- Не знаю, что с нами происходит. И надо же нам было снова арестовать невиновного. Боже мой, сколько их на нашем счету?
- Должно быть, сотни, сержант. Кажется, и на сей раз нам не повезло, - как-то бесстрастно ответил Росс.
Как я справедливо и отметил, они не имели против меня никаких улик. Клянусь, я этого не делал. Я обязательно признался бы вам, если бы имел к этому делу хоть какое-то отношение. Ребята просто предприняли операцию по спасению собственной репутации, а я призван был в этом помочь. Насколько я понял, в ближайшие месяцы подобное ожидает меня сплошь и рядом. Так что следует вести себя поосторожнее, чтобы не дать им ни малейшего повода сомневаться в моей непричастности к всякого рода сомнительным делишкам. Внезапно мне стало жаль, что я не могу на всю катушку воспользоваться своим коротким настоящим. Но нет. Я ни за что не передумаю. Видите ли, проблема в том, что, коли заработал определенную репутацию, законники уже никогда с тебя не слезут: либо они запишут все прегрешения на твой счет, либо решат, что тебе есть что скрывать. В конечном итоге тебя упекут за решетку и будут держать до тех пор, покаты не расколешься. Подобный поворот ни в коей мере меня не устраивал. В общем, я посчитал, что если буду дружелюбен, окажу содействие и отвечу на все вопросы честно и откровенно, в самой искренней и прямолинейной манере, то окажусь на свободе уже через полчаса. К несчастью, мой послужной список свидетельствовал не в мою пользу. Меня далеко не назовешь ветераном презумпции невиновности.
- Послушай-ка, милок, думаешь, ты мотал срок? То были детские забавы в сравнении с тем, за что мы можем упечь тебя на этот раз. Вооруженное ограбление? Нанесение тяжких телесных повреждений? Это уже со всем другой разряд, Мило. Новая лига, - разъяснил Уизл.
- Если уж вы так уверены, что это сделал я, то предъявите обвинение и докажите мою виновность в суде. Ничего нового я сообщить вам не могу. Я этого не делал. Вчера ночью я находился дома и смотрел телик со своим братом. Можете спросить у него самого.
- Тебе известно, что означает слово "привычный", Мило? - спросил Уизл.
- Приходилось слышать.
- Уверен, что приходилось. Но "привычный" относится к природе человека, его привычкам, понимаешь?
Привычное поведение - это нечто, заложенное в каждом из нас от природы. Это нечто постоянное, то, от чего мы никогда не сможем избавиться. Знаешь почему? Потому что это - твое "Я". От себя не убежишь. Такое никому не под силу. Вот ты, например, привычный вор. И ты никогда не сможешь не воровать, как лев не сможет не пожирать антилоп. Это у тебя в крови. Знаешь, мне даже жаль тебя. Правда. Потому что ты никогда не сможешь жить нормальной жизнью, как все остальные. По одной лишь причине: то, что считаешь нормальным ты, все остальные отвергают. Мы не можем допустить, чтобы ты поступал естественным для себя образом. Но ты ведь не изменишься. Не бросишь прежних привычек. Так и будешь метаться из тюрьмы на волю, с воли - обратно в тюрьму, и в конце концов кого-нибудь прикончишь, после чего тебя уже никогда не выпустят на свободу. Видишь? У тебя никогда и ни за что в жизни не получится завязать, если только… - Внезапно он замолчал и выдержал паузу для создания драматического эффекта.
Ну, давай же, Уизл, продолжай. Сделай милость, подумал я. Поведай мне, как я могу разорвать этот круг. Все что угодно, только покажи, где подписать.
- Если только, - продолжил он, - ты сам себе не признаешься, что у тебя проблема. Пока не осознаешь, кроме полицейских участков, тюрем, камер и параш, в твоей жизни больше ничего нет. И не будет. До самой смерти. Пока не найдется тот, кто тебе поможет. Только учти, помощи ждать не от кого. Единственный, кто может помочь тебе, - это ты сам. И начать нужно с того, что признать свои ошибки. Начать все с чистого листа. Оставить прошлое позади, - распространялся коп, постоянно протирая рукой стол, будто это школьная доска, а я - деревенский идиот.
- А львам это помогает? - уточнил я, от чего Росс рассмеялся. Уизл бросил на него резкий взгляд, и тот тут же умолк.
- Считаешь себя шутником? Думаешь, это удачная шутка? Ничуть, - помрачнел Уизл.
- Это вовсе не шутка. Просто я здесь действительно ни при чем. И я совсем не виню вас за то, что притащили меня сюда - сам, возможно, поступил бы точно так же на вашем месте, - только к данному делу я не имею никакого отношения. Тут уж ничего не поделаешь. И я ни за что не подпишусь за то, чего не делал, только потому, что вы хотите, чтобы я перестал пожирать антилоп. Вот так. Что теперь? Что будем дальше делать?
- Я могу запереть тебя на пару дней. Посмотрим, как тебе такое понравится, - пригрозил Уизл.
- Знаю, только подобная мера не изменит ни одного моего ответа, и мне ничего не стоит отсидеть два дня. Вам это прекрасно известно. Так какой смысл? Вы ведь в курсе, что вчера ночью там был не я. Может, вы не знали этого, когда тащили меня сюда, но теперь-то знаете. И я знаю, что вы знаете. Так что решайте сами.
Меня отпустили спустя пятнадцать минут, строго бросив вслед: "Мы не спустим с тебя глаз". И я заскочил за Гуди, чтобы вытащить его на улицу размяться. Он - впрочем, как всегда, - воспринял меня буквально и вытащил с собой футбольный мяч, так что мы потащились в парк, где каждый неоднократно выиграл Кубок УЕФА, пробив по нескольку серий пенальти. Потом это занятие нам наскучило - да и порядком измотало организм, - и мы уселись на качели немного перевести дух. Раскачиваясь взад-вперед на старых грязных покрышках, я словно вернулся на пятнадцать, а то и двадцать лет назад и просто-таки ошалел от удивления, обнаружив, насколько выросла моя задница с тех пор, как я играл тут в последний раз. Гуди со всех сил оттолкнулся ногами от земли, пытаясь раскачаться как можно выше, так что только в самом конце прогулки нам все-таки удалось потрепаться за жизнь.
Думаю, каждый из нас с большей охотой поболтал бы за кружечкой пива, но откуда взять деньги?
- Это должно было случиться, Мило. Она ведь не могла вечно находиться в ожидании твоего освобождения, - изложил Гуди, когда я начал было высказываться по поводу Элис. - Все девчонки такие. Им нужно, чтобы их парень ночью лежал в постели рядом, а не где-нибудь в тюряге за мили от них. Она ведь живой человек из плоти и крови. Прямо как мы с тобой, - объяснил он, потом вдруг стал таким серьезным и, кивнув сознанием дела, произнес последнюю реплику по этой теме: - Потребности.
- Какой хрени ты начитался?
- Я - человек бывалый и кое-что знаю о жизни. В армии то же самое. С девчонками везет не больше, чем с зарплатой. Я знаю, о чем говорю. Одно дело - по-быстрому перепихнуться с какой-нибудь престарелой давалкой во время увольнительной. Любовь и романтика со всеми вытекающими последствиями - совсем другое. Если ты годами отсутствуешь в поле зрения, можешь смело забыть об этом. Лично я и не думал, что она протянет с тобой так долго.
- Вроде бы ты должен быть на моей стороне.
- Это горькая правда, Мило. Никто не любит ее слышать. Кстати о птичках, как ты теперь решаешь старую проблему?.. - И он присвистнул, насколько я понял, имея в виду секс.
- Примерно так же, как и в тюряге, - ответил я.
- Правда? Терри подмахивает тебе в душе?
- Во-во. К тому же до охренения редко. Нужно срочно что-нибудь придумать. Может, так я скорее отделаюсь от мыслей о Элис.
- Знаешь, Мило, моя сестрица до сих пор по тебе сохнет, - приподняв бровь, намекнул Гуди. - Ты ведь помнишь Барбару? - продолжал он, как будто бы я не знаю, о ком из сестер он говорит.
Много лет назад у нас с Баб было что-то вроде отношений. Я порвал с ней, когда запал на Элис. Баб имела на сей счет иную точку зрения. Выбирая моменты, когда я был без Элис, она поджидала меня в пабах или у меня дома и, словно отчаянная поклонница, предлагала мне себя на блюдечке с голубой каемочкой, доводя до исступления. Девчонка даже писала мне в тюрягу, когда я мотал три последних срока, и уверяла, что будет ждать меня до скончания времен. Спустя четыре месяца она выскочила замуж за Колина и начала производить на свет белый детишек с ограниченными умственными возможностями. Насколько мне известно, она работала на компанию "Эссо" и, по всей видимости, сбавлять темп не собиралась.
- Разве Барбара не замужем затем парнем Колином?
- Ну, это только по вечерам и выходным. Его весь день не бывает дома. Ты мог бы заскочить и… - Гуди снова присвистнул, - в любое удобное для тебя время. Думаю, Баб не откажется оказать тебе подобную услугу.
- Фу! Без обид, Гуди, но на это я пойти не могу. Противно как-то.
- Что ж, предложение остается в силе. Обращайся, когда надумаешь.
- Спасибо. Учту, - буркнул я и призадумался.
Спать с Баб всегда представлялось мне довольно чудным занятием, потому как она - копия Гуди, только прибавьте сюда шевелюру, очки и сиськи. Так что его предложение практически лишено смысла.
- А, вот еще, о чем я хотел с тобой перебазарить - о работе. Что там у тебя наклевывается?
- Ну, на днях я зарегистрировался на бирже труда, так что ожидаю вызова на следующей неделе. А что?
- Если есть желание, могу свести тебя с одним парнем. Время от времени я выполнял для него разную работенку и на будущей неделе собираюсь подзаработать немного деньжат. Он платит наличными, так что никому ничего объяснять не придется.
- За что платят? Надеюсь, ничего криминального? Потому что, честно говоря, я не…
- Нет, ничего подобного. Просто придется немного поработать руками: может, канаву вырыть или кирпич перетащить - в общем, что-то типа того. Ну как? Устраивает?
- Ни хрена. Хотя, с другой стороны, мне сейчас все равно делать нечего, так что, пожалуй, придется согласиться. Хоть узнаю, что такое физический труд. Сильно тяжело? - спросил я в надежде, чдо Гуди подбодрит меня.
- Вот что я скажу: ты хотя бы будешь знать, что заработал эти деньги. Погорбатиться, конечно, придется. Но это ведь всего-то на пару-тройку дней, так что вполне выносимо. В общем, я ему звоню.
Так Гуди и сделал, и вот спустя несколько дней мы у черта на куличках посреди какого-то поля копаем ряд неглубоких канав меж живых изгородей, спроектированных для защиты от проникновения на поля этого типа караванов всякого бродячего люда. Подтянулся и сам хозяин, точнее, он и его куртка "Барбор". Раздал распоряжения, велел поаккуратнее обращаться с сигаретами и не устроить ему тут пожар и снова скрылся в своем огромном доме, а мы остались дальше разбираться с делами.
Гуди ничуть не обманул: работа действительно оказалась тяжелой. Даже по египетской шкале. Температура воздуха, должно быть, перевалила за двадцать градусов, и к полудню и почва, и моя спина окончательно и бесповоротно изжарились. В такие дни люди обычно говорят: "Погода - просто чудо!", но это лишь при условии, что они бездельничают где-нибудь на открытом воздухе, попивая пиво у бассейна или в другом милом местечке. Только вот для работы такая погода совсем не годится. Сплошное мучение. К тому же мы находились на природе, в какой-то глуши, и повсюду кишели ползучие гады и крылатые насекомые, которые то и дело пытались покончить с собой в моей глотке, запрыгивая в нее каждый раз, когда я открывал рот.
Гадость какая!
Просто отвратительно.
В конце концов меня все достало.
- Довольно. Я так больше не могу! - практически взвыл я и, отшвырнув в сторону лопату, капитулировал.
- На, попей водички, - сказал Гуди и протянул мне двухлитровую бутылку из-под "колы", наполненную водопроводной водой. Я выпил, сколько смог, а остатки вылил на голову. Вода смыла с лица пот, даруя мне милостивое облегчение. Открыв глаза, я обнаружил, что воды в бутылке осталось примерно на дюйм на самом дне, и подумал, что следует угостить Гуди, пока она совсем не закончилась.
- Это мне? Вот спасибо. Уверен, что больше не хочешь? - буркнул он и выхватил воду из моих рук.
- Времени сколько? - задыхаясь, выпалил я.
- Только что пробило три. Давай, осталось поработать всего-то пару часов, и на сегодня мы свободны.
- С меня и так хватит на сегодня, Сил моих больше нет, - повторил я.
- Слушай, нужно продолжать, иначе Тед просто даст нам от ворот поворот. Давай, выше нос. Не успеешь и глазом моргнуть, как мы уже будем сидеть в пабе, - призвал Гуди и снова принялся вдребезги разбивать киркой комья твердой, как камень, земли. - Преодолей болевой порог, - добавил он.
Так я и поступил, но обнаружил, что за ним скрывается еще больше боли.
Ближе к концу дня производительность моего труда значительно упала. Меня даже пробрала такая лихорадка, что я начал подумывать о скорой безвременной кончине. Тогда наконец явился Тед, чтобы подбросить нас до города и выплатить гтб шестьдесят фунтов каждому.
- И это все, что вы сделали? Черт подери, ребята, да моя старенышя мамаша вырыла бы в два раза больше.
Нет, всю сумму я не выплачу. Сожалею, но придется удержать с каждого по десятке. А то вы, парни, вконец обнаглеете.
После непродолжительной словесной перепалки Гуди - у меня уже не осталось сил, чтобы просто стоять, - выторговал назад полный заработок, но с условием, что я прекращаю участие в проекте, потому что такой педик, как я, и горох лущить не в состоянии. Только меня это нисколько не задело. Все были счастливы, и Тед наконец-то подбросил нас до дома.
- Прости, что больше ничем не могу помочь, но все-таки нужно вести дела, - молвил Тед по пути в Уайт-Лайон.
- Да все путем. Честно. Не берите в голову.
- Гуди сказал, ты только что освободился, - продолжал он, видимо, ожидая, что я примусь развивать тему. Я не стал, так что Тед снова взял инициативу в свои руки. - Чем еще ты планируешь заниматься?
- Не знаю. Может, в офисе поработаю, - отозвался я, вызвав у Теда приступ смеха.
- В офисе! Не обижайся, приятель, но если твой послужной список хотя бы наполовину соответствует рассказам Гуди, какой же офис захочет принять тебя на работу?
- Не знаю. Что-нибудь придумаю, - возразил я.
- Надеюсь, у тебя все получится. Скажу откровенно: землекоп из тебя никудышный, и я очень сомневаюсь, что тебя завалят иными предложениями.
4. Предложение
- Думаю, на самом деле не все так плохо, - двадцатью минутами позже искренне заметил Гуди, когда мы по самые брови окунулись в холодный лагер.
- Не так плохо? Да просто ужасно. У меня ничего не получилось. Теперь представь, сколько я приложил усилий, чтобы получилось хоть что-то, - сказал я и сам содрогнулся от этой мысли.
- Честный труд, - рассмеялся за стойкой Рон. - Ничто на свете так не усиливает жажду.
- Рон прав. Я действительно чувствую, что сегодня заработал свои деньги, - гордо произнес Гуди.
- А я не хочу чувствовать, что заработал деньги.
Хочу, чтобы состояние было такое, будто я их нашел, и не заморачиваться по поводу морального удовлетворения от честно заработанных денег, - возразил я и еще сильнее пожалел о том, что не прихватил тогда десятку той старушенции. Осушил бокал, Гуди - свой, и мы заказали еще два, а также соленый арахис и жареный бекон, чтобы снизить вред от употребления алкоголя на пустой желудок.
- Закажем чего-нибудь поесть? - поинтересовался Гуди.
- Только не в этом гадючнике, - буркнул я, глядя на цены в меню. Как такое возможно, чтобы обычный бутерброд с беконом стоил четыре фунта девяносто пять пенсов.
- Тогда перекусим чипсаму, - предложил Гуди.
- Ты что, правда намерен продолжать трудиться на Теда? - поинтересовался я.
- Да, а что здесь такого? Платят наличными. Весь день на свежем воздухе. И никто не стоит целый день над душой.
- Не понимаю, как ты можешь этим заниматься.
- Ай, ко всему привыкаешь.
- Не хочу я ни к чему привыкать. Мы даже за решеткой так не вкалывали. А по мне, так лучше сдохнуть, чем горбатиться на воле. У меня руки отнимаются. Ноги ноют. А спина болит так, словно на ней мясник разделывал говяжью тушу.
- Погода не всегда выдается такая солнечная, - попытался утешить Гуди, но ему удалось лишь нарисовать в моем сознании картины снега, слякоти, воющего ветра и грязи.
- По мне, так уж лучше вернуться в тюрягу, - пробормотал я себе под нос.
- Ага, думаю, я тоже предпочел бы вернуться в армию, - разделил мои чувства Гуди.
- Кстати, а почему ты не там? Почему ушел? - спросил я, и тут меня внезапно осенило: ведь Гуди никогда не рассказывал о времени, проведенном в рядах вооруженных сил. Мы либо болтали о футболе, либо вспоминали старые добрые времена, либо обсуждали мои прошлые выходки, но он ни разу даже словом не обмолвился о службе в армии. Признаться, до этого момента я и сам не проявлял интереса к данному вопросу. Слишком уж увлекся собственной вновь обретенной свободой, чтобы заботиться о том, что там думает Гуди. Теперь мне вдруг стало интересно.
- Я не сам ушел. Меня вышвырнули. Ясно? - выпалил он, и я заинтересовался даже больше прежнего.
Гуди уточнил: - Несанкционированная стрельба, - заявил он и объяснил популярнее: - Прострелил кое-кому задницу.
- Кто? Ты? Ты правда кого-то подстрелил? Кого? За что? Давай-ка колись, чувак, кому ты там продырявил зад? Восполни-ка пробелы.
- Так, одному трусу в Боснии. Нас туда ненадолго забросили с миссией ООН.
- И зачем ты в него стрелял?
- Он удирал, я не хотел этого допустить, - изложил мой друг таким тоном, будто в мире нет ничего более очевидного, и у меня сложилось впечатление, что именно это он и сказал в свое оправдание, когда предстал перед трибуналом.
- Но ты ведь его не убил?
- Нет. Всего лишь продырявил штаны. Он не пострадал. То есть, конечно, пострадал: он вопил как резаный и все залил кровью. Ну, ты ведь понимаешь, что я хочу сказать. Он выжил… вроде.
- Ну и психопат же ты, - заключил я, но Гуди лишь пожал плечами. - Интересно, что при этом чувствуешь?
Ну, когда в тебя врезается пуля.
- Не знаю. Их языком я не владею, так что и не спрашивал. Но, кажется, боль довольно-таки жгучая.
Вот в такой манере некоторое время и продолжалась наша беседа, Гуди постоянно обходил вопрос своей службы в рядах вооруженных сил, так что становилось ясно: он либо не желает вдаваться в воспоминания, либо хочет приберечь их для себя. И его можно понять. Я никогда не служил в армии, так что толку разговаривать со мной на эту тему? Я - лицо гражданское и никогда не вникну во все тонкости дерьмовой армейской жизни, расскажи он мне об этом хоть целую сотню раз. Так какой смысл напрасно сотрясать воздух? В отношении тюрьмы я вел себя аналогично. Разумеется, если бы я повстречал какого-нибудь рецидивиста, мы, вполне возможно, обменялись бы уголовным опытом и впечатлениями за кружечкой-другой пива, но обсуждать подобное с людьми, ни разу не знававшими ужасов тюремного заключения, не совсем корректно. Наверное, такое чувство испытывает представитель любого рода деятельности. Если вам не приходилось учиться на дантиста, то вам вряд ли удастся поддержать разговор о зубах даже на уровне местного пломбировщика дырок, повстречай вы его в пабе. В конечном итоге разговор вместе с пивом плавно перетек в другое русло, а свои вопросы я решил отложить до лучших времен.
Хотя русло, куда, собственно, направился наш разговор, не совсем совпадало с моими интересами.