Варя проснулась в радостном предвкушении, проводила своих на работу, приняла душ, подкрасилась, уложила волосы на одну сторону, как нравилось Виктору, и встала у окошка поджидать, когда он подъедет. Она часто так ждала его, а потом бежала к двери, чтобы, как только он позвонит, распахнуть ее и оказаться в его объятиях. Она издалека увидела его машину. Вот он свернул к их подъезду. Варя подумала: "Зря я накрасилась и причесалась, сейчас все равно все размажется и волосы разлетятся". Она засмеялась сама себе. Ну не получится у них, увидевшись, сразу куда-то поехать. Они же любят! Они ночь друг без друга провели!
Она видела, как Вик шел к подъезду. Сердце ее забилось от радости и нетерпения. Сейчас! Вот сейчас они будут рядом! Скорее бы!
Она распахнула входную дверь и вышла на площадку. Внизу раздавались шаги Вика. Он, как и она, никогда не пользовался лифтом. Не любил ждать.
Варя стояла и улыбалась грядущей радости.
– А с соседями зря не здороваетесь! – услышала она вдруг пронзительный голос Сан Васильны.
– Здравствуйте, – мгновенно откликнулся Вик, явно не собиравшийся продолжать разговор.
Вот тут бы Варе его и окликнуть! Тут бы позвать! Почему она молчала? Из-за любви к дурацким сюрпризам. Вот он поднимется на этаж выше, а тут она! И оп! Одним прыжком друг к другу! И – одно целое! Навеки.
– Слышала, вы жениться собрались? А почему бы не узнать свою невесту получше? – прокаркала тем временем старуха.
– Вы о чем? – спросил Вик.
Шаги его стихли. Он остановился. Варе почудилось, что она слышит запах из квартиры Сан Васильны. Мерзкий затхлый запах злой ведьмы.
– О том самом. В прежние времена молодых родители женили. И все про всех всё знали. И главное – про невесту знали! А то ведь сейчас как? Берут в жены незнамо кого. А потом удивляются, почему дети уродами рождаются. Или вообще не рождаются, – пронзительно вещала бабка.
– Простите, мне пора, – тихо сказал Вик.
– А тут спешить не стоит. Знаете, что такое – "на проезжей дороге трава не растет"? Слышали?
– Слышал. И что? – Вик почему-то стоял там и разговаривал с ведьмой, будто это имело какой-то смысл.
А Варя стояла и слушала, не окликая его, застыв в каком-то тупом ожидании.
– А то самое! Кого она вам родит, если она с пятнадцати лет всему дому известна? Знаете, как она гуляла? Весь лифт был исписан про нее! Только что номера телефона не было! Хотя – зачем номер? Она – вот она! Приходи и бери. Родители все на работе, она одна. Вот к ней и шастают, шастают.
– И сейчас? – спросил Вик.
Варя не узнала его голос. Он звучал совсем по-другому, чем прежде.
– А почему нет? Что изменилось? Натура такая. Себя не изменишь. Думать, сынок, надо! Из приличной, вижу, семьи. Вежливый. Что родители скажут, когда узнают?
Варя слышала каждое слово. Ей казалось, что она даже учащенное дыхание Вика слышала. Почему, почему она не закричала, не бросилась с кулаками на лгунью, клеветницу? Почему?
Вот не могла почему-то. В ступоре была. Она ждала, что Вик поднимется к ней, и она расскажет ему все-все про Сан Васильну, с самого начала. И он все поймет. Варе не хотелось, чтобы ее врагиня узнала, что она все слышала. Не хотелось доставлять той удовольствие. Вот она и терпела. Ждала Вика.
– Понятно, – услышала она его голос. – Понятно.
– Вот и хорошо, что понятно. Такую чуму в дом приводить – это же не приведи господь, – уверенно одобрила Сан Васильна.
"Неужели?" – подумала Варя.
Это слово вертелось потом в ее голове непрестанно. Она не знает, сколько тысяч раз оно повторилось в ее мозгу.
"Неужели?" – думала она. А Вик все не шел. И на площадке внизу стояла тишина.
– Неужели? – спрашивала Варя, подбегая к окну.
И видела, как Вик подходит к своей машине. Медленно-медленно. Или ей показалось, что медленно?
Вот он сел в машину.
– Неужели? Неужели уедет?
Машина медленно тронулась с места.
– Неужели не остановится? Не вернется?
Нет. Уехал.
– Неужели, неужели, неужели…
Она лежала у себя в комнате на диванчике и повторяла только это слово, цеплялась за него, как за соломинку.
Сколько она так пролежала? Эх, да кто ж посчитает? И какая разница? Да только со стороны прихожей послышался возглас:
– Эй, люди! Отзовитесь! Есть кто живой? Ау!!!
Она не отзывалась, но прислушивалась, не в состоянии определить, кто это ходит по квартире.
– Варь! Ты что? Что случилось? – услышала она наконец совсем рядом. – Ты живая, Варь?
Это был сосед сверху, Сережа. Тот самый ее давнишний спаситель, папин друг.
– Бегу по лестнице, смотрю: у вас дверь нараспашку. Настежь. Удивился. Окликнул – молчание. Всякое в голову полезло. Ты чего такая, а? Что случилось?
Он развернул ее лицом к себе и, видимо, глазам своим не поверил.
– Говори, что тут было! – потребовал Сережа.
Варя разрыдалась. Наконец-то! Слезы – великое счастье. Страшно, когда их нет. Рыдая, Варя подробно и четко изложила все происшедшее.
– Он ушел, дядя Сережа! Он поговорил с ней и ушел! Не стал даже ко мне подниматься! Как такое возможно? Он говорил, что мы всю жизнь будем вместе, рядом, что бы ни случилось! Всегда. И – ушел. Она же ему все соврала! Все-все. Ни слова правды! А он поверил! Как же это? И не позвонил. И – ничего…
Сережа гладил ее по голове. От его большой теплой руки голове становилось легче. Мысли сами собой укладывались, а не метались вихрем.
– Считай, проверку не прошел, – сказал он наконец. – И это, кстати, твое везение, что на данном этапе. Такой предал бы в любой момент. Свадьба – это что! А то и беременных вот так вот оставляют или с ребенком на руках. Беспомощных бросают чаще всего, учти. Это такая проверка на подлость. Жизнь проверяет. Я сколько раз замечал: все хорошо – живут себе, а стоит кому-то в паре стать слабее, ну, там, ребенок, болезнь, возраст или неудача какая по работе, так партнер обязательно подножку подставит. Если слабак, конечно. В людях гнили много. И она, бывает, так глубоко сидит, что и не разглядеть, не учуять. А случись что – забьет фонтаном. И только диву даешься: откуда столько? Ничто вроде не предвещало.
– А что мне делать? – беспомощно спросила Варя.
– Как что делать? Жить! И радоваться! У тебя впереди долгая жизнь. И, считай, тебе повезло такой опыт получить. За одного битого двух небитых дают, знаешь?
– Неужели он больше не позвонит? – вспомнила вдруг Варя навязчивое словечко, возникшее в первые минуты ее шокового состояния.
– А вот тут за гнилого тебе никто не ответит. Может и позвонить. Но скорее всего – нет. Лучше бы не звонил. А то потянется тягомотина. И ты не вздумай звонить. Вот что важно! Ты – не звони.
– Нет, нет, я не смогу теперь. Даже если захочу. Не получится у меня, – испуганно отказалась Варя.
Она подумала еще немного, вспоминая один навязчивый вопрос, казавшийся ей очень-очень важным.
– Я вот чего не понимаю. За что она так со мной? Почему? Что я, что все мы ей сделали? Она что – только и умеет всем жизнь портить? И ничего ей за это не делается?
– А чего ей сделается? Ничего уже не сделается. Она, знаешь, кем всю жизнь была? Жаль, я тебе раньше не сказал. Она смолоду и до пенсии надзирательницей женской тюрьмы служила. Хвасталась мне своей выслугой лет. Это ж кем надо быть, чтобы всю жизнь в тюряге по своей воле провести! Да еще и удовольствие получать. Она и у нас тюрьму устраивает. Ностальгия, видать, замучила. Никак не отойдет. А ты – видная, свободная, счастливая. Таких в тюрьме обламывают. Не любят. Не прощают. Вот она и взялась. С самого детства твоего.
Варя ужаснулась. Надзирательница женской тюрьмы! Скольких несчастных заставляла страдать эта старуха! И сюда, в их дом свою тюрьму притащила!
– А что же делать? – спросила она беспомощно. – Что мне делать? Мне хочется убить ее. Растоптать.
– Она бы об этом только мечтала, учти. Вывести кого-то на уголовку – это для нее вершина счастья. Ты ей не мсти. Будь красивой, такой, как всегда, улыбайся. Этого вполне достаточно, чтобы она считала себя неудачницей, – посоветовал Сережа.
Он позвонил Вариным родителям. Дождался, пока не примчалась мама. Объяснил, что произошло. Варе не надо было говорить – вот везение. Потом прибежала Маруся. Откуда она взялась? Наверное, мама ее позвала. Маруся осталась при Варе на несколько дней и ночей. Держала за руку. Обнимала. Болтала о всякой ерунде. Вытягивала из молчания и сосредоточенности.
Хорошо, что приглашения еще не успели разослать. Меньше возникло вопросов. Вик так и не позвонил. Исчез навсегда. Варя каким-то чудом сдала сессию. На каникулы уехала в горы. Там к ней вернулась жизнь. В молодости жизнь милосердна и дарит человеку много шансов.
Потом ей предложили стажировку в Праге. Потом было много чего другого.
С Сан Васильной ни Варя, ни ее родители, ни Сережина семья не сказали с тех пор ни слова. Не здоровались, не замечали. Та пыталась порой давать какие-то указания, но ее словно бы не слышали.
* * *
Прошло несколько лет. Варя уже не жила в родительском доме, но бывала у своих часто. В подъезде многое поменялось. Квартиры продавали, семьи разъезжались, заселялись новые люди.
– На площадке рядом с гадиной квартиру купили, – сказала как-то Варе мама.
Мамочка, всегда призывавшая к вежливости и деликатности, после известных событий Сан Васильну именовала всегда одним и тем же словом. И все понимали, о ком идет речь.
– Не повезло людям, – заметила Варя.
– Ага. Начнет свои порядки устраивать. Уже начала. Там же ремонт идет. Она ментов каждый день по нескольку раз вызывает.
– А что за люди?
Варю не особенно интересовала жизнь родного подъезда, она ради поддержания разговора спросила.
– Вроде семья. И дети есть. Я пока только мужа видела. Красавец. Просто муви-стар. А кто на самом деле, не знаю. Да и какая разница?
Разницы не было, естественно, никакой.
Однако через месяц мама вдруг вспомнила про новых соседей:
– Видела тут того красавца, помнишь? Который рядом с гадиной теперь жить будет. С женой приходил. Видимо, квартиру обставляют. Ремонт закончили.
– И как жена? – равнодушно спросила Варя.
– Красавица! – с воодушевлением произнесла мама. – Такая пара – картины с них писать! Это какие же у них дети, интересно? При таких двух родителях!
Даже Варе стало интересно посмотреть на красавцев.
В тот же день она их и увидела. Они с мамой спускались, а новые жильцы поднимались по лестнице, держась за руки. От них исходило сияние любви, явное, мощное. Пара вежливо поздоровалась и проследовала в свое новое жилище.
– Ну, что я говорила? – торжествовала мама, – Ведь глаз не оторвать! А?
– Да! Прекрасные. Даже не верится, что такая гармония существует в природе, – подтвердила Варя. – Удивительно: ты говоришь, у них дети. А они ведь явно друг в друга влюблены. Как в первые дни.
– А я о чем толкую? Смотреть приятно! Такая редкость в наши дни!
– Лишь бы бабка им не напортила, – вспомнила почему-то Варя.
– Да она вроде притихла в последнее время. Старая стала, – с отвращением сказала мама.
– Она всегда была старая. Это ей не мешало пакостить, – вздохнула Варя.
Через месяц мама сообщила Варе сенсационную новость:
– Ну, держись! Сейчас такое расскажу! Представляешь: въехали наконец наши нижние!
– Те самые? – поинтересовалась Варя, готовясь слушать историю о том, как их, таких из себя красивых, встретила Сан Васильна.
Но речь пошла совсем о другом, о неожиданном.
– Те, да не те! – загадочно провозгласила мама.
– То есть?
– А то и есть, что муж, его, кстати, Миша зовут, он – тот. А вот жена – не та, что мы видели. Совершенно другая!
– Не может быть! – поразилась Варя.
– Оказалось, что может. В этой жизни может быть абсолютно все! Я уже ничему не удивляюсь. Хотя, конечно, удивляюсь, что уж говорить! – мама выплескивала эмоции, желая скорее поделиться сенсацией. – Не такая красавица, как та, но очень милая, очень. И дети очаровательные. Мальчик и девочка. Мальчику тринадцать. Девочке одиннадцать. Вежливые. А жена, Аня, просто чудесная. Любезная, приветливая. Я иду, она первая здоровается, сейчас это редкость. Представилась, говорит: мы ваши новые соседи. В дом пригласила. Квартиру отделали – сказка. Ты с ней познакомься. Уверена, подружитесь. Обаятельная она такая. Видно, что приличный человек.
– А Миша этот? Он был там? – с неприязнью спросила Варя.
– И Миша был. Познакомился. Вежливый. Как ни в чем не бывало. Пригласил заходить. Он, мол, на работе, а жена с детьми управляется. Ну и все такое.
– Это он, значит, с любовницей в новый дом приходил? Пока семью не перевез? – уточнила Варя.
– Выходит, так, – кивнула мама. – Мужчины – идиоты. Не понимают, что творят. Он думал, что так хорошо спрятался в домике. Никто не увидит. Жена не узнает.
– А он как к жене относится? Что тебе показалось?
– Совершенно по-семейному, любовно. И показалось мне, что никуда он из своей семьи деваться не планирует. Хорошая семья.
– Зачем же он в свой дом чужую женщину водил? – задала Варя вечный вопрос, на который ответа нет и не будет.
– Ой, ну удобно ему было, захотелось и повел. Чего там, – вздохнула мама. – Меня только одно в этой ситуации волнует. Ведь гадина наверняка тоже все видела, понимаешь? И обязательно скажет Ане. И тогда все у них рухнет. А там дети. И мне жаль. Хотя меня и не касается.
– Запросто может рассказать. При первом же удобном случае, – забеспокоилась Варя. – А если заранее с Аней поговорить? Ну сказать, например, что соседка у них – сволочь, каких мало, и что если она скажет, что муж с любовницей приходил, верить нельзя ни в коем случае.
Мама рассмеялась. И Варя вслед за ней. Ну да. Веселая картинка: "Знаете, Анечка, если Александра Васильевна, поведает вам, что ваш Миша бывал здесь с белокурой высокой стройной женщиной лет двадцати семи, одетой так-то и так-то, то не верьте ни в коем случае! Это ложь! Он приходил один. А женщина – плод фантазии больной на всю голову старухи".
Они, сочувствуя новой соседке, так и не решили тогда, что делать. Варя познакомилась с Анной, обменялись телефонами. Пару раз Анечка даже звонила, просила помочь с репетиторами по английскому и немецкому для детей. Однажды Варя с мамой были приглашены соседкой на девичьи посиделки, когда папа Миша поехал с детьми в планетарий. И так им было хорошо и весело, что, вернувшись к себе, они опять заговорили о том, что будет, если Сан Васильна расскажет жене о похождениях ее мужа.
– Надо ее все-таки хоть как-то предупредить, – предложила Варя.
– А она тогда подумает, что мы с тобой злые сплетницы, наговариваем на бедную старушку.
Мама была права. И вообще – от всего этого лучше было оставаться в стороне. Ведь любое вмешательство могло стать вторжением в судьбу семьи. Нельзя же уподобляться той, которая только и живет чужим горем и болью.
И все-таки однажды это случилось. Приблизительно так, как они с мамой и ожидали. Александра Васильевна втерлась в доверие к Ане. Она сменила тактику: на детей ее не орала, указаний не давала, не заставляла соблюдать чистоту на лестничной клетке. Она была в меру своих сил приветлива и по-старушечьи беспомощна. Аня закупала ей продукты, с готовностью помогала одинокому человеку при первой необходимости.
Но гадюка на то и гадюка, что удержаться от укуса не сможет, даже если и постарается какое-то время не выпускать жало.
В один вполне солнечный и ясный день Варе позвонила Анечка и неузнаваемым, глухим и дрожащим голосом спросила, нельзя ли им встретиться и поговорить.
– Конечно, – ответила Варя, догадавшись, что Сан Василь все-таки не удержалась и доложила соседке о похождениях ее мужа Миши.
Через двадцать минут она уже звонила в Анину дверь.
Анечка была дома одна. Заплаканная, бледная, неузнаваемая. Можно было не спрашивать ее о том, что случилось. Но Варя, конечно, спросила. Весь мир – театр. А у театра свои законы.
– Варечка! Варечка! – Аня собиралась с мыслями, чтобы начать рассказ.
Варя словно перенеслась в тот свой незабываемый, но погребенный памятью страшный день. Нет, подумала она, не дождется Сан Василь триумфа в этот раз. Не получит удовольствия. Не напитается чужим горем.
– Анечка, я, кажется, догадываюсь, что могло с вами случиться. Давно хотела вас предупредить, но неудобно было. Постеснялись мы с мамой, а зря. Речь ведь об Александре Васильевне пойдет? Правильно я понимаю?
– Да! – удивленно ответила соседка.
– Во-первых, для начала, еще до того, что я от вас услышу, должна предупредить, что ни одному ее слову верить нельзя. Она нас тут с самого начала терроризировала, жизнь отравляла. И о себе лично вам расскажу, чтобы вы поняли, с кем по соседству живете. Ну а сейчас – я вас слушаю.
В глазах Анечки появилась жизнь, словно огонек далекий зажегся во мгле.
– Как хорошо, Варя, что я догадалась вам позвонить! – воскликнула она. – Да, речь об Александре Васильевне. О ней. Мы с ней были в хороших отношениях. Помогали, чем могли. Старый же человек, как иначе? А сегодня она ко мне зашла – попросила окна пластиковые показать, хочет себе поставить, про фирму спрашивала. А потом уже на пороге и говорит: "Я бы, Анечка, на вашем месте не доверяла так слепо своему мужу. У вас такой прекрасный дом, дети. За мужем надо смотреть. Доверяй, но проверяй". Я думала, она просто так сболтнула. Махнула рукой, сказала, что Мишу со школьных времен знаю. Как же не доверять? А она мне говорит: "Учтите, все то время, что шел у вас тут ремонт, он приходил сюда с другой женщиной. За ручку. И все в подъезде думали, что эта женщина и есть его жена. Понимаете, что тут происходило, пока вы с детьми не въехали?" А я обомлела, сказать ничего не могу. Она так достоверно все описала. И по-доброму, с сочувствием. Я чуть в обморок перед ней не упала. Не помню даже, что она еще говорила. Ну, чтобы я какие-то факты сопоставила, и все такое. Ушла она, а я села, стала пытаться в фактах разобраться, и получается, что она-то права. Миша изменился! Он стал отчужденным. Мне иногда кажется, что он не любит меня совсем. И, наверное, все это правда. А вы говорите, ей верить нельзя. Скажите, Варечка, что мне думать?
– Думать то, что я вам только что сказала: не верьте ни одному ее слову!
– А вы? Вы видели Мишу тут с кем-то? – настойчиво спросила Анечка.
"Господи, прости меня, пожалуйста", – взмолилась Варя и уверенно произнесла:
– Я не раз, пока у вас ремонт шел, встречала вашего мужа, Аня. Но никогда – с женщиной! Он всегда был один!
Аня явно обрадовалась, но тут же снова сникла.