидит - почту дожидается. А ему никто никогда не пишет, только чеки с пенсией приходят. За все время, что он здесь, паршивого письма не получил. Да что письма - даже рождественской открытки!
Они не знали, что Освальд не ждал ни от кого весточки и ежедневно приходил на причал только потому, что ему совершенно некуда было податься. Дом - лавка - дом, маршрут известный и неизменный. На причале он просто коротал время, наблюдал за птицами и ждал смерти.
Нелегко сознавать, что дни твои сочтены. Самое сложное - просыпаться по утрам с четким пониманием: впереди лишь мрак, со здоровьем будет только хуже. Со слов доктора Освальд предполагал, что скоро пробьет его час и он начнет слабеть день ото дня, пока не зачахнет совсем. Но вот настало 31 декабря - а он с утра кашлял куда меньше обычного. Чувствовал он себя превосходно - да еще впервые с пятнадцатилетнего возраста встретил Рождество на трезвую голову. В прошлом он никак не мог продержаться в АА больше года: наступали праздники, приходило Рождество - и он срывался. И еще одно непривычное ощущение (Освальд даже гордился собой и хотел с кем-нибудь поделиться): со дня приезда он прибавил целых пять фунтов, а щеки его теперь налились румянцем, прекрасно видным в зеркало. "Местечко в самый раз для моего организма, - решил Освальд. - Можно подумать, у меня наступило улучшение. Если не знать, что это невозможно".
В Новый год Френсис, Бетти - да все кому не лень - весь день наперебой приглашали его и пичкали спаржевой фасолью, уверяя, что это приносит счастье. К вечеру он упитался фасолью до отвала. Как знать, может, они правы. Может, он теперь перешел в разряд счастливчиков и протянет еще чуть-чуть.
Прошло несколько дней, и Бетти объявила за завтраком:
- Мистер Кэмпбелл, вы теперь знаменитость. Ваше имя попало в газеты.
И протянула ему местное издание, выходящее раз в месяц.
ВДОЛЬ РЕКИ
Информационный бюллетень Затерянного Ручья
Какой счастливый, наполненный трудами год миновал! Ну и славное же Рождество отпраздновали мы на реке! Все согласны, что Окутанная Тайной Ель в этом году была куда красивее, чем прежде. Почет и уважение загадочным эльфам (не с Северного ли полюса они прибыли?), вновь почтившим нас своим посещением! Знать бы, кто это, поблагодарили бы лично.
Рождественский ужин особенно удался - исполать прекрасным поварам и добродетельным дамам и господам, приложившим столько усилий, чтобы наполнить наш бал радостью. Особая благодарность Сибил Андервуд за украшение столов - мы и не представляли себе, какое великолепие можно соорудить из веток падуба и еловых шишек. Слова признательности ее супругу Клоду за жареную кефаль. Ням-ням. Народу собралось как никогда, и все были счастливы лицезреть среди нас матушку Бетти Китчен, мисс Альму. Истинную радость нашим детям, как водится, доставил сам старина Санта-Клаус. Всем мальчикам и девочкам очень понравились подарки, и недавно пополнившему наши ряды Освальду Т. Кэмпбеллу тоже. Добро пожаловать!
Вечер закончился традиционной церемонией зажжения огней на елке, которая прошла под восхищенные ахи и охи собравшихся. В толпе говорили о том, что елке у Рокфеллер-центра в Нью-Йорке далеко до нашей. Совершенно с этим согласна!
Вот и еще один год подошел к концу, и мы, усталые и взмыленные в трудах праведных, уже с нетерпением ждем следующих рождественских песнопений. А пока - наши бесподобные влюбленные и романтики, семейные и одинокие, не забудьте пожаловать на ужин в честь святого Валентина, который состоится 14 февраля. В роли хозяек вновь выступят Френсис Клевердон и ваша покорная слуга. Обещаем - дух любви будет прямо-таки витать в воздухе!
Дотти Найвенс
Когда Освальд дочитал до конца, Бетти сказала:
- Бойкое у Дотти перо, правда? В молодости она жила на Манхэттене и всерьез занималась литературой.
- Вот как? - На самом деле Освальд ничуть не удивился. Дотти и одевалась как человек, искусствам не чуждый, - черный шарфик, бархатный берет.
- Да-да. Гринвич-Виллидж, самая настоящая богема. Дотти рассказывала мне, что собиралась стать второй Эдной Фербер или Перл Бак. Не получилось. Пришлось поступить на службу.
- Ай, жалко, - сказал Освальд.
- Наверное. Но она молодец. Когда Дотти официально назначили начальником нашей почты, она пошутила: всегда, мол, хотела иметь дело с письмом, а стала письмоношей. Вроде бы и близко, да не совсем.
Освальд хорошо понимал, каково пришлось Дотти, сам когда-то мечтал о карьере архитектора - и всю жизнь проработал чертежником. Получается, его амбициям тоже не суждено было осуществиться, и у них с Дотти много общего, - вот Френсис бы обрадовалась, если бы узнала! Освальд понятия не имел, что в тайных планах Френсис Дотти Найвенс в качестве его возможной жены была второй в списке - на случай, если с Милдред ничего не получится. А ту поди пойми. Еще на первом ужине с Освальдом Френсис присматривалась-присматривалась, силясь хоть зацепочку обрести, и в конце концов принуждена была спросить напрямки: "Ну, что скажешь?" А сестра изобразила полное непонимание: "Насчет чего?" - нарочно притворилась, чтобы ее позлить. В этом вся Милдред - так она вам и проболталась, что у нее по правде на уме!
Воскресными утрами в Затерянном Ручье тихо-тихо. Почти все - и Бетти Китчен с матушкой тоже - отправляются в церковь в маленький городок Лиллиан. Френсис и Милдред уговаривали Освальда поехать с ними, но тот, как человек нерелигиозный, категорически отказался. Появился и еще один отказник - Клод Андервуд отбывал на рыбалку.
- Для меня предмет поклонения - форель, - заявил Клод во всеуслышание. - Лучше поторчать на реке, чем напяливать парадный костюм и париться в духотище.
Как-то в воскресное утро в начале января Клод плыл мимо причала, где Освальд, по уже заведенному обычаю, сидел с книгой. Клод повернул лодку в его сторону.
- Вижу, девчонки не утащили вас с собой в Лиллиан?
- Они пытались, но я не дался.
- Что поделываете?
- Да ничего. Просто наблюдаю.
- Не хотите со мной на рыбалку?
- Да я и рыбачить-то не умею. Разве что прошвырнусь вместе с вами. Можно?
- Конечно. Залезайте.
Было ясное яркое утро, небо сияло синевой, солнечные блестки сверкали на воде. В том месте, где река широко разливалась, Клод выключил мотор. Целые стаи пеликанов взмывали в воздух под самым носом, казалось, протяни руку - и коснешься птицы. Когда пернатые угомонились, опустилась тишина - только стрекотала катушка на спиннинге да шлепала по воде блесна. Освальд восхищался изяществом и легкостью, с какими Клод управлялся с рыболовными снастями.
В воздухе разлился далекий звон церковных колоколов.
- Где это? - спросил Освальд.
- За рекой креольская церковь. Если ветер дует с той стороны, слышно хорошо. - Клод засмеялся. - По субботам они еще и на своей музыке играют, кричат, вопят - словом, дают жару. Для них потеха - первое дело, вот что я про них скажу.
- А на наш берег креолы заплывают?
Клод вздохнул:
- Когда-то заплывали, сейчас нет.
- А какие они?
- Большинство - отличные ребята, лучше не бывает, последнюю рубаху готовы отдать. Одно время у меня было полно друзей среди креолов, но после истории между Роем и Джулианом мы не общаемся. Пришлось решать, за кого ты. Либо - либо. А креолы все родня друг другу и волей-неволей приняли сторону Джулиана, все до единого, а мы выступили за Роя. Прямо вендетта Хэтфилдов-Маккоев. Мы не суемся к ним, они - к нам.
- А что случилось-то? - полюбопытствовал Освальд.
- Женщины разве вам не рассказывали?
- Нет.
Клод забросил спиннинг и принялся сматывать леску.
- Значит, лет семнадцать-восемнадцать тому назад у нас тут такая драма была… Ромео и Джульетта, да и только. Просто чудо, что никого не убили. Все долго висело на волоске - то на одном берегу неспокойно, то на другом. Рой поклялся, что убьет Джулиана, а Джулиан - Роя, до сих пор у них смертельная вражда. Стоит кому-нибудь из них оказаться на чужом берегу, гляди в оба.
В глазах Освальда Рой был человеком на редкость спокойным и уравновешенным.
- По-вашему, Рой взаправду готов был убить?
- Еще как. Уж поверьте мне на слово. И Джулиан тоже, если бы представилась возможность. Просто позорище. Ведь Джулиан фактически вырастил Роя, и Рой очень его уважал - до всей этой катавасии с Джулиановой дочкой. Подробностей я не знаю, это женщины в курсе. И те и эти были в чем-то правы, в чем-то нет, и если бы у Джулиана не взыграла гордость, все, глядишь, и обошлось бы.
- Да неужто?