Доходы у работников Хоум Центра небольшие, поэтому они весьма горазды на всяческие ухищрения, чтобы сберечь трудовую копейку, извините, агору. А поскольку память народная подвержена ностальгии, то в качестве мелкой монеты фигурирует прута, а то и совсем легендарный груш. Я всегда с большим интересом узнаю о существовании каких-то поразительно дешевых и вкусных ресторанов на бензоколонках, где мы с Инной побрезгуем даже зайти в туалет; или придорожных харчевень-стекляшек, известных на всю страну каким-нибудь восточно-еврейским блюдом, секрет которого вместе с харчевней передается из поколения в поколение. А десятки мест, куда можно зайти совершенно бесплатно и что-нибудь урвать или поиметь. Но сегодня мне совсем не хочется участвовать в этом семинаре по обмену опытом. Я делаю себе крепкий черный кофе в двойном бумажном стаканчике и выхожу на улицу погреться на приятном и нежном ноябрьском солнце.
- Привет, - ко мне подходит Борис.
В первое мгновение я рад, что он подошел - мы все-таки года два простояли бок о бок в дверях нашего ангара, дружили как-то. А потом я настораживаюсь, потому что Боря затаил на меня некую злобу.
- Привет, - пристраиваю кофе на каменном столбике, поставленном на пешеходной дорожке с единственной целью - чтобы не парковались.
- Загораем?
- Да уж, грех в такую погоду на работу ходить…
- Судьба такая.
- Как дела?
- Да все нормально, только жена заела.
- А что такое? - мы когда-то встречались несколько раз, и мне трудно поверить, что маленькая тихая Ольга может большого Борю зажевать.
- Ремонт хочет делать.
Теперь-то все становится на свои места. Наверняка Боря не слишком торопился просить меня об услуге (вот и заела), но, похоже, что пойти ему, кроме как ко мне, некуда. Больше всего мне хочется в этот момент сгладить общую неловкость, поэтому я, чтобы сократить Борины объяснения, быстро говорю ему:
- Давай список, я подберу все и скажу какая сумма.
- Нет у меня списка.
- Так откуда я знаю, что ты собираешься делать?
- Да я и сам не знаю, что надо.
Ой-вей! Я вспоминаю своего учителя Шмулика - вот когда наступал его звездный час. Вместо весьма качественных отечественных товаров Шмулик мог втридорога продать импортное старье с давно истекшим сроком хранения. Однако, лохотрон я устраивать Боре не собираюсь.
- Только покрасить, или еще что?
- Покрасить: стены и потолок.
- Трещины есть?
- Есть.
- Много?
- Не очень.
- Большие?
- Так, по мелочи.
- Краска хорошо держится?
- В каком смысле?
- От стен отстает?
- А-а… немного.
- Инструменты есть?
- Нет, я не красил никогда.
- Да, а сколько метров квартира?
- Семьдесят примерно. Только она хочет разные тона в комнатах.
Соображаю, что она - это жена Ольга, а не квартира. Сейчас стало модно красить не только каждую комнату в другой цвет, но и каждую стену. Находятся и такие, что умудряются и углы раскрашивать по-разному.
- Знает, какие?
- Ты не мог бы подобрать что-нибудь? Голубая гостиная, розовая спальня и еще крем.
Вспоминаю, что рядом на столбике стоит остывающий кофе. Вот только этого мне сегодня и не хватает для полного счастья - выбирать Борису краску для ремонта. Хороший, в принципе, мужик - работал главным механиком на каком-то рудном комбинате, сотней людей командовал, а тут - полтора пенсионера якобы в подчинении, да и сам на птичьих правах.
- А Ольга что, выбрать не может? Я дам тебе веер до завтра.
- Да зачем мне такая головная боль, я ей скажу, что ты выбрал самое красивое, и все.
Вот-вот, думаю, "и все". Делов-то, ткнуть пальцем в лепесток: "лети-лети, лепесток на запад и на восток, на север и на юг, возвращайся, сделав круг", и на голову - бух. Или трах - цела бы осталась после этого голова-то. До вчерашнего дня я, наверное, позлорадствовал бы, когда Боря ко мне на поклон пришел, а сегодня я не знаю, куда деваться. Еще не хватало ему весь спектр подбирать. У меня и так утренняя девочка Sky Cloud из головы не идет, а Борис смотрит на меня с надеждой, что я избавлю его от мороки - с оттенками возиться и с женой ругаться. Подберу я ему какой-нибудь совсем нейтральный Geranium, а горшок с геранью с пятого этажа и свались. Тот же самое, Smooth Way: кому от катастрофы избавление, а кому - масляное пятно на повороте, иди знай наперед.
- Борь, ты, мне кажется, Ольгу недооцениваешь. Пусть дома выберет спокойно, что ей нравится, ты только номера запиши и площадь комнат примерно. Я тебе все остальное подготовлю и в тележке оставлю, а за скидкой мы не постоим, не бойся.
- Спасибо. - Боря решается пожать мне руку, и мы вместе возвращаемся в ангар.
- Когда будешь домой уходить, каталог не забудь.
Сегодня пронесло, думаю. А завтра как? А послезавтра? И что же ты, Шпильман, - спрашиваю я сам себя, - теперь делать будешь? От клиентов бегать? Так можно и под сокращение попасть. Марципан пока не нарадуется, ну а как продажи вниз пойдут?
Мои мысли опять возвращаются к Марио, будь он неладен. Ну почему всегда говорят, что все происходит в один прекрасный день? А если день этот совсем не прекрасный, как прошлая пятница, когда появился Марио и лишил меня всяческого покоя? И ведь не расскажешь никому; Инна - ладно, любит загадки, а нормальные люди что подумают?
В отсутствие покупателей принимаюсь изображать кипучую трудовую деятельность, а то начальство не любит вида не занятых ничем работников. Привожу подъемник и принимаюсь наводить порядок на верхних полках. Как может один вечер, одна встреча все так изменить. Тот же Марио спросил меня: "Что не так-то?" А я растерялся, даже не знал, что ему ответить. Ну а если все так!? Если у меня на роду написано краски продавать, а не мышей спасать? Приклеилось ко мне "мышиный спасатель", а если вдуматься, то сколько я мышей загубил: утопил, кессонкой замучил или давлением высоким порвал? Какова ирония: угробишь кого-нибудь числом поболе ни за что ни про что - спасателем становишься. Кого я спас, спрашивается, своим детищем?
Спасатель… Спас на мышиной крови…
Что ведь получилось: все, чем я начинал в начале восьмидесятых в КБ заниматься, через двадцать лет умерло. Английский пошел сдавать в аспирантуре, думал, прилично язык знаю, а полез в словарь слово hardware искать, так там написано "скобяные изделия". Пойми после этого, что там за прибор буржуи за бугром придумали на скобяных изделиях (типа "жопа с ручкой"). Еще случай был, когда "тысячи" сдавал: тыкает меня наша англичанка в технический журнал и просит перевести standalone PLC. Ну про PLC я с гордостью говорю, мол Programmable Logic Controller, и так ясно. Неделю искал это ругательство и нашел-таки. Хотя, что именно этот самый PLC делает, никакого понятия у меня тогда не было. А standalone я перевел как "стандалоновый". Материал, говорю, такой новый создали, "стандалоном" называется. И ведь сошло! До сих пор этот "стандалон" со стыдом вспоминаю.
Я умудрился один раз к израильским подводникам на интервью пробиться. Никаких чертежей, конечно, нет. Я им из головы схему нашего регулятора набросал, а они не поняли ничего. Зачем, говорят, такая сложная схема нужна, если мы программу подъема в микропроцессор записываем, а дальше он ее выполняет и все параметры регулирует.
Мы в КБ годами голову ломали, как с помощью одной лишь механики да пневматики на соленость воды компенсацию сделать, а им это вообще не нужно, поскольку процессор все данные получает и скорость подъема регулирует. Датчики появились миниатюрные, которые нам даже и не снились.
Кижи видели? Соборы без единого гвоздя? Если видели, то поймете, о чем я говорю.
* * *
Недели через две я немного успокоился: Ольга выбрала голубой Summer Day, розовый White Dawn и кремовый Almondine, после чего у меня отлегло от сердца, а Боря обещал покрасить квартиру и пригласить нас с Инной в гости. Как раньше. От Марио не было ни слуху ни духу, и встреча с ним стала мне казаться все менее и менее реальной.
В первый же выходной я, правда, собрал по всему городу N местную прессу и добросовестно ее проштудировал на предмет узнавания клиентов. Инна ходила вокруг меня и очень художественно, по системе Станиславского, мне, бедному, сочувствовала, но помощь не предлагала. А еще через неделю мы поехали на север к Инниному брату на день рождения. По приезде нас встретили пивом и легкими закусками, после чего мы все отправились в долину Хулы любоваться перелетными птицами. По телевизору обещали невиданное количество пеликанов, но в реальности не оказалось не единой особи. Саша - фанат велосипедов, он готов ездить в любую погоду, и любой разговор с ним кончается велосипедами. Саша по секрету от всех показал мне в компьютере фото, где он со своей командой спускается на велосипеде со скал Манары. Что и говорить, впечатляет, но не для слабонервных. Саша же и обеспечил всех велосипедами, чтобы мы смогли проехаться по отмеченным на карте точкам гнездовья перелетных. Но самое интересное было, как всегда, в конце. С закатом, когда почти полностью стемнело, в небе появилось несметное количество журавлей. Воздух заполнился их криками, клин за клином они переваливали через обрамляющие Хулу горы и опускались на ночевку к озеру. Тысячи, десятки тысяч птиц, повинующихся таинственному зову природы.
Почему-то именно в такие моменты и понимаешь бренность всего сущего.
Но с осознанием бренности разыгрывается вдруг такой аппетит, что невозможно дождаться возгорания углей и хочется сожрать с шампуров еще сырой шашлык. В субботу нас ждала прогулка по лесу среди низкорослых сосен и ливанских кедров. Все наши попытки найти неразграбленную шишку с орехами окончились ничем, и нам пришлось довольствоваться лишь природной красотой шишки кедровой с целью сентиментально поставить ее дома где-нибудь на полку. После прогулки нас снова задобрили жареным мясом, что еще раз доказало, что в нашем обществе гораздо выгоднее слыть жестоким мясоедом и хищником, чем добрым вегетарианцем. По крайней мере, у общества естественным путем развивается необходимость хищника задобрить, чтобы откупиться, и в результате - его регулярно снабжают мясом.
Мы второй день не включаем телевизор, не слушаем радио и не заходим в Интернет, мы не знаем, что взоры всей нашей запросто объятной страны с прошлого вечера прикованы к… Догадаетесь с двух раз, или вслух сказать? Заштатный уездный город N поставляет сегодня главные новости. В пятницу среди бела дня на площадке, где продают подержанные машины, взорвалась осколочная граната. Полиция подозревает разборки криминальных структур. Есть жертвы среди мирного населения, прогуливающегося мимо. Двоих уже опознали родственники, а личность третьего все еще выясняется полицией.
Другое событие произошло на шоссе в пяти километрах севернее города N. Вскоре после двенадцати ночи в густом тумане неизвестный автомобиль на полном ходу сбил полицейского, пытавшегося его остановить, и скрылся с места происшествия.
Все эти ужасы мы узнаем, приехав домой и включив вечерние новости. Присоединяемся к остальному населению страны, затаившему дыхание и следящему за развитием событий. Полиция интенсивно ищет машину нарушителя, равно как и бросившего на стоянке гранату - теперь понятно, почему на дорогах было так много патрульных машин.
Наверное, в нашей маленькой стране вдруг кончились инересные окружающему миру политические новости, потому что все как один каналы телевидения организовали штабы по поимке преступника. В каждой редакции новостей сидит по офицеру полиции, который принимает обращения граждан в прямом эфире. Чем такая акция может помочь в поимке нарушителя, мне не совсем понятно. Средства массовой информации призывают граждан выйти на улицы и присмотреться к машинам соседей, а вдруг… Стукнуть на любимого соседа - святое дело; все время поступают сообщения о закрытых гаражах, где якобы хранится преступный вещдок.
Постоянно ведутся репортажи из приемного покоя, куда привезли сбитого полицейского, и параллельно из дома его почти вдовы, поскольку состояние оценивается, как крайне тяжелое. Тоненькая девочка лет двадцати пяти на восьмом месяце держит руки на животе, пытаясь защитить ребенка от жестокости еще не изведанного им мира, в котором умирает его отец. Бледное узкое лицо в веснушках, с собранными в пучок русыми, покрашенными перьями волосами, огромный живот, на который постоянно наезжает телекамера.
В редакцию новостей передают пленку одной из камер наблюдения, установленных на ближайшей развязке. Силуэты машин размыты из-за тумана, и их можно различить исключительно по габаритным огням. На пленке видно, как на обочине дороги под углом примерно сорок пять градусов резко останавливается машина. Диктор объясняет, что это полицейская машина, действующая без опознавательных знаков. И действительно, не видно никаких проблесковых огней. Проходит ровно десять секунд после остановки, как мимо проезжает другая машина, которая, поравнявшись с первой, стоящей на обочине, как-то странно дергается и потом останавливается. Останавливается в некотором отдалении от первой машины и стоит четырнадцать секунд, после этого трогается с места и уезжает. Согласно комментарию - это автомобиль, наехавший на молодого полицейского.
Наше окно примерно каждые пять минут озаряется красно-синими сполохами патрульных мигалок. Такое впечатление, что вся страна занята исключительно поисками убийцы полицейского. Кто-то из многочисленных корреспондентов высказывает предположение: преступник ехал на джипе, что можно довольно просто определить по фарам. Как можно по расплывшимся в тумане огням определить тип машины, остается для меня неведомым. Добровольцы продолжают прочесывать город N и его окрестности в поисках машины с разбитым лобовым стеклом.
Звонит Саша и спрашивает, как мы держимся? Можно подумать, что город N в осаде, жители сидят в убежищах, и на улицах идут бои в стиле Дона Корлеоне. Наверное, Саша таким образом отдает нам дань - во время последних событий в Ливане мы обрывали им телефон и каждый день звали перебраться к себе. Иннин брат совсем не единственный, кто решает нам позвонить и справиться об обстановке, на нас обрушивается лавина звонков по обоим мобильникам и по постоянной линии. Мы свято заверяем всех, что доблестные жители приморского города N, не в пример пресловутому Парижу, не дадут волне анархии захлестнуть наши зеленые улицы.
И вдруг появляется сенсационное сообщение, что ударившая полицейского машина - действительно джип, а водитель готов в присутствии адвоката сдаться властям. Еще через пару минут выясняется, что водитель - женщина. Телекамеры стекаются к небольшому полицейскому участку города N. Оцепление едва сдерживает возмущенных граждан, готовых ворваться в участок и все сокрушить. Прибытие задерживается, и каналы новостей идут по новому кругу: интервью с врачом из приемного покоя, где борется со смертью пострадавший; пока еще его жена, не верящая, что правосудие свершится, так как "богатых всегда отмажут адвокаты"; опять толпа напротив отделения полиции города N.
Вопли из телевизора возвещают, что к лобному месту приближается преступница. Из дверей полицейского участка выходит подкрепление и образует дополнительное кольцо обороны. Толпа беснуется и орет, что же ей еще делать. К дверям подъезжает кортеж из двух полицейских машин и черного BMW адвоката. Конечно, все устроено так, чтобы личность задержанной осталась нераскрытой: на лицо надвинут длинный козырек бейсболки, и нужно, низко опустив голову, пройти всего три шага от машины до двери. Полная женщина медленно и неловко под вспышки блицев выбирается с заднего сиденья, виснет на поддерживающих ее с двух сторон спутниках и с видимым усилием поднимается на порог полицейского участка.
Sky Cloud…
Мне достаточно одного мгновения, чтобы узнать ее фигуру.
В тот момент, когда прибывшие скрываются внутри, телевизионщики дают картинку основного вещественного доказательства - пресловутый джип "Мицубиши" с помятым правым крылом и трещинами на лобовом стекле.
На пороге больницы врач говорит в микрофон о несовместимой с жизнью травме головы.
Дома бьется в истерике беременная теперь уже вдова.
Расплывчатые кадры камеры наблюдения еще раз отсчитывают те четырнадцать секунд, за которые женщина решает оставить место аварии.
Вновь снятые со спины тяжелые шаги от BMW до дверей полиции.
Дальше - все снова по кругу. С комментариями. На каждом канале без исключения.
Пытаюсь встать, чтобы пойти выпить стакан воды, но ноги не держат, и я кулем валюсь на ковер. Вижу перекошенное от страха лицо бросившейся ко мне Инны. Пробую опереться о диван, чтобы подняться, но чувствую, что руки тоже ходят ходуном.
- По-ить… - только и могу выдавить из себя. - Не надо… не надо скорой… я сейчас.
Инне и приходится меня поить, как ребенка, из бутылки с соской. Когда мне удается самому удержать бутылку с водой, делаю еще одну попытку подняться, на этот раз успешную.
- Что с тобой? Говори! Не молчи! Что случилось? Может, все-таки скорую? Говорить можешь? Что?..
- Сейчас… дай в себя придти, все нормально, - закрываю глаза и откидываюсь на спинку дивана.