16. Почти полностью пожелтевшие листья
Опубликовано: октябрь 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: My Chemical Romance "This Is How I Disappear"
Некоторое время (примерно недели полторы) я пребывал в депрессии, которая больше напоминала апатию. Настроение вроде бы было в норме: никаких суицидальных помыслов, столь модных (в случае несчастной любви) среди тех, с кем я общался, у меня не наблюдалось, но и желание заниматься чем-либо также напрочь отсутствовало. Дни напролет я лежал на кровати и смотрел в потолок, изредка почитывая книгу и почти не посещая занятия в институте.
Впрочем, довольно быстро я решил "взяться за ум" и начал ходить на учебу. Тем более что начало осени всегда было моим любимым временем академического года. Преподаватели особо не нагружали, до зачетов-экзаменов оставалась еще пара месяцев, студенты делились впечатлениями от летнего отдыха, а общая атмосфера в университете была лёгкой и непринужденной и напоминала скорее о месте общения молодежи, нежели о суровых бессонных буднях сессионного периода.
Единственное, что несколько беспокоило меня – оставшийся незакрытым с июня экзамен. На проверку же, вопреки моим ожиданиям, с этим не возникло проблем. Я неплохо подготовился и был уверен в своих знаниях, но их даже не пришлось подтверждать. Аспирант сразу узнал меня, взял зачетку и спросил, насколько я бы сам оценил свою подготовку.
– Ну, может, не на отлично… Но на хорошо – точно, – немного подумав, ответил я.
Парень тут же начал писать название предмета и оценку – "Хор" на нужной строчке в зачетной книжке.
– Судьба возвращает должок, – шутливо заметил он.
Воодушевленный таким поворотом, я решил устроить себе выходной посреди недели и поехал на Пушку, где не был два с половиной месяца. Мои глаза заливало солнце – яркое, высокое, но уже не слишком теплое – осеннее. Спокойствие внутри меня умиротворяло настолько, что казалось: еще чуть-чуть, и я растаю в этом полуденном октябрьском пейзаже среди почти полностью пожелтевших листьев.
Грин оказался на месте, как тому и следовало быть. Я был рад его видеть, как и он меня:
– Ооо, здоров, чуви! Давно же тебя здесь не было! Что делал? Всё с Натой тусил, наверно? – Грин ехидно поддевал меня локтем.
– Да если бы. Не, просто че-то забегался. Сначала к себе ездил, потом практика была.
На Пушке с приходом нового учебного года всегда значительно обновлялся состав тусовки. Так же было и в этот раз – на площади появилось много новых лиц, увешанных мини-пирсингом и с розовыми челками. В этот раз их было даже чересчур много. Я спросил об этом Грина. Он сделал скептическую гримасу и пожал плечами:
– Да, чуви, ты прав. Это стало модно. Теперь их слишком много. Я здесь уже не раз видел детей лет двенадцати в футболках "Tokio Hotel". Опопсела субкультура.
– Может, не так все плохо? Смена растет.
– Я тебя умоляю. Когда субкультура становится модной – это влечет за собой ее смерть. Скоро всех начнут раздражать эти эмо. Не только бритых, вообще всех. Еще через какое-то время Пушка вновь порядеет, но новых притоков людей не будет – уже не модно. А потом эмо исчезнут совсем, оставив о себе лишь ностальгические воспоминания.
Я подумал, что Грин все же слишком сгущает краски, но определенная доля истины в его словах присутствовала. В разговоре "старых" участников тусовки все чаще можно было услышать новый термин – "позеры". Так они называли новеньких, копирующих внешний вид эморей, детей и подростков, слушающих в большинстве своем группу "Tokio Hotel". На вопрос, в чем же принципиальное отличие позеров от непозеров, "старики" обычно говорили об отсутствии у "молодых" идеологии, затрудняясь при этом ответить, в чем она состояла. Очень часто проскальзывали слова: "неподдельные, настоящие эмоции", которые, впрочем, с большим трудом можно принять за "идеологию".
"Интересно, что об этом всем сказала бы Натка", – подумалось мне.
Через несколько секунд она "заговорила" в моей голове:
– Сказала бы, что подростки просто тянутся друг к другу. А это просто рамки общения такие.
Я мысленно "обратился" к девушке:
– Пожалуйста, можешь больше так не делать? Я рад тебя "слышать", но голоса в голове – это, все-таки, слишком.
– Извини.
Я еще некоторое время стоял, уткнувшись в одну точку и осмысливая произошедшее. Возможности Натки переходили все разумные грани. Мое молчание прервал Грин:
– Так, а чё у вас с девчонкой-то? Вы вместе?
– Уже нет. Разошлись пару недель назад.
– Жаль, вы неплохой парой были. Классно смотрелись.
Я вспомнил, что вечером предстоял концерт "Muse", "билеты" на который Антон "сделал" в одиночку во время моей хандры. Он отдал мне три экземпляра утром в университете. Я предложил их Грину.
– А ты, что, не пойдёшь? – недоумевал тот.
– Да че-то неохота. Не особо их люблю.
– Это зря. Они крутые. Ты все-таки сходи, – Грин взял два билета, оставив третий мне. – Мало ли, какими они станут через пять лет? Может, там уже отбоя не будет от таких вон "фанаток", – он кивнул в сторону двух девочек лет тринадцати. – А сейчас хоть в нормальной обстановке классную музыку послушать можно. Популярность меняет творчество, а "Muse", хоть и уже очень известны, сдается мне, станут вообще суперзвездами. И хорошо это или плохо – не знаю.
– Ладно, посмотрим, – я убрал билет в карман и еще какое-то время болтал со старыми знакомыми под ласковым солнцем и свежим ветром золотой осени. Погода была настолько классной, что до общаги я шел пешком.
Оглядываясь назад, можно только поразиться дальновидности моего друга с зелеными дредами. Он предвидел все – от заката эмо-культуры до бешеной раскрутки и популярности "Muse" среди маленьких девочек после участия группы в саундтреке к фильму "Сумерки".
Я сходил на концерт в Лужниках тем вечером. Благодаря Грину, слова которого заставили меня передумать, я испытал огромное удовольствие и посетил один из лучших концертов в своей жизни. А песня "Supermassive Black Hole" вообще стала одной из самых любимых до выхода пресловутого киноблокбастера и сопутствующего опопсения. Летом следующего, 2008-го, она звучала отовсюду и, как мне тогда показалось, утратила свою эфемерную притягательность. Но сейчас, переслушивая ее после перерыва в несколько лет, понимаю – черт, песня все-таки шикарна.
17. О футболе
Опубликовано: ноябрь 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: The White Stripes "Seven Nation Army"
А потом очень быстро наступила зима. В середине ноября выпал рекордный (как говорили во всех новостях) для этого времени года объем снега. По вязким липким сугробам мы с Антоном пробирались к небольшому уютному спортбару, затерявшемуся в переулках Чистопрудного бульвара. Мой одногруппник воодушевленно рассказывал о футбольном матче Россия-Англия, на котором он присутствовал месяц назад в Лужниках:
– Нет, ну ты прикинь! Англичан переиграли, и как! Тактически! Гус все-таки красавчик!
После той победы народ уверовал наконец в того самого "пророка" от футбола, которого так долго искали и не могли найти в своем отечестве. Им оказался известный нидерландский специалист Гус Хиддинк. Впервые сборную нашей страны возглавил иностранец, и впервые за несколько месяцев своей работы голландец заставил людей поверить в команду. Сборной России оставалось победить в двух последних матчах отборочного турнира, чтобы попасть на Чемпионат Европы 2008. Первой из двух игр была встреча с Израилем, ее мы и направлялись смотреть.
В пабе было шумно, накурено, но в то же время из-за его компактных размеров очень уютно. Хостес проводил нас к столику напротив большого полотна, куда источал лучи света проектор громоздких размеров, висевший под потолком. Все места в заведении были заняты. Люди сидели в футболках, кепках, шарфах с символикой Российского Футбольного Союза или просто содержащих в своей расцветке бело-сине-красный триколор.
– Сегодня выигрываем, – продолжал Антон, – и, считай, мы на Евро! Андорцев обыграть – нефиг делать.
Я за футболом следил, но не увлекался им так, как мой одногруппник. Антон все время заходил на спортивные сайты, читал интервью и статьи, посещал все ключевые домашние матчи России и московского клуба, за который болел – Динамо.
Мы взяли по "Гиннесу" и чесночных гренок к пиву. Все принесли довольно быстро, если учесть, как замедлилась работа официанток с наплывом посетителей. Густая кремовая пенка медленно оседала в бокалах, запотевавших от разницы температур внутри и снаружи стеклянных стенок.
Матч начался с гола, забитого Израилем в дебюте встречи. По бару пронеслась волна недовольного ворчания, но глубоко, кажется, никто не расстроился – отовсюду то и дело доносились обнадеживающие фразы. "Да ладно, еще полтора часа играть", "Англию сделали, что уж, этих не обыграем что ли?", "Да нормально все будет", – можно было услышать за каждым столом. Не отставал и Антон:
– Не, ну первые минуты, все понятно, сейчас отыграемся.
"Интересно, а Натка уже знает, кто победит?" – подумал я и тут же одернул себя. Почему я так часто мыслями возвращаюсь к ней? Наши дороги разошлись, виделись мы в последний раз два месяца назад в Коломенском, а в аське после этого почти не общались, несмотря на то, что вроде бы "остались друзьями". Единственный с той встречи в сентябре наш с ней более-менее "живой" контакт – ее голос у меня в голове. Тогда я попросил Натку больше не лезть в мои мысли. Может, зря? А может, она и сейчас знает, о чем я думаю, только безмолвно наблюдает и не вмешивается. Или наоборот – вмешивается, но аккуратно, оттого и вспоминаю о ней постоянно?
Так я погрузился в свои мысли и лишь изредка односложно отвечал Антону, наблюдая как загипнотизированный за футбольным мячом. Я даже не сразу понял, что случилось, когда народ вокруг повскакивал со стульев и диванов и в радостном крике "Гооол!" начал поздравлять друг друга. "Наши" сравняли счет.
– Ну, я же говорил! – бодро произнеся эту фразу, мой друг залихватски похлопал меня по плечу. – Сейчас еще и вперед выйдут – полчаса играть, вагон времени!
Но забить еще раз в тот вечер сборная России не смогла. Забили нам. На 92-й минуте, уже в компенсированное время, когда казалось, что команды получат по одному очку за ничью, Израиль вырвал победу. Помню тишину, повисшую в воздухе после этого момента и молчаливого Антона по пути к метро. Периодически он выдавливал из себя несколько фраз раздосадованным голосом:
– Тьфу, блин! Опять сплошное разочарование. Не дано, нам, видимо, в футбол играть: сколько смотрю матчи сборной – одни расстройства. Выиграют раз в десять лет у Франции или Англии – все им сразу дифирамбы поют. А потом – то Украина-99, то Израиль-2007. Да ну их. Че говорить, пусть дома сидят, хоть позора на Евро избежим.
Теоретически у России еще оставался мизерный шанс попадания на финальный турнир. Для этого нужно было, чтобы в последнем туре немотивированная Хорватия, заранее занявшая первое место в группе, обыграла сверхмотивированную Англию (которой, в свою очередь, было достаточно ничьей) в Лондоне, что, конечно же, казалось невозможным.
С самого утра в день последнего тура отборочных игр, 21-го ноября, мне на ум пришла навязчивая идея, не отпускавшая до самого вечера. Внутренний голос упорно призывал пойти в ближайшую букмекерскую контору и поставить крупную сумму на победу Хорватии. Понимая всю абсурдность такой затеи, я пытался отмахнуться от этих мыслей на протяжении нескольких часов – сначала в университете, во время лекций, а позже и в общаге, за чтением книги.
"Точно победят, нужно поставить тысяч пять", – продолжало звучать в моей голове. Я отложил книгу и сказал вслух самому себе:
– Почему я вообще думаю об этом?
Прозвучавший довольно громко вопрос на несколько минут успокоил мой (мой ли?) внутренний голос. Но вскоре навязчивые мысли вернулись и уже не отпускали, как ни пытался я думать о чем-то другом.
– Все, ладно, пойду – поставлю. Надеюсь, Ната, что это никак не связано с тобой, – еще раз вслух проговорил я. Ответа на мой вопрос не последовало, внутренний голос молчал.
Я добежал до ближайшей букмекерской конторы и поставил пять тысяч рублей, взятые из "копилки" – бумажного конверта, спрятанного между учебными материалами на книжной полке.
– В случае выигрыша получите тридцать три двести. Удачи, – без эмоционально декларировал кассир и вручил мне квитанцию.
Матч в тот вечер я принципиально решил не смотреть, чтобы не накручивать себя и не расстраиваться в случае успеха англичан. Другое дело – проснулся утром и узнал счет. Ни тебе переживаний на протяжении полутора часов игры, ни томительного ожидания развязки. Только констатация факта.
Меня разбудила вибрация мобильного телефона. В комнате, как и за окном, было темно – должно быть, самая середина ночи. Я слез с кровати, не включая свет, добрался до стола, взял сотовый и нажал кнопку ответа. На том конце провода был вне себя от счастья Антон:
– Ты это видел?! Ну, хорваты, ну монстры вообще!
– В смысле? – я все еще не совсем отошел ото сна и не до конца понимал, о чем говорит мой друг.
– Выиграли! Чувак, мы едем на Евро-о-о! – последнее слово было произнесено нараспев. – А ты че, спал что ли? Блин, ну ты даешь! Такой матч пропустил! Ладно, все, спи дальше, завтра поговорим. Ну, хорваты, блин…
Весь следующий день я слушал эмоциональный рассказ Антона о матче, а вечером забрал тридцать три тысячи рублей из букмекерской конторы.
Так сборная Хорватии подарила сборной России путевку на Чемпионат Европы 2008 года в Австрию и Швейцарию, ставший впоследствии самым успешным турниром для нашей команды на долгие годы. Миллионы болельщиков получили настоящий футбольный праздник, Гус Хиддинк стал главным народным героем, а на наших игроков появился нешуточный спрос в иностранных клубах. Но всему этому предстояло случиться только через полгода, а тогда все просто радовались невероятному стечению обстоятельств и благодарили Хорватию. Говорят, кто-то даже ходил к посольству, чтобы лично выразить свои чувства.
Я вдобавок к всеобщей эйфории испытывал еще и личную радость по поводу крупного денежного выигрыша, которая, однако, так и не отогнала мысли-сомнения по поводу происхождения этой странной пророческий идеи в моей голове.
18. С Наступающим
Опубликовано: декабрь 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: Jane Air "Вулканы"
Год, не спеша, подходил к концу. Настолько не спеша, что, казалось, он хочет еще раз зацепиться за осень и всеми силами противится приходу зимы. Огромные сугробы, выпавшие в начале ноября, растаяли, а новых обильных снежных осадков до последней недели декабря так и не случилось. Таким образом, за пару дней до нового, 2008-го года, в Москве стоял легкий морозец около минус пяти по Цельсию, и совсем не было снега. Редкие лужи на асфальте замерзли и покрылись тонкой корочкой черного льда.
Снова приближалась сессия. Зачеты, экзамены, бессонные ночи, нервная подготовка, – казалось, что всему этому не будет конца. Вместе с тем я всегда получал определенное удовольствие от экзаменационного периода: в его разгар как никогда ясно чувствовалась квинтэссенция всего учебного процесса. Накануне я сдал последний зачет и допустился до основной сессии. 31 декабря, прямо под самый Новый Год у меня был запланирован поезд в родной город, а пока, дабы не терять времени, никого не обидеть и отметить праздник как можно большее количество раз, я стоял в очереди на "Эмо-елку" в компании нескольких ребят с Пушки.
Вечерело, холодное солнце медленно опускалось за силуэты домов. С наступлением сумерек на улице становилось все более зябко. Компания с Пушки уже "расправилась" с полуторалитровой бутылкой "Виноградного Дня" и приступала ко второй такой же. Я никогда не любил химические алко-коктейли подобного рода, но, все же выпил один пластиковый стаканчик, т. е. около 200 миллилитров, чтобы согреться. Что меня всегда удивляло в этих напитках, так это то, как легко они пились – практически как лимонад, и алкоголя при этом в них практически не чувствовалось. Опьянение, однако, приходило очень быстро, а после него, наутро – головная боль и тяжелое похмелье.
Все, кто пришел со мной, по обыкновению проходили в клуб по поддельным билетам, изготовленным нами с Антоном. Сам Антон вместе с Катей (они продолжали встречаться с того самого концерта "My Chemical Romance") и Грином прибыли раньше и уже выпивали за барной стойкой, о чем заблаговременно оповестили меня по телефону. Пройдя контроль (как обычно – никаких проблем и подозрений) я уже направился в сторону бара, как вдруг был остановлен каким-то чересчур серьезным человеком, которого я сперва принял за охранника из-за черного костюма, столь же черной водолазки под ним и короткой стрижки.
– Молодой человек, – обратился "серьезный" ко мне. – Можно вас попросить задержаться?
Парни и девчонки, зашедшие вместе со мной, заметив непонятную ситуацию, остановились и обступили нас, начав заваливать незнакомца вопросами: "Зачем?", "Почему?", "С какой стати?", "Вы кто такой вообще?" и тому подобными. Тот абсолютно спокойно, медленно потянулся к внутреннему карману пиджака и достал оттуда красную "корочку".
– Майор Леровец? – одна из девушек вслух прочитала разворот удостоверения.
– Так точно. Теперь вас, – милиционер указал на меня, – я все-таки попрошу проследовать за мной. Да не бойся, тут, прямо в клубе поговорим. А вам, молодые люди, хорошего вечера.
Компания с Пушки еще несколько секунд молча стояла вокруг нас. Затем я коротко кивнул, мол, все нормально, и остался наедине с майором Леровцом, наблюдая, как мои друзья растворяются в толпе таких же неформальных подростков.
– Идем, – буркнул майор и пропустил меня вперед, указывая на дверь около лестницы на второй этаж.
За ней оказался небольшой кабинет, где не было ничего, кроме стола с компьютером, тумбочки и двух деревянных стульев, расположеных напротив друг друга по разные стороны стола. Леровец занял "хозяйское" место, махнув рукой на второй стул и "приглашая" присесть. У майора были темные с проседью волосы, обвинительный взгляд и привычка поднимать одну бровь при визуальном контакте с собеседником. На вид милиционеру можно было дать лет около сорока.
– Ну что, – начал он тем же серьезным тоном, что и при первом контакте. – Чего у тебя там с билетами?
– Не совсем понимаю, какими? – я решил отвечать в той же манере, что всегда выручала меня в подобных ситуациях. Тут же вспомнился случай, произошедший ранней весной: "Nine Inch Nails", британская журналистка, кофейня и представительский "ягуар", увезший новую знакомую в ночь.