39
Когда-нибудь кончится эта катавасия в Проектируемом Проезде 6445 или нет? Много бы дала Дина, чтобы узнать. Но ответа нет.
…Выпускников вспомогательных школ привезли на социальном автобусе, чтобы они познакомились с новым цехом для сбора крепежных наборов.
Они гуськом тянутся к окну, хотя их никто туда не звал. С ними педагог-организатор.
Во дворе жена гастарбайтера трясет какие-то половички.
Выпускники заученно канючат:
– Куда нас привезли! Зачем? Мы здесь будем страдать.
– Где сидели вы раньше? – спрашивает педагог, как будто она этого не знает.
– На Чистых Прудах! Вокруг была прекрасная экология! Памятники архитектуры!
– Что вы видите теперь?
– Ишака.
– Что он делает?
Молчание.
Одна девушка робко произносит:
– Какает.
– Смелее, Клара! Это воистину так!
– Там же нет никакого ишака! – возмущена Дина.
Слабовидящие старательно вглядываются в пейзаж за окном. Потом хором канючат:
– Нам сказали, что мы видели осла.
Робкая девушка поясняет:
– Ослиная задница ужасна.
Педагог говорит как бы в сторону:
– Конечно, мы такие красивые… успешные…
Голос ее дрожит от напирающих слез:
– Зачем нам думать о незащищенных выпускниках вспомогательных школ, которые ничего в этой жизни не увидят, кроме какающего осла?
Она уводит выпускников. С ним ушел и охранник этажа.
Дина и Терехов остаются одни.
Терехов взволнован.
– Дина… Вы прекрасная, красивая и необычная женщина…
– Да.
– К чему нам торг? У этих сраных инвалидов ума нет больших денег, но я все равно мог бы предложить вашему агентству хорошую цену.
– Да.
– Скажем, 230 долларов за метр против ваших 200. Вам же лично в карман не помешает 30 долларов.
– О, это целое состояние!
– А то ж! Но для этого… Вы понимаете о чем я?
– Да. Но у Вас есть жена, Слава, не стыдно?
– А что жена? Мы же втихаря, шито-крыто… – Махнул рукой. – Да она тоже вспомогательная…
Дина засмеялась.
– Эх, гулять так гулять! – оживляется Терехов. – Что там тридцать? Тридцать один! У этих сраных инвалидов нет больше… Еле доллар удалось наскрести, пораскинув мозгами!
Дина смеется.
– Да за 31 доллар… Да я бы сам… Понимаете, да?
– Все хорошо, но есть одна проблема… У меня немного нестандартное сексуальное возбуждение…
– О, это звучит крайне загадочно… Люблю когда женщины говорят намеками, интригуют… Кружева пускают…
– Меня возбуждают небритые неряшливые мужские задницы.
Терехов недоуменно молчит.
– Я не совсем понял. Обычно женщин возбуждает не то, что у мужчины сзади, а то, что спереди.
– Но я же сказала, что я необычная. Да Вы и сами говорили это.
Сказано – сделано. Кто бы против, но не Слава Терехов.
Женский туалет в конце коридора. В одной кабине Терехов. Недалеко курит Дина.
Терехов шепчет из кабины.
– Дина, я готов… Ну, какая Вы затейница… Настоящий сексоголик… Как и я…
– Обнажите ее сильнее! Я могу влететь – и тут же начать ее безумно целовать!
– Безумно целовать… мдя, какая интрига… Сроду такого не встречал… Вы настоящий сексоголик!
– Ну, разумеется.
Дина входит и впечатывает в ненавистную задницу несколько смачных пенделей. Терехов вопит от боли и падает головой на толчок, кровь…
Влетает растерянный охранник. Из кабины вылетает Терехов.
– Вы хулиганка, самая настоящая хулиганка! И не стыдно? Вы издеваетесь над больными людьми!
– Так Вы больной? – не поняла Дина.
Терехов срывает парик:
– Конечно! Видите, дырка в голове! От пули! В горячей точке!
Дина отшатывается.
И только охранники невозмутим, он всегда горой за хорошенькую девушку.
– Лысый? Ну и что? Я тоже лысый! И дырка есть! Дай руку сюда, дай сказал… Видишь, вмятина?
– Я – выпускник вспомогательных школ! Думаешь просто так лысый?
Торопливо достает из кармана справку.
– Вот читай, там все написано! А у тебя есть такая справка? Есть, я спрашиваю?
Охранник читает. Дина запирается в кабине. Выудив банку пива из сумочки, залпом выпивает. Потом вторую.
Размышляет:
– Я стала много пить…
Целует нательный крестик:
– Бог, помоги мне… Помоги мне, пожалуйста, во всем…
40
Давненько Федор Иваныч не видел в этой квартире настоящей взрослой женщины, – если не сказать, вообще, никогда. Все какие-то сикухи: голоса истеричные, крикливые, парфюм резкий, курят, громко харкаются в ванной, блюют в туалете, топают как мужики, дерутся, плачут, без конца включают-выключают музыку…
А тут – стать и грация! Спокойна, приветлива, философична, лучится самым настоящим добром к Стасу, а если засмеется, то негромко, и никогда не назовет его лучшего друга идиотом или еще как-то…
"Нет, не будет у него никогда такой женщины…" – вздыхает Федор Иванович. Боня согласен, ну а Плесень само собой.
Федор Иванович почтительно присаживается у ног взрослой дамы, деликатно обнюхав ее щиколотку.
Стас стоит, стянув трусы. Рядом на табуретке принадлежности для очередной перевязки. Галкина ваткой смазывает место на его заднице, готовясь нанести укол витамина В6. Разбила розовую ампулу, запустила шприц. Звонок. В трубке голос дочери.
– Мам, там уже зажило? Еще раз извини, что я тебя подвергаю такому унижению. Смотреть на эту хрень мне страшно, ты же знаешь…
– Ну, меня этим не испугаешь…
Она от души засаживает укол в задницу Стаса, тот ойкает.
– Как только представлю… – ужасается дочь.
Далее ее голос срывается в мычание, очевидно заклинило челюсть.
– Что? Что такое, доча? – вскакивает Галкина.
Дина отвечает после долгой паузы.
– Таких козлов я еще не встречала, мама… Такого урода я вижу в первый раз…
– Отпустило?
– Отпустило…
Галкина привычно ополаскивает член Стаса (понятно какого размера) раствором.
– Стас, мне кажется тут уже нечего перевязывать… Хватит симулировать больного. Игра в больничку закончена.
– Это не повторится больше никогда?
Елена Андреевна пожала плечами.
– Ну, если дочка не постарается снова.
– Вы бы хотели со мной?
– Да.
– Я Вам нравлюсь?
– Нет.
– Вообще-то я красивый парень, это мне всегда говорили. А Вы считаете что меня не за что любить.
– Почему не за что? Мне нравится Ваш член, Стас. Я с удовольствием его перевязывала.
– И все?
– Это не мало. Там сидит ребеночек по имени Саша.
– Вы хотите меня просто использовать?
– Да.
– Это нечестно.
Галкина закрывает глаза:
– Ну, иди ко мне, Саша… Иди… Я так долго тебя ждала… Так долго…
И Стас получает от нее счастливый поцелуй в щеку.
41
Нет, не допущен нынче старый опытный кошак Федор Иванович в спаленку, – не допущен. Может и правильно. Счего это ему сразу с первого раза подавай для разглядывания голое тело солидной женщины, взрослого человека?
Поэтому не ведает Федор Иваныч, что Галкина лежит на животе. Стас тоже – его рука на ее заднице.
– А теперь обещанная попотерапия. Женская попа похожа на мир, а мужской зад – на войну.
– Ты знал и мужской зад?
– Ничего хорошего, уверяю Вас.
– Гм… А я бы хотела иметь поджарый мужской зад. Что еще говорит твоя ладонь?
– Ладонь поет – эта попа лучшая из всех соперниц. А попа испугалась и немного напряглась… Ах да, тут небольшая родинка. Ваша попа испуганно размышляет: это плюс или минус.
– Ты прав, испугалась. Это плюс или минус?
– Плюс. Здесь все плюс.
Он подводит ладонь к складке жира.
– Ого, она снова испугалась. Она трепещет как листик на ветру…
– Как листик на ветру… Ты не ошибся, Стас? Ты не пишешь стихи случайно?
– Не пишу. В этом месте есть большой намек на целлюлитик, так?
– Да. Я боюсь. Пожалуйста, не смотри, Стас.
Стас подводит палец к анальному отверстию.
– А теперь полный тотальный страх!
– Да-да, я боюсь!
– Это самая непредсказуемая, самая неуверенная дырка женского тела. Женская попа всегда падает в обморок: ах, все ли там в порядке?
Любопытный палец Стаса пытается пролезть между ягодиц в отверстие.
– Попа вся похолодела, покрылась холодным потом.
– Я боюсь, не надо… Это лишнее, кажется…
Стас блаженно отваливается на спину, на его губах – улыбка победителя-самца.
– Девчонки, маладца!
Он восторженно рычит:
– Девчонки, да вы супер! Супер, слышите?
Улыбка Галкиной елейно-двусмысленна, не улыбка – скорее, издевательство.
– Мы старались, котик. А теперь кататься, Стас. Покатай тетку по Москве… Прошу тебя…
42
В четвертом часу по Москве можно гнать на приличной скорости.
– Включите громче музыку, Стас,! Сегодня мой большой личный праздник!
Стас перекрикивает тяжелый гитарный рев:
– Я верю! Я хочу верить! Вы с необыкновенным драйвом, Елена Андреевна…
– И пусть тетка расскажет июлю об этом празднике… деревьям… звездам… лету…
Стас однозначно подпал под ее магнетизм.
– Деревьям… Звездам… Июлю… И они услышат?
– Она так его ждала… Верила… И все чудесным образом свершилось!
Стас хохочет как безумный:
– И это все я? Я? Так запросто?
– Ты, Стас! Ты сегодня отличник! Мне осталось узнать еще одно! Чем же все-таки хороши старые тетки?
– Они умеют стесняться и плакать! У них очень горячие слезы!
– Это потому что на закате!
– Наверно! Ну… все остальное тоже горячее!
Вскоре Стас останавливает машину. Они уже глубоко центре Москвы.
Сосредоточенно вытанцовывая каждый своей жест под музыку, Галкина неторопливо выползает из машины, не замечая, что сзади подрулил милицейский "Форд", из него вышел капитан и скептически наблюдает.
Галкина танцует на обочине, вся отдавшись легкости бытия и своему счастью.
– Стас, зайчик! Твои познания о взрослой женской попе глубоки и обширны.
– Еще бы! Я все время об этом размышляю!
– Посмотри снова на нее и найти 10 отличий до и после.
– Пока не вижу.
– Эх, ты, психолог! А чудесная метаморфоза уже произошла. Попотерапия уже состоялась! Посмотри внимательно…
– Она… Она нескромно улыбается…
– Не то что нескромно, Стас! Она улыбается просто нагло. Что еще? Ну, хорошо, я скажу. Она стала ма-ми-на, Стас. Ма-ми-на! И я стала немного бессмертна этим летом, Стас! Как и ты!
– Я бессмертен?
– Да, пока да. А я была смертна. Но теперь я тоже бессмертна!
Капитан подходит к Стасу.
– С ней все в порядке? Это ваша… – На его губах ухмылка. – … девушка?
– Это женщина. Но боюсь, что не моя.
Капитан уезжает. Вскоре подъезжает машина Дины. Мать и дочь стоят обнявшись, Галкина уронила голову на плечо Дины.
– Мама, мамочка моя… Козочка… Ну успокойся… У тебя же все хорошо… У тебя теперь все хорошо… Лучше всех!
43
Как нынче солнечно в спальни дочери! Руки протянешь, а июль сыплет и сыплет тебе в ладошки дневные звезды… Они переваливаются через край ладошек и рассыпаются на полу…
Дина сидит в постели, мать с любовью ее расчесывает. Целует в волосы.
– У тебя волосы стали реже, кстати… Ты получаешь слишком много стрессов, значит тебя не любит Бог.
– Так у вас все было чудесно?
Галкина пожала плечами:
– Секс как секс… Он был хорош в прелюдии, он долго разговаривал с моей задницей… А сам секс… Мне не нравятся такие большие и грубые штуки… Как ты переносишь такой размер, не знаю.
– Я тебе давно говорила, что таких уродов и сексоголиков я еще не встречала!
Галкина отмахивается:
– Доча, я не школьница, чтобы так долго разговаривать о сексе.
– Ну почему же? Он же был у тебя?
– В конце концов мне стыдно и неприятно.
– Так ты ничего не почувствовала?
– Я почувствовала, но секс здесь ни при чем.
– Что ты почувствовала?
– Я почувствовала что отныне беременна, что все у меня встало на свои места… Я поняла, кто я и зачем теперь живу… Меня теперь любит Бог.
– А меня?
– Тебя? Тебя – сексоголик.
Дина вдруг говорит:
– Мама, я тоже хочу быть беременной…
– Ты твердо решила? – совсем не удивляется Галкина.
– Да, но боюсь… Это правда спасение для женщины? Ты правда теперь счастливая? Я тоже буду такой?
– Да. И ты все поймешь, в твоей голове все встанет на свои места.
– Это правда, мама?
– Это чистейшая правда. И нас с тобой полюбит Бог.
– Только за это он нас полюбит?
Она торопливо целует нательный крестик.
– Бог, помоги мне… Это правда, мама? Поклянись, что это правда, мама?
Галкина смеется:
– Клянусь. Я уже у него все узнала …
Дина снова целует нательный крестик, быстро бормоча:
– Бог, помоги мне… Бог, помоги мне, пожалуйста…
Лицо ее расцветает.
– Мне так стало хорошо, мама… Он уже начал помогать?
– Да.
– Как мне стало хорошо, если б ты знала!
44
Да, бежит время… Особенно остро это чувствуется по весне, например, в середине мая.
Снова благоухает все вокруг, все цветет и зеленеет, а зима осталась далеко-далеко и не верится, что когда-нибудь опять будет в Москве слякотно, промозгло, гриппозно, скучно и нудно.
Из подъезда роддома выходит процессия – Елена Андреевна, Дина, няня с двумя конвертиками в руках, бабушка. Процессия направляется к машинам.
Надя и Амалия несут цветы, подаренные роженицам.
За ними – Ангел, Стас с парочкой друзей (они в некоторой прострации), Геннадий с клетчатой сумкой. В руке – брошюра.
Он рекламирует Галкиной:
– Европейская сенсация! Геннадий Запечный! "Как быть красивой и привлекательной"! Может возьмете? В последний раз.
Елена Андреевна заглядывает в конвертик с младенцем:
– Возьму! Всю пачку! Весь тираж!
Косой не верит своему счастью; с новой энергией он копошится в своем мобильном складе.
– Свезло! Все оптом! А утюг? Без утюга никак в семейной жизни, не понаслышке знаю!
– И утюг тоже! Ой, как мы хотим чихнуть… Как мы носик морщим…
– А ножеточку? А скотч? А скрепки разноцветные пластмассовые… Без них тоже никак, проверено!
Он смелеет все больше и больше, если не сказать наглеет:
– А всю сумку оптом?
Галкина опускает усталую голову на плечо дочери.
– Всю сумку оптом! – Шепчет. – Доченька, спасибо тебе за все…
– Мама, я так рада, так рада, золотая ты моя…
Косой торжественно объявляет:
– Итого 11 тысяч 516 рублей ноль восемь копеек с о-о-о-чень большой существенной скидкой!
Надя отсчитывает деньги. Косой с любовью располагает в багажнике сумку.
На Амалию нападает тоска:
– Я бы этому коробейнику сейчас такую истерику закатила, такую истерику…
– Продано! – ликует Косой. – Как гора с плеч! Успех приходит к упорным!
– А вот это только через мой труп! – заявляет Надя.
Вдвоем с Амалией они вытаскивает сумку; отпихивают ее на газон, попинывая. Из сумки: мяу-мяу.
Косой хнычет:
– Там же книга! Два года писал!
Пытается опять подтащить сумку к багажнику.
– Я сейчас такую истерику закачу этому ослу, такую истерику!
Сует Косому смачный тычок в живот, тот оседает.
Косой потрясен; горькие слезы катятся из его глаз.
– Ножеточка… Утюг… Фумитокс… Скотч… Подушечка под иголки… Елена Андреевна, а они опять дерутся, они опять меня бьют, дурилки здоровые!
– Девочки, оставьте его.
Косой впадает в простительный гнев:
– Куплено так куплено! Так бизнес не делается! Так деловые партнеры не поступают!
Получает еще тычок; потрясенный, замолкает.
Дина, Елена Андреевна, няня и бабушка погружаются в одну машину, Надя и Амалия – в другую. Трогаются, выезжают за ворота. Машины Стаса и Олега тоже трогаются.
Машины Дины и Нади остановились. Из них выходят женщины.
– Мальчики, а вы куда? – не понимает Дина. – Вы свободны, парни! Мы вас дальше не звали, пупсики.
Она поворачивается спиной и кокетливо виляя задом танцует, выкрикивая:
– Мальчики, вы свободны!
К ней присоединяется няня с двумя свертками. И даже бабушка крутит тощим задом.
– Наши попки сказали вам, прощайте мальчики! Отныне раз и навсегда!
Няня торжественно вопит:
– О-ле-хо-хо, парнишки! Приехали!
Ангел и Стас выходят из авто, закуривают.
– Не свезло, брат? – говорит Ангел. – Не нужны мы им.
– Вроде того, – отвечает Стас.
– О-ле-хо-хо! О-ле-хо-хо! – это говорит последнее слово Анастасия Егоровна.
Ее затаскивают в машину. Косой, пользуясь минутой, успевает засунуть в багажник сумку.
Утирает слезы:
– Продано так продано… Так бизнес не делается…
Машины уезжают. Подруливает опоздавший к раздаче Михайлов, в руках – букет роз.
Косой достает колокольчик, протягивает Стасу.
– Для попугая! Вещь нужная. Нынче бесплатно!
Косой уходит налегке. Отойдя метров сто, останавливается и тоже вертит задом:
– Пока-пока!
– Пиздец, – бормочет Стас. – В бубен, что ли, погреметь? Сегодня ты шаман, Стас…
Трясет колокольчиком:
– Шаман реальный…
Возвращается машина Нади. Не доехав метров 100, останавливается. Надя сначала выпихивает Амалию, потом гневно выбрасывает ее сумку. Амалия спешит к парням.
– Мальчики, я не могу оставить вас! Вы такие хорошие, такие красавчики…
Стас и Ангел сплевывают, видя это чудо.
Амалия сбрасывает туфли, чтобы легче было бежать к ребятам. Перещелкивает кадры на мобиле.
– Вы у меня все в телефоне! Все!
Стас и Ангел успевают заскочить в машины, дают по газам.
Амалия подбежала к Михайлову, выхватила букет роз и прижала к груди.
– Это мне? Я так долго ждала! А теперь кататься?
И она крепко целует Михайлова в губы.