– Я с тобой сяду, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
Юра молча кивнул. Да и кто бы стал возражать Удальцовой? При ней он всегда робел. Она подавляла своей напористостью. Её было слишком много, начиная от чересчур громкого голоса, очень броской внешности и кончая её неугомонной активностью. Меньше всего Круглову хотелось сидеть с Удальцовой за одной партой, но сейчас даже это соседство не так огорчило его, как то, что Наташа пересела к Беляеву. Почему она выбрала его? Видно же, что она ему не нужна. Сегодня её позвал, а завтра побежит к другой девчонке. Что могла в нём найти Наташа? Она такая умная, рассудительная – и вдруг Беляев.
Лина, закрыв ладонями уши, состязалась с назойливо трезвонящим телефоном: кто – кого. Она решила ни за что не поднимать трубку.
Аппарат звонил, и звонил, и звонил. Наконец она не выдержала и сдалась.
– Опять ты? Что ты ко мне привязался? – резко спросила она.
– Лин, не бросай трубку. Я с тобой нормально поговорить хочу.
– Ты, оказывается, и нормально умеешь? Не замечала, – съязвила Лина.
– Опять ты за своё. Если ты на меня из-за Сафоновой окрысилась, то она мне как носорогу приставка. Хочешь, я её завтра кину?
– Оставь Наташку в покое. Я тебя как человека прошу.
– О’кей. На фиг она мне? А ты со мной будешь встречаться?
– Пошёл ты! – в сердцах воскликнула Лина.
– Вот ты как! Ладно. От добра добра не ищут. Будем с Сафоновой дружить. Она-то меня ценит. Хочешь, завтра портфель за мной таскать будет?
На следующий день Беляев жаловался, что потянул на тренировке руку. Видя, что Наташа тащит портфель этого жлоба, Лина вспылила:
– Наташка, должна же у тебя быть гордость. Что ты, как собачка, ему прислуживаешь? Ну посмотри на него. Что в нём хорошего? Двоечник и тупица.
Непонимание между подругами достигло предела. Наташа старалась не замечать, как Лина всё время пытается настроить её против Стаса. Как из кожи вон лезет, чтобы вбить между ними клин, но всему есть предел. Стас прав: Лина обзавидовалась. А ещё, называется, лучшая подруга.
– Почему ты так стараешься нас поссорить? – резко спросила Наташа. – Может, сама в него влюбилась, а теперь не знаешь, как отбить?
Лина опешила. Она и помыслить не могла, что Наташка обвинит её в симпатии к Беляеву. Это было настолько нелепо, что она сначала потеряла дар речи. Некоторое время девчонки шли молча, окутанные плотным коконом враждебности. Наконец Лина произнесла:
– Если ты думаешь, что мне нужен Беляев, то ошибаешься. Больше я про него слова не скажу. Разбирайся сама. Только смотри не нарвись.
Стас знал, что рано или поздно добьётся, чтобы Удальцова с ним встречалась. Ни одна девчонка не ломалась так долго: обычно только свистни – и они тут же бегут. И ни одна не нравилась ему, как Лина. Он был уверен, что она бесится из-за ревности, но из гордости не хочет признаться, и теперь этому было подтверждение: записка, написанная размашистым почерком:
"Нам надо поговорить.
После уроков в сквере".
Увидев, как Стас сунул в дневник чью-то записку, Наташа насторожилась. Кто ему написал? И чего хочет? Она знала, что Беляев нравится многим девчонкам, и не собиралась его уступать. Улучив момент, Наташа тайком вытащила обрывок бумаги в клеточку, и её бросило в жар. Знакомые размашистые буквы вопили о надвигающейся беде. Ай да Удальцова! Ай да подружка! Змея! Хочет отбить у неё парня. Наташа пыталась подбодрить себя, что не всё потеряно. После уроков она сделала отчаянную попытку увязаться за ним. Она взяла его за локоть, но он резко выдернул руку и сердито уставился на неё.
– Что ты за мной тащишься? Тебе что, делать нечего? Могут у меня быть свои дела? Я не твоя собственность, понятно?
Теперь всё было понятно. Не оставалось ничего другого, кроме как идти домой одной, но ноги сами понесли её к скверу. Прячась в арке стоящего рядом дома, она украдкой следила, как Беляев высматривает Линку. Пошёл снег. Он падал крупными хлопьями. Снежинки оседали на ресницах Наташи и, смешиваясь со слезами, талыми ручейками текли по щекам. Вот из-за заснеженных кустов вынырнула красная шапочка Удальцовой. Девчонка быстрыми шагами направилась к Стасу. Он бросился ей навстречу.
"Он никогда не спешил так ко мне", – подумала Наташа, и обида тисками сжала ей грудь.
Когда после уроков Беляев убежал, оставив Наташу в растерянности стоять на ступеньках, Юра сразу понял, в чём дело. От Беляева следовало ожидать, что он переметнётся к Удальцовой. Он давно к ней подкатывался. Удальцова ему под стать. Такая же выпендрежница – два сапога пара.
А что если именно сейчас, когда Наташа нуждается в чьём-то сочувствии и понимании, признаться, как давно она ему нравится? Тогда она поймёт, кто её настоящий друг. Лучшего момента может не представиться. Юра пошёл искать Наташу. Скоро он увидел её. Под аркой снега не было, и асфальт казался по-особенному траурно-чёрным на фоне торжественной белизны. Усыпанные снегом деревья и кусты были похожи на облака. Мир парил, лёгкий и воздушный, и только Наташа сиротливо стояла в стороне от праздника. При виде девочки Юра оробел, и решимости у него поубавилось. Некоторое время он собирался с духом, прежде чем наконец приблизился и, тронув её за плечо, тихонько окликнул.
Наташа обернулась и сквозь слёзы, застилавшие глаза, увидела Круглова.
– Наташа, я должен тебе сказать…
– Тебя ещё тут не хватало. Уйди, прошу, – оборвала она его на полуслове.
– Не уйду. Я хотел сказать, что Беляев тебя не стоит. Не обращай на него внимания.
– Спасибо за совет. Всё? Тогда уходи, – отрезала она.
– Не сердись, я понимаю, что тебе плохо, но только ты должна знать. Ты… В общем, ты мне очень нравишься. Давай с тобой дружить, – на одном дыхании выпалил он, будто сбросил с себя тяжёлую ношу.
Наташу охватила злость. Она даже не вдумывалась в смысл произнесённых слов. Не хватало только жалости от этого мозгляка Круглова. Как будто без него ей мало унижения.
Она стиснула кулаки и выкрикнула ему в лицо:
– Я по горло сыта друзьями! И не ходи за мной! Никогда! Терпеть не могу!
Юра понурил голову и зашагал прочь. Всё было кончено. Конечно, разве он может нравиться такой девчонке, как Наташа.
Лина порывистым шагом подошла к Беляеву. Её тошнило от его самодовольной ухмылочки.
– Ты зря, Беляев, сияешь, как раковина после "Комета". Я хотела с тобой раз и навсегда поговорить. Оставь Наташку в покое.
– Нес! Считай, что уже оставил. Всё, что скажешь.
– И от меня отвяжись, понятно?
– А вот это не понятно. Чем я тебе не хорош, ну скажи?
– Всем. И тем, как ты обращаешься с Наташкой, в том числе.
– Да ладно тебе. Защитница прав человека. Она сама напрашивается.
Стас с удовольствием разглядывал Лину. Раскрасневшаяся от мороза, в яркой шапочке и белой шубке, она была на редкость симпатичная. Даже в том, что она злилась, была своя прелесть. Он неожиданно сграбастал её и прижался губами к её губам. Опешившая в первый момент, Лина изо всех сил оттолкнула его и вдруг услышала голос Наташи.
– Вот, значит, какая ты. Подружка. Я тебя ненавижу, ненавижу!
Наташа развернулась и побежала прочь.
– Всё из-за тебя, дурак! – крикнула Лина Стасу и бросилась вдогонку за подругой.
– Наташа, стой!
Но Наташа, не оборачиваясь, неслась, не разбирая дороги, прямо по сугробам, через сквер к дому. Вбежав в квартиру, она услышала на площадке шаги и треньканье звонка. Не снимая пальто, Наташа долго стояла, прислонившись к двери, словно преграждая путь тому, кто настойчиво жал на кнопку звонка.
"А вдруг это Стас?" – пронеслось у неё в голове. Разум отмел эту мысль как глупую и безосновательную, но сердце предательски стучало: "А вдруг…"
Наташа открыла дверь. На пороге стояла Лина.
– Зачем ты пришла? – процедила Наташа.
– Нам надо поговорить. Ты ничего не поняла. Между мной и Беляевым ничего нет. Я его уже сколько раз отшивала.
– Знаю, я даже читала записку, которой ты его сегодня "отшила". И потом у меня, наверное, видение было, когда вы посреди сквера целовались, – съязвила Наташа.
– Да он сам полез. Я его терпеть не могу, как ты не поймёшь! Я не хочу, чтобы из-за такого придурка мы поссорились. Он с самого начала за мной бегал, и всё это затеял, чтобы я к тебе приревновала.
– Значит, он ухаживал за мной только из-за тебя? И ты мне ничего об этом не сказала? – бесцветным голосом спросила Наташа.
Она почувствовала комок в горле. Слёзы опять подступили к глазам и покатились по щекам.
– Я ведь тебя предупреждала, а ты не слушала, считала, что я ревную. Разве не так?
– Тебе он тоже нравится, – упрямо повторила Наташа.
– Да нет же! Если хочешь знать, мне нравится совсем другой парень.
– Что же ты тогда с ним не встречаешься? Будто я не знаю, что за тобой полшколы бегает, а ты ни на кого и не смотришь. Ладно врать-то, – шмыгнула носом Наташа.
– Это правда. Он мне давно нравится, просто я не подавала виду.
– Кто он? Из другого класса?
– Нет. Юрка Круглов.
– Ты серьёзно? – от такой новости Наташа даже забыла, что сердится.
– Я об этом никому не говорила. Только тебе, – призналась Лина, чувствуя, что впервые за последние дни враждебность уходит и между ними устанавливается прежняя откровенность.
– Ну ты даёшь. Вот бы никогда не подумала, что тебе может Круглов нравиться. Такой рохля, вечно смущается и краснеет, – недоверчиво произнесла Наташа.
– По-моему, он боится, что я его отошью, как остальных. Я не знаю, что делать. Может, мне самой ему сказать.
– А что, это мысль, – подбодрила подругу Наташа.
Они ещё долго сидели на кухне и болтали, по кирпичикам восстанавливая разрушенную дружбу. Теперь, когда Беляев больше не стоял между ними, у Лины камень с души упал. Не надо было лгать, ловчить. Было бы нелепо потерять подругу из-за такого ничтожества. Всё было, как прежде.
Лина ушла, когда начало смеркаться и вскоре должны были прийти с работы родители.
Наташа не спешила зажигать свет. Она сидела в потёмках, глядя, как в доме напротив вспыхивает и гаснет неоновая реклама. Ещё недавно ей казалось, что пережить измену Стаса невозможно, но сейчас она поняла – жизнь продолжается.
– Спасибо, подружка, – вслух сказала Наташа, улыбаясь своей мысли.
Она зажгла лампу, достала из телефонной книги затрёпанный список телефонов одноклассников и набрала номер. На другом конце провода знакомый голос ответил почти сразу.
– Это Наташа, – сказала она. – Не удивляйся, что я звоню. Прости, что я тебе нагрубила. Если хочешь, пересаживайся завтра ко мне.
– Да, конечно.
Растерявшись от неожиданности и обомлев от свалившегося на него счастья, Юра не успел ничего добавить. Он оторопело смотрел на трубку, из которой раздавались короткие гудки.
Мир кино
1
Скрип тормозов. Удар. Падение. Учебники и тетради, выпавшие из сумки на мостовую. Рваная дыра на новых колготках. Досада.
– Не сильно ушиблась?
Света сердито подняла глаза на лихого автомобилиста, намереваясь высказать всё, что думает по поводу дальтоников, которые едут на красный свет, но вместо этого лишь пролепетала:
– Нет, ничего.
Возле "чероки" стояло воплощение её мечты. Незнакомец походил на киногероя, точно сошёл с экрана. На вид ему было лет двадцать, но одет он был не так, как традиционно одевается молодёжь. Никаких джинсов и бесформенных свитеров. Брюки с отутюженными стрелками, лёгкая замшевая куртка и шёлковый шарф. "Стильный", – мелькнуло у Светы в голове.
Между тем парень высокомерно обратился к собравшимся зевакам:
– Представление закончено. Трупов нет. Если есть охота поглазеть и пощекотать нервы, пяльтесь в телевизор.
Он обернулся к Свете, и тон его мгновенно изменился:
– Садись, подвезу.
Света, как во сне, уселась на переднее сиденье и будто переступила границу мира, ежедневно манившего её с экрана телевизора. Прежде ей не доводилось ездить в такой шикарной машине. Это был не отцовский "жигуль". Замшевые сиденья, затемнённые стекла, запах дорогих магазинов. На этом фоне дыра на колготках выглядела особенно вопиюще. Света поспешно прикрыла её сумкой.
Машина плавно тронулась с места.
– Меня зовут Антон, – представился парень.
– Света.
– Куда едем?
– Третий поворот направо. Я живу тут недалеко, – сказала Света и мысленно добавила: "К сожалению".
– У меня идея. Должен же я загладить свою вину. Как насчёт ланча?
"Как насчёт ланча?" – звучало музыкой, не то что банальное "пойдём в кафешку".
– У нас тут рядом как раз открылся новый "Макдоналдс", – охотно отозвалась Света.
– Я не люблю забегаловок, – поморщился парень. – В этом районе есть отличный ресторанчик. Ты любишь сладкое?
– Очень.
– Я тоже, – улыбнулся он.
2
Света любила помечтать. Перед сном она воскрешала в воображении какой-нибудь из прочитанных ею романов и, становясь его главной героиней, допридумывала новые сцены и пылкие объяснения. Родители не одобряли её пристрастия к сериалам и любовным романам, считая их бесцельной тратой времени. Как-то мама подсунула ей "Алые паруса" Александра Грина. Книжка, в общем-то, неплохая, но слишком наивная. Сказочка для детей. В сериалах всё было иначе – жизненнее и в то же время так красиво: шикарные виллы, дорогие наряды, сильные чувства. Разве могли родители понять, что главное – не сюжет, а возможность пережить с героинями их страсти, влюблённости и восторги.
Сколько раз Света представляла себя на месте киношных красавиц и мысленно вела диалоги с воображаемым возлюбленным.
И вот свершилось! Казалось, это волшебный сон. Крошечный ресторанчик. Уютная лампа на каждом столе. Журчащие струи искусственного водопада. Тихая, ненавязчивая музыка. Вышколенные официанты с бесшумно-кошачьей походкой. Меню в кожаном переплёте. Загадочно-иностранные названия блюд.
Света точно губка впитывала в себя эти мгновения. Ей хотелось всё как можно лучше запомнить, прежде чем жизнь снова вышвырнет её из чарующего мира в обшарпанную повседневность.
Несмотря на то что Антон учился в фантастическом, недосягаемом МГИМО, он оказался на редкость простым и компанейским парнем. Света не заметила, как её скованность исчезла и она уже от души смеялась над его шутками.
– Ты ещё в школе?
Вопрос застал девочку врасплох. Вряд ли Антон продолжит знакомство, если узнает, что ей недавно исполнилось четырнадцать.
– Да. В десятом, – Света щедро накинула себе пару лет и запнулась: вдруг он заметил, что у неё учебники за восьмой класс, когда помогал собирать их с мостовой.
– Значит, скоро свобода? Куда потом думаешь поступать?
"Кажется, пронесло. Не заметил", – с облегчением подумала Света и промямлила что-то насчёт филологического.
Вслед за горячим подали кофе и пирожные, но Антон не притронулся ни к тому, ни к другому. Он молча смотрел, как Света ест торт. Под его изучающим взглядом девочка почувствовала себя неуютно. "Наверное, всё-таки понял, что я наврала про возраст", – решила она и, положив вилку, спросила:
– Почему ты так на меня смотришь?
– Я люблю смотреть на всё красивое. Ты прелесть.
Света привыкла к тому, что её считают школьной красавицей, но сейчас почему-то смутилась от комплимента. Заметив её румянец, Антон рассмеялся.
– Я и не знал, что на свете остались девушки, способные краснеть.
От его слов Света стушевалась ещё больше, ненавидя себя за это. Теперь-то он точно поймёт, что она малолетка, но Антон взял её руку, поцеловал ладонь и, глядя в глаза, сказал:
– Мне это нравится. В тебе есть новизна.
Как в кино. Только бы никто не сказал: "Стоп мотор! Снято!"
3
Всё в одночасье изменилось. Зрительный зал будней стал Свете тесен. Она вырвалась из полумрака и, купаясь в лучах проектора, устремилась туда, где начинается настоящая жизнь. Мир раскололся на две части: пустую и безрадостную, где не было Антона, и яркую, точно карнавал, где ОН был. Света словно раздвоилась. В то время как её пустая оболочка присутствовала на уроках, душа заново переживала священные мгновения их встреч.
Поездки по городу. Обеды в ресторанчиках. Запах дорогого одеколона. Долгие поцелуи. Его руки, всё более смелые. Пальцы, скользнувшие вверх по бедру.
Первый мгновенный холодок страха. Нежные слова. И снова поцелуи.
Свете льстило, что она нравится Антону по-взрослому. По сравнению с ним одноклассники казались блёклыми и никчёмными, а их неуклюжие ухаживания вызывали у Светы лишь раздражение. С Антоном всё было иначе. Порой их отношения походили на игру в кошки-мышки, но они никогда не заходили слишком далеко.
Теперь Свете не нужно было подпитывать свою фантазию вымышленными чувствами. Любовные романы пылились на полке, а сериалы были забыты. В жизни всё было гораздо острее и интереснее. Света то порхала от счастья, то, подобно зомби, ходила вокруг телефона, сходя с ума от беспокойства и воспринимая чужие звонки как личную обиду, будто, никто кроме Антона, не имел права набирать её номер. Жизнь превратилась в сплошное ожидание тех мгновений, когда можно снова опуститься на сиденье "чероки". Дверца машины мягко захлопнется и серое сегодня останется по ту сторону тонированного стекла.
4
– Я хочу познакомить тебя с моими друзьями.
Обычная фраза, оброненная будто невзначай, заставила сердце Светы биться учащённо. Он собирался ввести её в свой круг. Значит, она ему нравится и это серьёзно. Самые смелые мечты сбывались. Она молчала, чтобы не выдать охватившего её волнения.
– Мы собираемся у друга на даче отметить окончание сессии. Вечер при свечах. Присоединяешься?
– С удовольствием, – кивнула Света, и тотчас в голове мелькнула непрошенная мысль: что если вечеринка затянется слишком долго? Вряд ли родители отпустят её допоздна.
– Будем гудеть до утра. Твои предки на это дело как? – спросил Антон.
Света упала духом.
– Вообще-то раньше я до утра не уходила.
– Но когда-то ведь надо начинать.
Ничто не заставило бы девочку признаться, что она соврала про свой возраст, и она не слишком уверенно пообещала:
– Постараюсь их уломать.
– Умница.
Антон остановил машину и властно притянул её к себе.
"При свечах… До утра…" Света вдруг испугалась. А вдруг там произойдёт ЭТО? Что скажут родители, если узнают?
– Что-нибудь случилось? – спросил он, видя, как она напряглась.
– Нет, что ты, – улыбнулась она, отмахнувшись от глупых страхов.
Да и чего бояться? Ведь они там будут не одни. И потом в нужный момент она сумеет остановиться.