Нет, не могу. Как не могу вернуться в тюрьму. Заключение даже хуже: оно мучительнее и продолжительнее по времени. А тут вставил в глотку ствол и распрощался с мозгами. Или нет? Всегда считалось, что вышибать мозги не больно, потому что это происходит в один миг. Но, возможно, так говорят лишь потому, что никто из прошедших через это еще не вернулся, чтобы опровергнуть сей факт. А может, это самый болезненный способ расставания с жизнью, какой только можно себе представить. Мы то и дело прибегаем к нему, потому что не знаем способа лучше. Лемминги тоже спрыгивают с отвесных скал, потому как считают, что приземлятся в желе или бланманже. Разумеется, так не происходит, но они все равно продолжают делать то же самое, и все потому, что наверху нет ни одного козла, который предупредил бы их об острых камнях и разбившихся леммингах на дне ущелья.
О чем я вообще тут толкую?
Как бы то ни было, смысл в том, что я и не помышляю о самоубийстве, по крайней мере оставлю это про запас: у Джеймса Бонда тоже есть вшитая капсула цианида на случай, если все пойдет из рук вон. А у нас есть другой вариант. Разве нет? Мы в огромном супермаркете. Тут куча жратвы и одежды, чтобы мы и наши заложники ни в чем не нуждались: были сытыми, умытыми и находились в тепле. Думаю, год у нас есть. Во всяком случае, я точно никуда отсюда не выйду, пока не придумаю, как это сделать.
- Мило.
Я оторвался от размышлений о жизни и повернулся к Гуди, который снова снял маску.
- Послушай, если мы пока никуда не уходим, так, может, отправим девчонку в больницу? Давай отдадим ее копам, - предложил он.
- Ни хрена! - возразил вдруг Норрис. - Они увидят, что мы в нее стреляли, и нам крышка. Ты сам сказал, если мы кого-то подстрелим, схлопочем двадцатку.
- Все верно. Но мы уже это сделали, так что свое всяк получим, - ответил я.
- Но они еще об этом не знают. Можно попросить ее не болтать. Заставить молчать, - продолжал он.
Я взглянул на Гуди, и тот сообщил нам, что если не вытащить пулю, то она лишится руки.
- Ну вот и займись этим, - опять встрял Норрис. - Ты ведь говорил, что можешь.
- Кончай, Норрис. Задолбал уже. С какой стати она должна делать нам одолжение? - Я на миг представил, как страстно девчонка желает увидеть собственными глазами, как нас вздернут на фонарном столбе. Нет уж. - Давай-ка вывезем ее отсюда. Пошли, Гуд, поможешь. Ты знаешь, что к чему. А ты, Норрис, останешься здесь. И не подпускай полицейских.
- Нет, погодите! - взмолился Норрис, но слушать его никто не стал.
Мы вернулись в столовую и послали Парки составить ему компанию, затем осмотрели Хейзел, прежде чем решиться ее транспортировать. Она была бледна как полотно и как-то нехорошо дрожала, несмотря на то, что се укрыли таким количеством одежды.
- Она не сможет идти сама мистер А, - заявил Гуди.
Мы находились под прицелом всех глаз, и я почувствовал себя уязвимым, находясь в самом центре такого скопления людей. Они с легкостью могли наброситься и разоружить нас, если бы только додумались до этого. Возможно, их останавливала угроза извне. А может, они просто поняли, что мы пытаемся помочь их подруге. Так или иначе, они сохраняли дистанцию. Очень мило с их стороны.
- Эй, приятель, как там тебя?
- Грэм.
- Слушай, там снаружи полиция, так что мы хотим передать Хейзел им в руки, чтобы ее доставили в больницу. Поможешь нам вывести ее на улицу, и ты свободен. По рукам?
- Ага. Что делать-то нужно?
Я послал его и Джеко найти что-нибудь типа носилок, чтобы донести Хейзел до погрузочной платформы, и они вернулись с дверью от столовой. Не очень-то они постарались. Мы осторожно уложили Хейзел на дверь, сделали белый флаг из швабры и самого светлого чайного полотенца, которое нам только удалось найти, после чего все четверо - я, Гуди, Грэм и Хейзел - медленно двинулись через развалины магазина навстречу солнечному свету. Гуди (предварительно натянув маску) и Грэм несли дверь; я размахивал флагом.
- Гуди, а что означает белый флаг? Это всего лишь перемирие? Или мы таким образом говорим им, что готовы сдаться?
- На самом деле и то, и другое. Может, лучше сообщим им о наших намерениях, прежде чем двигаться дальше? - предложил он.
Я выглянул на улицу. На меня смотрели дула бесчисленной огневой мощи. Я обратился с просьбой не стрелять.
- Не стреляйте! Мы выводим людей.
Мы слезли с погрузочной платформы и зашагали в направлении стоянки, все так же размахивая белесым чайным полотенцем. Вокруг в зоне видимости мелькали разномастные законники, и их число стремительно росло. Тут присутствовали и мордовороты из отряда быстрого реагирования, и умники из уголовной полиции, и простые копы в полной амуниции. Я никогда и не подозревал, что в нашем городе столько полицейских. Они были повсюду: за машинами, по обеим сторонам платформы, на крыше. В небе кружил даже полицейский вертолет. Я не мог поверить глазам.
М-да! Нас наверняка заставят платить за представление. Так я подумал про себя. Сейчас неплохо бы провернуть дельце в городе. Только вот одно обстоятельство: все городские злодеи в данный момент находятся вместе со мной внутри "Мегаэконома".
- У вас есть "неотложка"? - выкрикнул я, и главный коп взял телефон и вызвал ее из-за линии оцепления.
При виде стольких легавых я впал в оцепенение и в этом состоянии отошел слишком далеко от гипермаркета. Причем настолько, что два идиота смогли легко подкрасться поближе и наброситься на меня, Гуди и Грэма, повалить нас на землю и быстро унести Хейзел. Они обыскали нас на предмет оружия, но мы с Гуди оставили свои пушки на хранение Джеко, если, конечно, можно считать "хранение" то, что мы оставили два заряженных ствола вечно обкуренному придурку. Так что им пришлось довольствоваться изъятием карманного "Стэнли", что мы позаимствовали у Грэма.
Естественно, эти идиоты попытались заковать меня в наручники, но я не дался.
- Отвалите на хрен! Мы не сдаваться пришли. Это всего лишь перемирие. У нас там остались наши люди и куча заложников. Так что уберите руки.
На один ужасный миг я уже не надеялся, что они меня послушают, и пожалел еще больше, что вышел вместе с остальными, но тут чей-то голос скомандовал им отпустить нас, и вот я снова на свободе.
Один ублюдок все-таки вонзил колено мне в спину, так что, поднявшись на ноги, я отшатнулся от него и обозвал их всех козлами. Потом взглянул на того, кто отдал приказ освободить нас. Им оказался какой-то полицейский в форме главного инспектора, очень похожей на мундир кондуктора года. Он выходил из-за оцепления. Рядом с ним бок о бок в ногу шагал человек, при виде которого у меня сердце упало еще ниже пяток (если такое вообще возможно). Это был Уизл.
- Отлично! Явился суперкоп. Только этого нам и не хватало, мать его! - прошептал я Гуди, когда законники отступили в сторону.
Один из легавых уверил инспектора, что мы не вооружены, так что они с Уизлом приблизились на такое расстояние, чтобы можно было вести переговоры.
- Задержитесь-ка, парии! Я хочу поговорить с вами. Погодите немного! - крикнул нам инспектор. - Там есть еще раненые? Все целы?
- Да все в порядке. Только вот не знаю, каким чудом. Учитывая, какую пальбу устроили ваши молодчики, - бросил я и осуждающим взглядом обвел вооруженных полицейских, стоявших кольцом вокруг нас.
- Мои люди не открывают огонь первыми. Вы стреляете по нам, мы отвечаем. И я ручаюсь, что по меткости вы нам серьезно уступаете.
Гуди наклонился ко мне и на ухо прошептал:
- Неужели? Выходит, мы тут единственные мазилы?
Я видел, с каким подозрением рассматривал меня Уизл, пока мы вели эти дурацкие переговоры. Он не имел стопроцентной уверенности относительно моей личности, но в глазах его читалось, что он вот-вот дойдет до этого.
- А ты кто? - обратился инспектор к Грэму.
- Грэм, - ответил Грэм.
- Он не с нами. Это один из упаковщиков. Друг раненой.
- Можно мне с ней? - поинтересовался Грэм, но инспектор сказал, что для начала им необходимо с ним побеседовать, и отослал парня с каким-то робокопом.
- Всего хорошего, парни, - уходя, пожелал нам Грэм.
- Ага. Спасибо, дружище. Ты там поаккуратнее. И не забудь, что в половине десятого мы ждем тебя тут с вертолетом! - крикнул я ему вслед, на что Грэм поднял вверх большой палец.
- Славный малый, - заключил Гуди.
- Когда будете готовы? - нетерпеливо спросил инспектор.
- Послушайте, мы не какие-нибудь там психопаты, но там у нас сотня людей под… э-э-э… под защитой… - это коп пропустил мимо ушей, - и мы не хотим, чтобы еще хоть кто-то пострадал: ни мы, ни они, ни даже ваша братия. Можете верить, можете нет. Ну, разве только вот он, - допустил я, взглянув на Уизла.
- Мило! - воскликнул вдруг тот. - Черт возьми, я так и знал, что это ты!
- Ну, ты ведь у нас умный парень. Возьми за это с полки пирожок с дерьмом.
Кто-то из группы захвата рассмеялся, но тут же умолк, когда Уизл бросил на него сердитый взгляд.
- Вы знаете этого человека? - осведомился инспектор.
- Да, сэр. Знаю. Это Даррен Майлс. Мой давнишний знакомый.
- А как насчет другого? - указал он на Гуди.
Уизл внимательно вгляделся в закрытое маской лицо, но догадки его так и не посетили.
- Это и не важно. Нам нужна уверенность в том, что вы больше не станете открывать по нам огонь и не начнете штурм, когда мы отвернемся. В ответ мы гарантируем безопасность наших гостей, - перешел я к делу.
Инспектор уверил нас в этом, но, с другой стороны, он пообещает все что угодно - даже увлекательное автобусное путешествие на Луну, - только чтобы мы перестали украшать столовую девушками-кассиршами. Хотя это совершенно не означает, что именно так и произойдет.
- Почему бы вам теперь не выйти с поднятыми руками? - настаивал инспектор.
- Ага? На двадцать лет?
- Вам не дадут двадцать лет, даже половины от этого не дадут. Даже трети.
- Ни четверти? - с надеждой в голосе дожимал Гуди, но на это инспектору ответить было нечем.
- До сих пор вы вели себя достаточно разумно. Так что сдавайтесь, пока ситуация не зашла слишком далеко. Я прослежу, чтобы это дошло до судьи. В конечном счете, что вы такого сделали? Незаконное лишение свободы? Причинение вреда по неосторожности? Правонарушения, конечно, серьезные, но все-таки нетяжкие преступления. Прибавить сюда сотрудничество и хорошее поведение, и вы все выйдете на волю уже через три-четыре года, - напропалую врал он.
- Чушь собачья! Вы упечете нас пожизненно, - злобно возразил я. - Это просто слова, пустые обещания. Я не доверяю им ровно настолько, насколько вы не доверили бы мне свой бумажник.
Вперед выступил Уизл и объяснил свой взгляд на этот вопрос.
- А теперь послушай другие слова. Надеюсь, они понравятся тебе больше. Если кто-нибудь из вашей шайки выпустит еще хоть одну пулю, я лично гарантирую каждому двадцатку без соглашений, без права на досрочное освобождение. Следующий выстрел - и мы всадим каждому из вас по пуле в ваши гребаные головы. Как тебе такой вариант?
- Он не может так говорить, - обратился Гуди к инспектору Блейки, затем повернулся к Уизлу и повторил ему те же слова: - Вы не можете так говорить.
- И говорить могу, и сделать. Теперь ступайте за своими дружками и скажите, пусть руки повыше поднимут, чтобы мы видели, иначе вдруг мы не поймем, что вы сдаетесь, - процедил тот. Инспектор же хранил молчание во время волнительного выступления Уизла. Вот так я и узнал все, что хотел, про наши шансы увидеть белый свет, если мы решим им поверить. - И снимите гребаные маски.
Гуди уже собирался это сделать, но я его остановил.
- Сами как-нибудь решим, когда их снять. А теперь мы возвращаемся внутрь и попытаемся разъяснить ребятам, в каком положении мы очутились. Потребуется время, чтобы убедить их сдаться без боя. Можете вы дать слово, что не станете предпринимать никаких решительных действий, пока мы будем совещаться? - потребовал я, и инспектор дал мне его.
- А теперь, может, отпустите людей? - предложил он, очевидно, усомнившись в наличии у меня мозгов.
- Что? Не все сразу, Генри Киссинджер. Те люди - единственное, что сейчас удерживает вас оттого, чтобы схватить меня прямо на месте и выбить весь дух из моего тела.
- Мы не станем этого делать, - возразил легавый.
- Вы, может, и не станете, а вон тот жирдяй только того и ждет, - махнул я в сторону Уизла.
- Следи-ка лучше за языком, Мило. А то хлопот не оберешься, - как-то зловеще проговорил тот.
- Может, все-таки некоторых отпустите? Женщин, например. Обычно так и поступают в подобных ситуациях; - убеждал меня инспектор.
- Я смотрел те же фильмы, что и ты, приятель, и прекрасно видел, чем все заканчивается. Если не возражаете, я сделаю так, как считаю нужным. Чем больше у меня там людей, тем меньше вероятность того, что вы решите взять нас штурмом. Лучшее получает тот, кто умеет ждать.
- Ладно, только постарайся сделать так, чтобы мы ждали недолго, Даррен. Чем дольше вы там пробудете, тем больше сложностей у вас возникнет, когда вы решите выйти.
Мы согласились на временное перемирие, чтобы дать нам время разоружиться и утрясти все вопросы с парнями, а также наладили телефонную связь со столовой, чтобы иметь возможность связаться с ними, когда мы придем к какому-то решению. Я развернулся, чтобы вернуться в магазин, как вдруг инспектор схватил Гуди за руку и заявил, что задержит его на время.
- Вам совершенно не обязательно возвращаться туда обоим. Он останется здесь, с нами. Это все упростит.
- Вы уже подрываете наше доверие. Вы не понимаете, что я не могу вернуться туда один. В этом случае парни просто не захотят меня слушать. Подумают, что я его сдал и планирую сделать то же и со всеми остальными. Если мы хотим убедить их сложить оружие, мы должны вернуться туда вдвоем. Господи, неужели не ясно?
Инспектор и Уизл окинули меня подозрительным взглядом.
- К тому же мистер В должен сдаться добровольно. Мы ведь так договаривались. А получается, что вы его задержали. Это наверняка будет использовано против него. Да бросьте вы. Куда мы денемся? Вы ведь оцепили весь район.
В конце концов инспектор отпустил Гуди, и мы удалились обратно в магазин.
- Ты обратил внимание, что он не сказал "даже не четверть"? - подметил мой друг.
- А чего ты ожидал, что тебе вручат Нобелевскую премию мира?
- Что мы скажем остальным? Как будем убеждать их сдаться?
- А мы не будем, - бросил я.
- Не будем? Но ведь ты сказал…
- Я тебя умоляю. Ты ведь не поверил во всю ту чушь, которой мы перекидывались друг с другом? Нет уж, мать их. Мне тут больше нравится, - проговорил я и перешагнул порог "Мегаэконома", ставшего для нас убежищем.
19. Наши пятнадцать минут
Разве не поразительно? Гуди месяц за месяцем зудит, уговаривая меня пойти на дело, потом при первых же признаках опасности полностью меняет курс и зудит теперь, уговаривая меня сдаться. Да что такое с парнем?
- Но ты ведь пообещал им, что мы сдадимся! - тараторил он и еще много чего добавил к этим словам.
Хренов Гуди! Он слишком много времени провел в армии и не мог даже допустить мысли о том, чтобы не подчиниться воле того, у кого на плечах погоны. Пока все шло гладко, мы разыгрывали тут сценарий фильма "Миссия невыполнима" или какого-нибудь вестерна про ковбоев и индейцев, а как только в поле зрения появилось лицо, облеченное властью, и отдало приказ признать свое поражение, Гуди со словами: "Так точно, сэр" беспрекословно готов его выполнить.
Хоть я и соврал инспектору, но почему-то верил, что он не отступит от своих слов и не станет нас штурмовать (по крайней мере в течение следующего часа). В конечном счете, если дойдет до кровопролития, нам нечего терять, кроме собственных жизней. Он же может сразу распрощаться с карьерой и пенсией. Я выждал десять минут, чтобы приказ облетел всех его подчиненных, после чего воспользовался возможностью и собрал всех своих парней на лестнице прямо напротив столовой, чтобы выслушать все возникшие у них идеи относительно того, как унести отсюда наши задницы.
Норрис так и не оставил мысли убедить подстреленную нами девушку не выдвигать против нас обвинения, предлагал также переговорить с администрацией супермаркета и поглядеть, что они скажут, и еще выдвигал кучу идей, ни одна из которых не имела смысла. Джеко смирился с судьбой и теперь старался выкурить как можно больше своей любимой "дури", прежде чем ее отнимут у него навсегда (он даже пытался найти презервативы, чтобы проглотить столько, сколько сможет в него влезть).
Боб все еще сокрушался из-за того, что я не дал ему "прихватить с собой пару этих свиней"" А у меня то и дело возникало чувство, что он меня по запарке пристрелит. Поэтому старался сохранять дистанцию между нами не менее десяти футов. Оказалось, десять футов - не такая и сложная задача, потому что Боб каждые несколько футов натыкался на различные предметы. Думаю, из-за того, что я повредил ему барабанную перепонку, парень не мог удержать равновесие. Парки постоянно твердил: "Давайте что-нибудь придумаем. Надо выбираться отсюда на хрен", а Джимбо осмотрительно уклонялся от обсуждения.
Что касается Патси, думаю, он давно свалил. Не отвечал на мои звонки, так что либо он уже на пути в аэропорт, либо под арестом. Тем не менее я не оставлял попыток дозвониться до него, поскольку Патси был нашим проблеском надежды, хотя и не слишком на это рассчитывал.
- Мило. Ты ведь сам слышал, что он сказал: чем дольше мы тут просидим, тем хуже нам придется в конечном итоге, - отметил Гуди. - Давайте покончим с этим и сложим оружие. Все равно, кроме тюряги, нам ничего не светит. Так к чему сопротивляться?
- А нам точно не влепят больше десяти? - спросил Норрис.
- Ага. Меньше трети, но не меньше четверти. Получается лет шесть, - на пальцах подсчитал Гуди.
- А может, и не придется трубить все шесть? Сейчас сидят по полсрока, а потом выпускают условно-досрочно. Скорее всего отсидим мы года три с половиной.
Или вообще только три, - с надеждой в голосе произнес Норрис.
- Три года! Мать твою! - стонал Боб.
- Не так плохо… думаю, - не слишком-то искренне высказался Джимбо.
- Ага. Могло бы быть и хуже, - согласился Гуди.
- А знаете, что думаю я? Я полагаю, что мы получим по двадцатке. Даже при хорошем адвокате, добром судье и суде присяжных, состоящем из грабителей банков и наших мамочек, мы все равно получим по двадцать лет тюрьмы. И это - самый минимум. И оттрубим мы уж точно не меньше двенадцати. Вот что думаю я. И знаю наверняка. Так что можете сколько угодно обманываться, реальность я вам обржювал.
Парням не понравились мои слова, да и мне говорить их было не более приятно. Но я по крайней мере не забивал себе голову дерьмовыми надеждами.
- Он ведь сказал…