Анил всегда любила болтовню и едкие словечки патологоанатомов.
Она прибыла в Коломбо прямо с американского Юго-Запада с его разбросанными по пустыне высокотехнологичными городками, в которых она работала. Хотя последнее место ее службы, Боррего-Спрингс, поначалу ее разочаровало, так как не походило на настоящую пустыню. На главной улице было слишком много баров с капучино и магазинов готовой одежды. Однако спустя неделю она почувствовала себя уютно на этой воистину узкой полоске цивилизации - несколько роскошных зданий середины двадцатого века среди голой пустыни. В пустынях Юго-Запада надо чутко вглядываться в пустоту и не спешить, там воздух бесплотен и все растет с трудом. На острове ее детства стоило плюнуть - и из земли появлялся куст.
Когда Анил в первый раз отправилась в пустыню, к поясу ее проводника была привязана бутылка с распылителем. Он жестом подозвал ее, обрызгал тонкие листья и нагнул ей голову. Она вдохнула запах креозота. Когда шел дождь, растение становилось токсичным, уничтожая все, что росло слишком близко, освободившийся клочок земли обеспечивал его водой.
Она узнала, что агаву можно использовать по меньшей мере семью различными способами, и среди них - ее колючки как иглу и волокна как нить. Она видела сырные кусты, утесник, "пальцы мертвеца" (суккулент, который бывает съедобным только месяц в году), курительное дерево с его особой корневой системой (точным подземным отражением его размера и формы наверху), фукьерию блестящую, которая сбрасывает листья, чтобы сохранить влагу. Растения с как бы вылинявшими красками и растения, чьи сочные краски становятся в два раза ярче в сумерках. В домике, который она снимала на Н-стрит, она старалась проводить как можно меньше времени. Утром, в половине восьмого, она приходила с чашкой кофе и круассаном в палеонтологическую лабораторию с плоской крышей. По вечерам они с коллегами колесили на джипах по пустыне. Три миллиона лет назад там водились зебры. Верблюды. Все обычные животные, питающиеся травой и побегами. Она ходила по костям этих крупных вымерших животных, по атоллам, оставшимся с тех пор, как здесь, семь миллионов лет назад, был океан. Когда она касалась руки того, кто передавал ей бинокль, чтобы проследить полет ястреба-перепелятника, возникал намек на флирт.
И вновь в ней пробуждалась страсть к игре в боулинг в компании судебных антропологов. Из-за того что днем они слишком часто брали пинцетом срезы человеческих тканей и проводили по ним шуршащими кисточками, им хотелось забыть обо всем и оторваться по полной программе со стаканом в руке. В Боррего-Спрингс не было кегельбанов, и каждый вечер они забирались в музейный грузовик и ехали прочь из долины в один из соседних городков на возвышенности. Они покупали "молотки" - специальные утяжеленные шары для состязаний. Все ночи напролет, несмотря на орущий музыкальный автомат в Квонсет-Хат, она напевала печальную песню: Better days in jail, with your back turned towards the wall… Хотя тогда в ней не было печали. Как будто предчувствуя ссору с Каллисом, она ждала, что грусть этой песни в итоге передастся ей.
Влюбленные, которые читают книги о любви или смотрят на картины с ее изображением, делают это, вероятно, для того, чтобы лучше понять это чувство. И чем запутаннее и сбивчивее история, тем больше влюбленные в нее верят. Прекрасных и заслуживающих доверия картин про любовь совсем немного. Во всех этих произведениях, независимо от того, насколько они известны, есть нечто присущее им всегда и не поддающееся упорядочению и обобщению. Они не приносят душевного равновесия, а только излучают мучительный синий свет.
Писательница Марта Джеллхорн сказала: "Лучше всего иметь любовную связь с тем, кто живет в пяти кварталах от тебя, обладает хорошим чувством юмора и поглощен своей работой". Что ж, таким был ее любовник Каллис, только разделяло их пять штатов, пять тысяч километров. И он был женат.
Казалось, они любили друг друга сильнее, когда находились порознь. Вместе они слишком осторожничали, боясь, что радость окажется чрезмерной. В Боррего - Спрингс она довольствовалась телефонными разговорами. Он как-то сказал, что женщинам нравится дистанция.
Это случилось в их первую ночь в Боррего-Спрингс. Завтра она должна быть пораньше на работе: возникло нечто непредвиденное. Она умолчала, что речь идет о красивом новом бивне. Каллис прибыл несколько часов назад, пролетев тысячу миль. Его мрачный вид и раздражение по поводу того, что планы на уик-энд сорвались, всколыхнули в ней прежнюю ярость. Они слишком долго пели свои долбаные арии о любви, имеющей четкие границы.
В Боррего она поднялась с постели и включила душ, сидя на краю ванны, глядя на струи воды. Руки яростно сжаты. Комната наполнилась паром. За неделю до приезда Каллиса она заказала для него, для них, номер в мотеле "Пальма". Он должен был приехать из аэропорта на восьмичасовом автобусе в пятницу вечером, что совпадало с ее трехдневным уик-эндом. А потом они откопали бивень.
Встретив Каллиса на автобусной станции, она преподнесла ему бережно сорванную веточку пустынной лаванды, которую он, пытаясь засунуть в петлицу, сломал.
*
Хороший археолог может почерпнуть из ведра с землей не меньше информации, чем из толстого исторического романа. Она знала, если на кости есть царапины от камня, Сарат, исходя из этих скудных данных, постарается выяснить их происхождение. И она, собрав осколки поврежденного черепа Моряка, соединила их с помощью пистолета для склеивания. Однако в Коломбо нельзя было найти и половины оборудования, в котором они с Саратом действительно нуждались и которого полно в Америке. Кирки, лопаты и веревки. Она отправилась в лавку компании "Карджилл" и купила пару кисточек для бритья и маленький веник.
Когда Сарат наконец появился в министерстве археологии, он нашел Анил у стены с картами. С того вечера, который они провели в Галле-Фейс-Грин с его братом, прошло несколько дней. На следующий день она попыталась связаться с Саратом, но тот исчез, как будто сквозь землю провалился. Тем временем пришла посылка от Читры, и в тот первый день она читала плохо напечатанные заметки энтомолога, а затем вытащила из сумки карту дорог.
Сегодня, воскресным утром, Сарат позвонил на рассвете и извинился за ранний звонок, но не за то, что исчез и не брал трубку. Он попросил ее встретиться с ним в министерстве, как он сказал, "через час".
- Вы знаете, как туда добраться? Идите от своего дома прямо, и окажетесь на Баллерс-роуд.
Она повесила трубку, взглянула на соблазнительно белевшую постель и отправилась в душ.
- У меня с собой образцы почвы с места первого погребения, - объявил он. - Я взял их из черепных ямок. Возможно, тело лежало в болоте. Его похоронили временно, в мокрой земле. Это имеет смысл. Легче копать. Его могли зарыть на рисовом поле, потом отвезти в закрытую зону и спрятать там, среди старых скелетов. Во всяком случае, я думаю, что изначально он находился где-то здесь, - он указал на карту, - в районе Ратнапуры. К юго-западу отсюда. Нам надо проверить уровень подземных вод.
- Там водятся светлячки, - сказала она, и он озадаченно посмотрел на нее. - Мы можем действовать более направленно, сузить круг поисков, - пояснила она. - Светлячки. Значит, речь не идет о густонаселенном месте. Надо искать свободные пространства. Что-то вроде берега реки, куда не ходят люди. Читра, энтомолог, о которой я вам рассказывала, пришла к нам на корабль, увидела пятнышки, похожие на веснушки, и что-то записала в свой блокнот. У нее есть сотни таблиц, отображающих жизнь насекомых на острове. Она сказала, что это клей, который выделяют куколки цикад, обитающих в лесистых районах вроде Ритигалы. И пометила на карте места их обитания. Все они находятся к югу отсюда, что соответствует вашему анализу почвы. Возможно, это где-то на краю леса Синхараджа.
- На северной стороне, - уточнил он. - В других местах неподходящая почва.
- Хорошо, тогда вот этот участок.
На стекле, под которым была карта, красным фломастером Сарат начертил прямоугольник. На западе - Веддагала, на востоке - Морагода, Ратнапура и Синхараджа.
- Где-то там, в лесу, есть болото или небольшое озеро, покуна, - уточнил он.
- Интересно, что еще там есть.
Как только министерство археологии опустело, они начали собирать необходимые карты и книги. Сарат ходил взад и вперед, таская вещи в джип, который он у кого-то взял. Анил не имела представления о том, надолго ли они уезжают и где остановятся. Наверное, в одной из любимых маленьких гостиниц Сарата. Пока он просматривал сводные таблицы почв, она сняла руководство по полевым работам с библиотечной полки.
- Где мы остановимся? В Ратнапуре? - громко спросила она. Ей нравилось эхо этого большого здания.
- Нет, за городом. Там есть одно место, где можно остановиться, валавва, старая семейная усадьба - мы сможем продолжать работу там. К счастью, она по-прежнему пустует. Моряк был убит где-то там, возможно, он оттуда родом. А по пути можно попытаться найти художника, о котором говорил Палипана. Я посоветовал бы вам прекратить контакты с Читрой.
- А вы никому не говорили?
- Я должен был встретиться с чиновниками, рассказать им, что мы намерены делать, но о нашем расследовании они ничего не знают. Я о нем не говорил.
- Как вы можете это выносить?
- Вы не понимаете, в каком тяжелом положении мы оказались. Что бы сейчас ни делало правительство, раньше, когда в стране царил хаос, было еще хуже. Поэтому вас сюда и не пускали. Законов не соблюдал никто, кроме нескольких хороших юристов. Террор был повсюду, со всех сторон. С вашими вестминстерскими правилами мы бы тогда не выжили. Поэтому правительственные силы стали нелегально осуществлять возмездие. И на середине нас поймали за руку. Представьте, что перед вами три истца и у каждого руки в крови. Почти в каждом доме, в каждой семье жива память о чьей-то смерти или похищении, в которых виновны все участники конфликта. Я рассажу вам о том, что видел своими глазами…
Хотя в здании никого не было, Сарат огляделся:
- Я был на юге… День клонился к вечеру, рынки закрылись. Двое мужчин, вероятно повстанцы, схватили какого-то парня. Не знаю, что он сделал. Возможно, он их предал, возможно, он кого-нибудь убил, или нарушил приказ, или не сразу принял их предложение. В те дни смертные приговоры выносились на всех уровнях. Не знаю, собирались ли они его казнить, или хотели просто припугнуть и отругать, или, что наименее вероятно, простить. Он был в саронге и белой рубашке навыпуск с закатанными рукавами. Босиком, с повязкой на глазах. Его кое-как усадили на велосипедную раму. Один из похитителей сидел на велосипеде, другой стоял с винтовкой рядом. Когда я их увидел, они собирались уезжать. Задержанный не видел, что происходит вокруг и куда его везут.
Когда они тронулись с места, парню с повязкой на глазах пришлось за что-то ухватиться, чтобы не упасть. Одной рукой он вцепился в руль, другой обнял своего похитителя за шею. Эта неизбежная интимность вносила диссонанс. Они, покачиваясь, двинулись вперед, человек с винтовкой ехал на другом велосипеде.
Им было бы легче идти пешком. В происходящем просматривался какой-то странный ритуал. Возможно, у них велосипед свидетельствовал об определенном статусе, который они не хотели терять. Зачем сажать на велосипед человека с повязкой на глазах? Жизнь каждого была полна опасностей. И это как-то уравнивало их. Словно пьяных студентов. Парню с повязкой на глазах приходилось балансировать в такт со своим возможным убийцей. Они достигли дальнего конца улицы, миновали рынок, свернули за угол и исчезли. Из-за того что они вели себя так странно, никто из нас не забудет этой сцены.
- И что вы сделали?
- Ничего.
Изображения были высечены на камне или нарисованы красками: вид деревни с высоты соседнего холма, спина склонившейся над ребенком женщины, очерченная одной линией, - увидев их, Сарат стал воспринимать мир по-новому Несколько лет назад они с Палипаной зашли в темноту незнакомой пещеры и в свете спички смутно различили выцветшие краски. Они вышли наружу, срезали ветви рододендронов, вернулись и зажгли их, чтобы осветить пещеру. Едкий дым свежего дерева смешался с отблесками от костра.
Это открытие было сделано в худшие для государства времена, одновременно с тысячами грязных расовых и политических актов, группового безумства и финансовой выгоды. Война, подобно яду, глубоко проникла в кровь людей, и никто не знал, как ее прекратить.
Образы в пещере в дымном свете костра. Ночные допросы, грузовики, забиравшие случайных прохожих средь бела дня. Парень, увезенный на велосипеде. Массовое исчезновение людей в Сурияканде, сообщение о массовых захоронениях в Анкумбуре, массовые захоронения в Акмеемане. И вот, когда они почувствовали, что похоронено полмира и правда сокрыта страхом, в свете пылающего рододендронового куста явилось прошлое.
Анил был непонятен смысл этого старого общепризнанного равновесия. Сарат знал, что цель ее поездки - установить истину. Но куда привела бы их эта истина? Она стала бы искрой у спящего озера нефти. Сарат видел, что истина разделена на приемлемые части, которые использует иностранная пресса наряду с не относящимися к делу фотографиями. Бездумный жест в сторону Азии, способный вызвать новую месть и резню. В ненадежном городе истину опасно обнародовать. Сарат, как археолог, верил в истину как в принцип. Иначе говоря, он отдал бы жизнь за истину, будь от нее хоть какой-то прок.
В глубине души Сарат также знал (он часто думал об этом перед сном), что отдаст свою жизнь за высеченное на скале изображение женщины, склонившейся над ребенком. Он помнил, как тогда они стояли в мерцающем свете костра и рука Палипаны повторяла изгиб спины женщины, склонившейся в порыве любви или горя. Невидимый ребенок. В этой линии воплотилась суть материнства. В позе женщины слышался подавленный стон.
Страна качалась, хороня себя. Исчезновение школьников, смерть замученных юристов, похищение тел из массового захоронения в Хокандаре. Убийства на болотах Мутураджавелы.
АНАНДА
Они направлялись по извилистой дороге к холмам.
- Вы же знаете, у нас нет оборудования для такой работы, сказала она.
- Если этот художник так хорош, как сказал Палипана, он изобретет необходимые орудия. Вы когда-нибудь участвовали в реконструкции?
- Нет. Мы этим никогда не занимались. Осмелюсь сказать, мы даже над ними подсмеивались. Считали чем - то вроде исторических комиксов. Всех этих диорам и тому подобного. Вы сделаете слепок с черепа?
Зачем?
Прежде чем вручить этому типу, назовем его недипломированным специалистом. Кстати, мы сошлись на том, что он пьяница.
- Нельзя сделать слепок, не переполошив весь Коломбо. Мы просто отдадим ему череп.
- Я не отдам.
- На это уйдут недели. Здесь не Брюссель и не Америка. В этой стране современным бывает только оружие.
- Ну ладно, давайте сначала отыщем этого парня и посмотрим, может ли он твердо держать в руках хотя бы кисть.
Они подъехали к нескольким плетеным, обмазанным глиной хижинам на краю деревни. Там им сказали, что человек по имени Ананда Удугама живет теперь со своими родственниками не здесь, а в соседнем городке, у бензоколонки. Они отправились дальше, и она смотрела, как Сарат выходит из машины и бродит взад-вперед по улицам, расспрашивая про Ананду. Когда они наконец-то его нашли, он выглядел так, будто только что очнулся от вечернего сна. Сарат знаком подозвал ее, и она подошла.
Сарат объяснил, что им нужно, сослался на Палипану и обещал заплатить. Человек в очках с толстыми стеклами сказал, что ему нужны резинки вроде тех, что бывают на конце карандаша, и маленькие иглы. Еще он сказал, что должен взглянуть на скелет. Они открыли заднюю дверцу джипа. Человек посветил их карманным фонариком, пройдясь лучом вверх и вниз по изгибам ребер. Анил подумала, что подобный осмотр мало что дает.
Сарат уговорил Ананду поехать вместе с ними. С сомнением качая головой, тот зашел к себе в комнату и вскоре появился вновь, неся свои пожитки в маленькой картонной коробке.
За два часа до въезда в Ратнапуру их остановили на пропускном пункте, солдаты лениво вышли из тени по обе стороны дороги и направились к ним. Они сидели молча, с притворной вежливостью протягивая свои удостоверения, когда чья-то рука просовывалась в окно и щелкала пальцами. Документы Анил, по-видимому, озадачили солдат, один из них распахнул дверцу рядом с ней и встал, ожидая. Она не понимала, чего от нее хотят, пока Сарат шепотом ей не объяснил. Тогда она вышла.
Солдат заглянул в машину, вытащил ее сумку и с шумом вытряхнул ее на капот. Все, что лежало внутри, оказалось на солнце, очки и ручка упали на асфальт и остались там. Когда Анил шагнула вперед, чтобы их подобрать, солдат вытянул вперед руку. В полуденном солнечном свете он медленно рассматривал каждый предмет, держа перед собой: отвинтил крышку пузырька с одеколоном и понюхал, взглянул на почтовую открытку с птицей, вытряхнул бумажник, вставил карандаш в кассету и молча ее покрутил. В сумке не было ничего по-настоящему ценного, но медлительность его движений смущала и раздражала Анил. Открыв крышку ее будильника, он вытащил батарейку. Заметив другие батарейки, еще запечатанные в пластик, он забрал их тоже и передал другому солдату, который отнес их к углублению, наполненному песком, в стороне от дороги. Оставив сумку и ее содержимое, солдат отошел в сторону и, даже не оглянувшись, жестом разрешил им ехать дальше.
Ведите себя тихо, - донесся до нее из темноты джипа голос Сарата.
Она сложила вещи в сумку и села на заднее сиденье.
- Батарейки нужны для изготовления самодельных бомб, - пояснил Сарат.
- Я знаю, - огрызнулась она. - Знаю.
Пока они отъезжали от поста, она повернулась к Ананде, безмятежно вертевшему в руках карандаш.
Валлава находилась и Экнелигоде и на протяжении пяти поколений принадлежала семье Викрамасинге. Последний из Викрамасинге, художник, жил здесь в 1960-х. После его смерти двухсотлетний дом был передан Археологическому обществу и Историческому совету. (Дальний родственник этой семьи имел отношение к археологии.) Когда в регионе стало неспокойно и начали пропадать люди, дом опустел и, подобно пересохшему колодцу, приобрел заброшенный вид.
Сарат впервые оказался здесь еще мальчиком, когда все думали, что его младший брат умирает. "Дифтерия", - сказали взрослые. "Что-то белое во рту", шептали врачи его родителям. И прежде чем Гамини вернулся домой из больницы, Сарат вместе с его любимыми книжками был посажен в машину и отвезен в Экпел и году, подальше от опасности. Викрамасинге путешествовали по Европе, и тринадцатилетний мальчик, оставшись только под присмотром няни, два месяца бродил по садам, рисовал карты троп, проложенных в зарослях мангустами, и создавал воображаемые города с их окрестностями. А тем временем в Коломбо, на Гриппат-роуд, его родители затворили двери и собрались ухаживать за умиравшим младшим сыном, устроившимся, как маленький принц, и вооруженным тайной смерти, о чем не ведал сам.