Афродита села, приняв гармоничную позу. Она, бесспорно, обладала поразительной красотой. Ее шелковые волосы были волнисты, как море; ногти отливали перламутром. Ухоженная с головы до пят, надушенная, она прибыла с Кипра, и ее вид резко отличался от вида прочих божеств, еще запыленных недавними боями. Афродита улыбнулась мне, моим братьям, улыбнулась всем богам мужского пола. Богини тотчас же взревновали.
Сыновья Океана, тут же передумав, предложили:
- Выберем самую красивую.
Фемида опять взяла слово:
- С удовлетворением отмечаю, - сказала она, - что все согласны.
Сколь бы серьезным ни было обсуждаемое дело, многие не смогли удержаться от смеха.
- Я не шучу, - спокойно продолжала Фемида. - Вы все, по сути, согласны с тем, что потребность во власти назрела, и никто не оспаривает необходимость учредить ее, особенно в нашем положении. Если и есть колебания или разногласия, то лишь насчет того, кому доверить эту власть.
Тогда побежденные гиганты, собранные в загоне у подножия Олимпа, заволновались и загалдели:
- Надо выбрать самого богатого!
Я в гневе встал:
- Эй, вы там, угомонитесь! - прикрикнул я на них. - Хватит уже того, что я вас пощадил. Вашего мнения никто не спрашивает. А то ведь могу вам показать, какое богатство в моей руке.
Я поднял правую руку с молнией в кулаке, потом снова сел, призвав Фемиду говорить.
- Самым богатым, - произнесла она, - становятся за счет чужой бедности, а самым могущественным - за счет чужого унижения. Мой брат, ненавистный Крон, хотел быть самым богатым; вспомните, как он правил, какие беды на вас навлек, какую ненависть к себе возбудил! Самый красивый не обязательно самый умный, он слишком занят самим собой и плохо подготовлен к тому, чтобы думать о других, оценивая их в зависимости от лести, которой его окружают. Самому мудрому может не хватать решимости навязать другим свою волю, потому что он слишком хорошо понимает мнение каждого. Самый сильный склонен слишком полагаться на свою силу и править только принуждением, не слыша ничьих возражений.
Озадаченные боги в замешательстве переглядывались. Вот тут-то и появился ловкий Прометей, за ним следом - неловкий Эпиметей. Оба - сыновья Иапета, одного из поверженных титанов, и братья осужденного Атласа. Эпиметей неуклюже топал, ломая себе пальцы. Но Прометей держался с благородной уверенностью. У него было вдумчивое, не лишенное красоты лицо; в глазах читались пыл, мечтательность и честолюбие. Он пришел изъявить покорность, но с таким величием, что его можно было принять за одного из победителей. Я тотчас же угадал в этом двоюродном брате возможного соперника. Мы были одного возраста и во многом схожи. Я испытывал к Прометею одновременно недоверие и симпатию. Эти чувства вполне способны уживаться.
- Я пришел от имени людей, - объявил он. - Они в величайшей нужде и полны тревоги за будущее. Я слышал ваши прения, а потому задаюсь вопросом: кому же я должен подчиниться? Может, самой красноречивой?
Он повернулся к Фемиде.
Маневр был ловким: Прометей воспользовался своим поверженным положением, чтобы принять участие в обсуждении, и уже опирался на своих сторонников. Его братец-увалень одобрительно кивал.
- Если он склоняется перед самой красноречивой, - сказала мне Память, - значит, и в самом деле пришел от имени людей.
Фемида ответила Прометею:
- Самая красноречивая все свое время тратит на то, чтобы взвешивать слова. Она может предлагать, излагать, но не осуществлять; ее задача не в том, чтобы действовать.
- А самый старший, - добавил мой дядюшка Океан, - желает только покоя. Однако состояние мира таково, что ему требуется не покой, а заботы и труды.
Океан говорил сидя, покачивая большой пенной бородой.
Он продолжил:
- Но самый старший, много повидав, передумав и сравнив на своем веку, способен дать совет. И я советую богам, собравшимся здесь, чтобы они выбрали царем моего племянника Зевса. Он показал свою силу во время битвы, доказал осторожность, подготовив войну, и властность, руководя ею. А сейчас доказывает свое благоразумие, воздерживаясь от приказов. Он вполне взрослый, чтобы обдумывать свои решения, и при этом обладает пылом юности. Каждое из этих достоинств само по себе не редкость. Редко встречается их соединение, а оно-то и есть главное достоинство царя. Предлагаю, чтобы нашим царем стал благородный Зевс.
Все второстепенные божества, теснившиеся на высоких склонах, уже разразились одобрительными возгласами. Я встал и призвал всех к тишине. Мою речь боги не забыли.
- Твердая рука вождя, - начал я, - по-настоящему желанна только в смутные времена. Затем она многим становится в тягость. Все то, что мы получили в наследство, надо приводить в порядок. Прежде чем вы примете решение, узнайте, как я буду править, если вы меня изберете. Я намереваюсь часто вас собирать, как сейчас, чтобы обсуждать с вами дела мира и чтобы вы высказывали свои заботы, проблемы и пожелания. Фемида, выслушав ваши прения, вынесет по ним свой приговор, который каждый должен будет уважать. Самые деятельные из вас образуют вокруг меня совет. Мои повеления никогда не придутся по вкусу всем. Я не пользовался молнией, чтобы навязать себя вам; но, уверяю вас, став царем, я воспользуюсь ею, чтобы принудить или покарать любого, кем бы он ни был, кто захочет воспротивиться принятым решениям; в этом случае мой гнев будет ужасен. В Тартаре еще остались свободные места. Взвесьте все это хорошенько, прежде чем сделать свой выбор. Фемида вам уже сказала: власть вождя состоит из отказа каждого от частицы собственной власти. Чтобы этот отказ имел ценность, он должен быть осмысленным и свободным. Истинна только та власть, что осуществляется с общего согласия; любая другая случайна. Нет ни величия, ни спокойствия в том, чтобы править рабами. А потому я хочу, чтобы вы выразили свое согласие. Тот, кто желает, чтобы я царствовал, пусть подберет белый камешек и опустит его в шлем Афины, богини Разума. Тот же, кому не я, а кто-то другой кажется более приемлемым, или он сам себя считает таковым, пусть опустит камешек другого цвета. И если большая часть камешков укажет на другого, я обязуюсь передать ему молнию и повиноваться.
Никто из богов себя не предложил. Хотя я видел искру зависти, промелькнувшую в глазах Афродиты и Прометея. Но у первой не было ничего, что приготовило бы ее к власти, а второй был не в том положении, чтобы на власть притязать. Они поняли, что не получили бы иных голосов, кроме своих собственных. Афина прошла по рядам, протягивая золотой шлем, потом высыпала камешки к ногам Фемиды. Все они оказались белыми. Так были изобретены выборы путем голосования - с тех пор этот способ получил некоторое распространение.
Тотчас же все боги встали и поприветствовали меня криками, добавляя к моему имени Зевс, которое означает "день", или "свет", все те эпитеты, которыми меня чествовали с тех пор: справедливо Карающий; Избавитель от зол; Прибежище слабых, бедняков, беглецов, молящих; Защитник дружбы; Попечитель городов; Покровитель народных собраний.
Вот так, дорогие дети мои, сами видите, я стал царем не по наследственному праву и не благодаря заговору или силе. Я даже не захотел извлекать свою власть из положения, которое мне подарили война и победа.
Он ведь был из Греции и знал историю богов, тот из ваших поэтов, который сказал: "Спаситель города не обязательно должен стать его владыкой".
Так что, как мне и хотелось, я - избранный правитель, первый среди равных.
Пятая эпоха
Верное деяние
Первые повеления.
Назначение Аида и устройство Преисподней.
Владения Аида Богатого
Я решил немедленно наладить управление своей державой, доверив часть власти тем из богов, кого считал наиболее способными и надежными. Моему брату Аиду я поручил управление Преисподней, наказав присматривать за расположенным под ней Тартаром и предупреждать меня о малейшем движении, которое он там заметит. Аиду предстояло также принимать мертвых и ведать долгими и таинственными преобразованиями их энергий. В помощники ему были выделены Стикс, сын Океана и Тефиды, бог одноименной реки, чьи извилистые рукава огибают всю потустороннюю область, и осужденный Ахерон - для грязной работы; а старый демон Харон, уже сосланный в Преисподнюю Ураном в наказание за некоторую зловредность, должен был обеспечивать умершим переправу.
Стикс ужасает своим безмолвием и мраком. Даже лодка Харона не может всколыхнуть волну или оставить подвижный след в его густых водах. А берега Ахерона состоят сплошь из черного зловонного ила, где беспрестанно лопаются пузыри от гниющих тел. Подступы к нему скрывает густой тростник, и тот, кто отважился забрести туда, увязает в тине и бесследно исчезает.
Унылый удел, наверняка думаете вы. Не заблуждайтесь, дети мои. Ни одна часть мира не плоха для того, кому она подходит. Аид ведь почти слеп. Он таким родился. Дневной свет ему невыносим, видеть он способен только ночью. Шлем-невидимка, который я велел циклопам выковать для него, был предназначен не только для того, чтобы скрыть его от врага, но и для того, чтобы его самого защитить от лучей солнца. И если моя кузина Осторожность исчезла с поля битвы, то лишь потому (как я узнал впоследствии), что ей пришлось вести Аида за руку. Только представьте себе, какие муки испытывал бы мой брат, если бы я поручил ему заведовать восходом солнца!
Для вас и для меня, детей света, Преисподняя - жуткое место. Но только не для него. У каждого своя преисподняя.
Поскольку все дела во Вселенной должен кто-то исполнять, Судьбы, направляя руку Клото, заставляют ее вытягивать числа, иные из которых кажутся вам несчастливыми и безотрадными. Вас восхищает, что могут быть на свете счастливые могильщики. И все же они есть. Вас удивляет, как можно сделать своим ремеслом рассечение трупов, а затем проявлять себя отменным едоком в застолье или неутомимым любовником в постели. Вам кажется, что выполнение таких необходимых городу работ требует от их исполнителей некоторой душевной неполноценности. Но ведь и гениальность, если хорошенько присмотреться, всегда сопровождается неким изъяном. Вы завидуете месту, которое избранник Муз занимает на пределе или на верхней ступени вашего рода; но задумывались ли вы о том, что ваше восхищение и одобрение доходит до него всегда через ограду одиночества? Это одиночество и составляет его изъян, но без него он не был бы тем, кем является.
Главное - это пораньше распознать свое призвание, наиболее соответствующее личной природе, и постараться в нем преуспеть. Повторяю вам: "Того, кто принимает веления Судеб, боги ведут; того, кто отказывается, - тащат". Прямо идти, хоть и немного в тени, гораздо предпочтительнее, чем хромать на свету. Можно стать превосходным башмачником и отвратительным банкиром, корифеем или архонтом. И уж лучше быть превосходным и, следовательно, счастливым могильщиком, чем неуклюжим скульптором или неспособным министром.
Среди царских трудов отнюдь не наименьший - вводить такие учреждения, которые позволяют каждому реализовывать себя в наиболее подходящем деле.
Так что не жалейте Аида и не считайте его принесенным в жертву. Впрочем, он управляет не только обиталищем мертвых. В его ведении также запасы минералов и металлов, что залегают в подземных областях. Вот почему его гораздо чаще называют Плутоном, то есть Богатым. Разве для многих из вас владение драгоценными металлами не является удовольствием и страстью, которая затмевает все остальное? Плутон царит над этими потаенными сокровищами и ревниво их оберегает. За каждую похищенную у него частицу он требует равную по весу долю жизни и таким образом возмещает в одном своем владении то, что у него забирают в другом. Несчастные рудокопы, гибнущие под обрушившейся горой или в шахте, затопленной каким-нибудь рукавом Стикса; золотоискатели, чьи кости белеют в песке пустынь; слишком амбициозные финансисты, подорвавшие себе сердце или обреченные броситься в пропасть из-за разорения, - все они вольные или невольные жертвы Аида Богатого. И если бы из-за несчастного случая, бунта или неосторожности разгул циклопов, отданных под его надзор, грозил уничтожить его богатства, не сомневайтесь, Плутон истребил бы всякую жизнь.
Недовольство Посейдона своим уделом.
Нереиды. Амфитрита.
Любовные увлечения Посейдона, его дети.
Вторые циклопы. Пегас.
Новые гиганты. Орион
Итак, один из моих братьев был устроен.
Поскольку мой дядя Океан стремился к покою, я избрал второго своего брата, Посейдона, чтобы он сменил дядю в трудах и взял на себя управление морями.
Учитывая обширность морских владений, сил и богатств, которые в них содержатся, никак нельзя сказать, что Посейдон обделен. Но мой братец, носитель трезубца, беспокоен по своей природе; оставь я его на земле, она бы беспрестанно тряслась. Довольно посмотреть, что он творит на границах своей вотчины! Берега и взморья беспрестанно страдают от его непостоянства. Какая-нибудь гавань, выкопанная с превеликим трудом, которой он еще вчера благоволил, направляя туда торговые флоты вместе с изобилием, завтра будет им же осушена или затоплена. То он тысячу лет обустраивает скалистый берег, заложив там процветающий город, то вдруг, решив ни с того ни с сего, что город раздражает взор, подтачивает его или обрушивает, не пощадив даже храма, который ему посвятили. Мало найдется островов, которые не содрогались от его неожиданных выходок, мало найдется пляжей, которые не опустошала внезапная атака его бешеных приливов. Я сдерживаю брата, как могу.
Похоже, Посейдону на роду написано быть вечно недовольным, подобно мореплавателю, которому вечно не сидится на земле и которого тянет бороздить волны. Но ничто не обновляется, не создается, не открывается иначе, нежели при посредстве этого вечного, как море, двигателя - неудовлетворенности.
В супруги себе Посейдон выбрал одну из Нереид. Расскажем немного и о Нереидах; ведь поэты часто упоминают их за красоту волос, почти не уточняя, кто они такие.
Их отец, старый Нерей, очень древний бог, будучи отпрыском буйного Понта, тем не менее всегда проявлял благожелательность к морякам. По линии матери, прелестной Дориды, сестры Метиды и Эвриномы, Нереиды восходят также и к Океану.
Преклонные лета не помешали Нерею быть обильным на потомство: Нереид насчитывается семьдесят семь. Порой они чинно сидят на золотых тронах в отцовском дворце, в глубинах моря, и тогда стихия спокойна, как озеро. Но они любят также порезвиться, попеть, пошалить на поверхности, со смехом играют в догонялки, катаются друг на дружке, озорничают, поднимая и раскачивая своими упругими спинами корпуса кораблей. Это их распущенные волосы блестят под луной.
Ну так вот, из этих семидесяти семи Посейдон выбрал именно Амфитриту, которая его не хотела! Он заметил ее, когда она плясала вместе с сестрами у берегов острова Наксос. Амфитрита не была ни красивее, ни смешливее остальных; просто прелестная волна, которой нравится прыгать, плескаться и накатывать на берег, чтобы разбиться брызгами, взять разбег и нахлынуть снова. В общем, именно она ему понравилась, такая, какая есть.
Он приблизился с трезубцем в руке, сделавшись неловким от любви. Остальные Нереиды вовсю потешались. Это всегда нелегко - ухаживать за девушкой, окруженной подружками. Посейдон попытался заключить Амфитриту в объятия, но та из-за притворной или подлинной стыдливости либо просто из баловства отстранилась. Он в раздражении попытался насильно обнять ее - она ужаснулась, и с этого момента Посейдон стал ей отвратителен. Он попытался взять Амфитриту силой - она ускользнула; он ее преследовал - она убегала все дальше и дальше, то ныряя, то выныривая, и, уже вконец растрепанная, исчезла где-то на Западе. Посейдон велел ее найти. Течения, приливы, отливы, ветры, чайки, бакланы, барабульки, тунцы, угри - он всех бросил на поиски, весь морской мир. Не осталось ни одного безобидного морского петушка, ни одной мирной губки, которых бы не потревожили. Когда чего-то хочется по-настоящему и когда все пускаешь в ход, удается отыскать и волну в море. Но много ли проку от такого упрямства? Кортеж дельфинов доставил Амфитриту из Саргассова моря, измученную и навсегда затаившую враждебность. Посейдон соединился с ней, но ребенка зачать не смог.
Неудовлетворенность, неудовлетворенность! Этот провал отнюдь не сделал его сдержаннее, просто побудил к другим увлечениям, и уж эти-то - увы! - стали плодоносными. Все порождения Посейдона оказались существами странными, порой даже зловредными. Некоторые, что родила ему Тооса, кузина Амфитриты, появились на свет с единственным глазом во лбу или с несколькими руками на каждом плече. То ли это было обдуманным, то ли нечаянным воспроизведением опытов Урана.
По счастью, циклопы Посейдона не обладали, даже в малой степени, ни мощью, ни послушной понятливостью своих предшественников. Хоть и огромные, скотски-грубые и злые, они отличались таким тупоумием, что сладить с ними было довольно легко, и даже поручить полезные задачи. "У тебя нога чешется? Ну так прихлопни ее скалой в наказание". Благодаря подобным рассуждениям я и уверился в том, что они мне не опасны. Кроме того, они не были бессмертны.