- Как же я теперь буду жить? - пожаловался он мне. - Я ведь не умею ничего делать…
Я подбодрил его.
- Пишите рассказы, - сказал я, - пишите их побольше, рассылайте во все издательства, как Мартин Иден. Действуйте, как я. И все будет в порядке.
- Давайте вдвоем, - сказал он, - у меня одного не получится.
- Давайте, давайте, - сказал я, - у меня уже есть литературный опыт, одна голова хорошо, а две лучше!
А КАК ТЫ ДУМАЛ?
Он мне с самого начала заявил: "Денег, - говорит, - у меня никогда не бывает". В этом смысле он честно поступил, сказал, как есть. Не в деньгах счастье, а в человеке, в дружбе, в порядочности, вот в чем счастье. А денег у меня у самого никогда не бывает, велика важность!
Ну раз так, думаю, раз все так, подумаешь, разные мелочи, стоит ли считаться, копошиться, разбираться, за все сам заплачу. Экая важность, тем более важности у меня никакой нет. Человек я простой, и порядочности во мне хватает, соседи подтвердят. А если у соседей что беру, то тут же отдаю.
Неплохо, леший, зарабатывает, в два раза больше меня. Да только денег у него действительно не бывает - все как есть разлетаются неизвестно куда. Как не посочувствовать человеку, если у него кроме новой жены три старых в разных городах обитают, и он для них из последних сил выбивается. Он, по своей порядочности, может быть, не желает, чтобы его прежние подруги кое-как существовали на свое скудное жалованье. Ничего удивительного, я считаю, нет. Нужно только приветствовать благородные порывы и отмечать.
Или он какую-нибудь вещь в кредит приобрел и теперь за нее выплачивает каждый месяц? И ничего не будет предосудительного, если он снова потом в кредит вступит, когда за эту вещь окончательно рассчитается.
А может быть, он деньги копит на всякий пожарный случай? Хорошая черта в человеке, и больше ничего!
После работы он меня дожидается или я его дожидаюсь. С пива, само собой, на вино переходим. Долги у меня набираются, форменная чертовщина. Завяз в долгах, как в трясине, но духа не теряю. Ничего, не пропадем, все перемелется - подумаешь: долги! Пушкин вон всю жизнь в долгах сидел, а зато какой поэт! Отдам как-нибудь долги, заработаю на сверхурочной.
За спиртное долги не считаются, а то не по-товарищески получится.
Пять рационализаторских предложений внес, пять премий получил, но что они, эти премии, двоим таким здоровым мужикам!
А если мы соревноваться начинаем, кто больше выпьет, то изумительное количество в нас вмещается, трудно даже подсчитать.
Вступаю в кассу взаимопомощи, беру ссуду - продерживаемся некоторое время.
Ссуда кончается, долги набираются, я ему как-то сказал:
- Слушай, - говорю, - Саша, ты иногда-то хоть плати, хоть в месяц раз, я совсем, понимаешь ли, выбился из сил.
А он на меня удивленно посмотрел и говорит:
- Ты ведь знаешь, у меня нет денег.
- Нет-то нет, - я ему говорю, - да только у меня самого сейчас тоже нет.
- Да ты что, - говорит, - серьезно или шутишь?
- Долги, понимаешь, у меня крупные набрались, - я ему отвечаю.
- А ты займи, - говорит, - у одних, а другим верни, так до смерти можно продержаться.
Поблагодарил его, как-никак дельную мысль подал, действительно, так можно продержаться. С таким товарищем, думаю, не пропадешь.
Бегаю с утра до вечера в воскресный день: у одних занимаю, другим отдаю, перезанимаю, перебиваюсь, выкручиваюсь, зубы заговариваю… Этим - половину, тем - полностью, одним - четверть, другим - ничего, выхожу из положения с трудом.
Чувствую, однако, подобная ситуация не есть выход из положения.
Размышляю о новом рационализаторском предложении. Некоторым попросту не нравится, что ихние трудовые сбережения так долго находятся в чужих руках, а другие, не имея сбережений, остаются на бобах.
Одна особа, очень неприятная на вид, заявляет, что хочет купить рояль и чтобы я ей долг поскорее вернул. Я очень деликатно говорю:
- Зачем вам рояль, не понимаю? Бросьте, даже не думайте разной мебелью квартиру загромождать, пройти негде будет с вашей комплекцией, шишек себе набьете.
Она мне заявляет, что внучка подросла и ей незамедлительно нужно учиться на фортепьяно. Сколько детей обходятся без рояля, а ее внучка - особенный экземпляр! Я так ей и сказал.
- Не ваше дело, - говорит. - Вы у меня взяли и потрудитесь отдать. Возвратите в срок по-хорошему. Я ей очень просто отвечаю:
- У меня денег нет.
- Вы неблагодарная свинья. Я вам деньги дала как порядочному человеку, а вы скотина!
- Сами вы, - говорю, - скотина, в таком случае!
Она в плач. Факт неприятный.
- Берите, - говорю, - с меня часы, рубашку, больше у меня ничего не осталось, все берите, грабьте, ешьте свои деньги! - и начинаю скидывать с себя одежду, а она мне мое барахло обратно швыряет, да с такой силой - неприличная вышла сцена, и разные другие вышли сцены, неохота вспоминать.
Как они понять не могут, что не в деньгах счастье, не в них скрыт философский смысл, не деньги делают человека, а наоборот. Неужели они понять не могут, что, поступая таким образом, они обедняют свою душу, падают морально неимоверно низко. Неужели они не чувствуют ничего?
Я все это рассказал своему другу, мы с ним возмущаемся, удивляемся тем людям, которые требуют с нас деньги, когда у нас их нет, ругаем их, выпиваем, энергично себя чувствуем, снова выпиваем, и у нас появляется желание попариться в бане.
Предложение здравое. Я покупаю две мочалки, два банных мыла, два банных билета, добавляю туда же две майки, двое трусов и две пары носков. Идем в баню и отлично паримся, по-русски, как в деревне.
В предбаннике пьем пиво.
Он идет в парикмахерскую, садится в кресло, бреется и стрижется.
Он заходит в спортивный магазин и выбирает себе спиннинг.
Я спрашиваю его:
- Послушай, а за спиннинг тоже я должен платить?
Он повернулся ко мне, уставился на меня своим изумленным светлым взглядом и сказал:
- А ты как думаешь?
НУЖНО БЫЛО ЧИТАТЬ…
Сначала все хорошо было.
Она увидела, что я на нее смотрю, и говорит: - Что вы все время на меня смотрите?
- А что, смотреть нельзя? - говорю. И продолжаю смотреть. Тем более что мне давно жениться пора.
- Можно, - говорит, - только вы так глаза раскрываете, как будто вы слепой.
- Кто, я слепой?
- Вы, а кто же!
Я немного обиделся, но все равно смотреть продолжаю. Тем более у меня намерения серьезные.
Все хорошо было.
А потом я сказал:
- Вот когда я смотрю на вас, мне кажется, Пушкин именно о вас сочинил свои некоторые стихи…
Она возьми да скажи:
- А какие стихи вы имеете в виду?
А я никакие стихи в виду не имел. Я просто так сказал. Должен же я был ей что-то приятное сказать…
Она ждет, что я ей отвечу, а я молчу.
Тогда она говорит:
- "…Передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…" Это вы имели в виду?
- Во-во! - говорю. - Это самое…
Хотя ничего я в виду не имел. Пушкина я, конечно, знал. Как не знать! В школе еще проходили. Да все забыл. Давно было. Все не упомнишь.
Она говорит:
- Ах, бросьте, ничего вы в виду не имели…
Я говорю:
- Почему не имел? Имел! - И руку на сердце положил, чтобы она лучше поверила.
Она говорит:
- Да знаю я вас всех, всегда врете…
- Ну как хотите, - говорю, - только вы меня этими словами глубоко обижаете… Встретить вот так человека… И вдруг слышишь от человека подобные слова…
Она вдруг ни с того ни с сего говорит:
- Вот вы про Пушкина только что говорили, а Лонгфелло вы читали?
- Кого? - спрашиваю.
- Лонгфелло.
- Читал! - соврал я.
- "Гайавату" всю прочли?
- Всю.
- До конца?
- А что?
- И как вам?
- Хорошо.
Прочел бы эту "Гайавату", думаю, гораздо лучше бы себя чувствовал. Да только разве знаешь, что именно про Лонгфелло будут спрашивать. Хуже, чем на экзамене, ей-богу, получается. Там хоть программа есть. Дадуг тебе перед экзаменом программу, и учи себе все билеты.
Я все боялся: она начнет сейчас спрашивать, что я у этого Лонгфелло еще читал.
А она говорит:
- Олешу вы, конечно, читали…
- Кого?!
Она на это внимания не обратила, что я переспросил, или не расслышала и говорит:
- Хороший был писатель, правда?
- Ну! Этот писал, - говорю, - день и ночь…
- Вы о Бальзаке, наверное, вот кто действительно…
- Вот именно! - говорю.
- Нет, вы согласитесь…
- Я согласен! - говорю. - Согласен! - И чего она ко мне с писателями пристала - не понимаю. Про кино бы спросила. Про лес. Про природу. Про птиц. Мало ли что спросить можно, боже мой!
А она говорит:
- Читали Сименона?
- Читал, - говорю. И волнуюсь, на сплошных нервах держусь. Опять ведь спросит, что он написал!
Она говорит:
- Лэнгстона Хьюза читали?
Тут я не выдержал. Мне показалось, она подробно хочет спросить про Хьюза. Как заору:
- Сдалось вам, что я читал, а что не читал! Какое ваше дело! Что вы пристали?
Она зашаталась вроде. Так мне показалось. Она, может, тоже серьезное намерение имела. Ведь все хорошо так было! Так все шло!
Нет, она не упала. Она только перестала улыбаться и говорит:
- Я к вам пристала?
- Да, вы! - говорю. - Пристали с этими писателями как банный лист. Как… не знаю что!
- Ах вот как! - говорит.
- Да, да! - говорю. - Да, да, да!
А так хорошо было. Так все шло…
Она повернулась и пошла от меня, стуча каблуками. Потом повернулась и закричала:
- Ничего вы не читали!
Это была правда. И я не очень обиделся. А она еще раз обернулась и крикнула:
- Баба!
Это было самое настоящее оскорбление. А ведь все хорошо было. Так все шло…
И какого черта она пристала ко мне с писателями! Какое ей дело до всего этого? Что она мне, преподаватель? Что ей до всего, не пойму! Ну, не читал. Нельзя за меня замуж выходить, что ли? Из-за этого? Чушь какая-то! Разборчивые слишком невесты пошли, вот что я вам скажу… А лучше бы читать все-таки. Сидеть с ней рядом да читать… читать… А так хорошо все было. Так все шло…
НОВАЯ ШАПКА
- О! У вас новая шапка! - удивился я, столкнувшись со своим соседом по лестничной площадке. - А где ваша фуражка с блестящим козырьком? Сегодня я не сразу вас узнал, а раньше, бывало, издали в толпе по фуражечке отличал. Отчего такая перемена? Всю жизнь, можно сказать, в ней топали при любой погоде.
- Да, да… - он с чувством вспоминал, - и летом, и зимой, и когда в техникум пробивался…
- Техникум давно окончили?
- Да не пробился… - Он махнул рукой.
- Неужели из-за этого фуражку сменили?
- Да нет… - он вздохнул, - столько всего передумал, пока решил расстаться с фуражкой, но другого выхода у меня не было.
- Отменная была фуражечка, - сказал я.
- Хлопот она мне много доставляла, возникали ситуации и вообще… Ах, вы ужасно расстроили напоминанием!
Мы спускались по лестнице, а он рассказывал:
- Первая ситуация: летел я самолетом из командировки. Два часа летели, а приземлились в том же месте, в том же городе, откуда вылетели. Спускаюсь по трапу впереди всех пассажиров. Внизу возле трапа летчик вытирает платком потный лоб. Возмущенно спрашиваю: почему я опять здесь очутился? "Пришлось, - говорит, - вернуться, потому что в грозу попали". - "Очень некрасиво, - говорю, - попадать куда не следует, безобразие, и больше ничего". - "Скажите лучше спасибо, - он мне говорит, - что благополучно вышли из грозы". - "Зачем же вы туда входили? - говорю. - Еще не хватало, чтобы мы оттуда не вышли!" Слово за слово. "Сойдите лучше с трапа, - говорит, - и дайте людям спуститься". А сзади напирают и галдят, чтобы я посторонился. А я, пока не выясню ситуацию, никогда на посторонних не реагирую. Вцепился в поручень намертво двумя руками. Стиснул зубы. Как вдруг… Вы не поверите: какой-то тип нахлобучивает мне фуражку на глаза до самого кончика носа!
- Ну, а вы?
- Что я? Руки заняты… поправить не могу… и темнота, как в подземелье.
- А поручень почему не отпустили?
- В такой ситуации не сообразил.
- И не видел, кто вам сделал? - поинтересовался я.
- Конечно, нет. Ловко, паразиты, работают, зафиксировать не удается никогда.
- И в дальнейшем такое с вами случалось?
- Много раз. Еду как-то в трамвае и читаю крупное произведение. Рядом парень сидит. Я стою. Читать трудно. Почему бы, думаю, не подержать здоровенному детине книжечку временно на своей голове? Женщины вон кувшины на головах таскают сколько угодно. И осторожно опускаю книгу ему на голову под предлогом давки в вагоне. Он башкой крутанул влево, вправо. Туда и сюда. Заерзал, завертелся как юла. Хотел освободиться. Но не тут-то было. "Убери", - говорит. Я убрал. Забыл уже о нем, а он встает, натягивает мне на глаза фуражку и выходит.
- А вы?
- Поправил свою фуражку.
- А потом?
- Сел на его место. Уперся книгой в затылок другой головы и читаю.
- Какой другой?
- Человеческой, разумеется, какой же еще? Впереди сидящей.
- Ну и как?
- Несколько страниц прочел.
- Спокойно?
- А тот спал.
- И чем кончилось?
- Проснулся, предложил выяснить отношения на улице. Я отказался. Зачем? Что мне с ним выяснять? Для чего? Он подождал, когда я выйду, - и за мной. Я от него. Догнал - раз мне на глаза фуражку! Ну, что взять с некультурного человека! Поражаешься людям, которые не умеют вести себя на улице…
- Ну и как вы реагировали?
- Поправил фуражку, а он мне ее снова натянул. Я ее поправлять больше не стал, пока он не ушел. Кошмар!.. Еще случай был, когда влюбился. Дарю ей цветы. Покупаю ей разные билеты вплоть до лотерейных. Неожиданно она мне сообщает, что один билет выиграл, на что я, разумеется, не рассчитывал. Потребовал, разумеется, обратно, а она меня спрашивает: "Это вы серьезно?" Билет мне возвращает, и я его кладу в карман. А она в это время вцепилась в мою фуражку и напяливает ее, напяливает мне на глаза…
- И как вы себя почувствовали?
- Никогда не думал, что женщины на такое способны наравне с мужчинами. Было дело. Да что вспоминать!
- И больше вы с ней не встречались?
- Да пока я фуражку поправлял, ее и след простыл. Еще случай: сижу в кино. А сзади мне взяли да на глаза фуражку надвинули…
- Зачем же они это сделали?
- Не видно им было из-за моей фуражки, наверное…
- Без всякого предупреждения, что ли?
- Может, и предупреждали, да я, когда фильмом увлекусь, ничего вокруг не слышу…
- Не сидели бы в кино в фуражке.
- Ну, знаете, многие картиной увлекаются, а головные уборы у них под ногами валяются…
- Неужели весь сеанс просидели в надвинутой на глаза фуражке?
- Назло.
- И ничего не видели?
- А я эту картину, к вашему сведению, не первый раз глядел. Слышу слова актеров и отчетливо себе представляю, что на экране происходит.
Он вспоминал и вспоминал:
- …Мчусь во весь дух, вдруг на полном ходу натягивают мне на глаза фуражку.
- Куда вы так мчались?
- Сдавал ГТО.
- Кто же пошутил?
- Соперник.
- Для чего?
- Чтоб перегнать, наверное…
- Зачем же было в фуражке бежать?
- Ну уж вы скажете, будто нельзя в фуражке бегать…
- Норму все же сдали?
- Второй раз бежать пришлось.
- Без фуражки?
- Снял… С тех пор не надевал. Теперь-то я, как видите, закрыл дорогу любителям подобных шуточек. Навсегда пресек охоту покуражиться над фуражкой. Еще вам рассказать?
Больше у меня не было желания слушать. Единственное желание непроизвольно появилось. Очень сильное. Меня прямо потянуло к его голове. Что за наваждение! Шел снег. Он был в ушанке. Топорщились в разные стороны два меховых симпатичных уха. Только дернуть за уши, и моментально шапка окажется на его глазах…
- Вы первый день надели шапку? - спросил я.
- А что? - спросил он.
- Да ничего…
Искушение дернуть за уши шапку было велико, но я быстро попрощался и ушел от греха подальше.
С УТРА ДО ВЕЧЕРА
Этот современный паренек в расклешенных штанах со всеми своими водопроводческими инструментами не очень-то спешил за краны приниматься.
- Из кранов, значит, каплет? - спросил он в третий раз.
- Да, как всегда, - сказал я в третий раз.
- В квартире, кроме вас, больше никого нет?
- А какое это имеет значение?
- Есть шансы… - сказал он, озираясь по сторонам.
- А что такое?
- Да вы не волнуйтесь… Очень мне нелегко начинать… неудобно человека беспокоить…
- Я сам вас вызвал.
Он топтался на месте. Молчал. Вдруг сказал:
- Вот я здесь встану… Так? А вы там сядьте. Так…
Я сел.
- Дальше что?
- Значит, так… - продолжал он, - с чего бы начать?.. Магомаев, Хиль, Пьеха, Кристалинская, Кобзон… наверно, слышали? Пластинки у вас есть? Ненашева, Вардашева, Пахоменко…
С самого начала он на меня тягостное впечатление произвел.
- Мечтаю поступить на вокальное отделение, - пояснил он наконец, - с детства пою с утра до вечера. Родственники, товарищи сначала меня слушали, а потом взмолились: сколько можно! Меня в общем-то некому слушать, понимаете? Работаю сантехником. Вот и приходится петь с утра до вечера в чужих домах…
- Петь с утра до вечера прекрасно, - сказал я.
- В чужих домах? - спросил он недоверчиво.
- Все равно где, - сказал я, - какая разница?
- Серьезно? Вот вы правильно рассуждаете, сразу меня поняли.
- Лучше спойте, - сказал я.
- А что спеть? Можно начинать?
- Спойте, что у вас лучше получается.
- У меня все одинаково получается.
- Ну, спойте все.
- Во человек мне попался! - сказал он восхищенно. - А соседи ничего?
- Соседи на работе.
- Так. Ладно. Сейчас я начну. - Он прокашлялся. Снова спросил: - А напротив?
- Ну, те далеко.
- Всего через площадку, - сказал он, - не так далеко…
- Да ну их, - сказал я.
- Подряд петь? - спросил он.
- Ну, подряд.
- Без передышки? Я не устаю, - предупредил он. - Ладно. Так…
Он спел несколько песен, и мне понравилось.
- И много у тебя родственников? - полюбопытствовал я.
- Народу полно, - скатал он, - да им радио вполне хватает. Я ведь их ни в чем не обвиняю…
- И товарищей полно?
- Полно.
Даже жалко его стало: не дают человеку петь с утра до вечера.
- Еще спеть? - спросил он.
- Давай, давай, не обращай на меня внимания.
- Как не обращать?
- Как будто меня нет.
- Кому же я тогда пою? - обиделся он. Без слушателей он не мог.
Я его подбодрил:
- На твоем месте я бы непременно пел с утра до вечера.
- До вечера еще далеко, - успокоил он.
- Про мои краны не забудь, - напомнил я.
- Как можно! Спеть еще?