Тем более смешно выглядит восстание овцы-террористки и её овечьи требования. Она не в состоянии подняться над ситуацией, отсечь всё лишнее и уродливое, пережить, выкарабкаться и встретить настоящее на новом витке. Для неё борщи, лапша на ушах и койка – уже настоящие, потому она за всё это так яростно и сражается своими смешными методами (звыняйтэ, до другого она не додумалась, наверняка ай-кью никакью).
Кстати, мне тоже не нужен муж, с которым не о чем поговорить. Представляю картинку: приходит муж с работы, обаятельно улыбается и получает команду: "В койку!". Мечта идиота? Может быть. Но явно не моя. А для тебя загрузить голову чем-то, кроме хитросплетений лжи, уже напряжно. Да и зачем? И без Пушкина люди живут. Вот не запутаться в обманах – это есть высший пилотаж интеллектуальной деятельности. Куда там Пушкину и иже с ним! Ты просто витиевато-велеречивый обманщик. Сказочник. Жить тебе, может, это и помогает, но разве с теми, с кем бы тебе хотелось? Не с теми, не там и не так. Выходит, настоящие сказки сочиняются по-другому. Может, всё-таки Пушкин?
У меня даже мысли не возникало, что ты лжец от корня до макушки, продолжила Алевтина внутренний монолог. И не догадывалась я о явной, размашистой подлости твоей натуры. Были, конечно, некрупные подозрения тебя в мелочности, жадности, излишнем сочинительстве, но о том, что всё это в крупной форме, я даже подумать не могла. Получается, нельзя верить даже тому, в ком нельзя сомневаться.
Сначала делала скидку на юный возраст, комплексы провинциала, издержки взросления, расстояние; затем – на виртуальность общения, многолетний перерыв и, опять же, расстояние. Но оказалось, при построении межличностных отношений ни золотые, ни платиновые дисконты не уместны, а только "ты мне – я тебе" − бартер. Если бы не занималась ерундой и не увлеклась продумыванием системы скидок и поощрений для тебя, то сразу бы рассмотрела, что ты был гадёнышем, который вырос, окреп и превратился в опытного изощрённого гада. И все ипостаси и стадии своего превращения продемонстрировал на протяжении отношений со мной.
Ты ведь в эти восемьдесят дней всё время балансировал на грани между мной и всем, всем, всем… Заманчиво выглядел мир, который мы могли построить, но ты всерьёз не собирался расставаться со своим мирком, хотел до поры до времени сохранить в своём распоряжении оба мира – и манящий и обжитой.
Ведь замечала, как ты зависал после моих опасных фраз о Домовёнке или о жене. Зависал и выжидал секунду, думая, что они мне звонили, и я стала не так восприимчива к лапше, и теперь придётся срочно менять тактику и корректировать набор сказок. Дениска-дурачок, тебе лечиться надо! Твоя патологическая лживость на уровне диагноза. Ложь – твоя вторая натура. Нет, первая. Именно поэтому всё выходит так натурально. Думал, дюже умный? Наврёшь одной, приветишь другую, потом избавишься от обеих и пойдёшь искать третью…
Тогда вся эта камарилья застала меня врасплох. Всё для меня было ударом, шоком. Противоречило тому, что я вправе была от тебя ожидать. Я растерялась, была поражена и почти убита. Думала, что после такого издевательства вообще больше не смогу верить людям, особенно мужчинам.
Но я не была "почти убита", мне показалось. Убита была только та часть меня, которая годами, и особенно в последние месяцы, думала о тебе. Все мои реальные воспоминания, мысли и планы оказались пустышкой, наполненной ничем. Но опыт я получила колоссальный. Уложить бы его теперь в нужные ячейки ума, сознания и души, а у меня ведь они даже не предусмотрены: не было ящичков под названием "Враки", "Лапша", "Враньё", "Брехня". Но теперь всё, что ты говорил, включая правду, которую тебе хотелось донести до меня, находится под большой ядовитой вывеской − "Ложь". Теперь ни один кусочек даже самой правдивой твоей правды не является правдой. Его можно поместить только в один из ящичков: "Неправда", "Обман" или "Предательство".
− Даш, я теперь никому, ни одному мужчине не смогу поверить.
− Почему?
− Ты ещё спрашиваешь? Я ведь слышала все хорошие слова, о каких только может мечтать женщина. Все, понимаешь? Я слышала уже все! хорошие! слова!
− Ну и что? Это не считается.
− Почему же не считается?
− Потому что он лгал. Это всё не по-настоящему было, понарошку, понимаешь? Как игра, как репетиция чего-то.
− С моей стороны игры не было.
− Ты думаешь, он это способен оценить? Знаешь, что? Перестань об этом думать, а то так и чокнуться недолго. Ты лучше рассматривай его как, ну, я не знаю, как наёмного ухажёра.
− Жиголо, что ли?
− Точно! Жиголо! Будто ты его наняла, чтобы он за тобой ухаживал и говорил тебе всякие хорошие слова, о которых только может мечтать женщина. Это он и сделал. Ты ведь ему даже заплатила слегка – за билет обратный, косметичка опять же украденная. А если бы у вас что дальше было, может, накинула бы ему сотню-другую, если б тебе понравилось. Как проституту. Не думаю, что его натура стяжателя почувствовала бы себя оскорблённой.
А и правда. Ну, побыл чуток в фаворе. Но в императоры не вышел и на царствие не взошёл. Такого мелкого мерзавчика-симпатюльчика и в Москве можно было найти. А ты приехала, Алечка! За тыщу вёрст киселя хлебать. Нахлебалась? Вдоволь.
‒ Тем более что всё хорошее ты уже слышала и видела не от него.
‒ Ой, Даш! Не трави душу!
И снова ушла в размышления.
А я ведь всегда была ему безразлична. Он даже не пожелал объясниться и оправдаться. То есть ему всё равно, что я буду о нём думать до конца жизни. Он просто смылся, и всё. Или ему просто нечего было сказать, потому что я всё правильно поняла и сформулировала? Кажется, он сам не осознал объёмов счастья, которое мог бы получить. Или наоборот. Слишком хорошо осознал и ретировался, поскольку не являлся заявленным адресатом.
А что, собственно, произошло? Пошла на мираж, который долго, слишком долго, выглядел таким, как мне хотелось, а когда поняла, что это оптический эффект на расстоянии, то жутко расстроилась. И знала ведь, что бывают миражи и голограммы, и другие на них ведутся сплошь и рядом, но чтобы самой попасться! Это, конечно, был удар.
Одна из основных моих ошибок – то, что я а priori считала ТалисМальчика хорошим и рассматривала все его слова и события жизни через призму хорошести, забыв об объективности.
А ведь когда-нибудь это должно было случиться. Я слишком привыкла к тому, что мужчины меня не обижают, и расслабилась, доверилась без проверки. И Талисмальчик отличился!
И вообще. Зачем было так всё усложнять?
Как в том анекдоте:
Автогонщик пригласил девушку покататься на своей гоночной машине. За городом на повороте не справился с управлением, машину занесло, она слетела с откоса, несколько раз перевернулась, но удачно приземлилась на все четыре колеса.
− Господи, зачем всё так усложнять! – удивилась девушка. – Можно было просто заехать в лес и сказать, что бензин кончился.
Стоило ли с таким трудом выбивать отпуск, организовывать совместный отдых, приплетать родителей, строить далеко заглядывающие планы. Получается, всё это только для того, чтобы удовлетворить свои детские амбиции и приземлить мечты? Размечтался! Мечта амбициозного провинциала. Или провинциального амбициоза?
В обед справила ритуал, открыв тетрадь с Посланием.
Странный у тебя комплекс провинциала. Согласно ему не ты Москву, а Москва тебя должна завоёвывать. Обычно стремятся подняться до уровня столицы, а ты хотел столицу до своего уровня опустить. Хотя провинциальность здесь ни при чём. Ты мог бы от неё избавиться, если бы… Но так, даже если ты переберёшься в другую страну и станешь жить в миллионном городе, твоя провинциальность переберётся тоже и будет жить вместе с тобой. Теперь она от тебя никуда не денется. А ты от неё. Почему? Потому что ты сделал свой выбор. И снова неверный. Боюсь, ты так и не понял, какую подлость совершил. У нас разные представления о том, что такое "хорошо" и что такое "плохо". У меня – универсальные, общечеловеческие, а у тебя какие-то локальные, приемлемые для племени местных аборигенов. А каких только не бывает извращений у диких племён!
"Извини за фигню, которая получилась".
Которую? В день приезда или все восемьдесят дней? Или за обе? Кстати, "фигня" уж точно сама никогда не получается. Всю на свете "фигню" делают люди.
Я даже предположить не могла, что ты превратишься в того, кем ты предстал. Мистика какая-то. Подменили. Тело оставили. И ментальное тело (ум) не тронули. А душу подменили. Дух вообще отняли. Хотя не заметила я что-то в твоём быту того, ради чего душу закладывают или продают.
Хуже нет, когда испорченный, в тёмных пятнышках человек пытается поиграть в хорошего и светлого. Таким лучше не примерять ничьей личины. Подлецу не всё к лицу, вопреки пиар-кампании.
Ты, наверное, думал – так, порезвишься на воле, потом пятновыводителем каким пятнышки с души выведешь, и снова белым и пушистым предстанешь. Мечту свою встретишь, и заживёте вы долго и счастливо − светлая душа в светлую душу. Но тебя обманули, с кем ты там консультировался по этому поводу (а ты у нас человек продвинутый, почти солидный, ты обязательно консультировался). Так вот. Лапши тебе навешали (не ты один это делать умеешь): пятна эти не выводятся. Ничем. Они навсегда. От них есть только одно-единственное средство: не пачкаться. А это трудно. Это уже испытание.
Почему ты оставил всё без объяснений? Тебе они были не нужны, ведь ты бы в них выглядел плохо. А я? В душе шторм в девять баллов, внешне – штиль. Может, ты не заметил? Точно не заметил. До этого ж только грошовки встречались. Волнения моря на один балл, а матерщины и разрушений в квартире где-то на шестёрочку. Не выше. Почему? а) боялись ответной реакции превосходящей силы, поэтому не переходили установленных себе границ; б) не умеют, поскольку неумны, неглубоки и неразвиты, как, впрочем, и зритель их. То есть чувствовать глубоко и по-настоящему не способны, как и ты.
А ты всё-таки оказался первопроходцем, хоть и не в той сфере, к которой мечтал быть причастным. Ты первый мужчина, который осмелился меня обидеть. Хотя какой ты мужчина? Так, пацан. Вечный тин. Что же ты ищешь, мальчик-бродяга? Вообще неясно. Бестолковая у тебя жизнь – перекатипольная и перекатиполовая.
А я даже предположить не могла, что кто-то додумается со мной так поступить. Тем более ты. Ты вообще не рассматривался мною в роли возможного предателя. Кто угодно подвергся бы тщательному анализу: каждое слово, тем более каждая оговорка, каждый промах и его сокрытие, любое несоответствие слов делам – всё укладывалось бы в мозаику и образовывало картину, где каждый нюанс дополнял, а каждый штрих раскрывал бы натуру претендента. А с тобой я сразу расслабилась, показалось, что ты тоже только этого и ждал – нашего, наконец, состоявшегося общения. Почудилось, что тоже ожил, встрепенулся, воскрес. Ну и пустила всё на самотёк, доверилась. Хотя интуиция постоянно что-то ворчала, а мозг подбрасывал несоответствия и факты, которые ухитрялся уловить сквозь угар эйфории. А я доверилась. И не собственной голове и сердцу, а тебе. Ты хоть представляешь, как это серьёзно у такого человека, как я? И что это совершенно единичный случай?
Так что ты заурядный подлец, но предательство, совершённое тобою, уникально. Поздравляю. Хоть этим прославился. Какого Домовёнка ты вообще посмел организовать эту мою поездку? Как ты там о жене говорил? Наглая самоуверенная дура? Вы хорошая пара – два сапога, два дурака. И полностью друг друга стоите. Наглый самоуверенный дурак.
− Ага. Любой кот умеет пройти по квартире с таким независимым видом, будто и не он только что тапком получил за то, что наделал не там, где надо.
Даша снова подняла кошачью тему и перлометила. Даже сестре хотелось высказать всё, что она думала, что уж говорить о самой героине лавочка-стори!
− С мужчиной и за сто морей не страшно, а с ним, выходит, и на Азовское нормально съездить нельзя. И вообще. Некоторые особи обзаводятся жёнами и детьми только для того, чтобы называться мужчинами!..
Разговаривая с сестрой, Алевтина дошла до некогда любимого места на пляже. Здесь тоже когда-то встречали рассветы. Всё по правилам детского сада жизни.
Скал как таковых в Бердянске нет, но далеко-далеко, за пляжами, есть что-то наподобие. Вот этот обрывчик был у Али любимым. Издалека бухточка казалась окружённой скалами, совершенно нагими и необжитыми, без признаков человека. Тут даже загорающих не было. Только чайки.
В тринадцать лет, когда летом надо было прочесть "Алые паруса", Аля читала их здесь, ровно на этом самом месте. И её Ассоль смотрела на море в ожидании чуда именно с этого мини-обрывчика. На той Ассоли было красивое платьице (других Алевтина не знала), алое, в белую крапину. Может, для пущего притягивания принца Грея, чтобы Алые Паруса знали, где их очень ждут. Самой-то Але никого выглядывать не нужно было – её принц жил здесь, и сам ожидал её приезда каждое лето.
Алевтина, сощурившись, снова глянула на обрыв. На сегодняшней Алиной Ассоль платьичко подросло, удлинившись до щиколоток согласно моде, потемнело цветом до устало-коричневого и обрело неровный, издалека так обтрёпанный низ. Нынешняя Ассоль не металась по краю от нетерпения, готовая при виде парусов сигануть в воду. Она сидела, бережно обняв колени, уютно разместив остренький подбородочек меж округлых чашечек. Она не вглядывалась, не моргая, в море, боясь пропустить первый миг появления вожделенного корабля, а расположилась полубоком, поглядывая время от времени на переменчивую зыбь, не появилось ли там то, что может ненароком заинтересовать.
Алевтина улыбнулась спонтанно возникшему образу. Сама она сейчас сидела именно в такой позе. Девушка дёрнула головой, отгоняя виденье. Затылок тихо загудел. Снова глянула на обрыв и проговорила с расстановкой:
‒ Там престарелая Ассоль
Латает драный парус…
Встала, стряхнула песок с платья и ног, взъерошила волосы – долгая тень показала ужасную картинку. Пригладила волосы рукой, чтобы тень уже не пугала, и ещё раз взглянула на возвышение.
– Нет, неужели он действительно на что-то рассчитывал?
Задала вопрос вечернему пейзажу и двинулась домой.
Потом примарафетилась, и снова пошла гулять по набережной, чтобы отвлечься привычной вечерней дребеденью.
Ну, чему тут удивляться? – размышляла Алевтина. Достаточно только оглянуться вокруг, чтобы увидеть, как двулики люди. Как они умеют бывать хорошими в определённые моменты и никакими или плохими – во всё остальное время. Как актёры роли играют: побыл на съёмках суперменом, секс-символическую репутацию приобрёл, а в жизни – так себе человечек, бывает, что и жёны, и соседи, и коллеги шарахаются. А тут – жизнь без игры, здесь всё не понарошку и видно сразу.
Рано или поздно это должно было произойти. В приличный, хорошо защищённый семьёй мир должно было ворваться зло извне, из другого мира. Гнуси много вокруг и, как знать, может, уникальный Аленький Цветочек должен был вырасти на навозе особого состава?
И вообще проблемы с личной жизнью – это распространённое явление в мире хороших, любимых родными девочек. Вырастая, они думают, что все вокруг будут так же их любить и относиться к ним хорошо, как и люди, окружавшие с детства. А тут на тебе – свекровь не выносит, или муж какой недостойный попался. Нет, не так. Или мужа себе недостойного выбрала. И всё! Трагедия всей жизни! Депрессия, из которой не знаешь, как выбраться. Однако же хорошее отношение никто никому на свете не должен. Оно бывает только добровольным.
В таком настроении Алевтина бродила вдоль воды и наткнулась на ещё одну скульптурную достопримечательность Бердянска. Тут в нише стоял, чуть не подпрыгивая на месте, счастливый Мальчик, поймавший рыбку. Аля остановилась рассмотреть фигурку. Босиком, в подкатанных штанишках, с удочкой в одной руке и бычком в другой, мальчишка улыбался рыбке. И правда выглядит счастливым. Вот бы и себе так окаменеть в момент счастья. Или стать здесь рядом скульптурой с противоположным названием: Девочкой, потерявшей Кота.
Всё. Сегодня Алевтина перестала ждать звонка и объяснений. Она будто неделю стояла у тяжёлой двери, которую тянут противовесы, и устала держать её приоткрытой в ожидании. Всё. Дверца души захлопнулась. Снаружи теперь не откроешь. Да и не стоило так долго ждать.
Но звонок всё-таки раздался. Привычная и такая родная мелодия набирала силу в кармашке сумки, и Аля так суетливо стала извлекать аппарат на свет, что чуть не выронила.
Обрадовалась. Соскучилась. По-настоящему. Это то, чего она давно ждала.
– Привет, Аленький!
Звонил Лёша. Лёша! Нарушил-таки Алин запрет. Она просила его не звонить, поскольку после этого отдыха собралась огласить своё окончательное решение по поводу их отношений.
− Ты мне дважды плохо приснилась. Мне, не видящему снов! У тебя всё в порядке?
− Да, всё нормально. Отдыхаю.
Алевтина не собиралась жаловаться мужу, хотя Алексей как раз и был тем человеком, с которым всё это время ей очень хотелось поделиться. Он всегда знал, что сказать и что сделать. Говорил и делал. Или просто делал. Без всяких разговоров.
− Мы через неделю в Крым едем. Хочешь с нами?
− "Мы" − это кто? И куда – "в Крым"?
− Ребята наши. В горы. С палатками. На Симеиз. Едешь с нами?
Логичен, немногословен, никакой витиеватости и пустого трёпа.
− У меня обратный билет как раз через неделю.
− Ну и что? Сдашь. А мы за тобой заедем по пути в Крым. Мы джипами – место точно будет.
− Ничего себе "по пути"! Где Крым, а где Бердянск!
− Подумаешь! Для бешеной собаки сто километров не крюк. Маршрут немного изменим.
− И что я там буду делать в чисто мужском коллективе? Портянки вам стирать да похлёбку варить?
− Ты и портянки? Алечка, с тобой всё в порядке? А то фантазия так разыгралась, что ой-ой-ой! А коллектив у нас смешанный. Женька с женой, и Серёга с новой девушкой.
− А ты? – осторожно вставила вопрос Алевтина. – Разве один едешь?
− Почему же один? Я с Колей палатку делю. Собирался делить. Но мы его переселим, разберёмся. Ты со мной будешь. А что тут такого?
Аля задумалась.
− Чего молчишь? Старый конь ведь… − Лёшка расценил молчание жены по-своему.
− Да ну тебя! – прыснула Аля. − Старый конь!
− А что? Отработаю за прогулы в четыре смены, без выходных.
− В четыре смены не бывает!
− Будет! И в пять будет! И в семь – на отдыхе-то всё равно больше делать нечего.
Алевтина уже хохотала.
− Во-от. Уже смеёмся. Хорошо. Ну? У тебя день на раздумья. Решайся.
Алевтина колебалась.
− Да у меня и вещей-то нужных нет с собой, я как-то не рассчитывала…
− Продиктуешь список, заеду домой, заберу – без проблем! В крайнем случае, купим, что надо.
Вот всегда он такой. Беспроблемный. Нет у него никаких трудностей, а те, что появляются, быстро решаются.
− А условия, Лёш! Ты же знаешь, я без душа не могу.