На Пушке собирались не только эмо. Были там и панки, и металлисты, и рэпперы. Настрой друг к другу оставался у всех позитивно-нейтральным, и представители совсем разных молодежных течений мирно сосуществовали под задумчивым взглядом Александра Сергеевича. Но были и те, кто не отличался особой толерантностью. Периодически на площадь заглядывали то ли футбольные фанаты, то ли скинхеды, а может, просто парни-любители подраться. Большинство "эмобоев", будучи весьма субтильного телосложения, предпочитали избегать силового конфликта путем бегства. Поэтому, как только на Пушке слышались обрывки фраз в духе "сейчас скины накрывать будут", место тусовки вмиг пустело.
Зимой тусоваться на площади, конечно, было куда менее интересно и приятно, чем в теплое время года, но мы как-то справлялись. В один из февральских дней, где-то через месяц после вписки у Филина, я, как обычно, общался с ребятами в сквере позади памятника поэту. Антон, видимо, проголодавшись, предложил сходить в "Макдональдс" и взять по бургеру. Я легко согласился, так как сам обедал достаточно давно, еще в университете. По возвращении мы обнаружили пустую от субкультурщиков площадь. Оглядевшись вокруг в поисках скинхедов, и, решив, что все они, если и были здесь, то уже ушли, погнав неформалов, мы присели на лавку и принялись за фаст-фуд. Спустя пару минут буквально из ниоткуда перед нами возникло пять крупных фигур с бритыми головами. Один из них, самый маленький, "мелкий", если можно так сказать, резко выбил бигмак из рук Антона и зло буркнул сквозь зубы:
– Хватит дерьмо всякое жрать. Че здесь делаете? Кто такие?
Благо за неделю до этого Антон постригся достаточно коротко, а я никогда не носил длинных волос, иначе вместо "приветственных" вопросов можно было сразу получить серию ударов. Я отложил в сторону картошку фри и сказал:
– Ниче, просто сидим.
Начавший разговор повернулся ко мне:
– Чё за шмотье на вас? На скейте катаетесь? – он небрежно пнул по моим кедам металлическим носком своего армейского ботинка. И, не дождавшись ответа, добавил, – с этими пидорами крашеными еще, наверно, общаетесь?
– Не, – Антон сделал паузу и как бы невзначай провел рукой по голове, намекая на стрижку, – мы чё, похожи на них? Говорю же, просто сидим. На доске, да, катаем иногда.
Говоривший с нами не нашел, что еще сказать и повернулся к друзьям. Те тоже молчали. У "мелкого" был холодный волчий взгляд. Спустя полминуты раздумий он продолжил таким тоном, словно делал нам одолжение:
– Ладно, давайте сюда мобилы и валите нахер.
Вдруг из-за их широких спин послышался знакомый женский голос:
– Привет, – это была Натка.
"Мелкий" резко обернулся и оценивающе оглядел ее с головы до ног. Она стояла, как ни в чем не бывало, и курила тонкую сигарету, смотря поочередно то на меня, то на Антона, то на наших собеседников. В этот раз одета она была более сдержано, но принадлежность к субкультуре все равно угадывалась по прическе и клетчатому платку-арафатке на шее. Мы молчали, я вопросительно поднял брови. Бритый, наконец, заговорил омерзительно любезным тоном:
– Ну, привет, принцесса. К друзьям пришла? – он мотнул головой в нашу сторону.
– Неа, этих не знаю, – Натка отвечала уже знакомым мне отрешенным тоном. – Просто интересно стало, о чем болтаете.
– Да ну? Ладно, идем с нами, расскажу тебе еще много интересного наедине.
– Не, – Натка сделала паузу и выпустила тонкую струйку дыма, – с бритыми не общаюсь. Вы идите, я останусь.
– А говоришь, не знаешь их. Чё врешь-то, сучка?
По лицам было заметно, что все вокруг почувствовали: ситуация накаляется. Скины стояли, насупившись, чуть позади своего лидера. Тот, это было видно по напряженной позе, едва сдерживался от желания ударить девушку в следующую секунду. Я, насколько бы мне ни претила сама мысль драться с группой здоровых качков, готовился именно к этому. Антон нервно переводил взгляд по сторонам. Натка внимательно смотрела в глаза оппоненту. Очень спокойно и не моргая.
– Да, баллончик достать успею, – она прервала молчание, – а травмата у меня нет.
"Мелкий" ничего не ответил, но во взгляде его возникло непонимание. Натка все так же неотрывно смотрела в глаза. Потом продолжила:
– Неа, связей тоже нету. Знаю, ты сейчас не можешь решить – сильно или нет меня ударить. Тебя в детстве не учили, что бить девушек плохо?
"Мелкий" в недоумении уставился на Натку. Тут подал голос один из его компаньонов:
– Фриц, идем. Эту я знаю, у нас матери знакомы.
Девушка повернулась к говорившему и улыбнулась:
– Никита, привет! Сразу и не узнала. На каток пойдешь вечером?
Парень ничего не сказал, только отвел хмурый взгляд. "Мелкий" еще раз злобно оглянулся на нас, постоял в раздумьях несколько секунд и, молча, убрав руки в карманы, пошел в сторону метро. Друзья двинулись за ним.
Антон заговорил первым:
– Привет! Это что за херня щас была? Ты о чём вообще с ним терла? Извини, я просто немного в шоке от этой сцены.
Натка взяла с лавки пакетик с картошкой фри и съела пару ломтиков.
– Вы все слышали, вроде.
Антон не унимался:
– Да, только не поняли нифига! – он повернулся ко мне. – Ты понял, что случилось?
Я никому не говорил о странных способностях Натки, решив и дальше не распространяться на эту тему.
– Да ничего особенного, повезло нам, что ребята знакомы оказались, – я сказал это как можно более пренебрежительно.
Антон вдруг быстро глянул на часы и поспешил попрощаться:
– Так, ладно, электричка у меня. Всё, пока. Спасибо, что выручила. Увидимся!
Девушка в ответ пожала плечами:
– Вполне вероятно. Пока.
Антон протянул мне руку и побежал к метро, предварительно убедившись, что наши недавние собеседники удалились. Мы остались одни. Я прервал тишину:
– А говорила, здесь не бываешь.
– Да так и есть, не захожу сюда. Сегодня просто была в книжном рядом, решила до Пушки пройтись. А тут вас увидела. Так получилось.
Натка вроде бы была рада встрече. Она улыбалась уголками глаз, хотя в целом лицо оставалось нейтральным. Как Мона Лиза.
– Ну, как дела у тебя? – спросила она. – Что нового? Еще собирались у Филина?
– Да все в порядке, спасибо. Новый семестр вот начался, пока проблем нет. Кстати о Филине! – я вспомнил о пропавших деньгах. – У него после той вписки пропало двести тысяч евро. Ты не знаешь, кто мог взять?
Она смотрела мне в глаза.
– Нет, это была не я. Твой вопрос ведь именно в этом. Завуалировал хорошо. Я, по-твоему, похожа на тех, кто чужие хаты обносит? – Натка как-то очень внезапно разозлилась.
– Да не, ты что, – я попытался сгладить ситуацию и увести мысль в другую сторону, – я думал, возможно, ты можешь узнать… Ну, там, знаешь, с помощью своих способностей…
Это, похоже, рассердило ее еще больше. В голосе проступало явное раздражение:
– Слушай, вот об этом так вообще не говори. Никогда. Ясно? Я тебе не ищейка! Ни пропавшее бабло, ни пропавших людей найти не могу!
– Да ладно тебе. Извини, просто я подумал…
– Я, блин, доверилась тебе, рассказала! Потому что почувствовала, что ты не тот человек, который станет на этом внимание заострять. По крайней мере, не так, как другие. Ошиблась, видать!
Мне стало неловко. Виноватым в чем-либо я себя не считал. Сама ситуация была какой-то глупой – ссора возникла на пустом месте.
– Чего ты так взъелась то? У тебя что, ПМС?
Тогда я еще не знал, что девушкам, ни при каких обстоятельствах не стоит говорить подобное. Только если не хочешь поругаться еще сильнее. Натка швырнула в меня пакетик с остывшей картошкой фри, демонстративно отряхнула руки и, развернувшись на 180 градусов, ушла прочь.
Я смахнул с куртки несколько мелких крошек. Голуби и воробьи у меня под ногами спешно клевали внезапно возникшую пищу, вероятно, опасаясь, что исчезнет она так же быстро, как появилась. Я не пытался остановить Натку, все равно общения бы уже не получилось. Я сделал для себя вывод, что тему ее особенного восприятия не стоит лишний раз педалировать – очень нервно она на это реагировала. Мы расстались, не попрощавшись, как и в прошлый раз. И хотя сейчас уже не было записки со словами "ещё увидимся", я снова был практически в этом уверен.
5. Бизнес
Опубликовано: на этой неделе
Играет: Fall Out Boy "Fame < Infamy"
В университете я учился на стипендию. Обычную, не повышенную – не хватало усердия и старания в образовательном процессе. Составляла она тогда что-то порядка 1200–1500 рублей. Какие-то деньги (около восьми тысяч) передавали родители. Но, как и любому студенту, средств мне постоянно не хватало. Нет, в принципе, в то время в Москве одному вполне неплохо можно было прожить на десять тысяч, с чем я успешно справлялся года полтора. Потом появилась более-менее постоянная девушка, а с ней тусовки, концерты, клубы, Пушка… Деньги стали стремительно таять, появилась нужда зарабатывать.
Я работал промоутером (иначе говоря, раздавал рекламные листовки около метро), консультантом по новым видеокамерам JVC, читал лекции школьникам о правильном бритье с помощью станков от Gillete, разгружал фуры на складе, собирал компьютеры. Словом, брался практически за любой временный заработок, не требующий больших усилий (кроме разгрузки фур, там я погорячился). Каждый месяц появлялась новая подработка. Устраиваться куда-то на постоянной основе, пусть и с относительно свободным графиком, например, в тот же Макдональдс, где какое-то время работал Антон, не хотелось из-за угнетающего чувства обременения. То ли дело – постоял с флаерами четыре часа, забрал свои две тысячи и свободен.
Так продолжалось примерно с полгода. Пока Антон, устав продавать фаст-фуд, не рассказал мне о своей идее. Родилась она в тот момент, когда мой друг, купив билет на какой-то концерт, обратил внимание, что практически никаких средств защиты на нем нет. Приблизительно за пару месяцев Антон вывел технологию изготовления фальшивок и посвятил в нее меня. Теперь мы работали в паре, и нам предстояло отточить техпроцесс.
Мы покупали один настоящий билет (обычно в танцпол, без указания места, чтобы было удобнее и быстрее штамповать копии). Затем сканировали его на хорошем дорогом оборудовании в фотолаборатории, где работал один из наших общих знакомых, потом обрабатывали изображение на компьютере, подгоняя цвета и все прочее. Тогда, в середине – конце двухтысячных, для проверки билетов еще не использовались высокотехнологичные сканеры и считыватели штрих-кодов, а контролеры очень редко смотрели сквозь бумагу на свет, чтобы удостовериться в наличии водяных знаков и подлинности пропуска на мероприятие. Единственной загвоздкой могло стать определение фальшивки на ощупь. Бумага, на которой осуществляется печать в агентствах – не простая. Она плотнее обычной офисной, и ее никогда не найти в магазинах. Однако мы, методом проб и ошибок, справились и с этой преградой на нашем пути, причем, скорее даже не из жажды наживы – нам просто было интересно – сможем ли? Выход был найден достаточно быстро: мы покупали матовую двустороннюю фотобумагу плотностью чуть выше обыкновенной, замачивали ее в воде на несколько секунд, проглаживали утюгом – для того, чтобы устранить "волнистость" и, когда листы высыхали, просто печатали на них изображения с двух сторон. Подделки, изготавливаемые нами, были практически неотличимы от оригинала. Если бы не водяные знаки.
К концу зимы 2007-го мы "обработали" около шести концертов, и в те пару раз, когда обман раскрывался, дело было именно в пресловутом просмотре "на свет". Людей, у которых обнаруживали самопал, обычно спрашивали, откуда они взяли билеты. Те, изображая максимальное изумление, отвечали заученной с нашей подачи фразой: "Как? Это фальшивка?! Да быть не может! Вот только что около клуба купили у какого-то мужика, не знаю, кто такой… Вот, сука, левак впарил!". Такая эмоциональность убеждала персонал клуба в абсолютной невинности задержанных, и их просто отпускали, предупреждая впредь покупать не у посторонних лиц, а только в агентствах или кассе клуба. Изредка просили заплатить штраф, равный цене билета. У нас же была предусмотрена "страховка" от непопадания на концерт: если человека не пускали, мы возвращали ему деньги. Так или иначе, наш доход в разы превышал производственные и прочие расходы. Покупателей было много, так как фальшивки мы продавали по цене вдвое меньшей, чем у оригиналов.
Не остались без внимания с нашей стороны и меры предосторожности – все-таки подделка документов всегда была и остается уголовно наказуемым преступлением. Количество изготавливаемых нами билетов обычно не превышало 50–60 штук, что при средней посещаемости клубного концерта иностранной знаменитости в 3–4 тысячи человек, было вполне разумно, и риск обнаружения не столь велик. В качестве дополнительной страховки мы существенно ограничили круг лиц, которым передавали фальшивки лично. Это были 5–6 человек, которым мы доверяли на сто процентов, наши друзья и хорошие знакомые, а они, в свою очередь, выступали в роли посредников, распространяя несколько штук по своим самым надежным людям. Таким образом, всего несколько человек знали о том, чем мы занимались.
Бывали случаи, когда нам не удавалось реализовать всю партию, и оставалось несколько штук. Тогда я брал на себя функции, если можно так сказать, "спекулянта" и продавал по двойной цене прямо на месте – спрос высок, да и люди, покупающие билет прямо перед выступлением, обычно не отличаются разборчивостью.
Забегая вперед, стоит сказать, что этот бизнес, как и любая незаконная деятельность, позже потерпел крах, а мы только чудом избежали наказания. До этого, однако, оставалось еще полгода, 4 или 5 концертов и как минимум одно очень необычное знакомство.
6. Международные отношения
Опубликовано: март 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: Muse "Exo-Politics"
Зима 2007-го в Москве затянулась надолго. Тогда, в начале марта, никто не знал, что прихода тепла придется ждать еще около пяти недель, и потому крепчавший мороз вызывал раздражение, смешанное с недоумением.
Я уже около часа стоял на улице неподалеку от входа в клуб. Темнело, шел снег. От дверей метров на двести тянулась очередь. Контингент был весьма разношерстным: присутствовали и субкультурщики, многие из которых были мне зрительно знакомы по Пушке, и гламурные блондинки со своими пафосными бой-френдами, и даже вполне взрослые зрелые люди "за сорок". Такая пестрая публика не была чем-то шокирующим – все-таки, выступавшая вечером группа (это были "Nine Inch Nails") – одна из самых популярных в мире и давно уже переросла период "широкой известности в узких кругах".
Мне уже давно можно было спокойно отправляться домой – я пришел не на концерт – но хотелось подзаработать еще немного денег, продав парочку-другую наших самопальных билетов.
Решив, наконец, плюнуть на все – было слишком холодно, – и пойти по направлению к метро, я вдруг заметил одиноко стоящую девушку, в нерешительности не подходившую к кассам, но в любой момент готовую это сделать. "Надо брать ситуацию в свои руки", – мысли, в тот момент сами собой возникшие при беглом взгляде на нее. Ничем особо ни примечательная, она как-то выделялась из этой толпы. Хотя одета была как добрая половина присутствующих – длинная куртка-парка, узкие джинсы, зимние кеды Converse и забавная яркая шапочка. На вид лет двадцать пять. Недолго думая, я осторожно подошел к ней и спросил:
– Девушка, билетик не нужен?
Она вопросительно посмотрела на меня и сказала вполголоса:
– Oh, a ticket?..
А потом добавила, уже громче:
– Да, пожалуйста.
Иностранка. Слишком мягко выговаривала слова, хотя почти без акцента. Скорее всего, американка. Что она делала сегодня вечером здесь, в снежной Москве, на концерте группы, которая там у них наверняка выступает очень часто?
Я отдал девушке билет и показал, где кончалась очередь. Уже развернувшись в сторону метро, я услышал, как меня окликнул знакомый голос. Это был Грин, парень с зелеными дредами:
– Эй, здорово! Чё здесь делаешь? Ты ж не любишь этих ребят?
– Привет. Да не то чтобы не люблю… я никогда этого прямо не говорил.
– Зато писал мне как-то в аську. Я тебе скинул последний сингл, ну а ты такой – "не люблю!" – твоя цитата.
– Хм, может, и было такое, не помню, честно. В любом случае, не на выступление пришел, – я не был настроен на долгую болтовню и отвечал сухо.
– А типа нереализованные остались?
– Да, вот, еще немного сбить деньжат захотелось.
– Понятно. И как успехи? – Грин, похоже, не замечал моего не слишком большого желания общаться.
– Десяток продал. Уходить уже собирался, когда ты меня позвал.
– Ясненько. Слушай, говорят, вас с Тохой от бритых твоя подруга спасла? – по всей видимости, Антон многим рассказал эту историю.
– Че значит "спасла"? Какая "моя подруга"? Я ее не знаю почти и видел два раза. Ладно, чувак, пора мне.
– Хорошо, не буду задерживать. Удачи! Кстати, вон, по-моему, с твоими леваками кого-то взяли, так что валить тебе надо. Счастливо, увидимся!
Действительно, около входа началось какое-то активное движение. Я стал тщательнее присматриваться и заметил знакомую яркую шапочку. Обычно в таких случаях я всегда незамедлительно скрывался из виду, но в этот раз меня что-то держало. Какое-то непонятное чувство – то ли вины, то ли ответственности за сложившуюся ситуацию. Через несколько мгновений меня уже грызла совесть – дело, несомненно, было в том, что она туристка. Я представил себя на ее месте, в чужой стране, будучи пойманным с фальшивкой. Так или иначе, я развернулся и твердым шагом направился ко входу, встретив по пути непонимающий взгляд Грина.
– Извините, а в чем дело? – я, как ни в чем не бывало, подошел к секъюрити, крепко державшему за локоть мою недавнюю собеседницу.
– Тебе че надо? Иди, в очередь вставай! Куда лезешь? Пошел!
На ее лице я заметил полное непонимание ситуации.
– А что вы в девушку вцепились, ей же больно, нет?
– Не твое дело! Щас разбираться будем, откуда девчонка подделку взяла! – охранник одной рукой продолжал держать туристку, а другой отпихнул меня.
– А, так это про билет! Ну, в общем, девушка ни в чем не виновата. Это я его продал.
В этот момент американка крайне удивленно посмотрела на меня. Не менее удивлен был и секъюрити. Подумав пару секунд, он небрежно толкнул девушку в сторону, крикнув: