Если я делаю рекламные листовки для фильтров и для обучения, указывая в них адрес и телефоны компании, их правят - чтобы не указывать ничего, и раздают в руки менеджерам МЛМ - братьям и сестрам нашего Юры - а мне во что бы то ни стало нужно сделать первый шаг к продажам со склада. Если я договорился в лучшем из хозяйственных магазинов, чтобы там выставили наши фильтры - и целую экспозицию сопроводительных материалов, - и беру на переговоры Хоменко, та в самый радостный момент назначает продажную цену фильтра - цену МЛМ. При магазинной наценке фильтр выставлен ценой в тысячу долларов США - почему не в три тысячи? Но мне отвечают: ничего, пусть люди увидят фильтр по этой цене, тогда, дескать, мы стимулируем продажи МЛМ. Если я объясняю, что надо переходить к продажам со стендов, все согласны со мной - главное, лучшие менеджеры этой чертово-матерной сети, которых, конечно же, нет, когда доходит до продаж. Мне абсолютно ясны три вещи: раз - меня слушают, чтобы сделать наоборот, или не сделать вообще, два - мне не доверяет Иришка, три - мы тянем фирму в разные стороны, причем, я делаю все, остальные - ничего. Я - Мистер Правильный, Который Надоел. Я доктор, чьи рецепты засовывают подальше и становятся в очередь в винный отдел. Я - громкоговоритель на столбе, мимо которого идут озабоченные люди.
Как белый день, мне ясно, что тут не заработаешь и я попусту трачу время, силы, нервы. Как-то я в лоб спрашиваю верную Вартанян: почему Ира не доверяет мне? И получаю ответ, который ждал: боится захвата власти. Власти - какой и над чем, над долгами, стульями в зале, девочкой Гитой, этой каждодневной морокой, которую они тут называют работой - над чем именно? Над всем.
Это - ново.
Как обычно в таких случаях, я одеваю пальто, поднимаю воротник и, оставив портфель на работе, выхожу из здания института, смешиваюсь с толпой и иду несколько остановок до метро. Это метро Таганская. Напротив - театр "На Таганке", продают цветы и газеты, пахнет жаренном мясом и угаром, запах стоит в сыром воздухе, несмотря на то, что ветрено. За порталом метро высится церковь. Меркнут предвечерние облака. Проститутки в черных пальто жмутся у входа в метро. Дальше, у киосков мужчины пьют пиво из бутылок, сидят за кружками на террасе. Мое место там. Потягивая пиво и глазея на прохожих, я жду, пока зажгут городские огни, и я, как в юности, почувствую себя частью этой круговерти. Я больше ни о чем не думаю. Я уподобился отражению в витринном стекле, в которое мирно втекает толпа, в нем полощутся перетяжки над дорогой, в нем проезжают троллейбусы и горят далекие огни. Есть еще кое-что, кроме дурацкой фирмы - весь остальной мир. Мне просто нужно посидеть на веранде распивочной, за кружкой светлого под полосатым тентом, плещущемся на ветру. И завтра я буду новым человеком.
18
Когда я привел Леру, у нас состоялся разговор, короткий - который тут же улетучился из Иришкиной безмозглой головы.
Я посадил их - Иришку и Леру, и предложил разделить обязанности по принадлежности: Ира - Президент, Лера - Генеральный директор, я - Генеральный менеджер. С чем все присутствующие согласились с преувеличенной серьезностью.
Нет надобности говорить, что Иришку тут же выдуло с фирмы на три месяца - она лечилась, молилась, обхаживала ведущего телепрограммы в надежде, что ее возьмут назад, вела какие-то концерты, - после чего звонила мне по ночам и с большим достоинством сообщала, что ей целовал руку Егор Яковлев или другой знаменитый алкоголик, и что она не остались на фуршет. Как подобает статс-даме. В том смысле, что она не из таких. Не из остающихся на фуршеты. Она - как мы, ест из холодильника по ночам. Словом, внешнее окружение фирмы тоже стало моей проблемой.
Предвидя последствия этих рысканий, я решил развязать себе руки.
Я сказал, что без контракта работать не буду.
На что мне тут же предложили написать контракт. Где-то я слышал, что контракты служащим предоставляет компания - и что служащие не пишут их себе сами в домашних комфортабельных условиях. Но нечего делать. Я взял обычный американский контракт с менеджером, привел его в соответствие с нашим трудовым правом, и через несколько дней отдал Иришке в собственные руки. Та - успевшая записать мою жену в свои лучшие подруги, - потребовала, чтобы "Лерка просмотрела" мой контракт. Потом, точно этого было мало, сумасшедшая пожелала, чтобы его изучил Борис Львович. И Борис Львович изучил. Он сделал кое-какие замечания, которые я внес, не вникая. Мне были до фонаря любые замечания. Главное, чтобы в контракте не трогали преамбулу и условия расторжения. Именно в них была суть - я имел право немедленно расторгнуть контракт в случае воспрепятствования своей работе, сокрытия информации о действительном положении дел - словом, по основаниям, которые по моему разумению должны были возникнуть неизбежно. Контракт не подразумевал, что я лично работаю за фирму, фирмой и вместо фирмы, и это тоже было существенно.
В результате я снова оказался в гостинице "Пекин".
Бедный Борис Львович - пятидесятилетнего мужика, решившегося жениться на Иришке, стоило пожалеть - глядя в сторону, предложил мне вариант: меня берут в акционеры с десятью процентами и я имею деньги - три, что ли, процента, в прибыли, подлежащей распределению, за конечный результат - который оговаривался и обуславливался. Далее, мы - и я, и остальные акционеры, - на основании корпоративного соглашения - вкладываем деньги в бизнес и нанимаем мне персонал. Потрясающе. Я должен был заработать деньги всем и на все. После чего, вложив их заново, мы наймем нескольких парней, которые будут со мной работать. А до тех пор я работаю один. Таких людей я люблю за наивность. Наивность позволяет им считать, что они умнее всех. При том они очень настырны. Я сказал, что для меня большая честь стать акционером "УЛЬТРА Плюс". Момент был очень торжественный. Лере они предложили те же условия. Песня всегда одна и та же: если компания в заднице, вам предлагают акции. Я знал, что Борис Львович в этом меня не подведет.
А каким образом они перепродадут нам акции?
Немного - из своих, остальные заберут у Вольдемара.
Днями приедет Ушаков, и вопрос с составом акционеров будет решен автоматически. Надеюсь, вы не удивитесь, услышав, что вопрос не решен до сих пор.
И в этом я не сомневался в этом ни минуты.
19
Кстати. Я высчитал, что все, что говорится или пишется Иришке, с грехом пополам доходит до нее с запозданием ровно в три месяца. Ни днем раньше. И что тогда ее посещают идеи. Например: как-то нежданно-негаданно она прискакала на фирму и принялась компостировать нам мозги, как сделать так, чтобы наш фильтр можно было демонстрировать клиентам как эти проклятые кастрюли "Zepter", - нельзя ли наливать в него, допустим, чернила, и на выходе получать воду, чистую как слезы Богородицы? У специально приглашенной Шлитман встали дыбом ее седые волосы. А можно, например, превратить водку в воду на глазах изумленной публики? А можно, например -? На этом месте я извинился и покинул наш маленький совет в Филях. Или: несколько недель назад я пытался втолковать ей, что все на фирме может и должно приносить деньги, пусть небольшие - но деньги. Даже машинка для пластиковых карт. Для нанесения фотографий наших никчемных представителей МЛМ на пластиковые карты - или зал обучения, который простаивает постоянно, но обходится нам в тысячу долларов США. Что там, мы бы могли открыть не одно вспомогательное производство!
Шлитман - святая женщина, тут же привела в пример какого-то собственного знакомого или собутыльника, с которым они просчитали проект продажи клиентам бутылированой, абсолютно очищенной воды (моя старая идея!). Три месяца спустя ClearWater, поставлявший такую воду в элитные дома в комплекте из четырех сменных десятилитровых бутылей, развернулся круче сети китайских прачечных. Иришку и раньше посещали идеи кооперации с Саньком - вы помните Сашу - который со своими бандитами держал шиномонтаж. Иришку посетила идея организовать "жрачку" или fast food при заправках, мойках и шиномонтажных - новая, как пенициллин, и такая же оригинальная, но она хотела продавать пиццу - именно пиццу, очень хорошую и не толстую, с большим количеством сыра, колбасы, помидоров, консервов, обрезков, поскребышей, отрубей, собачьего корма - и черт знает, чего еще. Чего именно?
Это Санек "решит" в Италии.
Санек ничего не "решил". И очень правильно сделал. Но Иришке въехало в голову продавать что-нибудь, лишь бы продавать. На смену припадкам пришел период административной ажитации, когда дуре некуда себя деть. Покрутившись среди знакомых баб - и записав "Лерку" в свиту - она обегала магазины second-hand, убедилась, что даже фасовать и продавать тряпье по бросовой цене - занятие, требующее постановки дела - и остановилась на блинчиках.
Блинчики, Господи спаси! Солнце мое ненаглядное попробовало урезонить меня тем, что теперь "она зато не мешает", - но меня душила злость и я сорвался. Начался дикий скандал. И вдруг я услышал нечто странное. Не надо было обещать Иришке вытащить фирму в девяносто дней. Не надо было то и се. Я оторопел. Потому что услыхал от моей жены голос Иришки - и это было выше моих сил. Я сказал, что обещал это с большими оговорками. Она не знает - ее там не было. Мало ли что, Лера, сказал я ей, тебя и при распятии Христа не было. Вообще - где ты все это время была? А когда все на свете обещают мне - и не выполняют, это как? Ее и при этом не было. Она не знает, как именно я договаривался.
И я понял, что Иришка воцарилась в нашем доме.
Я понял и другое - мне не до борьбы за компанию, мне нужно бороться за нас. Вот так так! Мы сидим друг против друга на кухне. Воскресенье. Неяркий свет сочится сквозь шторы, мне сорок шесть лет, ей - сорок. Мы курим. Склонив голову, она рассматривает свою сигарету. У нее обозначились морщины на переносице и в углах рта, лицо напряжено, губы сжаты. Она сутулится. На ней китайский шелковый халат, затканный золотыми цаплями. Под халатом - маленькие твердые груди и округлые колени. Губы очерчены, точно резцом. Глаза темно-карие, глубокие, скорее внимательные, чем чувственные - если она не смеется. В постели она выгибается дугой. Но сейчас это не важно. А когда я ставлю ее на колени, пытается свободной рукой ухватиться за меня, когда все плывет, и тонет и низвергается в страсти, но в данный момент это тоже не существенно. Ее отец спивается. Мать заведует столовой на Тверской, столовую лишают права аренды, когда положено столько сил, чтобы сделать из нее кофейню-кондитерскую. Они с мальчиком живет в квартире бывшего мужа, записанную на сына. Вот о чем говорят впадинка у скулы, брови, сведенные к переносице, и наше гробовое молчание. Эмоции дня: горечь и ожесточение. Во дворе безветрие, грязные газоны, поникшие деревья и машины, загаженные голубями. И просвет серого неба между домами.
И, конечно же, я пью нейролептики, потому что устал от этой шаткой жизни.
И, конечно, мы миримся - хоть нам обоим ясно, что это перемирие, modus vivendi. И отныне я живу с Генеральным директором, который будет отстаивать свое дело, битое оно или нет, против клиентов, конкурентов, арендодателей, кредиторов, фискалов, бандитов, приставов, против всего мира - и против меня.
Ну, что ж, теперь я - в курсе. Хотя от негодования у меня нет-нет, да спирает дыхание и тяжелеют кулаки. Говорить с ней об Иришке я больше не могу, разговоры бессмысленны. Словами ничего не решишь. Я бы дал денег, чтобы мне все это приснилось. Проходит суббота, настает воскресенье, и в три часа дня - как заведено, я остаюсь один. И буду один всю неделю. Потому что у нее - сын и родители и обстоятельства жизни.
И я решаю заняться проблемой формирования нашего внешнего окружения. Потому что внешнее окружение в нашем случае решает и предоставляет все - заказы, помещения, кредиты, протекционистские меры.
Мои связи для этого не годятся - американские компании, Великие Американские Банки, страховщики и еще Бог весь, кто, с кем мы работали по инвестиционным проектам, пока не я свернул себе шею с новыми властями - благо, на них поскользнулся не я один - определенно не годились. Нам нужны - Министерство здравоохранения, органы санэпиднадзора, люди в органах местного самоуправления, префекты муниципальных округов Москвы, члены московского Правительства и - Администрация Президента.
Кроме того, нам нужны строительные и ремонтные организации.
Это долгий путь, но - не для меня. Поскольку я награжден персональной Благодарностью Президента, знаю людей в его Администрация, к которым могу обратиться. Что мне и приходится сделать, когда мне - неожиданно для меня - отказывают предоставить необходимые фамилии, адреса в Управлении по связям с территориями и в Аппарате Правительства. И я извлекаю эту мою заветную бумагу на свет Божий. Персональная Благодарность Президента. Они всегда выглядят как-то жалко, эти артефакты прошлой жизни. Впрочем, бумага меня не подводит - в один день мои письма расписываются и я получаю нужные списки и справочники.
С Минздравом сложнее - я иду к Шлитман и прямо выкладываю, кто мне нужен. Если уж вы пошли таким путем, забудьте про ложную интеллигентность - и про не ложную, по возможности, тоже. Мы живем в Эру первичного накопления, становления капитализма. Мы должны совершать преступления. Мы должны раздавать взятки и попирать законы. Мы должны ввозить китайцев и прокладывать железные дороги через тоннели к скважинам и рудникам. Мы должны покорять пространства и распивать винные склады в задних комнатах салунов с важными людьми. В итоге - я привожу на фирму Главного специалиста Минздрава - тетку с глазами рыси и таким же хищным умом, и она напрямик заявляет, что ее не устраивает ее оклад. И мы договариваемся, что называется, не отходя от стола. Руки в руки. Минздрав разошлет циркулярные письма и отдельным постановлением обяжет министерства и ведомства, тресты и главки использовать устройство 1Q для спасения нации.
Мы торим себе путь к государственным закупкам.
Начало неплохое. Но Шлитман успела нашептать помешанной Иришке, что Осовец - тетка из Минздрава - отпетая взяточница, запросто может взять деньги и не сделать ни черта.
Иришка начинает скулить. Ей жаль денег, она трусит - ведь я же не могу голову дать на отсечение, что циркулярные телеграммы Осовец во все концы страны дадут нам оптовые продажи, так ведь?
Я пытаюсь объяснить ей, что в сегодняшней России люди делают состояния с такими бумаги в руках: закупают разное дерьмо для государственных нужд, снабжают армию, перепродают квоты на лов рыбы редких пород, добывают изумруды, торгуют ураном и плутонием, и уносят золотые слитки в свои крысиные норы. Но она меня не слышит. Она уже не с нами. Накрыв голову платком, она сидит, тихая и благостная, с блуждающей полуулыбкой, точно входит в образ другой полуидиотки, жены Ставрогина. Краем уха я слышал, что ей предлагали роль.
К слову: я прошу ее написать короткий список людей, способных повлиять на нашу судьбу - например, знает ли она Кобзона? Знает, конечно, но обратиться не может, его она уже динамила, и я подозреваю, что мы с Лерой - последние люди на Земле, кого она еще не динамила, но у нас все впереди.
Еще Шлитман мне дает человека в Администрации Президента. Некоего Штемлера, математика, занимающегося экологическими проблемами. Если хотите торить дорогу своей организации, заиметь государственную поддержку, готовьте крупный проект. Просите трехгорбого верблюда. От прошлой жизни у меня был такой - не будем входить в детали - великолепно оформленный и масштабный. Что он масштабный и толковый, понимает даже Штемлер, читающий все в полглаза, делающий все на бегу, пребывающий в состоянии "не вышел, не вошел", и морочащий мне голову месяц. Я сразу понял, что нельзя обращать внимания на галиматью, которую он несет - думая об одном, делая другое, говоря третье и интересуясь четвертым; у них свои заскоки - семинары "по математическому моделированию поведения потенциальных инвесторов на российском рынке", на которые он исправно приглашает меня, прознав, что смыслю в управлении проектами. Если б он не был математиком, с карманами, набитыми какими-то бумагами, я б побожился, что он - аферист с его математическим моделированием поведения потенциальных инвесторов. Математическое моделирование поведения инвесторов! Я лично мог рассказать о поведении инвесторов за десять минут все. Без математики и семинаров. Какое поведение может быть в стране, в которой каждое распоряжение Правительства - бред, налогов - туча, препонов - не счесть, чиновники - ворье, а бизнесменов называют предпринимателями и время от времени расстреливают где-нибудь в переходе метро на глазах у обобранного реформаторами населения? Одного постановления мэра Москвы, объявившего всех главных бухгалтеров новоявленных ОАО финансовыми директорами достаточно, чтобы инвесторы разбежались от греха. Я смотрю на этого Штемлера - у которого все через задницу - слушаю телевизор по вечерам, пью пиво под очередную порцию идиотских сентенций, скучаю по Лере, квашусь в четырех стенах, из которых когда-нибудь, да вырвусь - и спрашиваю себя: ну не напоминает ли этот сумасшедший дом с взяточниками в Правительстве, бездарными и обнаглевшими, с дураками депутатами, с непринятыми законами, не работающими постановлениями и населением, которому все до фени - нашу молодую и перспективную во всех отношениях компанию "УЛЬТРА Плюс"?
Но я упорно продолжаю начатое. Мне надо, чтобы меня знали - в Союзе Российских городов, Международной ассоциации развития регионов, Совете Федерации, знали и не боялись. Как говорит Писание: "Ищи друзей своих среди врагов своих".
Леру всегда восхищает мое умение закрутить по телефону чиновника любого ранга, в чем нет нечего удивительного нет: я общался ними годами, знаю "аппаратный" язык, владею им в совершенстве, и это все. Они реагируют на голос. И если вы думаете, что профессионально сделанные представления, проекты, концепции, которые вы им послали, пропадают без следа - вы ошибаетесь. Чиновники читают все и все помнят. Вам могут сказать "нет", положить документы под сукно - но к ним вернутся спустя год или годы, и тогда люди, отделывавшиеся от вас, вдруг, точно выходцы с того света, являются - и просят принять их на работу или предлагают помочь. Если "вопрос актуален". Правильно говорят немцы: только мертвые не возвращаются.
Спросите меня, на что мне все это?
Отвечаю: работа не пропадает. И даже если раньше или позже, с легкой Иришкиной руки, "УЛЬТРА Плюс" заедет так, что ее не вытянешь портовой лебедкой, имея превосходные документы, инструкции, контракты - то, что в просторечье называют "наработками" и чего бывает у молодых организаций, можно открыть идентичную фирму и перезаключить основные контракты, оставив прежнюю компанию тихо доживать свои дни. Канут долги бюджету, ненужные люди разбредутся - и Господь отпустит оставшимся грехи. Если вы вняли разуму, перестали возводить замки на песке и биться об стену головой. Если дело стало вашим и у вас не опустились руки.
Мне нужны были альтернативы на все случаи жизни.
И я работал над этим.