– Дорогие друзья! Сегодня мы с вами начинаем общенациональную акцию неповиновения и непризнания сфальсифицированных выборов! Мой блок, мои депутаты, моя нация так решила и так будет. Блок нашей Жанны д'Арк, то бишь Юлии Болтушенко, присоединился к нам с вами. Воздадим ей хвалу и скажем ей: добро пожаловать, наша Жанна д'Арк!
– Уря-а-аа!
– Я же благодарю вас за поддержку и хочу от имени моего народа, от имени моей нации сказать вам большое спасибо за то, что вы вышли сюда, на Майдан Независимости, чтобы сказать "нет" бандитам от власти и их бритоголовым последователям. Так называемый президент от власти бандит Яндикович сфальсифицировал итоги выборов и объявил себя президентом. Он украл у меня и моей нации три миллиона голосов. Я хочу спросить вас, как может дважды-трижды судимый человек стать президентом? Хотите ли вы такого президента? Мы в Верховной Раде признаем выборы фальшивыми и отменим их, а я приму присягу и буду законным президентом, вашим президентом. Украина тут же вступит в НАТО, а затем и в Евросоюз. А Евросоюз – это богатство, это роскошь, это стол, на котором все всегда есть, и нас приглашают за этот стол. Кто не хочет к этому столу, поднимите руки. Нет поднятых рук, следовательно, все хотят в Евросоюз. Все вы будете жить как у Христа за пазухой. Никому из вас не придется уезжать в Россию на заработки, унижаться там, трудиться за жалкие гроши на наших врагов москалей, которые веками держали неньку Украину, как собаку на поводке. Каждая украинская семья будет жить припеваючи в семье дружественных народов Западной Европы. Ибо не может так быть, чтобы наши друзья, которые ждут нас с раскрытыми объятиями и говорят нам: "Добро пожаловать, свободные граждане", не накормили нас досыта и не одели во все новое, с иголочки, как говорится. А потом, не забывайте, что мы находимся в центре Европы и, следовательно, вся Европа должна объединяться вокруг нас. Мне прочат лидерство во всей Европе. А Европа это не Россия, которая снабжает нас только газом и то по самым высоким ценам, кажись, по сорок долларов за тысячу кубометров. Всех вас, дорогие друзья, ждут в Европе. Вы здесь командиры и там будете командирами.
– А работать надо будет? – спросил школьник Женя Коваленко, стоявший в первых рядах. Но лидер нации не слышал этого вопроса.
– Дорогие друзья! – продолжал он читать текст. – В ближайшие дни к вам присоединятся десятки тысяч граждан Украины. Здесь, на Майдане Независимости, будут расположены палатки, организовано первоклассное питание и все остальное, потерпите немного. Десятки тысяч людей из Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской и других областей Украины движутся в сторону Киева, чтобы принять участие в великой исторической миссии – борьбе за демократию. Будьте стойкими и мужественными. Директора школ, институтов, ректор Киевского университета дали добро на то, чтоб на время прекратить занятия и пройти школу жизни здесь, на Майдане Независимости. Вскоре сюда прибудут десятки журналистов из различных стран мира. Весь мир будет любоваться вашими восторженными лицами. И на сегодня все, друзья мои. Завтра с утра все сюда, у нас здесь много работы. Все, я кончил.
Потом речь держала Юлия; она жестикулировала, говорила немного бессвязно и непонятно, к чему толпа всегда прислушивается и делает выводы, что оратор – человек непостижимого ума. И только после нарочито туманных выражений, держа кулачки над головой, посылала проклятие бывшему режиму Кучмы и Яндиковича.
Толпа скандировала:
– Вопиющенко! Вопиющенко! Вопиющенко!
2
После первого собрания оранжевой элиты на майдане, где присутствовали тележурналисты пятого канала в полном составе, а также несколько иностранных корреспондентов, Виктор Писоевич произнес первую сумбурную речь под дикие вскрики обезумевшей толпы, и это, по его глубокому убеждению, было началом новой эры в стране. Крики восторга прорезали воздух и со сцены; гремели аплодисменты из-под ладоней и Писоевича. Он наполнялся гордостью, величием и верой в некое божественное предначертание судьбы, которая благоволит конкретно взятому отдельному человеку не чаще одного раза в течение столетия. Невольно стал сравнивать себя с Мазепой, Степаном Бандерой и другими предателями, думая, что станет замыкающим в славной плеяде великих сынов отечества. Особенно родным, особенно близким, почти соратником был Степка Бандера, отдавший свою жизнь за незалежность Украины. Ведь если бы был жив Степка, Украина давно была бы в Евросоюзе. Но Степки нет, его уничтожили чекисты, значит, он, Виктор Писоевич, приведет Украину в этот Евросоюз. А пока необходимо сделать все возможное, чтобы взять власть в свои руки, а потом уж, при помощи США, провести ряд значительных реформ – и дорога в Евросоюз открыта. Как только Украина плюхнется в раскрытые объятия Евросоюза, его историческая миссия будет на самой вершине, и это поставит его где-то посредине между Бандерой и Мазепой. А взять власть сам Господь Бог и Соединенные Штаты ему помогут. Не победить, не взять этот лакомый кусок в свои руки было бы просто и стыдно, и обидно. Надо набраться терпения, проявить выдержку, и по истечении определенного периода времени булава будет в его руках. В Евросоюзе пост главы украинского государства за ним останется, а потом, когда руководство Евросоюза оценит его умственные способности, будет учрежден пост президента Евросоюза и он, Виктор Писоевич, займет этот пост. А там, куда повести этот Евросоюз, время само подскажет.
После его сумбурной речи к микрофону подошла Юля, она говорила четко, последовательно, доходчиво, громко. Толпа так же визжала, но скандировала прежние лозунги: "Вопиющенко – так!" "Вопиющенко – слава!" Юля то улыбалась, то хмурила брови, будучи немного обиженной. Почему толпа ни разу не произнесла "Юля – так"?
Потом выступил лидер социалистов Морозов. Его речь была грамотной, он также посылал проклятия в адрес оппозиции, но произносил слова как-то тихо и несколько неуверенно с трибуны, возвышавшейся над толпой метров на двадцать.
Послышались те же крики, те же лозунги. Создавалось впечатление, что если послать любое оскорбительное слово в адрес толпы, последуют те же крики восторга. Лидер нации забеспокоился, что это может быть? Может, наркотиками накачали ребят?
– Вы ничего подбадривающего не давали манифестантам? Они слишком возбуждены, – спросил он у Бздюнченко.
– Господин президент, – вытянулся длинный Бздюнченко, – ничего такого не давали ребятам и девочкам, за исключением пива… с водкой, куда чуть-чуть добавили транквилизаторов. Но все это дано натощак. Кухня пока не организована, а их надо было бы подкармливать, студенты все же голодные, вот почему пиво, смешанное с водкой, так действует. Кроме того, каждый участник митинга под эгидой гражданского неповиновения получил по десять долларов на карманные расходы. К тому же надо учесть, что пиво довольно калорийное. И водка тоже. А транквилизаторы в качестве добавки способны творить чудеса. Это нам нужно. Не позже чем завтра телеканалы всех стран будут на этой площади, а они-то знают, как подавать материал, можете быть уверены.
– Добавление транквилизаторов это моя идея, – сказала Юля не очень громко, дабы не заглушить речь Пердушенко, который сейчас слюнявил микрофон. – Не забывайте, что эта толпа в любое время готова к штурму логова президента Кучумы или премьера Яндиковича. Вы радоваться должны тому, что вас так любят.
Вопиющенко снова наполнился величием. Откуда столько любви у народа к нему, больному, с обезображенным лицом человеку? Величие проснулось в нем, стало выходить наружу, сиять, будоражить сердца людей, всего народа, который увидел в нем своего нового мессию. И задача этого мессии проста – привести Украину в Евросоюз и НАТО, отгородиться от России высоким забором, увенчанным колючей проволокой, вытравить все русское, запретить балакать на чужой мове, равно как и вести делопроизводство, ликвидировать русские школы. А что касается русскоговорящих граждан, то этих граждан постепенно, незаметно, в течение каких-то двух десятков лет отправить в небытие.
Мудрые мысли будоражили его скромные мозги, зарождая в нем уверенность в предначертании судьбы, которая вот-вот вручит ему жезл правителя не только нищей Украины, но и всего европейского пространства, а там, глядишь, и до Америки можно добраться.
Прошло всего каких-то десять минут, на площади стали устанавливать новые телекамеры. Телеэфир быстро распространялся по всей стране. Жители Львова, Тернополя, Ивано-Франковска пришли в состояние экстаза, лили слезы от счастья, целовали гремящие ящики домашних телевизоров, плясали и били в ладоши и даже рвали на себе одежду. Это был воистину триумф. Еще бы! Их сыновья и дочери на Майдане Независимости приветствуют нового своего вождя, вчерашнего счетовода и бухгалтера, и их восторженные лики видят жители других стран – Польши, Германии, Чехии! И все орут: Вопиющенко – наш президент! Слава Вопиющенко! Слава, слава, слава!
Откуда-то появились и грузинские флаги, затем латвийские и даже один турецкий. Тут же возник миф о международной поддержке оранжевой революции. Среди обезумевшей толпы нашлись фото– и телекорреспонденты западных стран, особенно американских, канадских, французских, немецких и английских.
– Откуда эти корреспонденты? – спросил Вопиющенко у Юлии, стоявшей рядом. Юлия улыбнулась и просто сказала:
– Мы аккредитовали корреспондентов из восьмидесяти стран мира. На это ушло всего шестьдесят миллионов долларов. Сущие пустяки. Об Украине мало кто знал раньше, пусть теперь узнает о ней весь мир. И вас узнает, господин президент. Я позаботилась об этом, неужели вы не догадываетесь? Мне удалось, после длительных и напряженных переговоров с послами восьмидесяти государств мира, договориться о моральной поддержке нашей революции и признании вас лидером этой революции.
– Что делать дальше? – спросил президент у своих соратников. – Как только они устанут произносить здравицу в мою честь, им станет скучно. Может, мы споем какую-нибудь песню?
– Пусть только попробуют скучать, – сказал Пердушенко, несколько подозрительно и ревниво относившейся к поведению Юлии, которая все время жалась к великому человеку. – По десять долларов получили, что им еще надо? Это студенты, у них, кажется, стипендия всего пять долларов в месяц. Кроме того, у них ерш в голове.
– Что значит ерш? – спросил Бздюнченко.
– Это русское слово, оно означает смесь водки с пивом, – повторил Пердушенко то, что уже было сказано Бздюнченко.
– Поменьше русских выражений, а то мы тебя к москалям причислим, – погрозила пальчиком Юлия.
– Перестаньте пререкаться, – распорядился лидер нации. – Вот что делать дальше, я право же не знаю. Придумайте что-нибудь! Я требую!
Юлия снова взяла микрофон в руки и поднесла его к губам. Но толпа, проглотившая ерш и все еще голодная, продолжала скандировать: слава Вопиющенко! Тогда Юлия, как искусный оратор, подняла руку высоко над головой, и… странное дело: на Майдане Независимости установилась тишина.
– Граждане Киева! Жители нашего великого, независимого государства! Прежде чем нам уйти с этой площади, мы должны добиться правды, справедливости и демократии. Если вы сомневаетесь в искренности моих слов, особенно в моем понимании, вернее в толковании этого слова, то я уверяю вас в том, что демократия означает: что хочу, то и делаю. Бело-голубых будем все равно вешать… демократическим путем. Каждый повешенный укрепит нашу демократию. Такой демократии в мире еще не знали. А мы им продемонстрируем.
– Ура!!!
– Я вижу, вам нравится это понятие, – продолжала Юля. – Вот и хорошо. Но, чтобы делать каждому из вас то, что он хочет, чтобы вешать бело-голубых, мы должны отстоять эту демократию, пока… мирным путем, а потом посмотрим. Как только мы окончательно победим и эта демократия станет на все четыре ноги, тогда мы, мои дорогие, помня о том, что можно делать то, что нам хочется, начнем огораживать восточный промосковский регион колючей проволокой. А кто остался за проволокой, тех можно и подвесить. Только как это будет выглядеть? Как посмотрят на это другие страны? Мы должны убедить мировое общественное мнение, что веревка, колючая проволока – это расцвет демократии. После этого закроем все русские школы, как это сделано в Галичине, а тем, кто будет продолжать балакать на русском, начнем рубить пальцы.
– Ура-ааа!!!
– А теперь несколько слов о лидере нации. Вот он перед вами. Даже отравленный, с изуродованным лицом, он пришел, чтобы увидеть вас и пообщаться со своей нацией. Вы лучшая часть этой нации, ее ядро, ее зерно, отделившееся от плевел, к которым относятся Кучума и Яндикович. Наш лидер родился в украинской семье. И отец и мать украинцы. Москальской крови здесь нет и быть не может. Я думаю, что и польской крови нет, хотя очень жаль. Но, друзья мои, Виктор Писоевич мудрый человек. Он ни разу не был судим. За выдающиеся заслуги перед украинской нацией и всем человечеством, по предложению ООН, американский мыслитель польского происхождения Збигнев Пробжезинский и наш друг выдал за него замуж… свою… дальнюю родственницу Катрин. А Катрин – украинка. Наш лидер – зять Америки. Зять Америки – наш президент! Представляете, какие блага посыплются на стол каждого из нас! Вам не надо будет взваливать тяжелые рюкзаки на плечи и отправляться в Московию на заработки, чтобы прокормить свою семью. У нас будет бесплатное образование, зарплата, как у американцев, от двадцати до пятидесяти тысяч долларов в год.
– Уря-ааа!
– Слава Вопиющенко! Слава, слава, слава!
3
Действующий президент страны Кучума проявил решительность и подписал распоряжение перекрыть подъезды к Киеву, но его распоряжение действовало всего лишь несколько часов. Возможно, работники ГАИ были подкуплены, возможно, оранжевые силой брали заслоны на абордаж, но автобусы, битком набитые юными революционерами, объезжали перекрытые дороги, а когда это не помогало, бросали транспорт и пересаживались на маршрутные автобусы и такси и беспрепятственно добирались до Киева, чтобы попасть на Майдан Независимости. Кто их посылал по объездным путям, где не было никаких заслонов, почему уже во второй половине дня заслоны с основных магистралей были сняты?
Майдан наполнялся народом, народ превращался в толпу, а толпа требовала вождей, поскольку толпа, по выражению одного мудреца, так похожа на стадо баранов, чьи действия непредсказуемы в отсутствие пастуха. Надо отдать должное пастухам: они не оставляли стадо наедине с собой. Крики восторга лились непрерывно с самого утра до позднего вечера, ораторы, чьи речи были так похожи одна на другую, как две капли воды, сменяли друг друга, заплевывая микрофоны, работающие на весь изумленный мир.
В первую же ночь на площади начали устанавливаться откуда-то появившиеся оранжевые палатки, спальные мешки, походные кухни, стали подвозить теплую одежду, ящики с оранжевыми апельсинами и неимоверное количество спиртного.
Около трех часов ночи майдан погрузился в ночную мглу и замер. Примерно из десяти тысяч участвующих в митинге 22 ноября восемь разбежалось по студенческим общежитиям, и только две остались ночевать в палатках.
Тернопольские мальчики, студенты и школьники, и те, что не так давно отслужили в вооруженных силах, имели не Бог знает какой жизненный багаж за спиной, они по существу только начинали жить. И жизнь эта складывалась не всегда удачно.
Андрей Буль-Булько, недавно вернувшийся из армии, собрался жениться на Люде Пополизко, но в самый последний момент, за день до свадьбы, уличил ее в измене со своим бывшим одноклассником Романом Холопко. И свадьба, понятно, расстроилась. А Роман Холопко вовсе не думал жениться на Люде, в его задачу входило просто побаловаться и еще доказать самому себе, что он ничуть не хуже Андрея, бывшего комсорга класса, теперь вернувшегося из армии с погонами сержанта.
Родители Романа на последние гроши, не такие уж и малые, свыше двух тысяч долларов, откупили его от службы в армии, и он, как избалованный ребенок, нигде не работал, болтался по улицам, часто без гроша в кармане. Девушки, с которыми заводил знакомство, намекали на кафе, на сауну, а он, самолюбивый и гордый и вдобавок хвастливый, не мог себе этого позволить. Случайно познакомившись с Колей Ужом, Роман, что называется, задрал голову кверху и уверовал в то, что жизнь – это сплошные радости.
Коля Уж был мастер открывать дверные замки квартир, а если успешно открыть чужую квартиру, когда отсутствуют жильцы, можно хорошо отовариться, загнать добро, как бы уже ставшее личным, и выручить эти проклятые деньги. Коля с Романом довольно часто находили деньги, и это было, как они оба считали, самым удачным мероприятием в их благородной миссии – справедливого распределения собственности между всеми гражданами вильной Украины.
Но однажды произошла осечка: хозяин оказался дома – лежал в объятиях подруги в отсутствие жены. Коля с Романом открыли замок входной двери, бесшумно вошли в прихожую и расхохотались, обнаружив, что одна сумка разошлась по шву сверху донизу.
Хозяин понял, что в доме непрошеные гости, молниеносно набросил на себя халат, а затем и на непрошеных гостей. Первые же приемы рукопашного боя привели к тому, что оба героя лежали на полу с окровавленными лицами и связанными за спиной руками.
Подруга хозяина поднялась вслед за ним и, чуть-чуть приоткрыв дверь, с интересом смотрела в щель на ворвавшихся грабителей. Она пришла в ужас, когда узнала в одном из лежавших на полу Романа Холопко. Экий милый мальчик в постели этот Роман, подумала Люда Пополизко, с которым она развлекалась всего лишь два дня тому назад.
– Иван Семенович, – произнесла она осторожно, затем приоткрыла дверь побольше и поманила пальчиком Ивана Семеновича.
– Что? – спросил он ласково.
– Один из этих жлобов – мой двоюродный брат, – сказала она нараспев, ловко подставляя розовые губки для поцелуя. – Отпусти их к чертовой матери, и пусть катятся колбасой.
– Ни за что в жизни, – неуверенно произнес Иван Семенович.
– Ну, пожалуйста, зачем нам возиться с какими-то олухами в такое время, ведь мы не каждый день вместе, – пела Людочка.
– Ладно, – сказал Иван Семенович и повернулся к гостям, чьи окровавленные лики были вымазаны в собственных соплях. – Вставайте и уходите, но чтоб я вас в городе не видел. Благодарите свою сестричку Люду Пополизко, иначе сидеть бы вам лет эдак по десять за грабеж. Небось, я не первый, не так ли? Ну, признавайтесь!
Роман Холопко наклонил голову в знак согласия и произнес:
– Это второй случай, уважаемый Иван Семенович, но даю слово, и от имени сестры тоже, что больше никогда-никогда не буду этим заниматься, мне так стыдно, так стыдно. Умоляю вас: не сообщайте родителям, отец у меня сердечник, умереть может, если узнает, что случилось с его мальчиком. И наручники с нас обоих сымите, они вам, должно быть, еще пригодятся.
– Ладно, черт с вами, – сказал Иван Семенович примирительно, снял с них наручники и выпроводил за дверь.
– Эта Люда действительно твоя сестра? – спросил Коля Уж, когда они благополучно спустились на первый этаж и извлекли пачки дорогих сигарет, чтобы наполнить свои легкие сладким дымом, а кровь порцией никотина.
– Это моя бывшая сучка. Только вчера мы трахались, но она, корова, не понравилась мне в постели. Замуж собралась за одного моего друга и накануне свадьбы потащила меня в постель к себе домой, ну а ее будущий муж явился не вовремя и застал нас. Так свадьба расстроилась.
– Благородная, ничего не скажешь, – сказал Уж, прикуривая у Романа. – Что нам теперь делать, может, в другой город махнуть, а? Скажем, в Киев, а что?