Нонконформист Эш
"Мазурики! - из пустоты чертенком выскакивает очкообразный нонконформист Эш и натыкается на Фуражкина. - Все разворовали! Абсолютно все!"
Фуражкин сочувствует безмолвно.
"Я хотел преподнести городу потрясающий презент. На его изготовление требовался сущий пустяк - всего ничего. А здесь, - нонконформист указует большим пальцем на вывеску Международного юбилейного фонда, а затем ловко преобразует большой палец в дулю, - здесь мне предлагают жуткую натуру вместо денег! Куда же деньги подевались? Мазурики разворовали!"
Очкообразный нонконформист Эш работает кривым зеркалом. В зеркале отражаются дождевые облака, архитектурные сооружения, люди. Последние не просто отражаются, но сначала исчезают в зеркале, как в глухой черной дыре, а потом возвращаются оттуда чудовищными карикатурами, над которыми следует потешаться, которых надобно уничтожать, как тараканов, поскольку они уже перестают быть людьми. Фуражкин, конечно, знал о зеркальных способностях нонконформиста, знал его пресловутую формулу: "Свобода - это я!", но почему-то старался быть с Эшем особенно вежливым и предупредительным, хотя тот и считал стоящую перед ним особь полнейшим ничтожеством.
"А внешне выглядит интеллигентом, - сочувствует Фуражкин безмолвно. - Правда, с несколько раздерганной бородкой".
Международный юбилейный фонд "Незабываемое торжество" возглавляет славная профессорша Пустошка. "Мечтайте!" - то и дело призывает она горожан. Как ни странно, некоторые горожане относятся к этим призывам всерьез. Тихими петербургскими ночами они мечтают то восстановить растаявший некогда Ледяной дом императрицы Анны Иоанновны и устроить там круглосуточное бюро бракосочетаний, то привезти из Греции оливковые ветви мира и вручить жильцам коммуналок, взяв с них расписки о вековечной любви, то подарить каждому чужеземному гостю хрустальный аквариум с золотой рыбкой, обладающей волшебными свойствами. В общем, несть числа их небывалым ночным мечтам, которые поутру превращаются в своеобразные проекты - зачастую с фантастическими чертежами и не менее фантастическими суммами. С этими проектами они устремляются в Международный юбилейный фонд - к славной профессорше Пустошке.
"Сарынь на кичку!" - громыхает, к примеру, сапогами кошевой атаман Корнилов, пышноусый и золотопогонный. Уже лет десять он находится в поисках некогда утраченного знамени Семеновского полка. За сим и собирается посетить города Рим, Париж, Берлин, Лондон, Нью-Йорк, Мехико, Рио-де-Жанейро, Токио, Пекин, Дели, Тегеран, Иерусалим, Каир и Афины. Необходимо только оплатить командировочные расходы. Ознакомившись с перечнем мировых столиц, славная профессорша Пустошка осведомляется: "А где Катманду? В Катманду тоже надо бы съездить! Быть может, заветное знамя найдется в тибетских апогеях". И уходит кошевой атаман Корнилов, развеселый и обнадеженный, дополнять список городов.
Или, к примеру, куртуазно шевелит тапочками очкообразный нонконформист Эш: "Мадам, лично мне ничего не нужно. Я прошу вас только об одном - дайте возможность преподнести любимому городу потрясающий презент". Потрясающим презентом является трехсотсерийный фильм "Одна волшебная ночь Екатерины под телегой фельдмаршала Меншикова". Необходимо только оплатить четырехколесный реквизит, съемочные бдения да монтажные радения - всего-навсего миллион за каждую серию. Ознакомившись со сценарием, славная профессорша Пустошка уточняет: "А кто будет играть фельдмаршала Меншикова? Неужели вы? Ну, тогда я готова сыграть Екатерину. Согласны?"
Фуражкин закрывает глаза, и светлая петербургская ночь возникает перед ним. Пылают на крепостных бастионах факелы. Огненные отблески колеблются на речной глади. А вверху, на золоченом острие, чистою слезинкой искрится ангел. Ровно в полночь внезапно срывается он с острия и медленно облетает город по кругу, пока струятся торжественные звуки и нарядные горожане, толпясь на набережных, громкими радостными криками приветствуют его.
"Ангел на ре-став-ра-ци-и! - прерывает чудесное видение профессорша Пустошка. - Его поворотный механизм износился. Правда, реставрация уже закончена, и он завтра вернется на яблоко Петропавловского шпиля. Однако ваш проект ангела, в юбилейную полночь кружащего над акваторией Невы, замечателен. Он преисполнен прекрасной поэзии. Но я никак не представляю его техническую сторону. Быть может, у вас имеются необходимые летательные расчеты и прочая небесная геометрия? Обязательно принесите! Мне хотелось бы взглянуть на механику вашего ангельского замысла, понять ее сокровенную суть. Ей Богу, как же он полетит?"
"На крыльях мысли и вдохновения!"
Шестое доказательство
Информационное сообщение агентства "Новости" (Россия)
Профессор Башкирского государственного университета научно доказал существование Бога. Как сообщается, суть его открытия состоит в том, что любые объекты во Вселенной взаимодействуют друг с другом мгновенно, независимо от расстояния между ними. Затем профессор неожиданно для себя получил письмо из Ватикана от Папы Римского, в котором говорится, что Его Святейшество посвящает ученому свои молитвы и очень ценит те чувства, которые его сподвигли написать эту монографию. Профессор-мусульманин отправился к Верховному муфтию России. Тот сразу ухватил главную мысль книги: "В Коране сказано: "Аллах всякой вещи свидетель". Вы же доказали, что это так". Профессор перечитал Коран, Библию, Тору и удивился, насколько точно в их текстах обозначена суть его научного открытия. "Мысль материальна, - уверен ученый, - и ее можно мгновенно засечь из любой точки Вселенной".
Номерок
"Здесь!" - он махнул рукой в сторону огромной воронки, зияющей на окраине Бамута. Была поздняя-поздняя осень, и деревья стояли пожухлые, с обнаженными стволами, изрешеченными осколками и пулями. Воронка успела обметаться опавшей листвой, и лишь кое-где по краям темнела тяжелая глинистая земля. Рослый густобородый чеченец, показавший место, молча отвернулся - за ним в сгустках вечернего тумана виднелись развалины.
Бамут казался мертвым селением. "Добро пожаловать в ад!" - гласила самодельная надпись над входом в полуразрушенное кирпичное строение, превращенное в неприступную крепость: окна были забаррикадированы мешками с песком, между мешками скалились амбразуры. На воротах темно-небесного цвета покоился силуэт матерого хищника, и выцветал клыкастый призыв: "Свободу волкам!" Кругом царил хаос - глыбы развороченного бетона, обломки ржавого кирпича, искореженные линии водопроводных труб.
Фуражкин наблюдал обыденный хаос войны, к которому приобвык за последнее время. Но сейчас что-то мешало ему принять эту картину как жестокую, но привычную данность. И вдруг его поразила ясная, беспощадная мысль - в селении не было никаких признаков жизни: не выглядывали из-за руин испуганные жители, не копошилась во дворах домашняя живность, не брехали за глухими заборами собаки. Казалось, даже птицы не летали над этим опустошенным селением, где раз и навсегда водворилась смерть.
Недавно прошел дождь, и копать было трудно - земля на дне воронки стала вязкой, густой. Солдатики срезали почву небольшими слоями. Быстро темнело. Пришлось подогнать грузовик и зажечь фары, направив желтые рассеянные лучи на раскопки. Наконец, штык лопаты наткнулся на что-то твердое: "Есть!"
Начали откапывать живее. Постепенно из земли проступил неясный образ - скорченное туловище, без головы, лежало на дне воронки. Плоть уже подверглась гниению, и в воздухе появился тлетворный запах. Солдатики нацепили на нос марлевые повязки, натянули белые медицинские перчатки, принялись осторожно раздвигать полуистлевшие зеленые лохмотья.
"Пытаются найти воинский номерок, чтобы установить имя, - объяснял для себя Фуражкин странные изыскания в потемках. - Но номерок не всегда бывает в наличии. Это плохая примета - носить на шее номерок. Это означает почти неминуемую гибель. Многие идут в бой без номерков, не видя в них спасения".
"Вот и опознавай без номерка", - сказал офицер, возглавлявший группу поиска. Он поторапливал солдат, хотя прекрасно понимал, что торопиться уже некуда, что теперь находится на месте, что и покрикивать, и распоряжаться другими уже бессмысленно. Но в силу своей земной ответственности за происходящее продолжал, как бы исподволь, соучаствовать в поисках: "Ну, как опознавать без номерка?"
"Господь всех опознает и всех назовет по имени, - тихо ответил Фуражкин, подивившись своей спокойной уверенности. - К тому же мать говорила, что у Евгения должен быть православный крестик".
"Был у него крест, - подтвердил чеченец, выступив из темноты. - Ему приказывали снять, а он не хотел подчиняться. Не хотел принимать нашей веры. Упрямый был, не слушался. Потому и убили".
"А зачем голову-то отрезали?"
"Не понимаешь? - усмехнулся тот в густую бороду. - Теперь он только думать сможет, чтобы мстить. А сделать ничего не сможет, чтобы мстить. Как рукам без головы мстить? Не получится".
И на эти слова "мстить, мстить, мстить", вдруг послышался Фуражкину иной, неземной ответ, летящий с горней, безымянной стороны: "Я пришел не мстить. Я пришел спасать. Я пришел любить вас".
Обезглавленное туловище вынесли на руках из темной воронки и бережно положили на расстеленный целлофан, вспыхивающий потусторонними блесками. Стали выправлять перед поднятием на грузовик. Распавшаяся плоть уже не держала остов. Внезапно, сверкнув в желтых рассеянных лучах, что-то выскользнуло из зажатого кулака:
"Крестик?"
"Точно, крестик!"
"Слава Богу, нашелся!"
Поздней-поздней ночью, на окраине Бамута, в сиянии золотого света, прах рядового Евгения завернули в блестящее полотно, как в плащаницу, и возложили в высоту. Была ночь. И было утро.
Возвращались в Ханкалу. Проехали мимо обветшалой вывески "Плодоовощной совхоз Бамутский", мимо обгоревшего танка, подорванного фугасом, мимо солдатской могилы, сооруженной на скорую руку - в земляной бугорок воткнут деревянный крест, увенчанный обожженным шлемом.
"Война приближает человека к Богу, отворяет ему духовные очи, - размышлял Фуражкин. - Только в Боге люди видят спасение на войне. Поэтому и идут в бой без номерков. Истинный воинский номерок - это крест на груди".
И раздавались в небесах торжественные созвучия, окрашивая высь багрянцем, будто ангелы пели.
Молитва
в память Евгения, святого воина и мученика
Явился еси преудивлению крепостию, Христову терпению даже до смерти подражая, агарянскаго мучительства не убоялся еси, и Креста Господня не отреклся еси, смерть от мучителей яко чашу Христову прияв; сего ради вопием ти: святый мучинече Евгение, присно моли за ны, страдальче.
Диван Бродского
Высокие деревья стоят в саду, высокие деревья молятся ангелу, по диагонали летящему в небесах - к Петропавловскому собору. Серебристый вертолет вьется, стрекочет над ним, словно заботливая чайка над неопытным птенцом. И трепещут прозрачные ветки, разговаривая с осененным небом. А внизу дорожки еще прошлогодними воспоминаниями шелестят.
"Вот и духовная кладовая человечества! - по дорожке юноша Бесплотных подходит к старинному Шереметевскому особняку. - Здесь находится сокровище - знаменитый диван Бродского".
"Да чем знаменит диван? - веселится, следуя за юношей, Ксенечка. - Не тем ли, что по нему разгуливал кот Миссисипи?"
"Он знаменит тем, что на нем сиживал самый любимый поэт той стороны земли, - открывает юноша дверь. - Этот диван летел через море-окиян, потому что в потусторонних глазах представляет большую ценность. Вот Америка и решила подарить его родному городу поэта".
Далее юноша Бесплотных философствует в том смысле, что в подарках отражается душа народа, его представления о дорогом и желанном. К примеру, каждая страна подарила Петербургу на юбилей только то, что соответствует ее духу. Германия - сторона ученая, рационалистическая, основательная. Оттого не стала подсовывать никчемную ерунду, а снабдила петербуржцев солидной электрикой, необходимой для дела - двумя мощными трансформаторами. Британия, напротив, держава романтичная, пиратская, мужественная. Британцы грезят жаркими звездами, тугими парусами и магнитными стрелками открытий. Они, конечно, преподнесли учебную яхту для морских прогулок - с непременным заходом на Альбион. Святая Армения - каменистый библейский край, куда прибился Ноев ковчег жизни, где открылись первые христиане. Армяне установили на Невском проспекте путеводный маяк - священный крест-камень хачкара. Что уж говорить о девяти китайских драконах, о каменном японском фонаре, об излучистой венецианской гондоле и киргизской юрте с тюндюком, означающим солнце, - все они теперь тоже находятся на невских берегах.
"А Америка?" - напоминает Ксенечка.
"Америка - это страна великого вавилонского столпотворения. Разноязыкие персоны со всего мира устремляются туда в поисках свободы. Поэтому подарить она может только копию своего божества - уменьшенную статую Свободы. Или какой-нибудь предмет, принадлежащий ее искателю. Иосиф Бродский нашел свое счастье именно там, и диван, на котором он расположился в Нью-Йорке, с той поры сделался неким символом вольнолюбия. Подарив диван Бродского, американцы тем самым передали петербуржцам как бы частицу свободы. Это немножко напоминает перенесение святых мощей в земли, которые требуется освятить".
Духовная кладовая человечества находится в пространстве, именуемом видеосалоном. Обычно в центре пространства, на голубом экране, заводной юлою вертится китайчонок Ли, показывая чудеса боевых искусств Востока. К этому центру день-деньской бывают примагничены зрители и зрительницы - восхищенные, пушистые, юные. Но сегодня в пространстве выходной, и его центр размагничен до суровой пустоты. На периферии остаются только музейные сокровища - стеклянный шкаф с фаянсовой посудой, большой письменный стол с ящичками, бюро.
В действительности это было не бюро - это был священный храм, великолепный Парфенон, восьмое чудо света. Храм величаво покоился на дубовых колоннах грубой дорической резки. Он стоял как чудесный монумент, несокрушимый ни быстротечным громом, ни полетом времени. В его таинственной глубине хранилась поэтическая утварь - железный светильник, подобный изящному египетскому цветку, пожелтевшие газетные листы, длинные конверты авиапочты, очечник.
"Здесь все осталось так, как это было при жизни поэта, когда он работал за бюро, - сообщает очаровательная служительница, своим нежным ликом напоминающая римскую весталку. - Мы ни к чему не прикасались. Вот как прилетело это чудо из Америки, так и стоит здесь нетронутым".
"А где же диван? - озирается юноша. - Говорят, вместе с этим чудом еще и диван прилетел?"
"Понимаете, - целомудренно смущается весталка, - диван тоже прилетел, но здесь его поместить нельзя - обязательно кто-нибудь усядется. За каждым не уследишь. Поэтому его установили наверху, кажется, в директорском кабинете".
В таинственной глубине храма вспыхивают пронзительные линзы предвидения, кружатся крылатые конверты любви, шуршат пожелтевшие свитки обыденности. Из-за храма, из-за дубовых колонн грубой дорической резки осторожно выглядывает огненно-рыжий персидский кот.
"Ой, смотри, кот! - изумляется Ксенечка. - Котик-лохматик, котик-косматик, откуда ты?"
"Откуда-откуда, - бубнит Евгений. - Конечно, из Америки. И зовут его, конечно, Миссисипи".
"Ну что вы, это Васька, наш приблудный кот, который только и гадит повсюду, - очаровательная весталка хлопает в ладошки. - Брысь, шкодник, на улицу!"
"Мы тоже пойдем, - прощается юноша. - Спасибо, что разрешили мысленно побывать на той стороне земли, причаститься к великим святыням свободы".
"Мяу".
Время жить в Петербурге
В обшарпанной парадной висят мертвые почтовые ящики, что разоренные ульи. Чернеют в ящиках узкие прорези. Давно не журжат здесь узорчатыми крылышками газеты, давно не благоухают письма счастливыми вестями. Зато время от времени залетают в узкие прорези всякие счета за коммунальную площадь жизни, за сумрачный свет бытия.
"Мерзавцы! - очкообразный нонконформист Эш вынимает из почтового ящика очередную бумажку. - Вот мерзавцы!" На бумажке крупными буквами было начертано: "Время жить в Петербурге". И нарисована была некая схема, которая сопровождалась следующим комментарием:
Комментарий к схеме объезда Санкт-Петербурга
В связи с проведением праздничных юбилейных мероприятий движение автотранспорта по городу ограничено. Объезд Петербурга организован по автодороге А-120 "Магистральная", которая на своем протяжении пересекает автодороги: М10 "Россия", М11 "Нарва", М18 "Кола", М20 "Псков", а также автодороги А-121 "Санкт-Петербург - 1 мая", А-128 "Санкт-Петербург - Морье", А129 "Санкт-Петербург - Сортавала" и другие территориальные автодороги Ленинградской области.
Государственная инспекция
безопасности дорожного движения
"Вы посмотрите, что эти мерзавцы мне предлагают! - обращается нонконформист Эш к черной штормовке, вошедшей в парадную следом. - Они предлагают мне, коренному петербуржцу, покинуть родину в исторический момент - момент незабываемых торжеств. Когда на родине бедствие - они никуда не разрешают выехать. Когда на родине праздник - они пытаются непременно выпихнуть отсюда. К тому же эти мерзавцы не называют ни одного приличного направления - направляют куда-то на Псков, на Сортавалу, на Колу. Хорошо, что не на Колыму. А главное, что за направление здесь указано - Первое Мая? Где это находится? Я знаю только одно Первое мая - безумный час сатанинского разгула и полета на старых метлах. В общем, намек понятен: они посылают меня к черту! К черту на кулички!"
"Какой же марки, извините, ваша колымага, чтобы добраться до куличек? - черная штормовка неспешно ставит на пол мусорное ведро. - "Тойота", "Мерседес", "Крайслер"?"
"Не морочьте мне голову! - нонконформист Эш подпрыгивает от возмущения. - Никакой колымаги у меня нет! И никогда в жизни не было! Я - почетный газовщик Ленинграда, у меня есть грамота имени Ивана Ивановича Газа!"
"Тогда зачем беспокоиться? - черная штормовка пожимает плечами, подцепляет ведерную дужку и поднимается по вековым ступеням, затоптанным подошвами мира. - Сидите дома, пейте чай, слушайте кукушку".
"Откуда он знает про кукушку?" - холодеет нонконформист Эш. Долгое время он действительно коллекционировал предметы à la russe - цветастые гармошки, суровые лапти из лыка, грустные стихи Рубцова. Даже приобрел по случаю часы с кукушкой, которая выскакивала из резных ставней каждые полчаса. И только недавно почуял, что à la russe - это дурной вкус, этнография нищих и убогих, не имеющая никакой рыночной будущности. Он оптом продал гармошки, лапти и стихи, и только кукушка продолжала выскакивать из резных ставней и куковать, обещая нонконформисту бессмертие. Наконец, на днях он в сердцах расколошматил докучную птицу вместе с дурацким бессмертием. И теперь подумал с содроганием: "Откуда он знает про кукушку? Не иначе - вор и убийца!"