Вадя обернулся, но старика там, где они только что расстались, уже не было. Он глянул в сторону центральной аллеи, пошарил глазами вокруг, но чертов дед, как сквозь землю провалился. Тогда он присел на мраморный бордюр и, зажмурившись, крепко сдавил виски ладонями, стараясь таким образом хоть немного унять головную боль.
Вадя не помнил, сколько он так просидел; то ли пару минут, то ли полчаса, но потихонечку стальной обруч, сдавивший его голову, разжался, и он осторожно, боясь спугнуть ощущение полного блаженства, заступившее место головной боли, поднял голову и открыл глаза. Взгляд его уперся в стелу с портретом. Скривив губы в брезгливой усмешке, глазами, полными боли, на Вадю смотрела… Анна.
Не поверив глазам своим, он снова зажмурился и даже прикрыл их ладонью. Глянул снова, никаких сомнений. Перестав улыбаться, Анна по-прежнему презрительно кривила губы, а глаза ее были теперь сощурены и сверлили Вадю, как два острых буравчика.
Он вскочил на ноги, попятился, споткнулся о бордюр и полетел назад, больно ударившись о землю. Вадя резво поднялся и, не смея больше взглянуть на мраморную стелу, сломя голову бросился в сторону выхода. Охваченный паническим страхом, он бежал, не разбирая дороги, и пришел в себя, только оказавшись в собственном автомобиле.
Вадя никогда ранее не замечал за собой склонности к рефлексии или какого-либо рода душевным терзаниям. Жил всегда легко и просто, по принципу: "что сделано, то сделано и нечего над этим голову ломать", – и только испытав жесточайший приступ настоящего животного ужаса, он впервые в жизни задумался об ответственности за собственные поступки. Он вдруг остро почувствовал, что Анна не просто исчезла из его жизни, она вообще перестала существовать. Что из живого существа с нежной и теплой кожей, с бьющимся пульсом, который Вадя так любил ловить, прижавшись губами к ее длинной белой шее, она превратилась в холодное ничто.
"Но я не хотел этого! – мысленно заорал Вадя. – Не хотел, но сделал. – Возразил он сам себе. – И сделал из-за денег. Самый распространенный и примитивный повод для убийства. Оригиналом, конечно, меня назвать трудно. А может быть, еще не поздно? Может быть, они еще ничего не успели сделать? Я должен их остановить. Черт с ней с квартирой… Ведь жил же я раньше на съемной хате… И с Эдькиным долгом тоже… Наплевать… Пусть насчитывает, расплачусь со временем. Но я не хочу быть убийцей! Сейчас мотнусь на ипподром и дам отбой".
Он запустил двигатель и, вырулив со стоянки, рванул в город. "Только б они еще ничего не успели сделать…" – повторял он, набирая номер домашнего телефона ее родителей.
Алло, Аня дома? – выпалил он, когда ему ответил мужской голос.
Минуточку, сейчас позову.
Разговор с Анной не входил в его планы.
Подождите, подождите, – завопил в трубку Вадя измененным голосом, – никуда ее не выпускайте! Пусть сидит дома! Понятно?!
Кто это говорит?
Но Вадя не стал отвечать и нажал отбой. Все снова стало хорошо. Он больше не убийца. Анна жива и здорова. Осталось только домчаться до Беговой и дать отбой буку. А на деньги плевать, пусть подавится ими.
Бросив машину на площади перед ипподромом, он бегом рванул на трибуну. Волнистую, тщательно уложенную шевелюру того, кто был ему нужен, он увидел еще издали. Вадя подлетел к нему и, сунув десятирублевую купюру, радостно выпалил:
От первого к пятому через все заезды.
Лицо у бука, увидевшего Вадю, сделалось такое, как будто он только что откусил кислое яблоко.
На стоянке, через полчаса, – скосив рот, буркнул он.
Вадя дисциплинированно отправился к своей машине – ждать бука. Но не прошло и десяти минут, как к нему подвалили два мордоворота.
Слышь, уважаемый, – начал один из них, – хозяин извиняется, он не может подойти. Вчера была попытка, но что-то там не срослось. Ты не волнуйся, все будет нормально. Мы свое дело знаем. Ехай спокойно домой. И здесь никогда больше не появляйся. Не надо.
Как это не надо? – возмутился Вадя. – Я должен с буком поговорить. Что значит, он не может?
Вадя снова направился в здание ипподрома, но успел сделать только один шаг, как тяжеленный кулак въехал ему в живот. Вадя согнулся пополам, и удары посыпались на него со всех сторон.
Я х-х-хо-чу… – только и сумел прохрипеть он.
Еще раз появишься здесь, убьем, – как присказку повторяли мордовороты, обрушивая на него удар за ударом.
Хорош, он уже в отключке, – сказал один из них другому. – Куда его теперь?
Засунь в его же машину, и отгони ее на Скаковую, во дворы. Пусть там прочухается.
Эпизод 11. Анна. Москва. 2006
Эй, ну ты че, шалава, динамить меня что ль решила?! – Встревоженный водила постарался произнести эти слова самым грозным тоном, на который только был способен. Он был мал и тщедушен, но перспектива остаться без заработанных денег пугала его больше, чем возможность нарваться на физический отпор (Бог их знает нынешних. Вроде невелика пигалица, а запросто может оказаться каким-нибудь сэнсеем по сумо-каратэ-джицу, а то и пушку из бюстгальтера достанет. Про перо из-под юбки уж и говорить нечего). Водиле было под пятьдесят, и последние пять лет он профессионально занимался частным извозом или, как говорят московские автолюбители с доперестроечным стажем, "бомбил". И чего только за эти пять лет он не насмотрелся. Его и грабили, и машину пытались отнять, а уж "динамо провернуть"… Каждый пятый. Грозный тон дался ему, видимо, с превеликим трудом, потому что он тут же сорвался и, кляня свою разнесчастную судьбу, жалобно запричитал: – Ну достали вы меня, проститутки эдакие-разэдакие, сами капусту рубят, а как со мной расплачиваться, так у них нету… Да в гробу я видел вашу натуру…
Замолчите, пожалуйста, – брезгливо сморщившись, вежливо попросила Анна. – Если вы боитесь, что я не вернусь, то прошу вас, давайте поднимемся вместе. И, пожалуйста, обойдитесь без этих ваших грязных намеков.
Водила колебался. Выходить из машины ему совсем не улыбалось, но и отпускать эту девицу одну тоже было неразумно. "Бросишь тачку, пойдешь с ней, а там жлобы морду набьют и с лестницы спустят, – думал он. – Или пока меня не будет, тачку угонят. А отпустить ее одну – сто пром без бабок остаться. А, была – не была, кто не рискует…"
То, что рискнуть придется, он понял, как только увидел эту девку. Она вывалилась из ночной черноты на освещенную ярким белым светом площадку заправочной станции и сразу направилась к его "девятке".
До Измайлова довезете? – срывающимся голосом, тяжело дыша, как после быстрого бега, спросила она.
Сказать, что у девки были проблемы, значило ничего не сказать. Глаза шесть на девять, босиком, в руке почему-то одна туфля. Коротенькая юбчонка с одной стороны лопнула по шву, и сквозь прореху бесстыдной белизной светилось бедро. Правая нога, юбка, блузка и даже лицо и волосы залеплены грязью так, как будто она только что занималась рестлингом в жидкой грязи (водиле доводилось смотреть видео про это самое дело. Очень ему нравилось глядеть как молодые, симпатичные телки мочат друг друга). Водила повесил пистолет на колонку и, продолжая с сомнением в душе рассматривать деваху, закрутил крышку бензобака.
А чего стоит?
Тысячу рублей.
Не, – отказался он. – Ты мне грязи больше нанесешь. Мой потом после тебя.
Две…
"Да, здорово прищучило деваху. Небось, с субботника сбежала… А может, от сутенеров линяет… Мало ли их по дорогам стоит… – День у водилы получился сегодня совсем никчемный. Бензина больше пожег… А тут за одну поездку можно… Можно, конечно. Но можно и впустую прокататься. За спасибо. – Эх, была – не была…" – Решил он.
Три дашь?
Она решительно взялась за ручку двери.
Только, пожалуйста, прошу вас, поехали побыстрее.
Не вопрос, – обнадежил он ее.
Она аккуратно, стараясь не испачкать его машину, уселась в кресло и прикрыла дверь.
Да ладно уж, – великодушно позволил он, сиди свободно, не боись. Все равно чехлы стирать.
Конечно, надо было потребовать деньги сразу. Но уж больно цена была хороша… Подсознательно он чувствовал, что денег с собой у нее нет (сумочки нет, карманов на одежде тоже. Ну, не в трусах же она их держит. Хотя, конечно, бывает всякое), но сумма заворожила.
Едва только машина тронулась, как деваха тут же закемарила, уронив голову на грудь. Вообще-то у водилы возникло стойкое ощущение, что девица явно не в себе. Не пьяная, нет. Запах соответствующий отсутствовал. Обкуренная или обколотая.
Разбудил он ее, когда уже приехали в Измайлово. Она назвала адрес. Через пять минут машина остановилась у ее подъезда, и вот тут-то у водилы и начались душевные терзания. Денег у девки, естественно, не оказалось. Она предложила либо дожидаться ее в машине, либо идти с ней наверх. В конце концов жадность поборола страх. Он выбрался из машины и поплелся за девкой вверх по лестнице.
О, боже! Анюта, что с тобой? – раздался испуганный женский голос из открытой двери.
Потом, мам. Дай три тысячи. Человек ждет.
Через несколько секунд из дверного проема высунулась рука и протянула девахе деньги. У водилы, из осторожности стоявшего пролетом ниже, сразу потеплело на сердце: "Что ж, и проститутки честные бывают".
Анна прохромала по ступенькам, сунула ему в руку три тысячные бумажки.
Спасибо.
Да чего уж… Вот, возьмите, если когда чего надо… – Он попытался отдать ей листок со своим телефоном (все ж таки щедрая клиентка), но она уже поднялась наверх и захлопнула за собой дверь.
Анечка, что случилось? – в один голос спросили мама и папа.
Они стояли в прихожей с испуганными лицами, тесно прижавшись и поддерживая друг друга. В руках у мамы был наготове валидол. Глядя на них, Анна рассмеялась. Она хохотала, как сумасшедшая, потом смех стал перемежаться судорожными всхлипами, ее затрясло, ноги подогнулись, и если бы не отец, вовремя подхвативший ее, она бы грохнулась на пол.
Давай в ванную, – скомандовала мать.
Отец помог отвести Анну в ванную, а сам остался ждать за дверью. Звук льющейся из крана воды заглушил рыдания дочери. Через некоторое время из ванной вышла мать.
Она попала в аварию. Машина сгорела. Знаешь, что-то странное она рассказывает. Который час?
Половина первого, – сказал отец, глянув на часы.
Поздновато… Ляля, наверное, уже легла. Ладно, завтра утром позвоню.
Что случилось? Зачем тебе Ляля? Какое отношение к аварии может иметь Ляля?
Не знаю… Ане показалось, что она неспроста попала в эту аварию. Вроде бы кто-то ее преследовал. Она сама не уверена. Знаешь что? Пойди, накапай ей валерьянки.
Да ей сейчас не валерьянки надо, а коньяку грамм сто пятьдесят.
Через пятнадцать минут, окончательно разомлев от горячей ванны и коньяку с валерьянкой, Анна лежала в постели и, борясь со сном, невпопад отвечала на вопросы матери. Поняв, что ничего путного сейчас от нее не добьешься, мать погасила свет и вышла из комнаты.
Едва только за матерью захлопнулась дверь, как в комнате тут же появилась Нюточка.
Ой, Нюточка, ты! – обрадовалась Анна.
Она схватила ее за руки и притянула к себе. Нюта уселась на край постели.
Ну, как ты? Болит? Кости все целы?
На бедре синячище огромный и плечо в суставе побаливает, но… терпимо. С тобой ничего не случилось?
А что со мной может случиться? – в комнате было темно, и Анна не могла этого видеть, она скорее почувствовала, что Нюточка улыбается. – Я же привидение. Расскажи лучше, как добралась домой. А то мне пришлось тебя бросить и заниматься этим типом.
Я бежала… Признаться, ничего не помню. Как будто в какую-то черную яму провалилась. Очнулась только когда… Кругом яркий свет, смотрю – заправочная станция. Я подошла к ближайшей машине и договорилась, чтобы меня отвезли домой. Ну и видок у меня, наверное, был! Водитель, по-моему, принял меня за проститутку, сбежавшую от своего сутенера. Как доехала домой, тоже не помню. Спала, наверное. А может быть… У меня все последние события, после того как с Иркой рассталась, как в тумане. Здесь помню, а здесь не помню, – Анна тихонечко рассмеялась. – Я теперь не уверена, наяву ли это было? Со мной ли?
Наяву, наяву, – заверила ее Нюточка. – Если сомневаешься, потрогай свое бедро.
Ой! – вскрикнула Анна. – Болит-то как… Я так, пожалуй, завтра и подняться не смогу.
Надо бы все-таки доктору тебе показаться.
Ладно… Завтра будет видно. Ты лучше расскажи про того типа. Он что, действительно хотел меня убить?
Нюточка некоторое время помолчала, как бы взвешивая, стоит ли об этом говорить Анне или лучше ее все-таки не пугать. Но потом, видимо решив, что неведение не самая лучшая защита от опасности, все-таки решилась рассказать:
Да. Этот господин преднамеренно устроил аварию на дороге. И… Он тебя потом искал. Он осмотрел горящую машину и, убедившись, что она пуста, принялся обыскивать окрестности. Ты вовремя убежала. Он было обнаружил твой след, но я его запутала. С моей помощью он заплутал в этом чахлом… Да его и рощицей не назовешь, не то что лесом. И деревья там все какие-то больные, рахитичные… Это отчего, а, Аннушка?
Свинец, другие тяжелые металлы, угарный газ… От машин это все… Не отвлекайся, Нюточка. Давай про того мужика.
О, боже… Недаром я так не любила машину Арсения. Если б знала, к чему приведет эта автомобилизация, и ему бы запретила ею пользоваться.
Нюточка, ну же… – жалобно заканючила Анна.
Ну, часок я его там поводила, чтобы дать тебе возможность уйти, а потом он направился к своему авто. Это его ты видела, когда…
Как он выглядит Нюточка? Ты смогла его рассмотреть?
Обычный… На вид ему лет тридцать. Среднего роста, сухой. Правильные черты лица. Волосы короткие, черные. Ходит очень быстро.
Ты и черные волосы сумела в темноте разглядеть? – с недоверием спросила Анна.
А что тут странного? – удивилась Нюточка. – Я прекрасно вижу в темноте. Да… Перед тем, как сесть в свой ужасный автомобиль, он еще побродил вокруг горящей машины. Кажется, он что-то искал. Наверное, твою сумочку.
Да, сумочку жаль. Бог с ними, с деньгами, с кредитками, но документы… Документы придется восстанавливать. Ты даже не можешь себе представить, какое это мучение!
Странно… У вас, в вашем времени, много странного, непривычного. Твой чудный розовенький автомобильчик горел больше часа, а ни полиция, ни брандмейстеры так и не появились. Странно…
А что, он тебе тоже понравился? Правда, прелесть? – Анна пропустила мимо ушей пассаж про полицию, страшно обрадовавшись, что Нюточке тоже глянулся ее "Жучок", но потом, вспомнив, что его уже нет, что он погиб такой жуткой смертью, она расстроилась, и даже слезы навернулись на глаза.
Нюточка деликатно молчала, сочувствуя переживаниям Анны. Она ласково погладила ее по руке.
Не переживай. Я понимаю, что ты была к нему привязана и даже относилась к нему, в некотором роде, как к живому существу, но это все-таки всего лишь неодушевленный механизм. В твоей жизни будет еще много таких…
Последние слова Нюточки заставили Анну отвлечься от мыслей о своем безвременно погибшем "Жуке", и она спросила:
Нюточка, а ты можешь рассказать о том, что меня ждет в жизни? О будущем?
Нет.
Ну же, Нюточка, не вредничай. Ну, пожайлуста…
Да нет же. Я не вредничаю. Ничуть. Я не могу знать твоего будущего.
Как же так? Ты же призрак… А как же духи, вещающие на спиритических сеансах?
Они все врут. Никто не может знать будущего, кроме, наверное, Творца. Нам, людям, это точно не дано.
И что? Разве все в этой жизни не предопределено? Разве нет где-то чего-то вроде книги судеб?
Книги, в которой все расписано? – Нюточка тихонечко засмеялась. – Каким и от кого родиться? Куда идти, а куда не ходить? Кого любить и во что верить? Нет. Нет такой книги. Если и есть у каждого из нас некая высшая цель, какое-то истинное предназначение, то знать об этом может лишь Творец. А вот каким путем идти к этой цели и идти ли вообще, это решать нам. Каждому конкретному человечку в отдельности. Будущее человечества зависит только от людей.
Как же так… – Анна не могла скрыть своего разочарования. – Получается, что во всей моей жизни не больше смысла, чем в существовании какого-то насекомого?
Ты сама наполняешь свою жизнь смыслом, делаешь ее такою или другой. Никто никогда не лишал человека свободы выбора.
Но, Нюточка… – Анна наморщила лоб, пытаясь сосредоточиться. – Ты сама сказала, что Творцу известно истинное предназначение каждого. Разве не следует отсюда, что он устроил этот мир разумно и рационально, для того, чтобы сподручнее было вести нас к намеченной цели?
Нюточка снова негромко рассмеялась.
Да ну тебя, Аннушка, с твоими умными разговорами. Ей-богу… Подумай сама… Разве мог кто-то разумный и рациональный создать этот иррациональный мир? Мир, полный ненависти, грязи, насилия и боли. Неужели ты думаешь, что кто-то этого хотел? Нет… Это уж мы сами постарались.
Как-то от твоих слов стало совсем безрадостно и холодно. Бр-р. – Анна поежилась, как от холода.
Они замолчали и минут десять сидели, молча держась за руки. Первой не выдержала Нюточка.
Аннушка… Я понимаю… Сейчас наверное не самое удобное время. Но все же… Я хочу тебе напомнить про пароход. Найди его, пожалуйста. Это очень важно. Тебе все равно необходимо уехать из Москвы. Этот господин… Который хотел убить тебя… Лучше всего спрятаться от него где-нибудь в провинции. Я, конечно, как и прежде, буду охранять тебя, но все же лучше покинуть Москву. Поезжай на Волгу. И спрячешься от своего преследователя, и заодно займешься поисками парохода. Начни с Нижнего или с Самары. В Нижнем, на сормовской верфи он был построен, а в самарском порту был приписан. Может быть, в архивах удастся что-то найти… У тебя остались еще какие-то дела в Москве?
М-м… – Анна на секунду задумалась. – Нет. Оставалось одно дельце, но вчера я его на два месяца отсрочила. Собиралась еще с одним человеком встретиться, но… Что-то настроение пропало. Пожалуй, это тоже подождет месяц-другой. Не к спеху.
Значит, уже завтра можешь ехать? – обрадовалась Нюточка.
Д-да, наверное. Ну, если не завтра, то в ближайшие дни. Жаль, с деньгами не удалось ничего решить.
У тебя что? Совсем нет денег?
Да нет же. На сегодняшний день есть. Но хотелось бы решить вопрос принципиально. На будущее.
Аннушка, не переживай за будущее. Тебе стоит только найти то, что спрятал твой прадед, и твое будущее будет обеспечено. Тебе никогда больше не придется задумываться над тем, где взять деньги.
Если так…
Да, да. Именно так. А теперь спи. У тебя был ужасный день. Тебе необходимо отдохнуть. А я ухожу.
Нюточка растворилась в темноте, и сон мгновенно мягким, пуховым одеялом окутал Анну.