– Всё равно, я ни за что не прощу его, – сжав кулаки, процедила Нина.
– А это уж совсем глупо, отравлять себе жизнь обидой из-за такого низкого человека, – покачала головой мама.
Нина промолчала. Ей не хотелось спорить, но она твёрдо знала, что должна заставить Панкова пережить унижение. Достаточно, что она проявила слабость, сбежав из школы. Завтра во что бы то ни стало надо появиться в школе на иномарке.
Следующий день, как по заказу, выдался погожий. Солнце высвечивало остатки позолоты на оголенных ветвях деревьев и играло бликами в лужах, внося неповторимый шарм в унылую осеннюю картину. К школе подъехала БМВ последней модели серебристого цвета и, плавно притормозив у ступенек, остановилась.
Нина с удовлетворением отметила, что возле входа собралась группа ребят из класса. Саша, как всегда, выделялся из толпы. Нина не спеша вышла из машины, нарочито небрежно захлопнула дверцу и подошла к ребятам. Некоторое время они с Сашей смотрели друг на друга, а потом Нина открыто улыбнулась:
– Я не наврала тебе? Ты меня прощаешь?
Саша растерялся. В её тоне не было ни издёвки, ни обиды на вчерашнее.
– Это ваша тачка? – задал он глупейший вопрос, просто чтобы нарушить затянувшееся молчание.
– У нас ещё одна иномарка есть. Хочешь, с утра будем заезжать за тобой? – искренне предложила Нина.
– Ну если это удобно, – осторожно сказал Саша.
Всё было как прежде, словно волшебный ластик стёр из жизни вчерашний день. Нина улыбалась, шутила, и вскоре ледяная стена всеобщей настороженности растаяла. Саша Панков сопровождал её на переменах. Они вместе дефилировали по коридорам, ходили в буфет.
Прозвенел звонок с последнего урока. В классе стоял обычный шум, означающий окончание рабочего дня. Кто двигал стулья, кто собирал книжки и тетради, кто болтал. Вдруг громкий голос Нины вырвался из общего гомона.
– Нет, не надо меня провожать. И вообще будет лучше, если мы нашу дружбу расторгнем.
Тирада привлекла всеобщее внимание. Увидев, что все глаза устремились на них, Саша поморщился.
– Я тебя чем-то обидел? – спросил он.
– Нет, ты за мной отлично ухаживал. Но у тебя есть один недостаток.
Ты слишком дёшево стоишь. Обед в школьной столовой и поездка до школы – это почти даром. Я не люблю дешёвые вещи.
Она ослепительно улыбнулась и вышла из класса. По дороге домой её нагнал Сергей.
– Можно я тебя провожу?
– Что, тоже любишь банкиров? – зло отрезала Нина.
– Ну чего ты бесишься? Я ведь знаю, что это не ваша тачка, – усмехнулся Сергей.
Нина остановилась и, прищурившись, уставилась на парня.
– Откуда?
– Я на каникулах на автозаправке подрабатывал. Твой отец на этой "бээмвэшке" там часто заправлялся. Он на ней шофёром у большого босса.
Некоторое время Нина молчала, уставившись в асфальт, а потом вскинула глаза и, посмотрев на Сергея в упор, тихо спросила:
– А почему ты об этом в классе не сказал?
– После вчерашнего на тебя и так косо смотрели. Лучше сама расскажи. Какая разница, кто у тебя отец? Думаешь, у всех родители банкиры и бизнесмены? Если будешь выпендриваться, всё равно ведь выяснится, и тебя только на смех поднимут. Зачем ты врёшь?
– Зачем я вру? – тихим эхом повторила девочка и передёрнула плечами. – Не знаю. Сначала как-то само собой получилось, а потом уже не могла остановиться.
– Ну и глупо. Последнее дело – стесняться своих родителей.
Сергей нёс её портфель. Они шли, держась за руки. И Нина думала, что, наверное, он прав, но всё же, единожды солгав, она не могла сейчас признаться ему, что до школы её довёз шофёр отца, а в гараже возле их загородного дома стоит ещё и новенький "порше".
Дружба
Стук и поскрипывание мелка нарушали тишину в классе. Удальцова стояла у доски и ловко, почти не задумываясь, строчила формулы. Все головы склонились над тетрадями, и только Стас следил за решением примера на доске. Впрочем, пример его волновал гораздо меньше, чем ноги Удальцовой.
"Классная девчонка, хоть и отличница, – одобрительно подумал он. – Правда, корчит из себя неприступную: ни с кем не встречается. Хотя, может, она других отшивает. Почему бы не попробовать к ней подкатить?"
После уроков Стас подошёл к Удальцовой и начал издалека:
– Лина, ты бы мне объяснила алгебру.
– Больше мне делать нечего, – усмехнулась она.
– А как же чувство товарищества?
– Тамбовский волк тебе товарищ.
– Да ладно тебе. Жалко, что ли, объяснить? А то я совсем в этих синусах не секу.
– Хорошо. Только сейчас я на аэробику спешу. Хочешь, приходи ко мне часов в шесть. Мама как раз с работы вернётся.
– А чего мне она? Я могу и пораньше зайти, – предложил он.
– Пораньше я уроки буду делать, – отрезала Лина, показывая, что разговор окончен.
– О’кей. До вечера, – улыбнулся Стас.
Начало положено. Она пригласила его к себе домой – это уже кое-что.
После уроков Юра Круглов топтался в школе с видом человека, которому некуда спешить. В раздевалке он долго шнуровал ботинки и так же медленно натягивал пальто и шапку. Потом пялился на доску объявлений, будто там могло появиться особо важное сообщение, пропустить которое было смерти подобно. Когда всё было прочитано вдоль и поперёк, он нехотя двинулся на улицу.
Сегодня Наташа Сафонова задержалась в школе из-за дежурства. У Юры не хватало смелости прямо подойти к ней, поэтому он решил, что сейчас как раз подходящий момент дождаться её как бы невзначай и проводить до дома. Он изрядно замёрз, когда его "случайное" получасовое бдение в школьном дворе было вознаграждено. Дверь открылась, и показалась Наташа, но, увы, следом выплыла её ближайшая подруга Удальцова. Настроение у Юры испортилось. Он так надеялся, что хоть раз застанет Наташу одну, без подружки, а она тут как тут. Задавака жуткая. Первая активистка, каждой бочке затычка. Вечно со своими подколочками и насмешками. И как только Наташа с ней дружит?
– Какие люди! Круглов, ты случайно не нас дожидаешься? – насмешливо спросила Лина.
– А если даже и вас? – буркнул Юра.
– Какая неожиданность! Вместе провожать будешь или по очереди?
Юра молча пожал плечами. Лучше бы он ушёл сразу после уроков. Линке только попадись на язычок.
– Пошутить нельзя. Очень мне надо вас дожидаться. У меня тут свои дела, – сказал он и поспешно зашёл в здание школы.
Постояв в тамбуре, он выждал, пока девчонки отойдут подальше, вышел и понуро побрёл домой. Сегодня день не удался.
– Везёт тебе, – с завистью сказала Наташа. – Умеешь ты мальчишек на место ставить. Вон как Круглова отбрила. И ведь всё равно все за тобой бегают.
– Скажешь тоже, все.
– А что, не так? Думаешь, Круглов из-за меня возле школы торчал?
– Но ведь и не из-за меня. Он же сам сказал, что у него какие-то дела.
– Будто не понимаешь, что это отговорка. Завидую я тебе.
Лина улыбнулась и шутливо-назидательно сказала:
– Ты главное запомни, как у классиков говорится: чем больше парня уважаешь, тем меньше нравишься ему.
– У меня так не получается, – вздохнула Наташа и призналась: – Знаешь, я, кажется, влюбилась. По-настоящему. Ни о чём думать не могу, только о нём. Открою учебник и сижу, как дурочка, каждое предложение по несколько раз перечитываю, а сама ничего не понимаю. Всё время он у меня в голове.
– Кто? Круглов?
– Какой Круглов? Стас, – Наташа бережно произнесла имя, будто смакуя его вкус на губах.
– Беляев, что ли? – удивилась Лина.
– А что? Он в школе самый симпатичный и на гитаре играет, – с вызовом сказала Наташа.
"И на контрольных глазами стрижёт, у кого бы списать", – хотела добавить Лина, но, чтобы не обидеть подругу, сказала:
– Ну да, он многим девчонкам нравится.
– А тебе? – поинтересовалась Наташа.
– Успокойся, лично меня парни не интересуют, – фыркнула Лина.
– Счастливая. Ничего тебя не волнует. А я не знаю, что делать. Как ты думаешь, может, ему письмо написать? – она посмотрела на подругу в ожидании совета.
– Не знаю, – пожала плечами Лина.
Если бы она могла предположить, что Наташка втюрилась в Беляева, она ни за что не стала бы с ним заниматься алгеброй. Но теперь он припрётся. Сказать Наташке? А зачем? Только её расстраивать. Лично ей Беляев до лампочки. Объяснит ему пару формул – и свободен. Лина решила не вызывать у подруги ненужную ревность и промолчала.
Куцый зимний день, едва перевалив за полдень, плавно перешёл в сумерки. Лина и Стас сидели на диване в круге света от торшера. Стас смотрел, как Лина старательно записывает размашистым почерком столбики цифр в тетрадку, лежащую на коленках, как, серьёзно морща лоб, комментирует каждое действие, как время от времени сдувает с лица падающую на глаза прядь, и меньше всего думал о математике. Рыжий, как апельсин, абажур отбрасывал по-летнему тёплый свет, и от этого её матовая кожа казалась подрумяненной, а в волосах будто запуталось солнце. Если бы её мать не совала то и дело свой нос в комнату, он бы Линку непременно поцеловал. Но он боялся, что их застанут. Тогда его первый визит грозил стать последним, поэтому Стас смиренно сидел, делая вид, что синусы и косинусы составляют смысл его жизни. Лина закончила объяснение и попросила его решить пример самому. Она наблюдала за его жалкими потугами выдавить из себя хоть крупицу приобретённых знаний и наконец, не выдержав, сказала:
– Беляев, отчего ты такой тупой?
– Может, ты учительница плохая, – насмешливо возразил он.
– Не нравится – катись отсюда.
– Да ладно тебе. Шуток не понимаешь. А отчего ты такая ершистая? – в тон ей сказал он.
Лина впервые пристальнее пригляделась к Беляеву, чтобы понять, что в нём нашла Наташка. Он, конечно, симпатичный, спору нет, но глуп как пробка. Да ещё и самонадеянный: гонору выше крыши. Думает, все за ним бегать должны. А девчонки, дуры, к нему липнут. Но не на ту напал.
– Всё, на сегодня занятия окончены, – сказала Лина, вставая с дивана.
– Как скажешь, – согласился Стас, продолжая сидеть.
– Тебе что, не понятно? Урок окончен. Детки расходятся по домам.
– Может, сходим погулять? – предложил он.
– Я по темноте не гуляю.
– А завтра мне можно прийти?
– Ещё чего! – фыркнула Лина.
– Но ты же мне не всё рассказала.
– Слушай, что ты дурака валяешь? Тебе ведь математика по фигу.
– Допустим, – улыбнулся Стас.
– Ну и чего ты тогда ко мне привязался?
– А ты не знаешь?
Лина понимала, что движет Стасом в его нынешнем стремлении к учёбе, но послушать его признание было занятно. "Интересно, что бы сказала Наташка, если бы знала?" – пронеслось в голове. На мгновение в ней шевельнулось чувство вины, но она тотчас отмела его. В конце концов, она же не собирается встречаться с Беляевым. Она его в любой момент может отшить, и не её вина, что он сам к ней пристаёт.
– Я недогадливая, – с вызовом сказала она.
Стас посерьёзнел и сказал:
– Ты мне очень нравишься.
– А ты мне нет.
Наташа не слышала объяснений учительницы. Монотонные слова проносились мимо, не нарушая стаккато её беспокойных мыслей. Как она могла думать о формулах, когда решалась её судьба? Наташу так и тянуло оглянуться на Стаса, но она боялась сделать это и, не поднимая головы, сидела, уткнувшись в пустой тетрадный лист.
Наверняка Стас уже прочитал её письмо. Она столько раз писала, зачёркивала, рвала и писала его заново, что помнила наизусть.
"Стас, наверное, ты будешь презирать меня за это письмо, но я больше так не могу, поэтому я решилась написать. Я всё время думаю о тебе. Я очень хочу быть рядом с тобой. Очень жду твоего ответа. Если ты не хочешь дружить со мной, то сожги это письмо и забудь о нём навсегда.
Наташа"
Где сейчас этот листок? Лежит скомканный в его кармане или Стас его выбросил? Наташа была не рада, что решилась признаться в своих чувствах. Как к этому отнесётся Стас? Может, посмеется, станет презирать или возненавидит?
– Сафонова, о чём ты мечтаешь? – услышала она голос учительницы.
Обращение застало её врасплох.
– Ни о чём, – пролепетала она и невольно глянула на Стаса. Их глаза встретились. Стас понимающе улыбнулся, и она, окончательно смутившись, покраснела и отвела взгляд.
– Вот и плохо, что ни о чём. А должна думать о законе Ома, – произнесла физичка.
Весь класс обернулся на Наташу. Ей казалось, что все догадались о её любви к Стасу. Она чувствовала себя раздетой и беззащитной, и от этого румянец ещё больше заливал её щёки.
– А можно про Бойля – Мариотта думать? – громко спросил Стас.
– На твоём месте, Беляев, я бы не острила. Если ты такой умный, иди решать задачу. Посмотрим, куда денется твой юмор.
– А я чего? Я ничего, – протянул Стас.
– Это мы возле доски посмотрим, – повторила физичка.
Парень медленно поднялся из-за парты и поплёлся к доске.
– Прошу заметить, страдаю из-за свободы слова, – сказал он.
В классе раздались смешки.
Наташа не могла справиться с волнением. В сердце тоненькой ниточкой пульсировала надежда: она ему небезразлична. Если бы Стас её презирал, то не стал бы сейчас отвлекать на себя внимание физички и нарываться на двойку. Она не могла дождаться перемены, чтобы подойти к нему и поговорить. Наконец последние минуты урока со скрежетом дотащились до звонка. Ребята шумно повскакивали из-за парт. Наташа подошла к Стасу.
– Прости меня, – сказала она.
– За что?
– Ты ведь из-за меня двойку получил.
Если бы после "пары", которая вполне могла перекочевать из текущих в четвертные, у Стаса на душе не было так паршиво, то ему стало бы до коликов смешно. Неужели эта клуша Сафонова думает, что он геройски бросился на амбразуру доски, чтобы прикрыть её? Стешет он из-за каждой дурочки у доски париться! Тут своих проблем навалом. Ну умора! Вот так ляпнешь что-нибудь по глупости, а тебя уже в герои-защитники произвели. Он собирался высказать всё, что думает по этому поводу, но, заметив рядом Удальцову, передумал. А почему бы не заставить её поревновать? С благородством истинного джентльмена он произнёс:
– Не бери в голову. Сам виноват, что не выучил. Ты сейчас домой? Пойдём, я тебя провожу.
В дверях, пропустив Сафонову вперёд, он украдкой глянул на Удальцову. Девчонка демонстративно отвернулась, хотя было видно: она злится, что он пошёл провожать её подругу. Ничего, пускай попереживает. Может, тогда перестанет ломаться.
– Знаешь, я так боялась написать тебе. Мне казалось, что ты будешь меня презирать и станешь сторониться, – сказала Наташа.
– Да нет, я чего? Я нормально, – сказал он, соображая, как бы от неё поскорее отвязаться.
– Ты правда не думаешь, что глупо написать первой? – допытывалась она, заглядывая ему в глаза.
"Полная кретинка", – подумал он, а вслух сказал:
– Ну чего ты заладила? Говорю же, нормально.
Теперь, когда Лины рядом не было, интерес ухаживать за Сафоновой пропал напрочь. И, как назло, до её дома тащиться минут двадцать. Добро бы жила рядом со школой. Сафонова что-то трещала об уроках на завтра, он вполуха слушал, думая о том, как теперь поведёт себя Удальцова.
Лина знала про письмо Беляеву, но никак не ожидала, что оно будет иметь такой эффект. Наташка Стасу не нравится – это факт. Но тогда с чего бы ему распинаться? Неужели из-за письма?
"Тоже мне Татьяна с Онегиным", – усмехнулась Лина.
Она не ожидала, что её заденет, что Беляев так легко переметнулся. Впрочем, если бы она захотела, он бы прибежал как миленький, только ей это ни к чему. А Наташка как-никак лучшая подруга. Раз ей нравится Беляев, пускай встречаются. Неизвестно только, что она в нём нашла, кроме смазливой физиономии.
Лина закончила делать уроки, когда раздался телефонный звонок.
– Ну так как насчёт алгебры? – узнала она голос Беляева.
"Вот, значит, чего стоят его ухаживания за Наташкой. Надеялся, я от ревности с ума сойду", – поняла Лина и язвительно произнесла:
– Я думала, тебе Наташа уже всё объяснила.
– Ещё не всё. А чего это тебя так задело, что я с Сафоновой ушёл?
– А то, что нечего ей голову морочить. Она ведь тебе не нравится.
– С чего ты взяла?
– Да с того, что ты бы мне не звонил. И вообще, оставь её в покое.
– Ой-ой-ой, воспитательница. Кого хочу, того и провожаю. У нас, как в Америке, страна свободная.
Он ликующе положил трубку: сработало! Если Удальцова ревнует, значит, не зря он с занудой Сафоновой до дома таскался.
На следующий день Стас пришёл в школу в числе первых. Усевшись за парту, он выжидающе уставился на дверь. Стоило Сафоновой появиться на пороге, как он громогласно позвал:
– Эй, Сафонова, садись со мной, – и царственным жестом указал на свободное место за партой.
У Наташи учащённо забилось сердце: все надежды и мечты сбывались. Как хорошо, что она решилась написать Стасу, а ведь сомневалась, стоит ли ему признаваться, думала, он будет смеяться. Девчонка покорно, как загипнотизированная, направилась на зов.
Войдя в класс, Лина сразу заметила, что подруга от неё пересела на новое место. Взгляды Лины и Стаса встретились, и ей стало противно от его самодовольной, нахальной ухмылочки. Надо бы предупредить Наташку, что он ухаживает за ней несерьёзно, просто так. Нельзя, чтобы она шла у него на поводу. Однако затевать выяснение отношений на глазах у всего класса не хотелось, и Лина решила отложить это до переменки.
На перемене ребята перекочёвывали в кабинет химии. Наташа чувствовала себя немного виноватой, что бросила подругу за партой одну.
– Лин, ты не обижаешься? – заискивающе начала она.
– Зря ты пересела к Беляеву. На твоём месте я бы ему не слишком доверялась. Он любит девчонкам мозги пудрить. Сегодня с тобой сидит, завтра – с другой.
– Он вовсе не такой. Зачем наговаривать, ты ведь его совсем не знаешь.
"Да уж. Я его не знаю", – с сарказмом подумала Лина, а Наташа с жаром продолжала:
– Если бы он был таким, как ты говоришь, он бы всем раззвонил про письмо и что я за ним бегаю. А он никому ни слова не сказал, пошёл меня провожать и вообще…
Лина знала причину новой "влюблённости" Беляева. Только слепой не заметил бы, что он Наташку просто использует. Как только она могла принимать его ухаживания за чистую монету?
Беляев стоял, подпирая дверь кабинета. Увидев девчонок, он склонился в шутовском поклоне.
– Смотрите-ка, лучшие люди школы! – воскликнул он и обратился к Наташе: – Слушай, у тебя пожевать ничего нет?
Девочка достала из портфеля шоколадку.
– Халява, сэр, – процедила Лина, презрительно глядя на парня.
Стас пропустил её слова мимо ушей, продолжая разговаривать с Наташей:
– Клёвая ты девчонка, Сафонова, не то что некоторые. По-моему, Удальцова тебе завидует.
Наташа, потупившись, промолчала. Ещё никогда Беляев не казался Лине таким омерзительным. Приударил за Наташкой ради смеха, а та, дура, не видит, что она ему до лампочки. Ну и пусть. Войдя в кабинет, Лина подошла к парте, где сидел Юра Круглов, и положила портфель на свободное место.