Этот разговор состоялся в субботу, накануне второго тура выборов президента. А уже во вторник, 23 ноября, поступила информация во все уголки Галичины, и не только Галичины, о том, что деструктивные силы хотят повергнуть страну в омут многовековой зависимости от России, которая спит и видит, как бы поработить неньку Украину и подчинить ее своим интересам. Лидер нации Вопиющенко победил на выборах с огромным преимуществом, но его оппонент Яндикович украл три с лишним миллиона голосов и объявил себя президентом. Это наглая ложь! Все, кому дорого благополучие и процветание Украины, немедленно должны прибыть в Киев для спасения своего счастливого будущего и будущего страны.
В конце важного сообщения, которое передавалось не только по радио, но и по телевидению, сообщался адрес и телефон отделения "Народного Руха" Украины, которым управлял не сын Чорновола, ныне депутат Верховной Рады, а Борис Поросюк, наиболее ярый и образованный националист. Десятки и сотни молодых людей Тернополя, Львова, Иван-Франковска ринулись в руховские опорные пункты не только за инструкциями, но и за пособиями, чтобы спокойно добраться до Киева.
Известная нам четверка прибыла в Киев на такси 25 ноября. Каково же было их удивление, когда их приняли с распростертыми объятиями, не спросив даже паспорта, а всего лишь переписали фамилии, выдали по сто долларов каждому в качестве компенсации, до отвала накормили и поселили всех четверых в шикарную оранжевую палатку.
4
В десять утра раздался звук, похожий на удар колокола, но это был удар по грандиозной гильзе размером в двести миллиметров.
– Выходим строиться, – дал команду Андрей.
– А куда девать алюминиевые ложки? – спросил Роман Холопко.
– За голенище, а тебе, Люда, за пазуху, а то сопрут. Уже сперли нержавейку – всю: и вилки, и ложки, я уж думал, перейдем на палочки, как китайцы.
– Да кому нужно это дерьмо? – возмутилась Люда. – Во всем мире алюминиевые ложки не используются для приема пищи. А мы должны прятать. Да кто их сопрет, хотела бы я знать?
– Сопрут, еще как сопрут, – сказал Холопко. – Вот кончится оранжевая революция, и тогда будем кушать ложками из серебра и других драгоценных металлов. Словом, как в Евросоюзе. А пока что прячь за пазуху или согни хвост ложки и заткни за пояс, если не хочешь иметь проблем.
На большом плацу строились участники оранжевой революции в колонны по десять человек. Им выдавали флаги, железные бочки небольших размеров, короткие металлические прутья в качестве инструмента для дополнительных звуков и коротко инструктировали, как с ними обращаться. На всех оранжевых флагах крупными буквами под серебро было написано: "Вопиющенко – так!"
Полевой командир Гнилозубко с длинным оранжевым шарфом на шее и оранжевой повязкой на лбу с надписью "Вопиющенко – так" остановил колонну в центре площади и, приказав погрузиться в мертвую тишину, начал речь.
– Сыны и дочери великой страны! – произнес он в мегафон так, что душа каждого революционера дрогнула при этих словах. – Нам выпала великая миссия защитить демократию и построить новую жизнь, которую еще никто не видел на Европейском континенте. Мы защитим страну от банды Кучумы – Яндиковича. Именно эта банда узурпировала власть в нашей стране и не дает нам дышать и пользоваться демократией, установленной в большинстве стран. Власть хочет подчинить нас России, чтобы мы снова стали русскими рабами, как это было при коммунистическом режиме. Кучуму – долой! Вопиющенко – так! России – нет! Повторяйте за мной: Кучуму – вон! Вопиющенко – так! России – нет!
Толпа ревела, как бешеное стадо коров, но все шло вразнобой, лозунги смешивались: около тысячи манифестантов как бы разделились на три группы, и каждая группа выкрикивала свой, полюбившийся ей лозунг. Гнилозубко быстро сообразил и стал повторять только один лозунг. Лучше выходило: Вопиющенко – так! На этом и решили остановиться.
Сюда прибыли и другие командиры с красными повязками на лбу, они, как и Гнилозубко, привели свои отряды – цвет западной Украины, потомков украинцев польского происхождения. Был даже отряд из далекого запада закарпатских гор, студенты ужгородского университета, поддавшиеся на агитацию своего известного земляка, бывшего продавца сигарет Бамбалоги. Это была малочисленная группа, что-то вроде одного взвода, вошедшего в состав Галицкого полка.
Люду Пополизко оттеснили от своих и тесно прижали к белой металлической полосе ограждения. Рядом стоял бородатый мужчина лет сорока, очевидно, художник, или мазила, как его называли две хохотушки с сигаретами во рту. Он поднял руки над головой, чтобы аплодировать лидеру нации, но так как не было не только лидера, но и его холопов, он согнул руки в локтях и оба локтя очутились на плечах незнакомки, которая была так возбуждена, что, пожалуй, не почувствовала этого.
– Девушка, красавица, вы уж того, простите меня, пожалуйста, я не того, не нарочно. Просто здесь так много народу, впечатление такое, что вся страна здесь, дабы возвести своего любимца на престол, – лепетал бородач до тех пор, пока Люда не повернула голову.
– Э, бросьте вы голову людям морочить. Можно подумать, что вы просто так сюда пришли. Заплатили вам хорошо, вот вы и здесь, – сказала Люда, отворачиваясь от художника и устремляя глаза на сцену. На сцене появились два молодых человека в рабочих куртках с молотками, электрощупами и тонкими разноцветными проводами, торчащими из карманов. Они проверили освещение, сигнализацию и тут же испарились. – Я с ребятами приехала сюда по зову сердца, и то сегодня утром мы все получили по десять зеленых на карманные расходы. А питание – классное, плюс напитки, так называемый ерш и еще какой-то напиток, поднимающий настроение до самых небес. Я думаю, эта акция обходится в копеечку бедному лидеру нации. Говорят, он имение продал, свое и своих родителей, чтоб содержать всех бездельников, которые тут пьют и дерут горло.
– А как бы мне к вам поселиться и пользоваться всеми благами, которые вы здесь так любезно перечислили. Знаете, художники – бедный народ, в большинстве своем. Единицы, правда, те, кто рисует портреты выдающихся политических деятелей, те, как правило, цветут и пахнут, им море по колено. У них свои дачи, можно сказать виллы, но повторяю: это единицы. Большинство же влачат жалкое существование. Меня зовут Герасим по фамилии Подкова, конечно же, вы не слышали такой фамилии.
– Вы – киевлянин? – спросила Люда через плечо.
– Не совсем так, красавица. Я под Киевом живу, однако все мои художественные полотна о славном городе Киеве, матери городов русских. У меня с собой свернутая в рулон картина под названием "Дворняжка на Крещатике". Если вы подвинетесь немного, я достану из штанин, как писал мой старый товарищ.
– Что касается вашего внедрения в наши ряды, должна сказать, что это невозможно, поскольку на полном довольствии лидера нации находятся только приезжие, активисты Лемберга, Ивано-Франковска, Тернополя и других городов. Нас так много, просто ужас. Я полагаю, что все эти рыла, что орут здесь, съедают не меньше миллиона долларов каждый день. Как бы лидер нации не разорился, не стал нищим.
– Девушка, не переживайте. Америка слишком богатая страна, она может не миллионы, а миллиарды долларов выделить на то, чтоб лидер нации, который им приглянулся, стал их зятем, не мытьем, так катаньем стал президентом. Экая у вас гладкая розовая кожа, и запах у нее просто балдеж. Хотите портрет под названием "Юная Ева"?
Художник еще что-то промычал у нее над ухом, но его голос потонул в диком восторженном реве толпы. Волна нагоняла волну, толпа работала слаженно, как оркестр, у которого есть дирижер. Так могут вопить только тренированные, обученные люди. Похоже, дирижер заметил лидера нации и его свиту. А это была настоящая радость. Так хотелось всем прочистить глотку, а орать просто так, когда нет никого на сцене, согласитесь, глупо.
– Вопиющенко! Слава! Слава! Слава!
Лидер нации, без головного убора, с черным, как у негра, лицом, в дубленке до колен, медленно взбирался по ступенькам наверх. За ним следовали жирные, с огромными животами священники, католики из Галичины, и только потом Болтушенко, Пердушенко, Пинзденик, Бздюнченко, Дьяволивский, Курвамазин, Путоменко, Заварич-Дубарич, Червона-Ненька и прочие львы оранжевой революции. Они ценили власть больше денег, выше совести и чести и рвались к этой власти, сметая все на своем пути, как большевики в семнадцатом году.
На сцене, сколоченной из бревен и досок, уже были установлены микрофоны и телекамеры пятого канала, а иностранных корреспондентов еще никто не видел. И мир еще не знал, что оранжевая революция так много значит и происходит в таких масштабах, которые не могли даже присниться ни Госдепартаменту США, ни Пеньбушу.
5
Служители католической церкви решили поддержать Вопиющенко и его команду, почувствовав, что лидер нации страстный поклонник не только всего западного и с ненавистью смотрит на восток, но готов броситься в объятия католицизма с последующей ликвидацией православных храмов. Жирные, как откормленные хряки, священники едва поднялись по ступенькам на сооруженную трибуну. Огромные животы выпирали колесом, жирные морды лоснились, крохотные глазки прятались глубоко в заплывших от жира щеках. Это были не священники, а настоящие уроды, посланные на выставку для всеобщего обозрения.
Один жирный вепрь подошел к микрофону и сиплым голосом произнес:
– Матка Боска, благослови вшистких участников революции и главного ксендза галичанского сына Писоевичаа-а-а! Аминь! Аллилуйя, аллилуйя! Матка Боска, услышь нас, праведных, благослови бывшего бухгалтера из Ивано-Франковска на президентское кресло, аминь.
– Ура-а-а-а! – заревела толпа. Манифестанты не аплодировали, им мешали флаги и другие атрибуты оранжевой революции, которые они держали в руках. Свободны были только глотки. Глотки работали весь день до хрипоты.
Второй служитель, очевидно, из приграничной польской провинции, тут же извлек вчетверо сложенный листок с текстом, книгу небольшого размера, произнес краткую речь, а потом стал читать молитву.
Речь состояла из общих фраз, в которой служитель католической церкви, отягощенный не только своим тучным телом, но и тяжелым медным крестом, призывал армию и другие силовые органы поддержать лидера нации, которого благословляет церковь на украинский трон. Таким образом, церковь, вопреки христианской морали и христианским канонам, попирая и топча эти каноны, протянула руку тем, кто рвался к власти нечистым и нечестным путем. Окончив свою, противную Богу и церкви речь, служитель, видимо, получивший тридцать тысяч долларов, как и Иуда, продавший Христа за тридцать сребреников, с тяжелым крестом в руках, подошел к Вопиющенко и протянул для целования.
Целование состоялось. На сцене раздались аплодисменты, а на площади крики "ура".
Священник благословил молодежь на борьбу с существующим режимом и призвал способствовать незаконному захвату власти серым кардиналом. Возможные жертвы и возможные реки крови, которые могут быть пролиты во имя насильственного захвата власти не сегодня, так завтра, священник обошел стороной в своей сумбурной речи.
Лидер нации выдавливал из себя улыбку, периодически хлопал в ладоши и иногда отвешивал поклоны толпе. Толпа каждый поклон встречала диким ревом, будто перед ней стоял сам царь Соломон.
– Вопиющенко – наш президент! Вопиющенко – слава! Слава! Слава!
Рев толпы длился около семи минут. Юлия Болтушенко стояла рядом, стараясь уловить не только движение, но и дыхание лидера нации: ей тоже хотелось завладеть микрофоном, но Вопиющенко выставил правую ногу вперед. Это был знак того, что он готов произнести пламенную речь. Юлия подалась назад. Путь к микрофону был открыт. Лидер нации медлил.
– Сделайте милость, ваш народ, ваша нация вас ждет, – произнесла Юлия Болтушенко, прорываясь к микрофону. – Кучуму – геть, Кучуму – геть, Яндиковича – геть!
Лидер нации медленной походкой приблизился к микрофону, сунул правую руку во внутренний карман пальто и извлек несколько бумажек, скрученных в рулон, с напечатанной речью, подготовленной его супругой Катрин сегодня ночью.
Именно тогда, в ночь с двадцать первого на двадцать второе, а вернее двадцать второго в три часа ночи, Вопиющенко, получив все данные от начальника избирательного штаба Бздюнченко, а затем и по электронной почте, с ужасом понял, что проиграл выборы. Он чуть не упал в обморок. Но жена и несколько американских экспертов заверили его в том, что борьба только начинается.
– Благодарю, – торжественно произнес Вопиющенко, прикладывая ладонь правой руки к сердцу и низко кланяясь. – Дорогие мои сограждане, дети моей страны. Будем стоять до конца. Вас и меня благословила церковь. Да будет так. Мы, значит, стоим тут до конца. Кучуму – геть. Русских – геть. Я все сказал.
Под рев толпы Юля приблизилась к лидеру вплотную, сунула руку во внутренний карман кожаного пальто, незаметно извлекла речь и шепнула ему на ухо:
– Читай! Нация ждет твоей речи. А то, что ты изрек, – всего лишь анекдот. Ты понял, лидер?
Вопиющенко развернул свиток и стал читать. Читал он неважно, и слова его были неуверенны, потому речь получилась несколько сумбурной. Эту речь можно разделить на несколько составляющих. Он назвал участников путча единомышленниками и даже друзьями, сообщив, что к Киеву движутся на волах, на автомобилях, самолетах, на поездах десятки и сотни тысяч людей, чтобы поддержать справедливость. Далее он сообщил всем известную новость, что выборы сфальсифицированы, а следовательно, победа за "нами". Центризбирком бездействует, не объявляет окончательные результаты, но уже ясно, что он хочет объявить победу Яндиковича, врага украинского народа и всего человечества.
– Мы же не можем допустить этого. Мы должны быть едины. Если не признают нашу победу, мы пойдем на силовой вариант, мы заставим признать нашу победу.
Прочитав по бумажке, что мы не признаем итогов второго тура голосования, он сказал, что требует отмены выборов в Луганской, Донецкой, Харьковской областях, где его оппонент набрал наибольшее количество голосов, а также отказывается признать голосование по открепительным талонам. В Украине около пяти миллионов стариков и больных, которым Яндикович поднял пенсию в целях агитации, их-то и надо лишить возможности голосовать да еще на дому. Он просил толпу стоять до победного конца, а полевых командиров расставить палатки по всей территории майдана и организовать участникам революции нормальную жизнь. Наконец, он сообщил, что сегодня немедленно соберется внеочередное заседание парламента, на котором он примет присягу президента на верность своей нации, своему народу.
Вопиющенко нудно читал, но его уже никто не слушал: толпа, накачанная наркотиками, ревела, размахивала флагами, топала ногами. Создавалось впечатление, что ей все равно, что говорит лидер.
Едва оратор закончил последнее предложение, к микрофону подскочил Бздюнченко и во весь голос заорал:
– Слава Вопиющенко! Вопиющенко – наш президент!
Юля приблизилась к оратору и перехватила микрофон:
– Дорогие мои, – четко произнесла она без бумажки. – К нам в Киев со всех концов страны едут сотни тысяч человек, чтобы поддержать оранжевую революцию. Никаких переговоров с бандитами, что сидят в правительственных креслах. Я призываю прекратить занятия в школах и высших учебных заведениях, объявить забастовку на заводах и фабриках, ибо как можно сидеть на занятиях, как можно работать в цеху, когда надо брать власть в свои руки, а бандитов, захвативших эту власть, сажать в тюрьмы? Дорогие мои! Я призываю каждого из вас строить баррикады на всех центральных улицах Киева, блокировать железные дороги, аэропорты на случай, если бандиты начнут оказывать сопротивление. Я здесь со своей дочкой и даю слово, что не уйду отсюда до полной и окончательной победы. И вы не расходитесь до полной и окончательной победы.
Юные сердца, особенно школьники младших классов киевских школ, на майдане еще больше воодушевились. Толпа качнулась, готовая строить баррикады, вооружаться булыжниками, но полевые командиры приказали стоять на месте, а свои эмоции выражать только словесно, в лозунгах, которые они изучили на тренировках не только в Галичине, но и под Киевом еще в августе.
Юлия изрядно устала от эмоционального перенапряжения и уступила место Александру Морозову. Он поблагодарил всех, кто пришел на майдан, чтобы поддержать справедливость, и заявил, что после подписания соглашения между социалистической партией и партией Вопиющенко он свои обязательства выполнил, делая тонкий намек на ответный ход будущего президента. Затем речь держал бывший премьер Кикинах. Поскольку речь Кикинаха была самой бледной, если не сказать самой бездарной, ее лучше опустить.
Лидер нации стоял и все время улыбался. Такого поразительного успеха у него не было никогда в жизни. До сих пор он не верил, что деньги имеют такую огромную силу, что на американскую валюту можно перевернуть весь мир с ног на голову. До сих пор его самоуверенность была напускной. Она исходила не от души и сердца, а сугубо от внушения своих соратников, своей супруги Катрин, которая прямо приказывала ему верить в победу.
"А может, и правда я не совсем обычный человек, – подумал он, невольно наполняясь величием. – Нигде не сказано, когда, в какое время, во сколько лет Наполеон почувствовал себя гением. Может быть, в моем возрасте, может, раньше, может, позже. А я только теперь. С сегодняшнего дня начинается новый отсчет не только для моей судьбы, но и для моей нации, которую я приведу к процветанию при поддержке моих заокеанских друзей".
6
Из четырехсот пятидесяти депутатов парламента четыреста три считались миллионерами, и в этом нет ничего удивительного, поскольку должность депутата не только избиралась, но и продавалась, покупалась и стоила пятнадцать, а то и больше миллионов долларов. Простой смертный и мечтать не мог о депутатском кресле. Любой избиратель мог бы задать себе вопрос: как вчерашний счетовод из Ивано-Франковской области стал кандидатом в президенты? Откуда у него взялись миллионы долларов, он что – заработал их честным трудом? Кто обворовал национальный банк и вывез золотой запас страны на Кипр? Дядя Сэм? Степан Бандера, любимец лидера?
Некоторые излишне смелые, и беспардонные избиратели – они тоже покупались, а еще точнее продавались – утверждали, что депутатский корпус состоит из одних сплошных негодяев, чьи шкурные интересы всегда выше общенародных, общегосударственных. Были и такие, кто доказывал, что среди депутатов есть честные, порядочные люди. И это справедливо. Среди всего депутатского корпуса наиболее сплоченными, наиболее агрессивными, дисциплинированными и непредсказуемыми оказались оранжевые депутаты, члены партии Писоевича и Болтушенко. Это люди, которые руководствовались общеизвестным правилом: для достижения цели все средства хороши.