Следующее утро началось с канонады. Повстанцы заняли позиции. Немцы вели методический оружейный обстрел околицы села, там, где и располагались прорытые заранее махновскими ополченцами траншеи. В перерывах между артобстрелами немцы выводили в атаку пехоту, чтобы проверить состояние обороняющихся. Уже после второй атаки к очередному третьему артобстрелу на позиции, где был сам Нестор, поубивало всех. Он остался один с пулемётом.
В этот момент возле дома Нестора и Насти остановилась тачанка. С неё спрыгнул Лев Николаевич Зиньковский-Задов и постучал рукояткой плети в дверь. Высунулась Настя.
– Ты чего?
– Настя, быстро собирайся. Нас окружают. Батька поручил мне вывезти тебя подальше, чтобы ты не оказалась в плену и не стала бы заложницей. Возьми с собой только самое необходимое. Осень на дворе. Скоро зима. Только быстро.
– Щас. Я мигом.
Через минуту Настя выскочила на крыльцо с двумя котомками.
– Бумаги взяла?
– Да. Взяла.
– Стрибай в тачанку и укройся с головой. Н-н-н-н-о-о-о-о!!!
Махно лежал за пулемётом, когда в его траншее появился повстанец.
– Батько, меня послал товарищ Чубенко. Много убитых и раненых. Уже лежат Белаш и Задов. Он просил узнать, может, отойдём? – только успел сказать боец и медленно осел на дно траншеи.
Махно припал к пулемёту и продолжал строчить в идущих цепью немцев. Неожиданно пулемёт смолк. Махно лихорадочно заметался.
– Патроны! – крикнул он, но, поняв, что никого живых поблизости нет, продолжил свирепо бубнить, – где патроны. Патроны где?! Нет. Кончились!
Какое-то время он с ненавистью смотрел на приближающихся немцев. Потом услышал курлыканье отлетающих журавлей. Глянул на серое осеннее небо. Увидел клин.
– Ну, вот и знак мне с неба. Всё! Хана всему и мне кранты! – он вытащил наган, крутанул барабан и поставил дуло к виску. И вдруг услыхал крик:
– Батько! Батько!
Он оглянулся и увидел ординарца Щуся в тачанке.
– Феодосий, ты?! Жив!?
– Жив, батько. И ты жив. Это уже хорошо. Сидай. Уходим. Немцы уже входят в деревню с южной стороны. Может, ещё и прорвёмся.
– Там жена моя!!!.
– Не боись, Гуляй-Поле не выдаст матушку. А немцы о ней и не знают. Вперёд!
Утро в лесу. На полянке, окружённой деревьями, возле костра лежал Махно в окружении своих сподвижников.
– Почти все атаманы живы, только Лёвы Задова не видно. Кто-то видел его раненным или контуженным. Один из Каретниковых убит. У нас тут три тысячи бойцов, – доложил Белаш с бинтами на голове и плече.
– Кормить есть чем?
– Кое-какие припасы есть. Боезапас – тоже. Но надо пробиваться, брать хутор с припасами. Иначе ноги протянем.
– Что дальше делать будем, брат Белаш?
– Сейчас идём на Чаплино.
– Кричи, по коням.
Отряд вышел из леса и потянулся к дороге. Вскоре заметили идущую по тракту колонну. У кого были бинокли, припали к окулярам.
– Похоже на обоз, – высказал предположение Чубенко.
– Удача. Берём! За мной!!! – сказал Махно и первым направил коня в сторону тракта.
Боя не было. Колонна была окружена.
– Кто старший? – спросил Махно у иностранного бойца, оказавшегося перед ним.
– Нэм тудом, – ответил тот.
– Мадьяры, – сказал Белаш. – Обозники. Самый старший из них вон тот оберфенрих. Он у них и бухгалтер, и завхоз, эконом и завпрод. Тут и расстрелять некого.
– Пошли их подальше, – сказал Махно.
– Geen In zum teufel! – скомандовал им Белаш, и группа венгров пошла по дороге в сторону, откуда шли.
– Бурбыга! – крикнул Махно.
– Тут я! – отозвался тыловик.
– Налетай. Доложишь, чего там есть, а чего нет.
– Слухаю.
– Эй! Мирон, Иван, Семён, – окликнул Бурбыга своих помощников. – Давай проверим!
Те спешились и принялись ворошить кладь на подводах.
– О, батько, живём!!! Одёжа есть! Венгерская, – доложил один.
– Сало есть. Крупы. Мука. Сахар! – крикнул другой.
– А туто зброя! Пулемёты льюисы и патроны к ним!
– Карты ищите! Нам карты нужны! – крикнул Махно.
– Есть карты, батько!
– Тащи сюда! – приказал Махно.
– Ось, батько, дывысь, яки фаиные, – сказал подошедший боец и протянул коробку.
– Махно взял коробку, раскрыл её и высыпал в грязь игральные карты.
– Тьфу-ты… Карты он нашёл. Нужны географические карты, понимаешь?
– Есть, батько, агрофическая! Вот, – подал другой боец.
– Вот это другое дело. Теперь видно хоть, где мы находимся. Ну, что, брат Белаш, куда направим стопы свои. Глянь-ка… С запада немцы и румыны прут, с севера – петлюровцы. Директория – то бишь… А на Дону – неизвестно кто.
– Давай, пойдём на Юзовку, может, кого из революции и встретим, – предложил Виктор Белаш.
– Идём. По коням! – скомандовал Махно. – За мной!
Лев долго плутал по улочкам в поисках своих родственников. Наконец, уже в полных сумерках остановил тачанку перед одноэтажным домом с большими деревянными воротами и калиткой. Окна, выходящие на улицу, были укрыты ставнями, сквозь щели которых пробивался слабый свет.
– Где это мы? – спросила Настя.
– Под Харьковом, в Чугуеве, – ответил Лев и постучал кнутовищем по ставне.
Через минуту из-за калитки послышался мужской голос.
– Кто?
– Яков Нахимович проживает?
– Проживает, но бедно, и болеет.
– Вам привет из Гуляй-Поля от Зиньковских и Задовых.
– А-а-а… Есть такие, – послышался перезвон железных запоров. Открылась калитка.
– Заходите.
– Мы с тачанкой.
– Сейчас, – сказал старик и отворил ворота.
Зиньковский развернул тачанку и задом загнал её во двор. Следом за ним закрылись ворота.
Лев с помощью хозяина распряг лошадь, завёл её в стойло.
– Нахама, сделай свет и накрой стол, – распорядился хозяин, когда следом за ним в дом вошли и гости. – Раздевайтесь. Разувайтесь. Проходите сюда. Садитесь за стол. У нас ничего кашерного сегодня нет, одно трефное. Надолго?
– Пробираемся в Орёл. Надо бы завтра коня перековать, починить сбрую и выправить вот этот паспорт, – с этими словами Лев подал хозяину бумаги Анастасии и пару золотых червонцев.
– О-о! Так я схожу в шинок, возьму чего кашерного и горилки? – спросил хозяин, увидев щедрую плату.
Пока пожилая хозяйка собирала на стол, старый Яков сбегал к шинкарке и воротился с корзиной продуктов и бутылкой.
– Я пока ходил, думал, что можно сделать с паспортом. Легче всего в фамилии букву "сы" переправить на "ры". Получится Варецкая. Но есть и другой вариант. У соседей намедни утонула невестка, тоже Анастасия, только Аграновская. По возрасту подходит. Думаю, что это будет стоить не более одного червонца.
– Сговорились.
– Коня я свожу к ковалю, он и сбрую посмотрит. Но ехать вы сможете уже завтра утром. Я дам своего коня и сбрую. А через неделю, когда ты будешь ворочаться из Орла, всё заберёшь, как новое.
– Дело. Спасибо.
– Тогда, будьмо! – сказал хозяин, поднимая лафитник.
– Будьмо! – повторил за ним Зиньковский, и они чокнулись.
Ночью Махно разбудили.
– Батько, привели лазутчиков.
– Кто такие? Давай их сюда.
К костру подвели двух бойцов без погон.
– Чьи вы будете, хлопцы? – спросил Махно.
– А вы – то, сами кто? – переспросил пленный.
– Здесь я спрашиваю. Командующий Повстанческой армией Нестор Иванович Махно. Итак, прошу назваться.
– Красноармейцы мы. Дозорные.
– Кто ваш командарм?
– Наш командующий Южным фронтом Владимир Александрович Антонов-Овсеенко.
– С кем воюете?
– Со всеми, кто против рабочих и крестьян.
– Вот вы нам и нужны.
– А что мы вам сделали.
– Не сделали, так сделаете.
– Мы по своим стрелять не будем.
– А это и не понадобится. Поведёте нас к ним.
– А вы нас грохнете, как Сусанина?
– Такой задачи нет. Я должен встретиться с… этим… вашим… Коневым.
– Овсовым, – поправил его Белаш.
– Антоновым-Овсеенко, – уточнил пленный.
– Bo-во… К нему, – сказал Махно. – Давай-ка, брат Белаш, играть зорю.
На подходе к Юзовке отряд Махно остановился. Командующий подозвал к себе пленных дозорных.
– Ну, что… Вот мы и пришли… Скачите оба. Доложите о себе и о нас. Ступайте. Мы ждём.
Те умчались. А через полчаса Главнокомандующий Антонов-Овсеенко принимал у себя Нестора Ивановича.
– Сколько у вас штыков или сабель?
– Вышли из Гуляй-Поля, было три тысячи. В пути прибилось ещё две.
– Значит, пять. Приличное соединение, но недостаточное для взятия и удержания большого города. Свяжитесь с командиром отдельной дивизии Никифором Афанасьевичем Григорьевым. Талантливый военный, в союзе с ним вы приобретёте боевой и командный опыт. Сегодня получите вооружение, провиант и кое-какую амуницию. Сегодня отдыхаете. Завтра на заре выступаете на Мелитополь. Врываетесь в город и удерживаете его до подхода наших основных частей.
– А можно сначала на Гуляй-Поле?
– Нет.
– Почему?
– А почему не на Берлин?
– У меня жена осталась в Гуляй-Поле.
– Скверно. Сочувствую. Но приготовьтесь к тому, что вы её более не увидите.
– Почему?
– Да потому, что как только кто-то оккупирует ваше Гуляй-Поле, первое, что он сделает – начнёт искать родственников, а найдя их, будет шантажировать вас. Второе. Если сейчас на пути к Мариуполю вы возьмёте Гуляй-Поле, то дальше его вы не продвинетесь. Завязнете. А через неделю сдадите. Закон тактики. Третье. Давайте воевать, а не морды бить каждый за свой огород. Желаю успеха, – сказал Командующий Южным фронтом, встал и протянул руку.
– Просыпайтесь, боярыня. Приехали. Орёл, – сказал Зиньковский, приподнимая край тулупа.
Анастасия спрыгнула с тачанки и огляделась. Они стояли перед большим двухэтажным домом с вывеской "Постоялый двор и трактир "Веселов".
– Идём знакомиться с хозяином, – сказал Лев, забирая все вещи из тачанки.
Они поднялись на крыльцо. Вошли в помещение, из которого на второй этаж вела деревянная лестница, устланная ковровой дорожкой. На промежуточной площадке стояли кадки с огромными цветочными кустами. Небольшие вазы с домашними цветами стояли и на перилах. Под лестницей и промежуточной площадкой был устроен гардероб. Дверь слева вела в трактир. Анастасия и Лев сдали верхнюю одежду и вошли в зал.
Подошёл официант.
– Есть уха, гуляш, котлеты и жареная рыба. На гарнир – картошка пареная, жареная и пюре, капуста тушёная с мясом, грибы маринованные, арбузы и яблоки мочёные, капуста квашеная, и винегрет. Если пожелаете, можем сварить пельмешки.
– Неси всё и пельмени ставь на огонь.
– Водочки, хереса, мадёрцы?
– Не надо. Хозяина покличь. Разговор есть.
– Якши.
Подошёл хозяин.
– Откуда гости?
– Вам привет из Чугуева от Пантуховых. Надо их родственницу устроить на два месяца. Всё будет оплачено. Желательно с полным пансионом. Сколько это может стоить?
– Надо посчитать.
– Давайте посчитаем.
Подошёл официант с подносом и принялся выставлять блюда.
– Принеси бумагу, счёты и ручку, – сказал ему хозяин.
– Какой номер намерены занять? – спросил он у Льва.
– Недорогой, но тёплый.
– Сообразил. Значит, не угловой, а средний, с прихожкой и спальной. Если с пансионом, то по двадцати целковых за месяц. Стало быть, восемьдесят. Такая цена устраивает?
– Годится.
– Как платить будете?
– На всякий случай, давай за четыре месяца. Ассигнациями.
– Время тревожное и ненадёжное. За обед я и ассигнацией возьму. А с перспективой лучше серебром или царскими.
– Хорошо. А, если случится, раньше заберём?
– Возврат гарантируем.
– Пишем договор.
– Паспорт имеется?
– Натюрлихь. И ещё. Сейчас надо бы её устроить на курсы ремингтонисток, а после – медсестёр.
– У нас в городе можно и на профессора выучиться. Были бы деньги. Вы сами это сделаете или мне её сводить?
– Мне бы провожатого по городу.
– подошлю помощника.
Лев гнал по городу тачанку, в которой сидел молодой помощник хозяина, а рядом с Зиньковским – Анастасия.
– Лёва, – спросила она, – а зачем на курсы мне идти?
– А ты что, умеешь печатать на машинке?
– Нет.
– Ну, вот и научишься. Чтоб не мучилась бездельем. А то у вас, у баб, от нечего делать дурь в голове поселяется. Ну и вообще, надо же тебе расти. Батько-то, всё ж таки, как ни говори, а голова. Вот и тебе надо соответствовать.
– Это он так решил?
– Ну не я же. Сама ты как думаешь? Нужно что-то постигать? Или как?
– А курсы медсестёр тоже он придумал?
– Анастасия, кто бы это ни придумал, это должно стать твоим. Ты где-нибудь училась?
– Да. Воскресную закончила.
– А гимназию?
– Дорого и поздно.
– Ну вот, видишь. И дорого, и поздно. Поэтому и решено тебя отдать в учение. Через полгода будешь грамотной дамочкой. Будешь ходить с редикюлем и парасолькой.
– Ну, вот и всё. Приехали, – сказал он, остановив тачанку вновь у того же постоялого двора. – Слазьте. Я поеду к батьке. Не знаю, увидимся ли. Ты, главное, учись, чтобы Нестор гордился тобой. А выучишься, сама гордиться будешь. И никому не сболтни, чья ты жена. Будь осторожна и осмотрительна, чтоб не бросить на себя саму тень. А главное – блюди себя. Прощай.
К зиме Настя успела окончить курсы ремингтонисток и поступила в госпиталь. Она уже вполне освоилась в городской жизни. Одевалась не хуже подруг, с которыми училась там, и тех, с которыми уже успела познакомиться здесь. Однажды, когда возвращалась с занятий к себе, она вдруг заметила идущего за ней молодого человека.
Она забежала в свой номер и выглянула в окно. Он стоял неподалёку от крыльца и курил. Когда из трактира вышел один из постояльцев, он окликнул его и о чем-то спросил. Тот повернулся к зданию и показал рукой на её окна. Настя отшатнулась от окна.
На следующий день с первым снегом в Орёл вошли деникинцы. Утром Анастасия уходила в госпиталь и опять увидела того молодого человека. Почти бегом она проследовала до госпиталя, но всю дорогу чувствовала преследование. Освободилась от него только, когда скрылась за воротами госпиталя. Когда же вечером она покидала занятия и работу, то вновь увидела того молодого человека.
– Разрешите проводить вас?
– Пожалуйста. Только не пытайтесь ухаживать.
– А я и не пытаюсь. Ведь вы жена моего приятеля. Мы с ним сидели в Бутырках.
У Насти кровь отступила от лица.
– Вы знаете Нестора Ивановича Махно? Но он сидел в одной камере с Аршиновым, а про вас ничего не рассказывал. Как вас зовут?
– Копылов Пётр. Вам не стоит меня опасаться. Я хоть не анархист, но был среди них до семнадцатого года.
– Извините, но я все равно вас не знаю и не могу пригласить к себе.
– А этого и не надо. Тем более, что на вашем постоялом дворе сегодня случилось ограбление, были обворованы несколько номеров.
– Что? – у неё подкосились ноги. Но он успел подхватить её. – Не беспокойтесь, ваш баул не был вынесен. Его обнаружили перед открытой дверью. На месте ограбления работала контрразведка. Вот, видите это здание? Вам сюда. Извините. Я не смогу туда с вами. Да и вам лучше подумать надо ли туда идти. Может, лучше вернуться в госпиталь. Контрразведка – это не пансион. Впрочем, если у вас там были документы, то тогда…
– У меня там оставались документы. Да и не только…
– Тогда смотрите сами.
Настя взошла на крыльцо, потянула на себя тяжёлую дверь и скрылась за нею.
За дверями её остановил часовой.
– Вам куда, барышня?
– У меня где-то здесь баул. Я жила в номерах, а там сегодня случилось ограбление.
– Тогда вам к штабс-капитану Карабаню. Постойте здесь. – Часовой повернулся к напарнику. – Фёдор, вызывай штабс-капитана Карабаня.
Второй часовой помчался по коридору и вернулся с офицером.
Тот остановился в трёх шагах от неё и внимательно оглядел её с головы до ног.
– Штабс-капитан Карабань Яков Филиппович. А ваше имя и фамилия?
– Анастасия… Вас… Аг… Аграновская… Анастасия… Валерьяновна.
– Ступайте за мной.
Они проследовали по коридору и вошли в кабинет.
– Который чемодан ваш?
– Жёлтый.
– Этот?
– Да.
– Что в нём?
– Деньги, вещи и документы.
– Точнее, пожалуйста. Какие деньги, какие вещи и какие документы?
– Паспорт.
– Так, паспорт. Вы у нас Аграновская?
– Да.
– А это что за паспорт? Кто такая Анастасия Варецкая?
– Это я до замужества.
– Поверим. Идём дальше. Что ещё было у вас в чемодане?
– У меня были кое-какие драгоценности. Из вещей: туфли, блузки, бельё… Документы и фотографии.
– Проверяем. – Он открыл чемодан. И выложил шкатулку. – Это что? Драгоценности? Деньги?
– Да. И то, и другое…
– Сколько?
– Много.
Офицер открыл шкатулку и показал ей.
– Пусто.
– Пусто.
– Что в этом редикюле?
– Тоже деньги. Серебро и золото.
– Пусто.
– Пусто.
– Есть на что жить?
– Нет. Это всё, что было.
– Какой у вас договор с хозяином?
– Четырёхмесячный пансион.
– Когда заканчивается?
– Уже закончился. Завтра-послезавтра надо платить.
– Ну, что ж, если найдём похитителя, считайте, что вам повезло. А нет, так… На нет и суда нет. Но вот документы ваши… Кто на этой фотографии?
– Мой муж.
– Кто такой?
– Он председатель управы в Гуляй-Поле Александровского уезда Екатеринославской губернии.
– Фамилия мужа?
– Он председатель управы.
– Фамилия его?
– Махно Нестор Иванович.
– Какой партии или организации принадлежит?
– Я не знаю. Он председатель управы.
– Где венчались?
Настя опустила голову.
– Я повторяю свой вопрос. Где вы венчались со своим председателем управы?
– Мы не успели.
– Он большевик?
– Нет.
– Октябрист? Кадет?
– Нет.
– Анархист?
Настя заплакала.
– Можете не отвечать. В России давно не венчаются большевики и анархисты. Как вы сказали вас по отчеству?
– Анастасия Валерьяновна Аграновская.
– А кто же тогда Варецкая, если мужа фамилия Махно?
Настя пустилась в рёв.
– Ну, если вы вознамерились меня разжалобить, то считайте, что это вам удалось. Родом вы откуда?
– Из Чугуева, Харьковской губернии.
– Как случилось, что муж на юге, а вы здесь?
– Муж отправил учиться подальше от войны.
– И чему вы учились?
– Окончила курсы ремингтонисток. А сейчас учусь на медсестру.
– Садитесь за машинку.