Но не шапка и не гавья выполняли наказание, а мозолистая рука мастера-крутильщика. Следовал короткий плач прямо у колеса, а затем работа продолжалась. Хотя, если наказание было слишком суровым, ребенок мог мстить, на что решались очень немногие: он саботировал рабочий день мастера-крутильщика, делая так, чтобы нить несколько раз рвалась. Таким образом, мастер терял ритм и не мог закончить дневную норму вместе со всеми. Это было очень рискованно для детей, поскольку их могла ждать сильная порка веревками. Кроме того, на некоторых фабриках вращальщиков даже увольняли.
* * *
Все свое детство Адриано Авельяно работал вращальщиком на фабрике, и к нему относились так же, как к другим детям. Он тоже терпел взбучки и порки. Волей-неволей Адриано вынужден был посещать занятия учителя Машины, но в конце концов перестал это делать. Мальчик едва умел читать и писать, хотя математические действия давались ему хорошо.
Он рано понял, что не является простым рабочим. Наверняка кто-то ему сказал. Возможно, его мать. Со временем Адриано начал демонстрировать непослушание, чем доводил конфликтные ситуации до того предела, когда мужики боялись наказывать его еще больше. Обычно сами родители делали это со своими детьми. Никому из мужиков не нравилось смотреть, как посторонний человек, будь то даже друг или коллега, поднимал руку на его ребенка. Если ситуация ограничивалась криками для привлечения внимания или пощечиной, то все было в порядке, и даже слышался голос отца, который соглашался с наказанием и одобрял его. Но, если требовалось более сильное вмешательство, это уже становилось делом отца.
У Адриано отца не было, и к тому же он являлся сыном хозяйки. Все чаще, получив взбучку, мальчик саботировал работу крутильщика. В конце концов никто не хотел работать с ним как с вращальщиком, и все вынуждены были занимать его другой работой. Когда парень немного подрос, его научили профессии крутильщика раньше положенного возраста, по крайней мере, так они его утихомиривали.
Однако Адриано превратился в настоящего деспота по отношению к детям-вращальщикам. Вся вина за его ошибки ложилась на бедных ребят, которые боялись работать с ним. У него было много стычек с родителями из-за того, что он слишком часто и со злостью поднимал руку на детей.
Полый Тростник обучил Адриано профессии крутильщика. Мальчик хорошо ее освоил и вскоре крутил веревки высокого качества. Но в ходе обучения его поведение изменилось. Паренёк стал грубым и непочтительным. Он не уважал никого: ни взрослых, ни детей. Вдобавок ему вздумалось отпускать занудные шутки.
Адриано был еще подростком, когда однажды утром, войдя на фабрику, рабочие нашли его повешенным. Он висел на перекладине каркаса крыши одного из складов. Все вошедшие были напуганы. Рабочие смотрели по сторонам, не зная, как поступить. Они говорили о том, что нужно позвать врача и жандармов, предупредить его мать… Это были бесконечные минуты нерешительности. Наконец кто-то сказал, что нужно снять Адриано, что, возможно, он еще жив. Пока одни поддерживали его за ноги, другие принесли лестницу. Они уже прислонили ее к перекладине, на которой висел Адриано, когда тот открыл глаза и начал громко хохотать. Своими собственными руками он развязал ложный узел, завязанный на своей шее. Затем, ловко орудуя двумя руками за спиной, отпустил страховочную систему обвязки из веревок, которая позволяла его торсу висеть на балке. Парень спрыгнул на пол, веселясь и насмехаясь над всеми. Рабочие фабрики были еще более смущены, чем когда увидели так называемый труп.
Позднее они поняли, что это был ужасный розыгрыш, подготовленный вместе с Мигелико Блохой, еще одним молодым рабочим его возраста, который в свое время работал вращальщиком с Адриано. Эта дружба не принесла Мигелико ничего хорошего.
Прошли годы, и Блоха был уволен с фабрики своим же закадычным другом. Он начал работать на фабрике семьи Саморано и через несколько недель захотел там произвести впечатление на своих коллег. Ему вздумалось поиграть со смертью, а смерть забрала его. Кажется, он попытался устроить розыгрыш, похожий на тот, что помог организовать в свое время Адриано. Однако куча несуразностей заставила его расстаться с жизнью. Блоху подвела страховочная система обвязки: ложный узел оказался настоящим, и к тому же его ноги потеряли опору. Парня нашли еще теплым, с руками между веревкой и шеей. Он попытался развязать узел, но ему помешал вес собственного тела. Мужики уже несколько раз предупреждали, что такое поведение убьет его, так и произошло.
Однажды Адриано заявил своей матери, что фабрика его и он хочет управлять ею. Парень ничего не знал о кооперативе. Он сказал матери, что ему не нравится, как она ведет дела на производстве, что рабочие получают больше, чем на других фабриках городка, что они работают меньше часов.
– Мама, мы хозяева фабрики, а живем как бедняки. Почему, черт возьми, мы не живем, как другие владельцы фабрик?
Конча попыталась переубедить его, подчеркивая, насколько трудными были времена: крученые нити плохо продавались. К тому же она попыталась объяснить сыну, что платила рабочим более высокую зарплату в знак благодарности, потому что они с самого начала помогли ей обеспечить функционирование фабрики.
Юношу не убедили ее аргументы, и он неоднократно настаивал на том, что сам будет управлять фабрикой. Он был хозяином. Отец оставил фабрику ему. Конча знала, что, если отдаст фабрику сыну, кооператив прекратит свое существование. Она снова и снова отказывалась. В конце концов женщина поговорила с Хосе Тельесом и сообщила ему о намерениях Адриано. Адвокат сказал ей, что, как только парень станет совершеннолетним, она вынуждена будет передать ему управление фабрикой. Единственным решением было легализовать кооператив, хотя в будущем он сможет отменить соглашения.
Мать не решилась. Прошло время. Адриано Авельяно стал совершеннолетним и возглавил фабрику. В свой первый день в качестве хозяина он пришел на работу к обеду, когда все были в столовой.
– День добрый! – сказал Адриано, входя в комнату, где все ели. – Я пришел сказать вам, что теперь владелец фабрики я, и моя мать больше здесь не при чем. Начиная с сегодняшнего дня я даю указания, глупости на этой фабрике закончились, и теперь все будет всерьез. Здесь нужно больше работать.
Адриано практически перестал общаться с матерью и даже запретил ей приходить на фабрику. Он снизил зарплату, повысил ежедневную норму выработки продукции, увеличил количество рабочих часов, закрыл школу и библиотеку, а столовую превратил в склад. Мужикам, которые его вырастили, сказал, что в течение многих лет они обманывали его мать, но теперь все будет по-другому. Кому не понравятся новые условия работы, тот может убираться, поскольку в городке хватает рук.
То была смутная пора для рабочих. До окончания диктатуры Примо де Риверы оставалось еще несколько лет. Мужики предпочли отмолчаться. Еще наступят лучшие времена.
Несчастья не приходят в одиночку. Через несколько недель после совершеннолетия к Адриано заявилось несколько адвокатов из Мурсии. Они сообщили ему, что он получил всю собственность семьи Авельяно. Так решила его бабушка, донья Манолика, которая в конце концов оставила все своему единственному внуку. Адвокаты также передали ему письмо от этой женщины, в котором она излагала ему свою версию произошедшего.
Характер Адриано радикально изменился. Он стал часто посещать казино и связался с компанией молодых богачей городка. Теперь он считал себя одним из них. Однако не все они видели в Адриане ровню. Что уж говорить о главах наполовину буржуазных, наполовину дворянских матриархальных семейных кланов. Для них сын трепальщицы был никем. Парню пришлось долго ждать приглашения в их дома. Но со временем его состояние открыло все двери, особенно учитывая тот факт, что богатство Адриано Авельяно превратило его в первоклассную партию для созревших для женитьбы дочек состоятельных семей Сьесы. Дочерей надо было выдавать замуж, а Авельяно являлся отличным женихом, хоть и был грубияном.
* * *
Уже в период республики, после победы правых, Адриано Любитель Служанок, как теперь его звали в городке, многое себе позволял. Он жестоко обращался со всеми. Бил горничных, с которыми, кстати, спал, следуя отцовской традиции. Лупил проституток из публичных домов Красной и Курносой, к которым ходил почти каждую ночь. Частенько его выпроваживали мертвецки пьяного.
Шел октябрь 1934 года, когда до городка дошло эхо революции. Полый Тростник, Пепе Наблюдатель, Ручей и другие лидеры местных левых при поддержке профсоюзов ВСТ и НКТ провозгласили Сьесу Советской Социалистической Республикой. Это произошло на балконе Муниципалитета, рядом с площадью, занятой рабочими отрасли по обработке эспарто. При поднятых руках присутствующих единодушным голосованием частная собственность и наследство были упразднены, а предприятия по обработке эспарто, банк и сельскохозяйственные угодья переданы во владение государству.
Для контроля за процессом национализации были созданы комиссии рабочих. Комиссию отрасли по обработке эспарто возглавили Полый Тростник и Пепе Наблюдатель. У первого были свои счеты с Адриано Авельяно. Фабрика в Альбаресе была национализирована в первую очередь. За ней последовали все остальные фабрики, принадлежавшие Любителю Служанок.
Но долго владеть предприятиями им не удалось. На следующей неделе в городок прибыла правительственная комиссия в сопровождении жандармов и внушительного отряда военных. Рабочие решили сопротивляться. Они воздвигли баррикады в центре городка, вокруг Муниципалитета и церкви Успения, воспользовавшись узкими переулками. Выстрелы были слышны в течение нескольких дней. С обеих сторон были раненые. В связи с невозможностью разгона рабочих правительственные силы перешли к осаде. В конце концов ситуация стала невыносимой для Советской Республики Сьесы. Однажды на закате дня революционеры провели собрание и решили не сдаваться. Они слышали, что в Астурии и в других местах расстреливали на месте тех, кто так поступал. Рабочие договорились организовать побег той же самой ночью. Они собирались сбежать по крышам. Мужики планировали достичь горы Аталая, а оттуда по горам области добраться до горной цепи Сегура.
Владельцы предприятий организовали народное ополчение, чтобы помочь правительственным силам установить порядок. В нем участвовали самые ярые сторонники правых. Другие же вместо себя предпочли отправить своих надежных помощников, которые горели желанием услужить хозяевам. Ополчением руководил Адриано. У него были свои счеты с этими чертовыми революционерами.
Паскуаль Поятос Полый Тростник был уже в годах. В шестьдесят три года ему не хватало сил и сноровки убегать по крышам. Он сказал своим товарищам:
– Вы идите, а я останусь. Не могу бегать по крышам, как коты. Я спрячусь, где получится. Ежели меня и найдут через несколько недель, то к тому времени они поостынут и ничего мне не сделают. Не волнуйтесь, я знаю, где схорониться.
Товарищи Полого Тростника были против, они не хотели оставлять его одного. Мужики попытались помочь ему. Но это было бесполезно. Он уже принял решение и не пошел с друзьями. С ним также остался паренёк Пепе Наблюдатель. Он не хотел бросать своего старого мастера из профсоюза.
Со звонницы церкви Успения Полый Тростник и Пепе Наблюдатель увидели, как тени беглецов бесшумно пропали в ночной мгле. Мужики взяли все карбидные лампы, оставшиеся после осады, воду и еду, которую смогли найти, и несколько одеял. Они направились к главному нефу храма. Потом к правому нефу, к часовне, где воздавались почести Богоматери Милосердия. Там, в глубине ниши, подвинув немного образ Богоматери, Полый Тростник наконец обнаружил то, что искал. Ложный надгробный камень, который на самом деле был входом в склеп, расположенный под нефом церкви. Спустившись туда, они направились вглубь, прямо под главный алтарь. Там на стене крутильщик потрогал какие-то спрятанные пружины, и открылась завуалированная дверь. За нею был просторный зал, из которого шли коридоры в разных направлениях. Это было общее хранилище, где с древних времен складывали кости умерших, когда назревала необходимость освободить место в склепе для новых захоронений. Это помещение Полый Тростник знал с тех пор, как был алтарным мальчиком. Он несколько раз помогал приходскому священнику переносить кости из склепа в подземное хранилище.
Уже много лет в склепе не хоронили людей, и несколько раз сменились приходские священники в церкви Успения. Паскуаль Поятос надеялся, что Лис, тогдашний приходской священник, понятия не имел о хранилище костей.
Спускаясь в склеп, мужики зажгли карбидную лампу. Наблюдатель был напуган. Он проявлял большое уважение к мертвым. Его рука была на пистолете, на что Полый Тростник сказал ему, что с теми господами ему не нужно расходовать пули, лучше приберечь их для живых там, наверху.
Они провели внутри склепа больше недели. Было невозможно дышать. Беглецы потеряли счет времени. Когда у них закончилась вода, они решили, что Наблюдатель, которого не очень хорошо знали в городке, выйдет за водой и едой. Поскольку они толком не понимали, который был час, то, когда паренёк вышел первый раз, он почти лицом к лицу столкнулся с несколькими набожными верующими, приводившими в порядок образ Девы Марии. Наблюдатель остался у входа в склеп, под плитой ложного надгробного камня. Он хотел услышать звон колоколов, чтобы определить время. Услышав дневные колокола, парень вернулся к своему товарищу. Пепе вышел на следующий день рано утром. Он купил хлеб в пекарне Ящерицы на улице Нуэва и немного еды в магазине Цветочницы на улице Ларга. Наблюдатель прошел незамеченным среди жителей, которые делали покупки рано утром, чтобы сразу пойти в поля или в горы на работу. Затем он взял воду в одном из кранов на улице Кабесо. Поскольку Пепе был из района Сараиче, и у него не было знакомых на тех улицах, его принимали за еще одного рабочего, направляющегося на свою фабрику.
Пепе не раз еще выходил за те полтора месяца, что они прятались в склепе. Мужики уже хотели покинуть свое укрытие. Наблюдатель слышал от некоторых жителей у пекарни Ящерицы, что через несколько дней Жандармерия собиралась снять патрульных с въездов в городок. Тогда они смогли бы убежать в горы и направиться к горной цепи Сегура, чтобы скрыться там, пока все окончательно не уладится.
Однажды утром Наблюдатель чуть дольше задержался, когда пошел за водой. К несчастью, дон Дионисьо, священник, находился в церкви, готовясь к празднованию предстоящих рождественских праздников. Он пришел раньше обычного. Священник не мог спать в доме "Де ла Терсья", в здании, где он жил, и вышел прогуляться по храму.
Будучи уверенным в безнаказанности, как и в прошлые разы, Пепе вошел в склеп, нисколько не заботясь о производимом им шуме. А у священника Лиса был тонкий слух, и он услышал странный тихий звук, металлический удар. В храме никого не должно было быть так рано. Он осторожно подошел к тому месту, откуда раздался шум. Лис ничего особого не увидел. Он приблизился к нише, которая хранила Богоматерь Милосердия, и заметил несколько лужиц воды.
Входя в склеп, Наблюдатель нечаянно задел ведро с водой, которое нес. В результате удара немного воды вылилось на пол прямо рядом со входом. Парень не позаботился о том, чтобы растереть ее ногой.
Дон Дионисьо присмотрелся и понял, что надгробная плита в глубине ниши была недавно подвинута. Он слышал о существовании склепа в церкви, но никогда не пытался найти его и спуститься внутрь. В итоге оказалось, что эта надгробная плита и была входом. Священник не рискнул войти туда. Он подумал, что там могли прятаться восставшие рабочие.
В то утро в 7 часов священник провел службу только с одним из двух алтарных мальчиков, которые обычно присутствовали. Второго, Пепико Сороконожку, он отправил за Адриано Авельяно, начальником народного ополчения. Мальчик должен был попросить барчука как можно скорее прийти в церковь, чтобы поговорить о важном деле со священником.
Адриано вынуждены были разбудить. Он пришел домой пьяным пару часов назад из публичного дома Курносой. Любитель Служанок не слишком торопился, помимо того, что он страшно хотел спать и его мучило похмелье, он еще и не выносил священнослужителей. Что, черт возьми, хотел этот священник? У него были более важные дела, чем терять время в церкви.
Дон Дионисьо принял его в ризнице. Там он рассказал ему, что слышал и видел, а также что он думал о возможном укрытии рабочих в склепе. Это уже показалось Адриано интересным. Он все быстро организовал. Менее чем через час собралось несколько человек из народного ополчения. Они подняли надгробную плиту и тихо прошли в склеп. Вошедшие хотели застать там рабочих и не дать им времени отреагировать. Они спустились, но никого не нашли. Ополченцы искали и искали, но безрезультатно. Чудаковатый священник со своими выдумками заставил их потерять время.
Все уже выпели из склепа. Внизу царили тишина и темнота. Адриано был последним. Он решил еще раз пройтись по тому загадочному месту, освещая себе дорогу карбидной лампой. Вдруг вдалеке он услышал шум и шепот еле слышных голосов. Кто-то разговаривал, но он не мог понять, откуда исходил звук. Адриано вышел из склепа, никому ничего не сказал и присоединился к группе своих людей.