Ждала, ждала. И вот остается каких-то три дня. И опять я понимаю, что ничего нового у меня не возникнет. После ужина все пошли развлекаться, а я стою в номере у открытой балконной двери и думаю: "Никому на всем белом свете я не нужна. Вот такая родилась – ненужная". Главное: выгляжу как никогда хорошо. Загорелая. Сама на себя в зеркало любуюсь. Но нет мне пары! И не знаю, что на меня нашло, стала я в голос реветь, глядя на всю красоту: "Гора! Слышишь, гора!!! Возьми меня, если людям я не нужна! Возьми меня, гора!!! Отдаюсь тебе, гора! Отдаюсь вам, леса!" Реву и кричу так, никого не боюсь. Все равно уже стало, понимаете? Край пришел. Кричу, а в глубине души страх какой-то. Вдруг, думаю, накликаю чего-нибудь? Вдруг землетрясение сделается? Вот тогда гора-то меня и заберет! И вижу: какие-то сполохи, зарницы на вершине. Думаю, все! Докричалась я. Точно – знак какой-то дает гора. Ну, поплакала я еще, сколько могла, но уже тихо. Полночи прождала, что будет. И снова, как всегда – ничего. По нулям! Потом, конечно, уснула, чуть завтрак не проспала. Понимаю уже, что больше мне тут ничего не светит, надо добыть оставшиеся дни и лететь домой несолоно хлебавши. День провела, как в тумане. Девочка моя, москвичка, Валечка, все с ними звала на катере покататься, почувствовала, видно, что я отчаялась совсем. А так ведь и было! Никуда я не пошла кататься. После ужина опять в свой номер отправилась. Развешиваю на лоджии полотенце, купальник, вдруг – через стенку лоджии лицо мужское ко мне заглядывает. Я прямо обмерла!
"Девушка, – говорит, – все хочу вас спросить, а чего это вы вчера кричали горе? Я бухой лежал, встать не мог, но все слышал и очень вам сочувствовал". – "Так, – отвечаю, – покричать захотелось. Эхо думала услышать. Говорят, эхо в горах есть, проверить хотела".
И тут мужчина со своей лоджии на мою перелезает. Крупный такой мужчина, интересный. "А давайте, может, вместе покричим? Может, будет эхо?" – это он мне предлагает. "Нет уж, накричалась я. Голос сел. А вы кричите, если хотите, я послушаю". И смотрю: опять на горе всполохи! Вот точно – знак мне оттуда.
В общем, кричать он тоже не стал. Но от меня на свою лоджию переполз только под утро! И на другой вечер тоже в гостях у меня оказался. И опять через лоджию. Я его днем-то и не видела ни разу. Ни на завтраке, ни на обеде, ни на ужине он мне на глаза не попадался! Только те две ночи у меня с ним и были. А потом уж он попрощался насовсем, сказал, что со мной хорошо, лучше не бывает, но он женат, к жене летит, домой. А я чтоб не грустила и не плакала, все, мол, у меня будет хорошо, буду я счастливой теперь.
А как мне не грустить? Как? Был мужчина, и снова нету никого. А с другой стороны – жаловаться грех! В последнюю ночь перед отлетом сижу одна на лоджии, а мне не грустно. У меня воспоминания! И он будто со мной. Одно пожалела: имя его постеснялась спросить. Вот всего его помню, а как звать, откуда родом, не знаю. Сглупила. Смотрю на гору, а там тишина. Никаких зарниц, ничего. А в те ночи были! Значит, все-таки тогда знаки мне подавались оттуда. Услышала меня гора!
Женщина счастливо засмеялась своим воспоминаниям и удивительно похорошела. Маруся прямо залюбовалась.
– А что же было потом, дальше? – спросила она с интересом.
– А дальше вот что. Дальше прилетаю я домой, все идет как обычно. Мама даже не спрашивает ни о чем, понимает, что опять я в пролете. Но довольна, что я загорелая, посвежевшая. Фотки ей понравились, все сядет и разглядывает, какая на свете красота бывает. А где-то недели через две почувствовала я, что не одна с отдыха прилетела. Еще подождала. Убедилась. К врачу сходила: все точно! Тут-то я маме и говорю: "Мы теперь с тобой богатые! У нас прибавление будет!" Ой, как она радовалась! Так мы с ней все время до родов моих и ходили счастливые, невозможно прямо передать. И рожать я пошла, смотрю: все кричат, стонут. А я не пойму, чего кричать. Счастье же сейчас появится! Долгожданное счастье надо радостно встречать, с улыбкой. Мне все удивлялись, и врач, и акушерка. Впервые им такая попалась. Может, думали, дурочка. А я просто – дождалась своего, понимаете? Со мной произошло настоящее чудо!
Вон мое чудо, в песочнице играет! Я к Валюше погостить в отпуск прилетела, к той самой москвичке, на отдыхе с которой сдружилась тогда. У нее ведь тоже все сложилось. Вон доча ее с моим куличики лепит. Красавица, да? С парнем, правда, не срослось. Но они долго вместе были, он даже ребенка на себя записал, приходит, с девочкой встречается. Все хорошо. Жизнь идет в правильном направлении. Конечно, мне бы интересно замуж выйти. Я даже не представляю себе, как это, чтобы мужчина с тобой под одной крышей жил. Меня мама тоже одна родила. А вот скажите, хорошо с мужем вместе жить? Не мешает он?
Женщина пытливо посмотрела на Марусю.
– Что значит, не мешает? Странная постановка вопроса. Мы же вместе. Он мне не мешает, конечно. Может, я ему мешаю? Надо будет спросить. Живем дружно, – искренне ответила Маруся.
Ей стало страшно, что кто-то может не понимать таких простых вещей. И не по глупости не понимать, а по отсутствию опыта и невозможности этот опыт получить.
– Берегите мужчину своего! – пожелала собеседница.
– Конечно. Обязательно, – отозвалась Маруся.
Женщина вдруг рассмеялась.
– Чуть не забыла. Я же с чего начала? Помните? С чуда! Ну согласитесь, ведь это чудо со мной тогда произошло! Разве нет?
Она настойчиво ждала ответа.
– Чудо! – убежденно сказала Маруся.
Конечно, чудо! Столько лет бедная женщина ждала счастья стать матерью, не у всех же и сбывается. А у нее сбылось!
– Без сомнений, чудо! – повторила Маруся.
– И я о том же! Я знаете что сделала? Я сыночка своего в честь горы назвала! Нельзя быть неблагодарной.
– Как это – в честь горы?
– В честь той горы, которая мне мое счастье послала. Вот угадайте, как!
Маруся всерьез пыталась угадать. Ну, есть горы Монблан, Казбек, Эльбрус, Олимп… Как та гора называлась, откуда ей знать?
Счастливая мать ждала ответа.
Вдруг Марусю осенило.
– Егор! – воскликнула она, чувствуя, что точно угадала.
Наградой за отгадку стал презрительный взгляд матери:
– Да ну, Егор… Нет! Егор – это если бы русская гора была. Совсем не Егор!
– А как же тогда? Сдаюсь! – воскликнула Маруся.
– Мотя, иди сюда, сынок. Иди, моя радость, тетя хочет на тебя посмотреть.
Малыш лет четырех, сияя улыбкой, подбежал к их скамейке. Глаза у него были точь-в-точь, как у матери: огромные, живые, ясные. Красивый мальчик получился, подумала Маруся, и правда – спасибо горной вершине.
Она протянула руку малышу, и он ответил крепким рукопожатием, после которого на Марусиной ладони остались песчинки.
– Я – Мария, – представилась она.
– А я, – подсказала сыночку женщина, – я, скажи, Маунтин! Очень приятно!
– Маунтин! – привычно повторил малыш и убежал к песочнице.
– Маунтин – это гора по-английски! – гордо пояснила чудесная рассказчица. – Красивое имя, правда?
* * *
– Марусь, ты что предлагаешь? Прям сейчас свое желание прокричать? Горам, рекам, полям… Отсюда хорошо будет слышно. Все пенсионеры сбегутся поглазеть.
– Знаешь, если уж совсем подопрет, и прокричим, – убежденно пообещала Маруся. – Но для начала можно и шепотом попробовать.
– Ага. И как потом ребенка назовем?
– Ну, смотря по тому, кто будет участвовать в выполнении желания, – засмеялась Маруся.
– О! Я уже знаю. Давай, если мальчик, пусть будет Вуд. Лес, то есть. А девочка – Ривер. Река.
– За что ты их так вычурно? Может, просто: Лесовик и Русалка. Так исконно-посконней. И жить детям легче будет на родине с такими именами.
Подруги еще поразвлекались, подбирая имена будущим Вариным детям.
На башню поднялась совершенно преобразившаяся Алька. Улыбка до ушей. Глаза сияют.
– Ну что? Исполнилось желание? – спросила Маруся. – Позвонил?
– Да! – радостно ответила дочка.
– Ну видишь! А ты изводилась. Почему раньше не звонил, не сказал?
– Мам, я не спрашивала. Мне неудобно. Мы просто говорили.
– Зачем спрашивать? – заметила Варя. – Заранее известно, что они скажут. Дела были – не продохнуть. А на самом деле: решиться не мог. Только и всего.
– Да ну вас, – обиделась Алька. – Я вот сейчас уйду.
– Сейчас все уйдем. К обеду пора накрывать. Подожди, – велела Маруся.
Она подошла к чугунным перилам башенки и оглядела окрестности.
– Смотрите, смотрите, похоже, новый хозяин копыловской дачи в дом заселяется!
Варя и Аля принялись вглядываться в происходящее у ворот старого дома. Там стоял небольшой фургончик, из которого в дом носили какие-то коробки.
– Налегке переезжает, – расстроилась Маруся. – Наверное, ломать все собрался. Жалко ужасно.
– А как это он так быстро, мам? Только за ключом заезжал. Прямо пару дней назад.
– Не пару, а десять дней точно прошло, скоро наши уже приедут, а тогда – только уехали. Я вам забыла сказать. Он же должен был ключ в нашем почтовом ящике оставить. На следующий день пошла за ключом, ничего не нашла. Стала Славику звонить, чтобы предупредить. А он меня успокоил: все в порядке, клиент сейчас как раз все оформляет, за срочность приплачивает, хочет вскоре заселиться.
– Понравился ему дом, – вздохнула Варя. – Да и кому бы не понравился!
– Добрый старый дом. Печи там какие! С изразцами. И веранда застекленная огромная. Я еще помню, как в дождь мы по этой веранде на великах трехколесных катались. Там стол стоит овальный, огромный. Вот мы вокруг стола гоняли. И сколько за этим столом людей собиралось! И сад у них какой!
– Только зарос сад очень, мам. Я, когда Славик твой нам ключ от дома оставил, сбегала с Маришей посмотреть. Там все заросло ужасно. Хорошо, что хозяин у дома будет, – резонно возразила Аля. – И еще там крышу нужно чинить, по-моему. Старенькая крыша.
– Крышу-то ладно. Лишь бы дом на снос не пошел. Он же крепкий. Таких сейчас и не строят. Старый Копылов бревна сам из Карелии вез, мне бабуля рассказывала. Там знаешь, какие бревна! Полметра в диаметре. Из таких в древности крепости строили. Кто бы мог подумать, что все так переменится и от огромной семьи никого на родине не останется.
– Ладно, не хнычь. Может, он, богатей этот, все учтет. Зачем ему лишние расходы, когда можно в готовом доме жить и радоваться?
– Надо бы ему про кошку сказать. Может, не прогонит? – затосковала Маруся. – Я ее сколько звала, не хочет уходить из своего дома. Глупая. Ей человеческие законы не писаны.
– А как ты ему скажешь? Придешь и станешь указания давать? – поинтересовалась Аля.
– Нет. Так не пойдет. Мы вот как поступим. Дадим ему дня три на обустройство. Потом ты, Аль, сбегаешь и пригласишь к нам на обед, на пироги. Ну, для знакомства. Тогда и поговорим. От пирогов люди добреют.
– Я одна не пойду. Мариша вернется, тогда и сходим вместе, – отказалась дочка.
– Тоже правильно. Но Маришка с Федором вот-вот подъедут.
– Как там его палец, все забываю спросить? – отозвалась Варя.
– Зажил палец. И кошку смогли осмотреть. Бешенства, к счастью, не оказалось. А все остальные ее бродяжьи болячки Федор обещал подлечить. Все в порядке. Так что напечем пирогов и устроим пир на весь мир, с соседом познакомимся, – радовалась Маруся.
– А если он не пойдет? – встревожилась Алька.
– Ну, тогда сами пироги съедим. Ему же хуже, – пожала плечами Варя.
На том и порешили.
Старый новый дом
Впервые за несколько месяцев Даниил чувствовал себя счастливым. Дом дарил ему удивительный покой. Не дом, а настоящий подарок судьбы. Он словно вернулся в юность, когда жил с верой в грядущее счастье и со светом в душе. Он сказал себе, что не станет ничего менять. Оставит эту громоздкую основательную мебель послевоенных времен, и кресла-качалки на веранде, и резной буфет на кухне, все-все-все. Бригада уборщиков навела чистоту. Дом ожил. В нем пахло свежестью, деревом и зеленью запущенного сада.
Даня сделал несколько пометок насчет первоочередных дел: провести Интернет, подправить крышу (она прохудилась над верандой), вызвать садовника. Все остальное его пока устраивало.
– Проблемы будем решать по мере их поступления, – сказал он кошке, по-хозяйски разлегшейся на кухне. Про кошку он понял сразу, хорошо зная кошачьи нравы. Наверняка не захотела жить в другом месте. Он заметил блюдце на крыльце, когда еще впервые осматривал дом. Кто-то о ней заботился. Кошка ему обрадовалась. Сразу принялась ходить вокруг, тереться, мурлыкать. Признала в нем хозяина? Или обрадовалась живой душе? Он-то ей был очень и очень рад. Будет с кем поговорить вечерами.
– Как же тебе тут жилось одной?
Кошка пристально смотрела на него, вслушивалась в звуки речи.
– А зимой что с тобой стало бы, подумала? Замерзла бы.
Он вспомнил о зиме и пошел посмотреть, есть ли в сарае дрова. Дрова были, но надо бы запастись на целую зиму.
– Будем тут жить, печки топить, на лыжах ходить.
Кошка мурлыкнула. Она ходила за ним неотступно, словно не веря своему счастью.
Даниил подумал, что, собственно, впервые за долгие-долгие годы живет совсем один. Он по натуре человек семейный. Но… сколько можно делать попыток? Не везет ему с семьей. С семьями. Больше он не позволит себе остаться у разбитого корыта. Вот они с кошкой – семья. Два живых одиноких существа уже не одиноки. Будет о ней заботиться. Еще собаку заведет. Он давно хотел собаку. И потечет жизнь правильная, спокойная. В трудах и одиноких прогулках.
В доме раздался резкий звонок. Он даже вздрогнул от неожиданности. Выглянул в окно: у калитки стояли две девушки. В одной из них узнал он ту, что принесла ему тогда ключ от дома. Дочка его первой любви. Легкая у нее рука.
Он распахнул дверь:
– Проходите, пожалуйста!
Девушки вошли. Старшая сразу заметила кошку у ног нового соседа.
– Вы ее приютили? Спасибо вам! Она упертая такая. Маруся, сестра, все время ее к нам жить звала, кормила. А она ни в какую. Наверное, вас ждала. Кошки всё заранее знают.
– Не всё, – сказала младшая. – Не всё знают, Мариш.
– Не будем спорить, Аль, мы же не за этим сюда пришли.
Даниил любовался гостьями. Вот как оказалось: у Маруси есть младшая сестра. Намного младшая. Похожа на нее. И – другая. Вот бы посмотреть, какая теперь Маруся. Он же видел лишь силуэт в ореоле солнечных лучей.
– Здравствуйте! – вспомнила наконец обязательные слова приветствия Алька. – Мы пришли, чтобы пригласить вас завтра на обед. На пироги. Мама будет пироги печь и велела вас пригласить.
– Мы с Копыловыми очень дружили. И с вами хотим дружить, если вы не против, – продолжила Мариша.
– Кто же может быть против пирогов? – улыбнулся Даня. – Я обязательно приду завтра. С огромной благодарностью.
– А вы дом ломать не будете? – спросила Алька.
– Ни в коем случае! – успокоил Даниил. – Все здесь будет, как и было. Только сад расчищу. И починю кое-что. Я влюбился в этот дом. Зачем же ломать.
– Ура! – сказала Аля, просияв. – Вы – очень хороший! Я рада, что вы здесь будете жить.
– И я рад! – кивнул Даня.
Девчонки убежали. А он улыбался и думал о цене человеческих решений. Ведь говорил себе: заживет, ни с кем общаться не станет. А получается, что некуда деваться. И – мало ли что еще будет?
На следующий день отправился в гости. Жалел, что не уточнил время обеда. А заходить и уточнять: "Простите, а когда мне велено пожаловать?" посчитал неудобным. Ну во сколько у людей обычно начинается обед? В час, в два? Но не раньше часа. Значит, так и пойдет. Дачный обед не обязывает соблюдать протокол. В конце концов, посидит в беседке, в которой когда-то провел ночь, повспоминает былые дни. Или походит по участку, посмотрит, как у них все устроено, что ему следовало бы перенять.
Даня захватил бутылку вина и отправился в гости. Кошка неотступно следовала за ним. Он решил, что сегодня за обедом обязательно расскажет Марусе о своем давнем визите. Взрослый уже. Пора посмеяться над необъяснимыми поступками собственной юности. Найдет силы, расскажет. Но только если она его узнает. Двадцать лет прошло. Он изменился. Ее-то он сразу узнал. Не лицо, где там было разглядеть! Но – общие черты остались неизменными. К тому же он-то был готов ее увидеть. Узнал дом. Увидел ее. А она, конечно же, не ожидает.
– Вот и посмотрим, – говорил он себе, предвкушая приключение.
Радость жизни вернулась к нему.
Варя, старательно загоравшая на башне все предыдущие дни, слегка обгорела и решила поваляться в гамаке с книжкой. К пирогам ее Маруся все равно не подпустила, они колдовали с Алькой и Маришей.