Я еще раз решительно заявил, что Туда тут ни при чем и что книги, конечно, найдутся. Но признаюсь, все это меня встревожило, и я решил быть начеку. Однажды вечером, несколько дней спустя, я увидел, как Туда вместе с Марио входит в лифт. Марио сказал, что ему нужно поехать на четвертый этаж, чтобы узнать, каковы будут приказания синьоры. Он врал, синьора ушла час назад, и Марио это было известно. Я позволил им подняться, а потом поднялся сам на лифте и направился прямехонько к квартире профессора. Случайно они оставили дверь полуоткрытой. Я проник туда, прошел по коридору. Их голоса доносились из кабинета - значит, я не ошибся. Я осторожно заглянул в дверь - и что же я увидел? Марио влез на придвинутое к книжному шкафу кресло и шарил рукой по стоящим под самым потолком книгам. А она, эта краснощекая святоша, придерживала кресло и говорила:
- Вот ту, наверху… Ту, что потолще… в кожаном переплете.
Тогда я сказал, выходя из засады:
- Ай да молодчина! Молодцы и только!.. Попались голубчики!.. А я еще не поверил профессору, когда он мне сказал… Ну что за молодцы!..
Видели ли вы когда-нибудь кота, на которого вылили из окна ведро воды? Вот так же и Марио - услышав мой голос, он спрыгнул с кресла и удрал, оставив меня одного с Тудой. Я начал распекать ее и так и этак; другая бы на ее месте разревелась. Но нет - от чочарки этого не добьешся. Туда выслушала меня, опустив голову и не проронив ни звука. Потом подняла на меня глаза - в них не было ни слезинки - и сказала:
- А кто у него воровал? Я всегда приношу назад сдачу от денег, которые он дает мне на покупки… Никогда я не говорю, как некоторые кухарки, что заплатила за что-нибудь вдвое больше, чем на самом деле.
- Несчастная… а книги ты не крала? Или это не называется воровством?
- Но ведь книг-то у него очень много.
- Много или мало, а ты не должна к ним прикасаться… Берегись! Если я тебя еще раз поймаю, ты у меня в два счета вылетишь в деревню…
Упрямая башка, она так и не захотела мне поверить, она даже на секунду не допускала мысли, что совершила кражу.
Но вот несколько дней спустя Туда входит ко мне в швейцарскую с пачкой книг под мышкой и говорит:
- Вот они - книги профессора… Сейчас я ему их отнесу, и пусть он больше не жалуется.
Я сказал ей, что она поступила хорошо, а про себя подумал: в конце концов, Туда неплохая девушка, во всем виноват Марио. Я поднялся с ней на лифте и вошел в квартиру профессора, чтобы помочь ей поставить книги на место. В ту самую минуту, когда мы развязывали пакет с книгами, домой вернулся профессор.
- Профессор, - сказал я, - вот ваши книги… Туда их отыскала… Она давала их подруге посмотреть картинки.
- Хорошо, хорошо… Не будем больше об этом говорить…
Не снимая пальто и шляпы, профессор бросился к книгам, взял одну из них, раскрыл и вдруг закричал:
- Но это же не мои книги!
- То есть как не ваши?
- Те были книги по археологии, - говорил он, лихорадочно листая другие тома, - а это пять томов юриспруденции и к тому же разрозненных.
- Можно узнать, что все это значит? - спросил я у Туды.
На этот раз Туда решительно запротестовала.
- Пять книг взяла, пять книг и вернула. Что вы от меня хотите?.. Я заплатила за них много денег… больше, чем получила за проданные.
Профессор был так ошеломлен, что смотрел на меня и на Туду, открыв рот и не говоря ни слова.
- Погляди… - продолжала Туда. - Переплеты такие же… даже красивее… Посмотри… Даже весят столько же… Мне их взвесили… Они весят четыре с половиной кило, столько же, сколько твои.
На этот раз профессор рассмеялся, хотя и грустным смехом.
- Книги не вешают, как телят… Каждая книга отлична от другой… Что я буду делать с этими книгами?.. Ты понимаешь?.. Каждая книга рассказывает о своем. У каждой свой автор.
Но Туда не хотела ничего понимать. Она упрямо повторяла:
- Пять было, пять и есть… Те в переплетах и эти в переплетах… Знать ничего не знаю.
В конце концов профессор отправил ее на кухню, сказав:
- Иди готовить обед… Хватит… Я не желаю больше портить себе кровь.
Когда Туда ушла, он сказал:
- Мне очень жаль… Она милая девочка… Но слишком уж неотесанная.
- Такая, какую вы хотели, профессор.
- Mea culpa, - промолвил он.
Туда еще некоторое время жила у профессора, подыскивая себе место; потом она устроилась судомойкой в молочную. Иногда она заходит навестить меня. О случае с книгами мы не говорим. Но Туда сказала мне, что учится читать и писать.
Римская монета
Перевод Р. Хлодовского
Была пятница и тринадцатое число. Но я не придал этому никакого значения. Оделся, взял пятьдесят тысяч лир, которые был должен Оттавио, сунул их в карман и вышел из дому. Эти пятьдесят тысяч были долей Оттавио в одном дельце с фальшивыми бриллиантами, которое мы вместе обтяпали. Я должен был отдать их еще неделю назад.
Я ждал трамвая, и вдруг мне стало как-то ужасно досадно, что я должен отдавать деньги, которые очень пригодились бы мне самому. Оттавио ничем не рисковал. Он был хороший ювелир и просто поставлял мне товар. Я делал все сам и к тому же подвергался опасности угодить за решетку. Если бы меня сцапали, я, конечно, не выдал бы Оттавио. Я попал бы в тюрьму, а он по-прежнему спокойно работал бы в своем магазинчике и все так же сидел бы за стеклянной перегородкой с лупой в глазу. Мысль об этом не давала мне покоя. Садясь в трамвай, я почти решил, что не отдам ему ни гроша. Но это означало бы, что я не смогу больше прибегать к его помощи, а он был мастером своего дела; это означало бы также, что мне надо искать другого Оттавио, который может оказаться еще хуже. И потом это означало бы, что я, честный человек, не сдержал своего слова. Такого со мной еще никогда не случалось. И все-таки мне было очень жаль отдавать Оттавио эти деньги. Держа руку в кармане, я время от времени перебирал и ласково поглаживал ассигнации. Как-никак пятьдесят тысяч; когда я отдам их Оттавио, я выполню свой долг, но пятидесяти тысяч у меня не будет.
Меня одолевали сомнения. Вдруг я почувствовал, что кто-то трогает меня за локоть.
- Не узнаешь меня, Аттилио?
Это был Чезаре, неудачник из неудачников. Я познакомился с ним после войны, во времена черного рынка, он торговал сигаретами. Невидимому, он, как говорится, так и остался сидеть в той же позиции. Вид у него был еще более жалкий, чем когда-либо: залатанное, выцветшее пальто было застегнуто до самого подбородка, но все равно видно было, что шея у него голая - без воротника и галстука; голова не покрыта, а в растрепанных, запылившихся волосах, как мне показалось, было полно всякого мусора, которого набираешься, ночуя по баракам. Сказать по правде, на него страшно было смотреть,
- Как дела, Чезаре? - спросил я растерянно.
- Сойдем на минутку, - сказал он. - Мне надо поговорить с тобой.
Не знаю почему, у меня мелькнула надежда, что я найду способ оставить у себя деньги, которые я был должен Оттавио. Я кивнул в знак согласия и стал пробираться к выходу. Трамвай остановился у вокзального скверика, расположенного неподалеку от виа Вольтурно, и мы сошли.
Чезаре отвел меня в укромный уголок и прошамкал:
- Есть у тебя тысяча?
- Тысяча чего?
- Тысяча лир… Я не ел два дня.
- Браво! - воскликнул я. - Ты попал в самую точку… А я-то только что думал, как бы мне получше пристроить тысячу лир.
Он понял, что я над ним смеюсь, и сказал жалобно:
- Ладно, если не хочешь одолжить денег, то хотя бы помоги мне.
Я осторожно спросил, чем я могу помочь ему.
- Взгляни сюда, - сказал он.
Я опустил глаза и увидел на его ладони испачканную в земле позолоченную монету с изображением женщины.
- Помоги мне продать эту римскую монету… Выручку пополам.
Я посмотрел на него и, сам не знаю почему, громко расхохотался:
- Римская монета… Римская монета… Докатился до подделки римских монет… Ну и ну… Римская монета…
Чем чаще я повторял "римская", тем больше смеялся. А он угрюмо смотрел на меня, держа монету в руке. Наконец он спросил:
- Позволь узнать, над чем ты смеешься?
Я посмеялся еще немного, а затем ответил:
- О таком деле не стоит и говорить.
- Почему?
- А потому, дорогой мой, что теперь даже дети знают, что такое эти римские монеты… Времена римских монет прошли.
Покорно положив монету в карман, Чезаре попросил:
- Одолжи мне тогда хотя бы двести лир.
В эту минуту я снова вспомнил об Оттавио и о деньгах, которые должен ему отдать. У меня теперь появилась надежда возместить их. В конце концов, чуть не каждый день читаешь в газетах о людях, которые попались на эти римские монеты. Почему бы эта штука не удалась и нам? Я сказал Чезаре:
- Мне жаль тебя… Я готов помочь… Но договоримся… Если засыпешься, ты меня не знаешь… Я - синьор, любитель древних монет… У меня есть деньги… Смотри.
Возможно, просто из чистого хвастовства я вытащил из кармана пачку ассигнаций и потряс ею у него под носом.
- У меня есть деньги, и что бы ни случилось, ты - жулик, а я тот, кого ты собирался обмануть… Договорились?
Он тут же с восторгом ответил:
- Договорились!
Я продолжал уверенно:
- Так вот, давай условимся, какую мы назначим цену за эту монету.
- Тридцать тысяч.
- Нет, тридцать тысяч - это мало… По меньшей мере шестьдесят… Сорок тысяч мне, двадцать тебе… Идет?
- Погоди, ведь мы же сказали пополам.
- Так ничего не выйдет.
- Ну ладно, двадцать тысяч.
- А теперь давай посмотрим, - продолжал я, - как нам получше обделать это дельце… Ты - землекоп… Рыл здесь котлован для нового вокзала… Нашел эту монету и спрятал… Ясно?
- Ясно.
- Монету сбываем так: я вмешиваюсь в разговор и говорю, что монета представляет большую ценность… Но надо найти имя какого-нибудь римского императора… Кого бы?
- Нерон.
- Нет, только не Нерон… Видишь, какой ты неуч… Кто же в Риме не знает Нерона?.. Это первый, кто приходит на ум… Надо другого.
Чезаре смущенно почесал подбородок.
- Я знаю только Нерона… О других я не слышал.
- Но римских императоров было очень много, - сказал я. - Не меньше сотни… Веспасиан, например, тот, что придумал писсуары… Неужели не знаешь?
- Ах, да - Веспасиан.
- Но Веспасиан тоже не годится… Пожалуй, поднимут на смех… Посмотри-ка, что написано на твоей монете… А ну дай мне ее.
Чезаре протянул мне монету, и я принялся ее разглядывать. На ней были какие-то стертые буквы: разобрать их было невозможно. Вдруг меня осенило:
- Каракалла… Тот, чьи термы… Понял? Каракалла.
- Пусть будет Каракалла.
- Значит, сделаем так… Разойдемся и будем держаться неподалеку друг от друга… Подходящего типа подыскиваю я… Когда я закашляю, значит, это он… И ты берешь его в оборот… Идет?
- Можешь не сомневаться.
Мы разошлись в разные стороны. Чезаре прохаживался по скверику, а я наблюдал за прохожими, стоя на тротуаре. Я знал, что в этом районе попадаются приезжие из окрестностей Рима - народ грубый и неотесанный, но с туго набитыми бумажниками. Они считают себя бог весть какими пройдохами. Не спорю, может быть, у себя в деревне, среди овец каждый из них действительно молодец, но в Риме все они кажутся сосунками. Теперь они проходили мимо меня с мешками и чемоданами, но я никак не мог выбрать подходящую жертву. Чтобы не было скучно ждать и чтобы напустить на себя солидность, я вынул из пачки сигарету и закурил. Не знаю уж почему, но первая же затяжка попала мне не в то горло, и я закашлялся. А этот болван Чезаре тут же бросился к какому-то белобрысому малому, который уже несколько минут вертелся в скверике, и тронул его за локоть. Все случилось так быстро, что я не успел вмешаться.
Пока Чезаре что-то говорил, я присматривался к этому парню. Он был небольшого роста и одет по-крестьянски: на нем была широкая куртка с лисьим воротником, широкие вельветовые штаны коричневого цвета и желтые, забрызганные грязью сапоги. У него было бледное и остренькое лицо, коротко остриженные волосы и под рябоватым носом светлые усики. Вид у него был дошлый. Но, по счастью, он смахивал на деревенщину. Он слушал Чезаре с любопытством, пожалуй даже с интересом. Наконец Чезаре сунул руку в карман и вытащил монету. Настал мой черед. Я понял, что отступать уже поздно.
Парень разглядывал монету, вертел ее так и сяк, а Чезаре что-то ему втолковывал. Я подошел к ним и важно спросил:
- Простите за нескромность… Это случайно не римская монета?
Чезаре обалдело взглянул на меня, а парень тихо ответил:
- Похоже, что да.
- Разрешите взглянуть, - сказал я, - я в этом кое-что понимаю… Я антиквар… Разрешите…
Парень протянул мне монету, и я, притворяясь очень заинтересованным, принялся ее тщательно рассматривать. Потом повернулся к Чезаре и строго спросил:
- Где ты ее взял?
Надо сказать, что грязный и ободранный Чезаре очень хорошо подходил для своей роли. Он захныкал:
- Чего вы ко мне пристали… Я человек бедный.
- Ладно, ладно, - сказал я, - не бойся… Я не шпик… Мне ты можешь сказать. Где ты ее взял?
- Я землекоп, - ответил Чезаре все так же жалобно. - Я нашел эту монету здесь, рыл котлован для нового вокзала… Может, вы скажете, сколько она стоит?
- Стоить-то она, конечно, кое-что стоит… Это монета императора Каракаллы.
- Вот, вот, Каракаллы, - сказал Чезаре. - Кто-то уже называл мне это имя.
Настал решающий момент. Я сухо спросил:
- Сколько?
- Чего сколько?
- Сколько ты за нее хочешь?
- Давайте шестьдесят тысяч.
Это была та сумма, о которой мы договорились, но если бы Чезаре не был таким дураком, он не ляпнул бы ее сразу, а прежде спросил бы: "А сколько вы мне дадите?" - или что-нибудь вроде этого. Все так же решительно, как человек, не желающий упускать подвернувшийся счастливый случай, я сказал:
- Даю за нее пятьдесят тысяч… Идет?
Тем временем я поглядывал на парня, который, как мне показалось, заглотил приманку. И действительно, он тут же предложил:
- Даю на десять тысяч больше… Уступаешь мне?
Он сказал это мягко и как бы уговаривая. Чезаре поднял на меня глаза и произнес извиняющимся тоном:
- Знаете… он первый… Мне очень жаль… но я должен отдать монету ему.
Парень, глядя на нас, покусывал свои белесые усики.
- Только вот денег у меня с собой нет, - сказал он. - Пойдем со мной, и я тебе заплачу.
- А куда?
- В полицию!
Чезаре, испугавшись до полусмерти, вытаращил на него глаза. Я понял, что должен вмешаться и притом со всею решительностью.
- Позвольте, а по какому праву?.. Кто вы такой?.. Вы что, полицейский агент?
- Нет, я совсем не полицейский агент, - ответил тот насмешливо, - но я и не такой дурак, каким вы оба меня считаете… Вам захотелось всучить мне фальшивую монету, не так ли?.. Пошли в полицию, там разберемся.
Чезаре с отчаянием во взгляде смотрел на меня. Вдруг меня осенило и я сказал:
- Вы ошибаетесь… Возможно, по виду он похож на жулика, я - на его напарника, а вы - на одураченную жертву… В действительности же я его не знаю, вы - не одураченная жертва, а я в самом деле антиквар… И монета подлинная… Я покупаю ее.
Я обернулся к Чезаре и скомандовал:
- Давай сюда монету и получай.
Чезаре повиновался, я отсчитал ему пятьдесят тысяч лир, принадлежащих Оттавио.
- Пусть это послужит вам уроком, - сказал я, обращаясь к парню. Поучитесь отличать честных людей от жуликов… Поучитесь разбираться в людях.
- А кто мне докажет, что вы не сговорились? - продолжал тот упорствовать.
Теперь, когда я заплатил за фальшивую монету, мне захотелось обругать его. Я уже ненавидел этого парня.
- Это мы-то сговорились?.. - сказал я, пожимая плечами. - Сразу видно, что ты из деревни… Может, в сыре ты и разбираешься, а в честных людях ни капли… Возвращайся-ка лучше домой.
- Вот как! - ответил тот задиристо. - Кому ты это говоришь? Не ори… Свинья.
- Сам ты свинья… и к тому же вонючая.
Я почему-то рассвирепел, может быть потому, что теперь считал себя правым. Он ответил:
- Мерзавец.
Я бросился на него, стараясь ухватиться за лисий воротник. Вокруг нас собралась толпа зевак, и нас разняли. Но я продолжал вырываться и кричать:
- Отправляйся торговать сыром… Неуч, чурбан, деревенщина.
Он ушел, пожимая плечами, и скрылся в толпе. Тогда я повернулся к Чезаре.
Когда я увидел, что его нет, кровь застыла у меня в жилах. Прохожие, оттащив меня от парня, пошли по своим делам. Чезаре не было ни перед вокзалом, ни в скверике, ни на площади дель Эзедра. Он исчез. А вместе с ним и пятьдесят тысяч лир. Я сделал такой отчаянный жест, что кто-то спросил:
- Вам дурно?
Дрожа от ярости, весь в поту, я бежал, задыхаясь, от площади до виа Виченца, где находился магазин Оттавио.
Оттавио, как обычно, сидел за своей стеклянной перегородкой. Толстый, неопрятный и небритый, он что-то разглядывал через лупу. Я вошел и, переведя дух, сказал:
- Знаешь, Оттавио, я не могу отдать тебе деньги… Если хочешь, возьми вместо них вот эту римскую монету.
Оттавио спокойно, не глядя на меня, взял монету, поднес ее к глазам и тут же расхохотался. Потом встал и, продолжая смеяться, похлопал меня по плечу:
- Римская монета! Римская монета! Ну и ну… Ты докатился до подделки римских монет!