– Молодой я был, самонадеянный. Хотел, чтобы мне сразу всю информацию выложили, как в институте, а я бы ее записал и стал бы великим ученым. А дед твой выдавал мне знания в час по чайной ложке да все какими-то сказками да заданиями. Вот дал он мне тогда задание построить мысленно комнату, чтобы все стены в ней были на одном расстоянии от моего сердца и пол с потолком на том же расстоянии. Короче говоря, кубической формы. И чтобы я представил, что стены этой комнаты из суперпрочного материала, а главное, что никто, кроме меня, в нее войти не может и я в ней единственный хозяин. И должен я был "сидеть" в этой комнате каждый день четыре раза по пятнадцать минут. А где же я тебе столько свободного времени найду?!
Старик снова нырнул в воспоминания. На лице его мелькнули эмоции раздражения и обиды. Вернувшись из прошлого, он продолжил рассказ:
– Да и не получалось у меня ничего. "Домик" мой представлялся хлипким, стены все время шатались, задняя стенка вообще не строилась, потолок то взлетал вверх, то опускался. Я деду твоему пожаловался, что ничего не выходит, на что он мне ответил: "Так, Ваня, если бы ты с первого раза это смог сделать, то зачем бы тебе нужны были две недели? На то я тебе и дал столько времени, чтобы у тебя получилось. Старайся!" Ну, я старался. Только не регулярно у меня получалось "сидеть" в своем домике. Как назло, сразу столько работы навалилось, что я лишь под вечер вспоминал про задание. А начинал вечером делать да засыпал. Вот и вся учеба. Пришел я через две недели к Ефиму и заявил, что все у меня получилось, комната со стенами из железобетона, стены ровные, я – точно посередине. Дед твой посмотрел на меня и сказал только одно слово: "Врешь!" Развернулся и ушел в огород. Я было за ним, да тут меня пчела как долбанула прямо в губу. Ну, я и понял, что, пока не выполню задание, мне здесь более делать нечего.
– И что? – с надеждой спросил Александр. – Выполнили?
– Да вроде бы, – с сомнением пожал плечами Иван Семенович. – По крайней мере, две недели как честный ученик старался. Будильник заводил, чтобы не забыть. И вправду, через две недели уже кубик сам выстраивался и стены были прочные. И что интересно: начальство со мной стало как-то уважительно разговаривать, и жена ворчать бросила, и даже собаки соседские на меня не гавкали. Пришел я к деду твоему снова, он посмотрел и говорит: "Ну вот, теперь можем дальше продолжать".
– И что?
– Что?
– Ну, дальше-то он что рассказывал?
– Да я уж и не помню. Вот если бы ты вопрос задал, я, может быть, и вспомнил бы что-нибудь, а так…
– Ну ладно, и на том спасибо, – сказал Александр, вставая. – Для начала буду выполнять дедово задание с домиком. А там, глядишь, и вопросы появятся.
Первым делом он заехал к Кузнецовым вернуть транспортное средство, ну и, разумеется, в надежде, что Владимир уже дома.
На этот раз открыла ему Галина. Выглядела она не так романтично, как вчера за ужином, но все равно была удивительно красива в сером рабочем комбинезоне и косынке.
– Привет, Сань, – обрадовалась она. – Заходи.
– Владимир вернулся? – поинтересовался Александр, нерешительно остановившись возле калитки.
– Нет, еще не вернулся, но скоро должен.
– Ладно, я тогда забегу ближе к вечеру. У меня к нему есть вопросы, – сказал Александр, заводя велосипед во двор.
– Нет, зайди сейчас, Сань, – настойчиво попросила Галина, – у меня есть к тебе разговор.
– Что за разговор может быть у красивой замужней женщины к молодому красивому неженатому парню во время отсутствия мужа дома? – шутливо спросил Александр.
Галина улыбнулась:
– Не обольщайся! Разговор сугубо деловой.
– Ну ладно, если деловой… – Александр пошел по тропинке к дому.
Но Галина, окликнув его, показала другую тропинку, которая вела в сторону. Александр свернул на нее, и через минуту они оказались на козьей ферме.
Здесь царила удивительная чистота, не было никакого неприятного запаха, который сопровождает места содержания животных. На другом конце достаточно большого помещения ловко орудовали лопатками для чистки стаек сестры Маша и Даша. Движения их были грациозны и синхронны.
Галина предложила Александру сесть на низенькую скамеечку для дойки коз и сама села рядом на такую же. Он ожидал, что сейчас будет первая вводная лекция по козоводству, но Галина завела речь совсем о другом:
– Сань, у нас в семье есть проблема, которую Владимир совершенно не желает даже видеть, не говоря уже о том, чтобы решать.
– Что за проблема? – Александр слегка напрягся. – И чем я могу помочь?
– Не знаю, чем ты можешь помочь, но когда ты появился в деревне, у меня затеплилась надежда. Ты не заметил, что наши девочки серьезно больны?
– Больны?! Маша и Даша? Нет! Абсолютно не заметил! И чем же?
Галина покрутила пальцем у виска и грустно посмотрела на Александра. Этот жест он понял не сразу, но Галина пояснила:
– Они психически больны.
Александр с недоверием уставился на нее, потом перевел взгляд на девчонок. На их миленьких личиках не было ни малейших признаков душевной болезни. Он даже испугался, что это у Галины не все дома.
– Галь, по-моему, с ними все в порядке…
– Да, пока они вместе, болезнь не видна. Но стоит только развести их в разные комнаты, как уровень их интеллекта сразу падает. Они даже читать не умеют порознь. Они ничего не умеют, когда не вместе. Если убрать Машу из зоны видимости Даши, на обеих нападает сначала дикий страх, а потом полное отупение.
– Первый раз слышу о таком заболевании!
– К сожалению, такое встречается у близнецов. Врач-психиатр, у которого мы состоим на учете, сказала, что в большей или меньшей степени все близняшки зависимы друг от друга, но у нас очень тяжелый случай. Это как бы один человек в двух телах, причем Маша играет роль одного полушария мозга, а Даша – другого.
– И кто левое, кто правое?
– Не знаю. Более того, я не знаю, кто из них Маша, а кто Даша, и боюсь, что даже они сами уже не помнят кто из них кто.
– Как это?
– А вот так. У них одна память на двоих, одна жизнь, одна душа, только тела два.
– Да уж… – Александр был огорошен такой новостью. – Сиамские близнецы наоборот.
– Да. У тех две души в одном теле, а у нас два тела на одну душу.
– Но как такое могло произойти?
– Не знаю. Поэтому и говорю, что на тебя вся надежда.
– На меня? – Александр испуганно посмотрел на Галину. – Спасибо, конечно, за доверие, но боюсь, я не знаю, что делать.
– Я понимаю, Сань, что ты еще не знаешь всех своих возможностей, но я верю, что ты найдешь способ помочь моим девчонкам.
– Но, Галь…
– Я видела сон.
– Сон? – Александр вдруг вспомнил свой сон и слова прадеда: "Прабабка… просила, чтобы ты непременно нашел…" – И что там было, во сне?
– Мы с тобой и с Вовкой сидим на скале. Ну, помнишь, где мы часто прятались от всех остальных, когда хотели спокойно поболтать? И вдруг я вижу, что к нам подбегает Дашка – во сне я точно знаю, что это Дашка, – и обращается к тебе: "Дядя Саша, там Маша, скорее!" Мы бежим к обрыву и видим, что Машка висит над пропастью, цепляясь за корни.
– И что, я ее вытащил?
– Не знаю. Я проснулась. Но понимаешь… Во сне их было двое, а в жизни – только одна, но в двух телах.
– А что говорят психиатры?
– Они говорят, что слишком поздно заметили эту аномалию. Если бы спохватились лет в пять или шесть… А теперь надо привыкнуть к тому, что девочки всегда будут вместе. А замуж они тоже выйдут за одного?! – Галина закрыла лицо, и по рукам ее потекли слезы.
Александр подождал, пока она успокоится, и спросил:
– А как у них отношения со сверстниками?
– А никак. – Галина вытерла слезы. – Им никто не нужен, они всегда вместе, они самодостаточны и не нуждаются в общении с кем-либо. А если с кем-то и разговаривают, то только вместе или по очереди, как вчера за ужином. В школе у них знаешь какая кличка?
– Двое из ларца, одинаковы с лица? Галина улыбнулась:
– Нет. Их зовут Графини Вишни.
– А что? Красиво!
– Саш, о нашем разговоре Володе знать не стоит. Он старается не замечать эту проблему. Врач сказал, что это нормально. Мужчинам свойственно не замечать того, против чего они бессильны. Володя очень любит девчонок, но его способностей хватает только на то, чтобы дрессировать животных.
– Понятно. – Александр немного помолчал и спросил: – А заикание сына тебя не волнует?
– Волнует немного, но не так. Логопед, который занимался с Володей, сказал, что у ребенка нет никаких видимых причин для подобного дефекта. Володя просто почему-то не желает говорить правильно, как будто ему нравится заикаться, как будто он таким образом создает свой неповторимый имидж. Пробовали лечить его по методу деда Ефима, но он и минуты помолчать не может, не говоря уж о целой неделе. Ну, мы от него и отстали. На его общении с друзьями это никак не сказывается, на учебе тоже. Когда ему надоест заикаться, он сам перестанет.
– А что за метод деда Ефима? – заинтересовался Александр.
– А как он Володю-то вылечил, не знаешь?
– Откуда же мне знать?
И Галина поведала эту семейную историю.
Однажды летом, приехав на каникулы к бабушке, Вовка первым делом запрыгнул на велосипед и помчался к Саньке. По своему обыкновению, он около часа торчал у калитки, потому что просто не мог, не умел кричать, звать и привлекать к себе внимание иначе, как просто ожидая, когда это внимание на него обратят.
Через какое-то время на пороге дома появился Санькин прадед. Заметив Вовку, он сказал:
– А друг-то твой этим летом не приедет, даже и не жди. В институт он поступать собрался. Так что ближайшие пять лет ты его точно не увидишь, а то, может, и все десять.
Услышав эти слова, Вовка ощутил, как ужасная волна тоски и одиночества захлестнула его сердце. Так мало людей в мире было доступно ему для общения, и Санька был одним из тех, кто связывал его с жизнью деревенских пацанов. Он начал обреченно разворачивать велосипед, чтобы уехать…
Дед Ефим почуял, что с парнем что-то не ладно.
– Эй, подожди-ка, подойди ко мне! – крикнул он вослед уже набиравшему скорость Вовке.
Тот затормозил, развернулся и подъехал вплотную к калитке.
– Зайди-ка, – приказал дед Ефим мальчишке, разглядывая его своими проницательными глазами, и Вовке показалось, что луч какого-то невидимого прожектора шарит у него между ребер.
Как обычно робея, Вовка вошел в калитку и встал по стойке "смирно". Дед сел на лавочку и еще некоторое время просто рассматривал его с ног до головы. Потом спросил:
– Что случилось? Ты почему так расстроился? Детство кончается, и с этим надо смириться.
Вовка по своему обыкновению молчал, хлопая длинными ресницами. Дед же продолжал сверлить его взглядом:
– Ну что, язык проглотил? Скажи хоть что-нибудь! Может, передать что Александру? Может, пожелаешь ему удачно поступить?
Вовка не проронил ни слова, а на ресницах уже заблестели предательские капельки.
– Э-э-э, дружище! Так не пойдет! – заявил дед Ефим. – Ведь ты же его не отпускаешь, ты же его держишь! Он же из-за тебя может экзамены в институт завалить!
В глазах Вовки мелькнул испуг. Конечно, Санька был ему очень сильно нужен здесь, но не такой ценой.
– Ну что ты молчишь? Ты немой, что ли?
– З-з-за-аи-ка, – пропел Вовка.
– А-а-а, понятно! – с облегчением вздохнул дед. – И Санька, значит, выполнял функцию твоего посредника в общении с миром?
Вовка грустно кивнул.
– Ну что же, значит, придется вылечить тебя.
Эта перспектива Вовку не очень-то обрадовала. Он вспомнил скучные занятия с логопедом, не давшие больших результатов. Что толку от того, что на занятиях он может почти ровно читать текст, если в жизни все остается по-прежнему?
– Ну-ка подойди ко мне! – позвал дед Ефим, и Вовка послушно приблизился к строгому старцу.
Дед недолго думая развернул мальчика к себе спиной и стал легонько массировать ему спину в районе лопаток. Потом его пальцы ощупали шею и начали спускаться вниз по позвоночнику. Затем дед повернул его опять лицом к себе и положил руку ему на грудь. Некоторое время он будто прислушивался, после чего вздохнул и сказал:
– Сможешь неделю вообще не говорить? Вовка пожал плечами и кивнул.
– Так вот: с этого момента ты должен молчать. Ни звука! Если что-то надо сказать – пиши на бумажке. Понял?
Вовка опять кивнул. В глазах его появились интерес и надежда.
– Через неделю будешь говорить не хуже Александра, – обнадежил его дед. – Приходи ко мне каждый день, когда время будет, но помни: ни звука, а то ничего не получится.
Вовка радостно закивал. С легким сердцем он запрыгнул на велосипед и поехал домой.
Молчать для него было делом обычным. Его бабушка даже и не заметила, что за неделю внук ни слова не произнес.
Каждый день Вовка начинал с поездки к деду Ефиму. Дед клал его на лавку и делал массаж. Иногда замирал, приложив ладонь к Вовкиным ребрам, пояснице, шее и будто прислушиваясь. Время от времени просил сделать глубокий вдох и задержать воздух в легких или наоборот – остановить дыхание на сильном выдохе. Это, конечно, было сложнее, но Вовка старался как мог. В конце недели знахарь взялся массировать голову и уши Володи. И вот однажды, прослушав его во всех местах ладонью как стетоскопом, дед Ефим тяжело вздохнул, потом поставил мальчика на ноги, резко встряхнул, держа за плечи, и громко приказал:
– Говори!
– Что говорить? – спросил Володя и сам удивился спокойному течению голоса.
– А что есть сказать, то и говори.
Володя растерянно посмотрел на деда Ефима и произнес:
– Я могу говорить? Я могу говорить. Но я совершенно не знаю, о чем говорить. Спасибо, дед Ефим.
– Да пожалуйста. Как хоть зовут-то тебя?
– В-володя.
– Ну вот что, Володя, ты больше не заикаешься, поэтому научись правильно произносить свое имя. Оно у тебя западает, потому что ты его хорошо отрепетировал, когда заикался. Понятно?
– Понятно, – улыбнулся Вовка. – А как у вас это получилось? Меня же врачи вылечить не могли!
– Да врачи не то лечили. Но вот что я тебе скажу, дружище: вылечить-то я тебя вылечил, только причину твоей болезни так и не понял. А это плохо. Заикание твое было как бы мостиком между тобой сейчас и тем, что было раньше. А я мостик-то этот разрушил. Поэтому тебе будет сложнее найти свои корни.
Вовка не придал особого значения этим словам деда Ефима. Зачем ему какие-то там "корни", если он теперь, как все нормальные ребята, может спокойно выражать свои мысли?
Дед присел на завалинку и продолжал говорить, но уже больше сам с собой:
– Вообще-то так делать нельзя, если совсем по правилам. Но кто сейчас живет по правилам-то? Вообще-то я должен был тебя научить самостоятельно решать свои проблемы, а я, видишь, поступил как проще. Самому-то всегда проще сделать, чем другому растолковать. Да и мал ты еще для науки-то. А детство в молчании провести – это же беда! Но давай договоримся: как школу закончишь, так приедешь обязательно ко мне на обучение.
Институт троечнику Вовке не грозил, поэтому он с удовольствием пообещал деду Ефиму, что, как только закончит школу, приедет в деревню и будет целый год учиться у знахаря.
Галина закончила историю. Александр продолжал сидеть, глядя в пол, а точнее, куда-то в себя. Потом он поднял на нее глаза и сказал:
– Так ведь совершенно очевидно, что Вовка-младший заикается исключительно для того, чтобы удержать тот самый "мостик", связывающий отца с его "корнями".
– Да? – удивилась Галина. – Надо же. А ведь такая простая мысль ни разу не пришла в голову никому из нас. Значит…
– Если Владимир найдет причину своего заикания, то Володя тоже перестанет заикаться.
– А как же ее искать-то?
– Не знаю пока, – и Александр поднялся с низенькой скамеечки, разминая затекшие ноги.
Галина тоже встала, и тут в дверь заглянул Вовка-младший:
– Мама, там папа вернулся. Привет, дядя Саша. Скоро обедать будем? – И снова скрылся за дверью.
Галина и Александр так и остались стоять с раскрытыми ртами: в этой короткой речи Володя не сделал ни одной запиночки.
– Что это было? – удивленно спросила Галина, глядя на Александра.
Он был удивлен не меньше. Но что-то подсказывало ему, что радоваться еще рано.
Когда они вышли во двор дома, увидели, что Володя-младший что-то взахлеб рассказывает отцу, заикаясь точно так же, как раньше.
– Я думаю, это был знак, что ты все правильно понял, – сказала Галина Александру. – Останешься с нами пообедать?
– А почему бы и нет? – согласился Александр.
Пообедали все быстро и скромно: суп, второе, компот. После обеда Александр с Владимиром остались в столовой.
– Я смотрю, Галина уже начала вводить тебя в курс дела, показала ферму? – начал разговор Владимир.
– Да. Только я вообще-то не на коз приходил смотреть, вопрос у меня к тебе есть.
И Александр вкратце рассказал другу о зеленой тетрадке деда Ивана, о сегодняшней встрече с ним и поинтересовался, не знает ли Владимир, что это за упражнение такое с построением воображаемого "дома".
Владимир улыбнулся и покачал головой:
– Да, мое обучение тоже начиналось именно с этого.
– И что? Какие результаты?
– Да почти никаких, – пожал плечами Владимир. – Начальства у меня не было, ворчливой жены тоже, а собаки на меня с детства не лаяли.
– Значит, ты никаких изменений не заметил?
– Практически нет… Но следующее упражнение на меня произвело сильное впечатление.
– Расскажи…
– Расскажу, когда ты закончишь двухнедельный курс "построения дома", как ты его назвал. И давай не халтурить…
– А ты думаешь, мне надо это делать? У меня ведь тоже ни жены, ни начальства. Да и собаки на меня… – Александр осекся, вспомнив Князя.
– У тебя сейчас нет ничего, что могло бы вызвать разруху в твоем "доме", но это не значит, что "стены" у тебя не шатаются. Разве у тебя не было проблем в городе?
– Хм… Были, и еще какие!
– И, говоришь, печень больная? И желудок?
– Да.
– Так вот этот "кубик" как раз для того и нужен, чтобы укрепить силу воли, "струны" которой находятся в солнечном сплетении. И печень с желудком рядом с ним. Не видишь связи?
– Если честно, не вижу. Какая связь между желудком и волей?
– Объяснить я не смогу. Да и дед Ефим этого не объяснял. Он сказал, что ответы на вопросы будут приходить изнутри, когда внутри будет достаточно света, чтобы их увидеть. И еще он сказал, что любое знание, пришедшее к человеку снаружи, забудется и только то, что человек найдет в себе сам, останется с ним навсегда и будет служить ему вечно. Поэтому он почти ничего мне не объяснял, а только задавал вопросы и разными способами помогал мне найти ответ. Вот ты прочитал в тетрадке про "дрожь". Что ты понял?
Александр задумался. Читать было интересно, и все казалось понятным, а сейчас в голове остался только образ балалайки, которая продолжает звенеть… И что толку от этой информации?