Неужели ты думал, что потянешь такую, как я? Ведь ты знал, что я из совсем другого мира. Или здесь сказалась заурядная мужская самоуверенность? Ведь мужчина всегда считает, что достоин самой лучшей женщины. Но при сцепке в мезальянсе, когда один из партнёров стоит выше другого, возможно только одно решение их проблемы: подъём нижестоящего партнёра вверх. Наоборот – стащить того, кто выше, вниз – ни разу не срабатывало. Разве что на короткое время.
Я до сих пор опасаюсь пускаться в рассуждения, которые унизили бы тебя. Но мои морали вряд ли вообще подействуют – ведь у тебя невозможно отнять шпагу. Ты бесшпажный, и всегда был таким, с самого рождения. Это я выдала тебе шпагу, пошила плащ и обязала всё это носить. И ты носил. Аккурат в моём присутствии. В другое время ты забрасывал куда-нибудь и плащ, как ненужную тряпку, и шпагу, которая путалась под ногами. Плохому дворянину шпага даже ходить мешает. Я это слишком поздно поняла.
Возможно, когда-нибудь, в одном из следующих воплощений, ты реализуешься как тот рыцарь без страха и упрёка, проблески которого мне продемонстрировали, но явно не в этой жизни. Ведь если верить древним и новым философиям, каждая душа проходит путь от скота до бога. Выходит, мы просто на разных ступенях, и к Богу поближе я, с обычным золотым кулоном на шее, а не ты, носящий освящённый крест. Что, если я была твоим шансом перепрыгнуть через несколько ступенек эволюции?
В какой-то момент мне показалось, что в другую эпоху ты мог бы быть – нет, не рыцарем, и не благородным идальго, а чем-то попроще: пажом или оруженосцем, который обычно сопровождает главного героя, но сам им не является. Но они, как правило, добрые – раз, и хитрые, но уважающие ум – два. Не подходит. Может, благородным разбойником, пиратом, гусаром или казаком? Тоже нет. Ключевое слово – благородный. Жадные, способные предать и сбежать, изгонялись даже из стаи разбойников. Или сжирались ею при первой же возможности. Тоже не для тебя. Но тогда кто же ты? Интриган, аферист, мелкий мошенник, Дон Жуан, Мюнхгаузен, карточный шулер и крупье в своём собственном казино за обшарпанными дерматиновыми дверями.
Я думала, ты отличник и хулиган. Но настоящий. А ты ненастоящий. И тут и там. И там рольцу сыграл, и тут прокавээнил.
Однако же ты мастер создавать впечатления! У тебя вообще масса талантов. Актёрский, например. Если бы твою энергию направить не на авантюры и постройку лабиринтов из лжи, в которых ты сам путаешься, ты бы уже давно Оскары срывал, а не собственное благополучное будущее. Да, ты хороший актёр, местами гениальный. Хотя, может, ты и не играл вовсе? Слишком легко и естественно у тебя это получалось. Так маленькие дети, бывает, с удовольствием делают то, что от них ожидают взрослые, и наслаждаются тем, какие они сейчас хорошие. Ты – ребёнок. Старший братик своему сыну.
Искатель приключений, авантюрист, проходимец, обманщик, артист, аферист, соблазнитель и прочие титулы тебе не по размеру. Оттого, что ребёнок наденет на утренник костюм Звездочёта, он великим астрономом не станет.
Такое впечатление, что ты вырос, но не весь, а частями: детей делать можешь, а выстраивать корректные отношения с женщинами – нет; язык подвешен хорошо, но за последствия своего трёпа не отвечаешь; пакостить тоже умеешь по-взрослому, а вот убрать за собой – нет, пусть взрослые убираются, ты ещё маленький.
Ты столько всего хорошего для меня в детстве сделал, что, видимо, лимит исчерпал. Теперь нужно было уравновесить плохим, чтобы не противоречить своей природе: ты долго не можешь быть образцовым. Просто есть натуры, склонные к подлости. Ты из таких. Скверно то, что я из-за тебя обидела очень достойного человека.
А ведь тебя не только в день свадьбы мутило. Тебя мутит от всей твоей жизни. Я это отчётливо почувствовала за восемьдесят дней. Тебе всё осточертело: и бывшая с роднёй, и друзья с проблемами, и работа с работничками, и Домовёнок с тараканами, и захолустный городок, и страна… И ты – верю! – хотел всё это поменять. И поменял бы, если бы на моём месте оказалась другая, которая будет тебе парой. И ещё окажется. Ты её обязательно найдёшь. Только не удивляйся потом ветвистым рогам, лапше на ушах и чёрным дырам в избраннице вместо благородных порывов. Се ля ви. Такова твоя жизнь и такова будет пара тебе.
Жаль было наблюдать твою растерянность. Не первый раз ты в жизни теряешься и теряешь. Но, думаю, впервые остаёшься без чего-то серьёзного и главного. Не оправдал надежд и "не сбыл" мечту. Будто выиграл крупный джек-пот да позабыл подписать лотерейный билет, и теперь никому ничего не докажешь. Остаётся только вспоминать, мечтать и мучиться: "а вот что было бы, если" и "какой же я дурак, что".
А ты действительно представлял себе абсолютную искренность в ажурной шали из вранья? Такое бывает лишь в плохих романах. Кстати, литература кишит образами обаятельных вертопрахов, которым начать новую жизнь легче на словах, чем на деле. Ты просто ещё один образ и образец того, как нельзя…
По пляжу прошёл торговец воздушными змеями, которого периодически, когда он останавливался, облеплял рой детворы. Подбежал мальчишка с криком:
− Пап! Пап! Смотри, змей как у меня!
Родитель, не торопясь, подгрёб по песку:
− И сколько такой?
− Такой? Тридцать пять.
− Бля! Мы за семьдесят купили!
− Ну… − пожал плечами повелитель змеев и пошёл себе дальше.
А змееlovы, конечно, расстроились. В два раза переплатить! Кому будет приятно?
Вспомнился один из последних телефонных разговоров с Денисом.
− Ну, и как день рождения сынишки? – поинтересовалась тогда Алевтина.
− Отлично! Лучше, чем ожидал. И с подарком угадал, ты была права. И даже цветы достал – бывшей понравились.
− В каком смысле "достал"? Их обычно покупают.
− Да вот ещё! Деньги на ветер! Через неделю всё равно на мусорку вялый веник вынесут, а так я у друзей на даче нарезал – роскошный букет получился!
− Бесплатное не бывает роскошным, Дэн. Это нонсенс.
А ведь всё было видно и раньше. Те юношеские "три банана" обещали и даже гарантировали пустые руки на перроне. Такого у неё за двадцать семь лет жизни ещё не было. Хотя почему же не было? С Денисом и было. Десять лет назад, когда он встречал её на похоронах бабушки. Правда, тогда как-то не до цветов было. Зато теперь приехал к уникальному Аленькому Цветочку, не прихватив даже розочки какой-нибудь скромненькой. И здесь отличился. С первых минут отличился от своего виртуального образа хорошего влюблённого мужчины. Отличник!
Алевтина вернулась к чтению приговора ТалисМальчику.
И как ты мог после того, что натворил, даже не поинтересоваться, что со мной и в каком я состоянии? Тебе действительно так безразлично? Ты правда такой неглубокий и внутри совсем пустой? Так, красивый кузов, а запчастей внутри никаких. Поэтому и не сдвинешься с места, никуда не поедешь. И стой себе на приколе – кузов пустой! Пусть тобой любуются.
На что ты надеялся? Думал, что с помощью виртуозного вранья провинциальному герою удастся заполучить столичную штучку? Ты переоцениваешь и своё обаяние, и паровоз в своих штанах. К паровозу ещё душа должна прилагаться и ба-альшой список качеств, о которых ты напрочь позабыл. А текущую крышу обаянием не перекрыть.
Ты не мог не заметить, как противна мне ложь любого масштаба. Но ты осмелился на ложь, выращенную до размеров предательства. На что ты рассчитывал? Ах, да! Ты рассчитывал на брак по любви. Я и забыла. У тебя слова отдельно, дела отдельно, а сам ты мечешься и не поймёшь, то ли ты с фразами, то ли с поступками…
А твоя просто блистательная кулацкая жадность! Это же патология! Котяра, ты жлоб. Самый заурядный скряга. Между жадностью, скупердяйством, скряжничеством, стяжательством с одной стороны и хозяйственностью, домовитостью, экономностью и бережливостью с другой разница примерно такая же, как между мною и Домовёнком. То есть пропасть. Хотя на вид мы обе женщины.
Может, куркули и способны сколачивать миллиардные состояния, поражающие разум, но личности с психологией спекулянтов-лавочников не в состоянии впечатлять сердца.
Тогда в чём же секрет твоей притягательности?
Ты всегда был очень обаятельным. Тогда, в юности, в те месяцы, что мы виделись, я чувствовала, как твоё обаяние сосредоточивается на мне. Я и сейчас это почувствовала. Это и ещё что-то. Я смотрела на тебя и думала, как легко тебе удаётся нравиться, и как много у тебя мужского шарма, гораздо больше, чем ты выказывал мне. Я видела, как ты расплёскивал обаяние на всех и вся, без разбору и без настоящей взаимности. Ты был щедр. Вот в тот момент ты действительно был щедр. Щедрый скряга. Парадокс.
Я уже давно взрослая, насмотревшаяся на разное женщина, но до сих пор поражаюсь мысли: как плохие люди могут говорить хорошие слова? А много хороших слов? А очень много часов говорить очень много хороших правильных слов? Это либо особое искусство, либо особый цинизм. Скорее, и то и другое.
А мне тебя всё жальче и жальче. Ты не способен ни на какой поступок со знаком плюс. Завраться, предать, подставить, бросить – в этом весь ты. И щедрости в тебе душевной нет ни грамма. Жуткая смесь: обаяние и отсутствие щедрости. Из этого негодяи делаются… А мне казалось, что великое тебе по плечу, а это просто искажение перспективы – не то померещилось на расстоянии. Бывает. Извините, молодой человек, обозналась.
Сам Денис считал себя почти идеальным мужчиной:
− А у меня только один недостаток: я не умею танцевать.
− Ух ты! Всего один? − Самоуверенно, однако, подумалось тогда Алевтине. − У меня недостатков больше.
− Нет. Я имею в виду, что от крупных я избавился, а мелкие…
Научился скрывать. Так просто. Блаженны верующие в один свой "крупный" недостаток – неумение танцевать.
Пляж снова вклинился в середину размышлений ‒ Алевтина закрыла тетрадь. Здесь всё, как и вчера: вода, зной, поджаренная публика, креветки, кукуруза, брызги от детей. Не спеша, будто позируя кому-то, она разложила вещи, пряча нужное от солнца, и пошла купаться.
Выходя из воды, боковым зрением заметила что-то необычное. Повернула голову, чтобы рассмотреть. Параллельно с ней, почти шаг в шаг, двигалась девушка в белом полукупальнике. То есть только в белых стрингах. Наверное, она загорала и верх забыла надеть – тот валялся на подстилке.
– Смело! – хмыкнула Алевтина.
Грудь у девушки небольшая, но хорошей формы и уже равномерно загоревшая. Может, и себе такое устроить? Хотя нет. Это вредно – раз. И вокруг дети – два. Один малыш уже замер на полушаге и с криком: "Мама! Там тётя голая!" убежал. Пляж обернулся на крик ребёнка.
"Тётя голая" чувствовала себя как одетая, не зажимаясь ни в одном движении и не маясь стыдом и другими условностями. Наверное, есть что-то особенное в купании и загорании на босу грудь.
Алевтине подумалось: а смогла бы она вести себя так, будто на пляже она одна, и нет на свете ничего более естественного, чем загорать, прикрывшись треугольничком спереди и тесёмочкой сзади? Едва ли. Возможно, это комплекс, и пора от него избавляться. Ведь ей ещё не приходилось шокировать незнакомую публику обнажённым телом, да ещё среди бела дня.
Справа от Алевтины возлегала ещё одна почти голая "тётя" в купальнике гаммы nude. Крошечные стринги и треугольнички верха, слегка прикрывшие ореолы, сливались по цвету с телом девушки, и издалека казалось, что она нагая. Но в этой загорающей что-то ещё было не так и, надев очки, Алевтина принялась бесцеремонно рассматривать соседку.
Худая, с торчащими ключицами и костями таза, она, тем не менее, носила довольно увесистую грудь. Пока ходила и сидела, грудь эта смотрелась неплохо, но вот когда она легла… На месте груди образовались два торчащих силиконовых полушария, далеко друг от друга, как будто с трёх сторон подоткнутые кожей. Фу! Гадость какая! Кому это может нравиться?
Алевтина посмотрела на собственную грудь, которой ей всегда хватало. Не спеша повернулась с живота на спину, наблюдая за движением груди. Вот так ведёт себя пышная натуральная: мягко перетекает в сторону, тесно встречается, вольно расходится, сохраняя при этом округлую форму. И никаких подоткнутых кожей полушаров!
От созерцания собственного физического совершенства отвлёк звонок сестры.
− Алька, а ты с собой точно ничего не сделаешь? – уже в который раз полушутя-полусерьёзно спросила Дашка.
− Да что ты! – успокаивала Алевтина. – Не скажу, что мне прям уже хорошо, но я постепенно прихожу в себя. Мне просто нужно время. Ещё немного времени. А он того не стоит.
− Вот именно! Ни один мужчина не стоит твоих слёз. Тем более этот мудозвон! Мудозвонище!!!
− Э! э! Не ругайся, пожалуйста. А я и не плачу. Не умею – ты же знаешь.
− Да знаю. Но это как раз плохо. Поплачь, а?
− Не плачется, Даш. Не плачется.
Алевтина и правда не могла найти в себе слёз. Ни единой слезинки. В обморок упасть, ослепнуть, оглохнуть – пожалуйста, а просто прорыдаться, вымыть потоком слёз из себя застывшую кристаллом боль – не могла.
− Гад! – не могла успокоиться Дашка.
− Ага. Ренегат.
− Кто?
− Проехали.
− Нет, не проехали. Гадёныш!
− Да, ладно, Даш! Не сотрясай воздух. Шторма здесь всё равно не сделаешь. Бесполезно.
− Во девки пошли! За мужичонку, любого, даже убогого, глотку перегрызут! Деградировали девочки…
Даша считала убогим любого мужчину, у которого после тридцати не было джипа последней модели и всего, что к этому джипу с лёгкостью прилагается. Сама она раззадоривала мужа менять машины каждые два года и не носила шубу больше двух сезонов, то есть уже не существовало зверушки и фасона, которых бы Дашка не почтила своим вниманием. С каждым разом ей было всё труднее выбрать, а шубам – угодить.
‒ Бррр! В жару о шубах! Что у меня с головой творится? ‒ пробормотала Алевтина.
И об этом она тоже записала пассаж в Послании, пытаясь проанализировать ситуацию.
Что ж ты за человек такой? Как мог так заворожить?
Ты так умело расставил волшебные зазывные огоньки на своём болотце, чтобы я обязательно заметила и не прошла мимо. А я так поверила в твою полную обновлённость, что усердно пыталась все восемьдесят дней закрывать глаза на всё остальное. В этом и ошибка моя: поверила тебе, а не собственной интуиции. Представляешь, какое в твоих руках было сокровище – моя вера в тебя! Вряд ли в тебя вообще кто-либо верит – слишком много ты врёшь и подставляешь. Вблизи это заметно сразу. Недалёкие влюблённые, вроде Домовёнка, не считаются – рядом с её протекающей крышей даже тебе неуютно.
Я пишу это "Послание" не для того, чтобы ты пересмотрел свои взгляды на жизнь и, пока не поздно, изменился. Нет. Такими иллюзиями уже не страдаю. Думаю, это бесполезно, а те восемьдесят дней были твоей самой длительной и наиболее основательной попыткой стать лучше. Если бы Небо вознаграждало нас за одни только попытки, а так оно, увы, оценивает исключительно наши поступки. Вряд ли ты ещё когда-либо отважишься на подобное. Ты ведь специалист по аферам, авантюрам и мошенничествам, а не по подвигам. Великие свершения не для тебя, твоё – лишь копошение. Так вот. Я написала всё это исключительно для того, чтобы снять с себя, соскрести тот налёт, коросту, что осталась от всего, связанного с тобой.
Я твоё табу. И не из-за наивного шантажа Домовёнка, а потому что льготное поступление в МГИМО аннулировано. Потому что настороженный жёлтый свет сменился не зелёным, как ожидалось, а жёстким красным. Навсегда. Хотя о том, что где-то в недостижимой дали для тебя вечно горит красный и висит запрещающий знак, ты очень скоро напрочь позабудешь, ведь других дорог на свете море. Однако именно теперь ты потерял возможность быть искренним и настоящим. Только не говори, что тебе это вообще не нужно. После сорока ты об этой возможности вспомнишь, и забыть уже точно не сможешь.
Каким же нужно быть поверхностным человеком, чтобы провернуть такую аферу в личной жизни? Я говорила, что в тебе нет душевной щедрости. Нет в тебе и глубины. Тогда что в тебе есть и чем ты заполнен?
А я ведь думала, что в тебе силён рыцарский дух. Но у этого самого духа есть одна особенность: его можно распространять на многих, то есть можно быть рыцарем практически для всех, причём без ущерба для себя. Эту (созданную тобой же!) ситуацию ты мог бы разрешить не просто по-человечески, а даже по-рыцарски. Правда, для этого тебе пришлось бы понапрягаться и подумать обо мне, а не о себе.
"Я попытался стать лучше, но у меня не получилось".
Это ж каким надо быть нехорошим, чтобы ТАК попытаться стать лучше?
Интересно, сколько отношений не сложилось только потому, что кто-то попытался стать лучше, но у него не получилось.
"Я сильно изменился, и не в лучшую сторону".
Любопытно, как давно ты эту речь подготовил? Уж слишком отточенной она была уже на следующий день после инцидента. Такое впечатление, что ты её сформулировал заранее, чтобы в нужный момент, через две недели, озвучить. Момент настал раньше. Готовая речь пригодилась.
Всё-таки когда ты задумал так гадко со мной поступить? Ведь Домовёнок была только предлогом. Ты изначально знал, что мы "не сошлись характерами", и даже заготовил несколько "утешительных" фраз. Не сошлись характерами вы с женой и Домовёнком, а мы не сошлись душами и, слава Небу, телами.
Можно было бы в духе мамочки-психолога дать тебе рекомендации остепениться хотя бы к сорока годам. А что? Ты молодо выглядишь, найдёшь себе на двадцать лет моложе, детей родите – вполне вероятно. Можно посоветовать тебе научиться уважать чувства женщины и не топтаться по душам после разговоров по душам. Но дойдёт ли это до тебя? Вряд ли. Да и не нужно тебе. Пока.
Долго не могла понять, что же это за наваждение, растянутое на годы.
А я просто нашла себе в юности идеалище и забыла пересмотреть образ.
Но не только я надумала себе идеал и решила отыскать его именно в твоей персоне. Ты тоже хотел подобрать идеальную спутницу жизни: чтобы была умная, красивая, воспитанная, но при этом полностью поддерживала и понимала твой экстремальный образ жизни и согласна была мириться с текущей крышей даже в другом государстве. Но так не бывает. Умная и красивая не может быть безропотной овцой. Овца не умна по определению. Смиренна, возможно, даже красива (по-своему, по-овечьи, не как личность), но не умна. Способна выполнять некоторые домашние и постельные функции (узнаёшь, о ком речь?), ожидать явление с Христом на шее в любое время суток с богатоблюдным ужином, сама же сидеть на монодиете – питаться только лапшой. И по первому зову – в койку ("иди ложись, я сейчас в душик и приду").
Как в том анекдоте:
− Дорогой, почему ты со мной не разговариваешь ни о чём высоком? Приходишь с работы и сразу командуешь: "В койку!". А?
− Хорошо. Давай поговорим. Ты Пушкина читала?
− Нет.
− В койку!