* * *
Следующее утро, пока не объявился мой знаменитый наставник, начинается как всегда - передвинь-принеси. Только вместо белой рубашки и желтого жилета с надписью "безопасность" на мне красный комбинезон и белая майка Хоум Центра. Перво-наперво Шмулик командует:
- Беги за тортом!
- Каким еще тортом?
- Ореховым, Марципан с орехами любит. Да скажи там, что это для него - и скидку сделают, и лежалый не подсунут.
- Он, что, тортами берет?
- Пригласи в обед всех сотрудников на торт, так принято, а Марциано намек поймет.
В первый день я стараюсь держаться поближе к Шмулику, потому что учиться выживать мне надо практически с нуля. Три года, что я проработал "среди русских" - не в счет. К вечеру я в полном отчаянии: соглашаясь на эту работу, я совершенно не представлял, с чем мне придется столкнуться. Шмулик ведь не просто продавец - он проработал ремонтником лет тридцать, он не только помнит наизусть всю номенклатуру материалов, что мы продаем, но и прекрасно знает, как и с чем работают. Его спрашивают, где находится та или иная банка, а он в ответ: "Что уважаемый господин собирается с ней делать?" Слово за слово, и уважаемый господин выталкивает из магазина тележку, наполненную доверху всевозможными товарами и кучей инструментов. Вдобавок, мой блокнот с устрашающей скоростью заполняется незнакомыми словами, значения которых я не знаю ни на одном из доступных мне языков. Печенку начинает грызть червяк: а не напрасно ли ты, Шпильман, затеял всю эту игру в коммерцию? Стоял бы у входа, вспоминал бы свой редуктор со шпилечным клапаном и не искал приключений на собственную ж…
По утрам покупателей мало. Дела оживляются в обеденный перерыв и вечером с пяти до девяти. В оставшееся время мы трепемся, и Шмулик немного рассказывает о себе. Киббуцник с севера, служил в армии в боевых частях, после ранения остался на базе заниматься мелким ремонтом - в киббуц возвращаться не хотелось. Его стали нанимать бывшие сослуживцы и их знакомые, и постепенно дело пошло. Когда во время последнего кризиса работы не стало, пришлось идти искать убежище в Хоум Центер. Узнав Шмулика чуть поближе, я понял, что копирайтер, придумавший рекламу "Спросите Дуду из Хоум Центра" - просто гений. Он апеллирует к давно ушедшему прошлому, к ностальгическим временам, когда ни у кого ничего не было, кроме пары трусов да застиранной рубашки, и не запирали двери, и еще совсем не старый, но уже не молодой киббуцник готов протянуть руку оттуда в современный мир капитала и наживы, где каждый еврей стремиться обкузьмить рядом стоящего товарища. Дуду во всем разбирается, Дуду готов помочь, Дуду готов объяснить, Дуду - свой парень из киббуца, который не обманет.
К счастью для меня, Шмулик согласился поработать еще месяц. Он рассказывает мне всю подноготную Хоум Центра. Никогда бы не подумал, что у нас можно получить скидку, то есть я за красивые глаза могу скостить вам процентов пять, чтобы не ушли без покупки. В этом весь смысл, чтобы не ушли без покупки - решив купить какую-нибудь мелочь, вы почти наверняка добавите к ней еще и еще.
- Время от времени Марципан будет просить тебя сделать заказ для своих знакомых - не отказывайся, - Шмулик смотрит в сторону, - в этом и состоят правила игры.
К концу месяца я выучиваю все нужные слова, и отличаю краску для внутренних работ от краски для внешних. Я могу помочь выбрать кисти или валик, разбираюсь в грунтовке и штукатурке, и могу убедительно разъяснить, что растворители не стоит принимать внутрь. Мои друзья дружно интересуются ценой побелки, олифы и купороса, но я не обижаюсь - они еще придут ко мне на поклон, когда соберутся делать ремонт. А вообще, отдел красок - самый скучный отдел нашего магазина, сюда не заходят просто так поглазеть на товары, если только на Шмулика, которому слава Дуду поперек горла. Сюда заходят исключительно по делу.
Может показаться странным, но у меня довольно много свободного времени, чтобы учиться уму-разуму. Практически с первого дня я нахожу себе культовый предмет поклонения - это ВЕЕР. Веером называется каталог цветов, сотни полосок ламинированной бумаги, скрепленные вместе и раскрашенные всеми цветами радуги. Каждый оттенок имеет свой номер и название. Названия до того романтические и вычурные, что хочется заплакать: Aegean Sea, Amber Light, Autumn Sky, Avant Garde.
Можно продолжать бесконечно. Каталог цветов завораживает, как завораживают неизведанные страны. В свободное время я люблю перебирать веер, названия оттенков, как названия городов и весей, играют воображением. Особенно много голубого: Blue Emotion, Blue Lullaby, Blue Madonna.
В самом конце натыкаюсь на Xerxes Blue, подумать только! Попробуйте "загуглить" слово Xerxes. Попробуйте, ей Богу, не пожалеете! Найдете "Ахашвероша" - да-да, того самого злобного Пуримского персонажа. Я снимаю шляпу перед гением всех времен и народов, который сумел такое выдумать: "Цвет ахашверошевый синий!!"
Моя фантазия играет: я представляю себе голубые мантии восточных султанов и персидских королей, сидящих прозрачным утром у бассейна, от поверхности которого отражаются голубые туники прекрасных дев. Для меня звучит музыка красок: Moody Mist, Emerald Garden, Exotic Bloom, Winter Twig.
Я погружаюсь в сказочный выдуманный волшебный мир, из которого меня выдергивает Шмулик - начинается очередная лекция, или к нам в отдел забредает случайный покупатель. Случайный, потому что сами граждане евреи стены красить желают все меньше и меньше, а подрядчики покупают краски в оптовых магазинах, где получают скидки побольше нашей. Даже Шмулик-Дуду иногда за целый день ничего не может продать.
Мы сидим напротив отдела инструментов. Инструменты - это не краски, туда заходят просто так, поглазеть, как и в отдел автопринадлежностей. Сохранился еще реликтовый вид мужика, который тянется делать все своими руками, кто любит хороший инструмент, готов полезть за него в минус в банке, а то и своровать какую мелочь. Шмулик все видит, но предпочитает закрывать глаза, он вообще какой-то странный тип не от мира сего: скорее христианин, чем еврей. Он готов простить всех и вся, даже когда воруют кисти из его отдела. Нас постоянно, на каждом собрании, призывают бороться с воровством. Я тоже всегда стесняюсь подойти к спрятавшему какой-нибудь мелкий предмет воришке и призвать его к порядку. Но однажды меня осеняет: я вижу, как неприкрыто суют в карманы отвертки, и когда вор подходит к кассе, я громко, на весь Хоум Центер, кричу по селектору: "Работник безопасности - подойдите к четвертой кассе!" Виктор в белой униформе и желтой жилетке, помахивая магнитометром, приближается к сцене действия. У вора нервы не выдерживают, и он выкладывает кассирше упрятанное без всякого скандала или напоминания. Марципан на собрании хвалит нас за находчивость. Подается это примерно так: "Русская мафия борется с воровством".
Неотвратимо приближается день, когда меня покинет Шмулик, и я останусь один на один с дошлым израильским покупателем, которому важна не цена, а скидка и сознание того, что он хоть по мелочи, но урвал что-нибудь на халяву. Я уже вызубрил все названия на банках и научился пользоваться раздвижным лифтом, потому что этого требует техника безопасности. Я знаю, как привести в дейстие машину для смешивания красок, подключенную к компьютеру. Закажите у меня все, что угодно, и через пару минут сбудется ваша мечта: Slight Embrace, Spring Song, Silent Bliss.
Мои первые персональные клиенты появились в тот день, когда Шмулик взял отпуск, и я остался в лавочке один. В ангар вошли трое и решительно направилась в моем направлении. Мое сердце радостно подпрыгнуло. То есть, это совсем-таки не избитый оборот речи - я действительно чувствую охотничий азарт в тот самый момент, когда ко мне приближается верная добыча. Я уже кое-что понимаю в клиентах и определяю для себя эту троицу так: молодая пара, снявшая сильно запущенную квартиру, и работник, которого они по дешевке наняли что-то наспех подремонтировать. Логика такова: серьезный ремонтник сам купит и привезет все материалы, у него есть деньги, и задаток он берет лишь для того, чтобы заказчик не отказался. А у нанятого на улице арабского хлопца денег нет, и доверить их ему боятся, поэтому приходится идти с ним в магазин и все покупать.
- С добрым утром, - ласково встречаю я своих первых покупателей, пялясь на три кольца, торчащие из пупка высоко над линией розовых штанов, - чем могу служить?
- Он скажет тебе, что ему надо, - кивает на парня, - а мы краску пойдем выберем, каталог есть?
- Держите, - протягиваю им свою любимую игрушку - веер.
- И можно выбрать любой цвет?
- Конечно.
- Без дополнительной стоимости?
- Да, я могу изготовить любой выбранный оттенок на месте без дополнительной оплаты.
Смотрят на меня и пытаются сообразить, где подвох.
- То есть мы не можем просто купить закрытую банку с понравившемся цветом?
- У нас есть несколько базовых цветов, а остальные мы смешиваем вон в той машине. Мне достаточно кода, чтобы ввести в компьютер, а машина сама сделает остальное.
Мой честный вид и прямой взгляд убеждает их, что все чисто, никакого надувательства. Девушка уже занялась веером, перебирает лепестки цветика-семицветика, то есть тысячецветика. Я поворачиваюсь к работнику и спрашиваю, что ему надо. Судя по списку, он свое дело знает - заказывает полный набор материалов для мелкого косметического ремонта квартиры: очистить, заделать, покрасить.
- Орли, не все ли тебе равно, какой цвет? По мне, так пусть белый будет, - не прошло и трех минут, как у парня кончилось терпение.
- Раз уж та же цена, то хотелось бы выбрать для бабушки что-нибудь покрасивее, белый ей будет напоминать больницу.
- Да ладно тебе, врач сказал, что ей месяца три-четыре осталось.
- Слушай, братишка, тебе жалко? Не можешь старушке спокойно дать умереть, а потом уже деньги делить? Нас наследников всего трое…
- Какой там трое! Ладно еще, что она только внукам дом завещала, так расплодилось-то сколько!
- Орен, ты что, совсем дурак? Ты завещание только что читал!
- Ну, читал. И что?
- А то, что она завещала внукам, живущим в Израиле. А тем, кто уехал - нет.
- Да ты что!? Не может быть!!
- Адвокату позвони. Или звонка жалко?
- Ну… дела!.. И как это я не понял.
- Я уже узнавала в муниципалитете: на участке можно построить дом на пятнадцать квартир, это значит, с подрядчика можно потребовать шесть. Ты только представь - по две новые квартиры в центре.
- Это ж… по полмиллиона на каждого, а то и больше. - Орен со страстью чешет подмышку. Одет он по летней израильской моде в белую майку со штрипками и мятые шорты до колен со множеством оттопыренных карманов. На ногах огромные кроссовки, а на голове бейсболка с лого последней моды.
Эх, думаю, Достоевского бы сюда, только вот помер давно Федор Михайлович, да и не поехал бы он в Израиль - нет в нашей стране легальных казино. Я заканчиваю со списком и подхожу к Орли.
- Grandma's, - говорю я ей и показываю нужный лепесток. - Хороший цвет. - Я беру лепесток и прикладываю его к ее розовым штанам, - видите, тот же самый оттенок.
- Уалла-а!! - вопит Орли в восторге, - как ты угадал!? Я на него с самого начала смотрю, только вот сомневаюсь, не будет ли слишком темный.
- Будет светлее, чем кажется здесь, это из-за освещения.
- Давай, гони! - решает Орли, и сразу же направляется к выходу из отдела, - а я сделаю кружок, осмотрюсь.
Она оставляет брата надзирать за приготовлением краски, а я забираю свой веер и иду к машине.
- Сколько надо? - спрашиваю.
- Большое ведро, двадцать килограмм.
- Много, останется же, - вступает Орен, - ты говорил, что всего пятнадцать надо.
- Надо, чтобы осталось, а то при смешивании никогда не получается то же самое.
Хлопец прав, не получается.
- Надо, - подтверждаю, - если еще подкрасить когда понадобиться, то будет запас.
- Да не нужен запас, это так… на время, пока… (Пока бабанька не помрет, - мысленно заканчиваю за него фразу.)
- Знаешь, вообще-то у нас не принято, но я сделаю тебе скидку в три процента.
- На краску?
- На все, ты много купил, - делаю паузу, - только для тебя.
- Ладно, давай двадцать, - соглашается Орен, - только побыстрее, а то мы спешим, нам еще в больницу ехать.
Я подхожу к машине и с важностью жреца начинаю священнодействовать: набираю в компьютере код 6133Р, соответствующий Grandma's. В ответ получаю набор ингредиентов. Их всего два, но лезть надо на самую верхотуру. Приходится идти за лифтом в другой конец зала. Примадонна Шмулик по селектору потребовал бы доставить лифт к нему, но мне до такой наглости еще далеко. По дороге встречаю Орли, заполняющую другую тележку разными мелочами.
- Что, уже готово? - разочарованно спрашивает она.
- Нет, я за лифтом, займет минут десять-пятнадцать.
- Ты не спеши, - Орли покровительственно хлопает меня по плечу, как обычно хлопают Шмулика-Дуду, - я еще не закончила.
Орен в мое отсутствие раздраженно ходит по отделу кругами. Медленно, чтобы никого не задавить, еду в передвижной люльке обратно к себе. В окне под потолком замечаю силуэт вечно бдящего Марципана. Еще через десять минут все готово, и наскоро обтерев руки (краска-таки воняет и пачкается), я возглавляю маленькую процессию в кассу. Чтобы клиент получил обещанную скидку, я должен лично уведомить кассира и дать ему свою еще девственную пластиковую карточку. Орли со своей тележкой направляется для быстроты к другой кассе.
- Алло-алло! - останавливает ее Орен. - Иди сюда!
- Ну что еще?
- Я получил скидку! Три процента! Мы же вместе, может, тебе тоже полагается.
- Эй, - это он мне, - как насчет скидки и для нее?
- Конечно, - я расплываюсь в улыбке, - такой красивой девушке еще и не то полагается, - делаю ей знак встать за братом в ту же кассу.
Орли цветет, Орен преисполнен сознания собственной значимости - покупательская идиллия. А если посмотреть на ситуацию с точки зрения продавца, то по отношению к своим коллегам я сделал довольно-таки грязный трюк (уроки Шмулика не прошли даром) - вся сумма покупок Орли будет из-за скидки записана на меня вне зависимости от того, из какого закоулка Хоум Центра она это выудила. Для утра буднего дня мой улов весьма не плох - больше тысячи.
После расчета Марциано останавливает Орли у центральной кассы и вручает ей красный купон на пятьдесят шекелей, действующий только в нашем отделении.
- Спасибо, что купили в Хоум Центре! Приходите к нам еще!
Придет, думаю, никуда не денется. За халявные полсотни - хоть на край света.
- Молодец, хорошее начало, - хвалит меня Марципан. - Только не думай, одна удачная сделка еще ни о чем не говорит. Иди, продолжай в том же духе.
- Делаешь успехи? Ну-ну… - Борис поворачивается и бредет в сторону опостылевшего поста у входа в ангар. Я провожаю взглядом его долговязую фигуру. Он до сих пор считает, что я перешел ему дорогу, и не может простить.
Когда я возвращаюсь обратно в отдел, от моего возбуждения не остается и следа. Я принимаюсь отмывать смеситель от краски. Адреналин из моего организма давно улетучился, и я, протирая насухо машину, вспоминаю свой редуктор высокого давления со шпилечным клапаном, который, несмотря на все испытания на надежность и бесконечную наработку на отказ, лишь возмущенно шипел в ответ сжатым воздухом.
Через неделю мы провожаем Шмулика. Вечеринка за счет Хоум Центра роскошью не блещет: на составленных столах батарея всевозможных легких напитков и озябшие за день утренние бурекасы. Шмулик приносит домашний пирог, от которого в считанные минуты не остается ни крошки. На столе появляется одинокая бутылка белого вина, но пьют мои сотрудники слабо, так, дежурный "лехаим" в честь Шмулика. Народ устал и откровенно ждет сигнала разойтись по домам. Вики, запинаясь, читает по бумажке стихотворное посвящение собственного сочинения с потугами на юмор, где обыгрывается образ Дуду. Шмулик кисло и натужно улыбается. Нурит вручает ценный подарок: вычурная ваза, которой дитя малое может испугаться в темноте, но Нурит очень гордится наклейкой модного магазина. Поднимается Марциано, а я думаю про себя: "Сейчас мы окончательно подохнем от скуки."
- Знаешь, Шмулик, - просто и без затей говорит Марципан, - нам будет тебя не хватать. Мне очень жаль, что ты от нас уходишь, но я тебя понимаю - лучше работать с сыновьями, чем на чужого дядю. Дай тебе Бог удачи во всех твоих делах, а если что, помни - наша дверь всегда для тебя открыта. Я хочу попросить тебя об одном последнем одолжении: давай мы все сфотографируемся на память.
Весь наш небольшой коллектив как будто очнулся от спячки: стащили в одно место все картонные чучела Дуду, чтобы сниматься среди них. Среди Дуду-леса девочки обнимают имперсонатора Дуду Шмулика. Марципан щелкает камерой. Когда веселье и децибелы достигают апогея, Марципан кивает мне головой, мол, поснимай теперь ты. Я беру у него фотоаппарат, а сам он жадно бросается в гущу событий обниматься с девицами.
С завтрашнего дня отдел красок становится моим безо всяких скидок.