- Так он выбросился из самолёта? - воскликнул Венцель, прикидывая, чем ему может грозить этот новый факт.
- Со всей очевидностью могу сказать, что именно из самолёта, - кивнул комиссар Хольц. - Из самолёта, который должен был доставить его на международный симпозиум. Только не выбросился, как вы сказали, а - выпал.
- Симпозиум… - как эхо повторил несчастный Венцель.
- Да.
Комиссар вдруг повалился на стол, закрыл руками лицо.
- О господи! - простонал он. - Какой врач был! Какой человек! Вы бы только знали!
- Мне ужасно жаль, - пролепетал Йон Венцель.
- Он лечил меня. И мою жену. Да что там, он лечил весь Штрабах!
- Но… Известно ли, почему он решил покончить с собой? - осторожно спросил Венцель.
Комиссар резко выпрямился, убрал руки от лица, твёрдо и холодно взглянул на подозреваемого.
- Покончить с собой? - повторил он едва ли не угрожающе. - А с чего вы решили, что доктор Кирхоф решил покончить с собой? Или вы пытаетесь пустить следствие по ложному следу? Сначала говорите, что доктор выбросился из самолёта, теперь…
- Что вы! - похолодел Венцель. - Упаси бог, господин комиссар! Я лишь предположил, что…
- Странно, странно, - не слушал его комиссар Хольц. - Это очень странно и подозрительно. Следствие совершенно уверено, что доктор Кирхоф был убит.
- Вот как…
- Именно.
- Простите, господин комиссар, просто я… Я ведь не знаю всех обстоятельств дела. Я прибыл на место происшествия, когда всё уже было кончено. Поэтому…
- Не всё, - покачал головой комиссар. - Отнюдь. Когда вы прибыли, господин Кирхоф был ещё жив. И если бы не вы…
- О боже!
- Впрочем, я не утверждаю, что в ваши намерения входило убийство доктора, которого ваш сообщник (примем это на минуту как версию) вытолкнул из самолёта.
- Нет–нет! - едва не запричитал Венцель. - Никакого сообщника не было. Я вообще не знал господина Кирхофа. Я прибыл в Штрабах буквально несколько часов назад, по делам.
- Это вы уже говорили, да, - комиссар налил новую чашку кофе. - Я лишь хочу показать вам, что расследование этого ужасного преступления ещё далеко от какой–либо окончательной ясности. Поэтому… поэтому я выпущу вас под подписку о невыезде.
- Вот как…
- Вот так, да.
- Ну что ж… Вы комиссар полиции, вам видней, - не решился возражать Венцель.
- Разумеется, - довольно улыбнулся комиссар Хольц, любовно поглаживая петлицы. - Уже четвёртый день. Четвёртый день, как я комиссар. Господин Ахенштерн - это наш прокурор - удостоил меня этой чести за долгую безотказную службу в рядах полиции.
- Что ж… Поздравляю вас, господин Хольц. Несомненно вы достойны своей новой должности, нисколько не сомневаюсь. Я знаю вас два часа, но уже вижу, насколько вы проницательны, как умеете делать логические построения, как преданы вы Штрабаху и делу охраны общественного порядка и безопасности.
- Да, - кивнул комиссар, - это так.
И принялся заполнять бланк подписки о невыезде.
4
Первой мыслью Йона Венцеля, после того, как он покинул полицейский участок, было - бежать. Бежать из Штрабаха срочно, немедленно, ибо никакой уверенности в благоприятном для него исходе расследования у него не было. Слишком очевидны были улики.
Однако от этой мысли пришлось отказаться, по крайней мере - пока. Во–первых, у него были дела в Штрабахе, ради которых он, собственно, и приехал в этот город. А во–вторых, он был почти уверен, что ему не показалось: за ним следили. От самого участка за ним следовал господин в шляпе с широкими полями, глубоко надвинутой на глаза. Дважды Йон Венцель останавливался - то завязать шнурок на туфле, то посмотреть в витрину. И оба эти раза настойчиво подтверждали ему: да, это слежка - господин в шляпе тоже останавливался и то с равнодушным видом поглядывал по сторонам, то раскуривал трубку.
"Вот как! - думал Йон Венцель. - Значит, комиссар совсем не так добродушно настроен ко мне, как хотел показать. Похоже, его подозрения в отношении меня достаточно сильны, коль скоро он приставил ко мне шпика".
Он долго петлял по незнакомым улицам, которые уже наполнялись прохожими, но оставались пока всё так же малолюдны. Он устал и хотел есть, но больше всего ему хотелось исчезнуть - раствориться в чистом воздухе этого красивого мирного города, оказавшегося по несчастью столь немилостивым к своему гостю. Раствориться, чтобы возникнуть далеко отсюда, у себя дома. И чтобы жена пахла утренними хлопотами и вишнёвыми пончиками, а на столе, рядом с горкой картофельного пюре, аппетитно румянилась индейка.
Не сразу Венцелю удалось вспомнить адрес, ради которого он собственно и приехал в Штрабах. Когда же он наконец вспомнил, никого не оказалось рядом, чтобы спросить, где это. Никого, кроме его молчаливого соглядатая.
- Эй, послушайте, - окликнул его Йон Венцель в отчаянии.
Шпик замер на противоположной стороне улицы. Он даже огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никого рядом нет, что Йон Венцель обращается именно к нему.
- Послушайте… - продолжал Венцель. - Да–да, вы, господин полицейский. Не скажете ли, как мне добраться до Майерштрассе, пять?
- Это вы мне? - заупрямился шпик, делая вид, что не верит очевидности.
- Здесь больше никого нет.
- Но я не полицейский.
- Отлично знаю, что полицейский. Вас приставил следить за мной комиссар Хольц.
- Чепуха! - вспылил шпик. И добавил довольно грубо: - Послушайте–ка, что за ерунду городит этот господин!
Слушать было некому, ибо узкая улочка была совершенно пуста и тиха, поэтому полицейский перестал озираться, спрятал усмешку и сказал:
- Вам на трамвай. Номер восемь. Остановка - за углом.
- Спасибо, - кивнул Йон Венцель и направился в сторону, указанную шпиком.
Трамвай подошёл не скоро, так что полицейский успел выкурить трубку (он настойчиво продолжал свою игру, изображая случайного посетителя уличного кафе рядом с остановкой), а Венцель - вспомнить два десятка сонетов Шекспира и памятник тому, кого никто не знал.
В трамвай шпик заскочил в последний момент и едва не отстал. Сидя в кафе, он так увлёкся разглядыванием какой–то девицы напротив, что едва не прозевал восьмой номер. Венцель даже начал переживать за него, пока шпик со всех ног нёсся к трамваю, пару раз споткнувшись и едва не растянувшись на тротуаре.
- Что ж вы так невнимательны! - пожурил он полицейского, когда тот, едва переводя дух, уселся в противоположном ряду и чуть сзади.
- Простите, - смутился шпик.
Наверное, он испугался, что Йон Венцель может пожаловаться на него комиссару.
Трамвай долго грохотал по малолюдным улицам и совсем сонным улочкам. Не меньше четверти часа прошло, прежде чем Йон Венцель увидел название нужной ему улицы на одном из домов. Вагон остановился как раз напротив дома под номером пять.
Некоторое время Венцель плутал по многочисленным коридорам искомого заведения, пока нашёл лестницу на второй этаж. И снова бродил по пустынным и гулким переходам, прежде чем уткнулся в дверь с надписью "Приёмная".
В небольшом и душном помещении сидели в красных, лоснящихся от времени и спин, креслах человек восемь или девять. Они замерли в напряжённых позах, а их по большей части осунувшиеся лица конторских тружеников не выражали ничего, кроме степенного и усталого ожидания. Никто не произносил ни слова.
- Вы к господину Штахельбергу? - обратилась к Венцелю пожилая дородная секретарша.
- Да. Меня зовут Йон Венцель. У меня сегодня встреча с господином Штахельбергом.
- Хорошо. Вам придётся подождать. Господин Штахельберг сейчас очень занят.
- Да.
Венцель нашёл глазами свободное кресло, подошёл, робко опустился в него, оказавшись между бородатым широкоплечим господином скучающего вида и поджарой дамой лет сорока, неистово обмахивавшейся веером.
Не прошло и пары минут, как в приёмной появился шпик. Он пробежал глазами по лицам, нашёл Венцеля, вздохнул с облегчением. Наверное, он потерял своего подопечного, заблудившись в безлюдных коридорах.
- Вы к господину Штахельбергу? - оторвалась от компьютера секретарша.
- А? - удивлённо поднял брови полицейский. - А–а, да–да, к нему!
Он проследовал к последнему незанятому креслу, сел.
- Ваше имя? - обратилась к нему секретарша.
- Моё имя? - шпик покосился на Венцеля, замялся. Подумав немного, ответил: - Я не имею права сказать.
- Хорошо, - улыбнулась секретарша. - Я запишу вас как Карла… э–э… Карла Крухеля.
- Мне не нравится эта фамилия, - покачал головой полицейский.
- Хм… - секретарша почесала ручкой переносицу. - Карл Гессе?
- Нет, умоляю, только не это! - покачал головой шпик.
- Карл Бауэр?
- Как–то очень уж непритязательно, - отозвался полицейский.
- Карл Венцель?
- Венцель - это моя фамилия, - встрепенулся Йон Венцель.
- Ах да, простите, - спохватилась секретарша.
- Карл Гутенштофф, - сказал вдруг широкоплечий господин рядом.
- Гутенштофф? - повернулся к нему шпик. - Хм… Гутенштофф… Пожалуй, а почему бы и нет.
- Карл Гутенштофф, - довольно кивнула секретарша, занося фамилию в журнал посетителей.
Наступила тягучая тишина. Слышно было только пощёлкивание клавиш под ловкими пальцами секретарши, звон мухи, бьющейся в окно, да сопение задремавшего бородатого господина.
Так прошло не меньше часа, а может быть, и больше. Йон Венцель заметил, что ещё двое господ и одна дама погрузились в сон. И даже секретарша, как ему показалось, нажимает клавиши с закрытыми глазами. Он перевёл взгляд на полицейского и с удовлетворением заметил, что тот тоже усиленно борется со сном. "Если он сейчас уснёт, можно будет потихоньку улизнуть", - подумал Венцель.
Но шпик не уснул.
- Да что же это такое! - внезапно и сердито произнёс он. - Можно подумать, у нас нет других дел, кроме как сидеть здесь и ждать!
Секретарша встрепенулась, зашикала, кивая на спящих.
- Тише, - прошептала она. - Будьте любезны не шуметь.
- Не буду, - заупрямился полицейский, поглядывая на Венцеля, словно ища у него поддержки. - Что же это такое?! Рабочий день скоро закончится, а ещё ни одного человека не приняли!
- В самом деле, - поддержал его Йон Венцель. - Я ехал в Штрабах двое суток ради этой встречи.
Приободрённый поддержкой шпик порывисто поднялся, подошёл к массивной, обитой дермантином двери в кабинет господина Штахельберга, резко распахнул её. Секретарша подскочила, замахала руками. Проснулся господин с бородой. Остальные спящие продолжали спать.
Шпик заглянул в кабинет. Потом повернулся к подбежавшей секретарше, удивлённо поднял брови.
- Там никого нет, - сказал он.
Венцель поднялся, подошёл, заглянул через плечо секретарши, которая пыталась оттеснить полицейского. Просторный кабинет был действительно пуст.
- Как же так? - произнёс он.
Секретарше наконец удалось отодвинуть полицейского и закрыть дверь.
- Ведите себя прилично, - сурово сказала она. - У господина Штахельберга очень ответственный пост, а вы… Пожалуйста, не мешайте господину Штахельбергу работать.
- Но там никого нет, - сказал Венцель.
- Да! - подхватил шпик. - Ни–ко–го!
- Вероятно, господин Штахельберг спустился в ресторан. Обычно в это время он обедает.
- Но из кабинета никто не выходил, - возразил Венцель.
- Никто, - подтвердил полицейский.
- А мне кажется, я видел господина Штахельберга, - неожиданно вставил бородатый господин. Кто–то из присутствующих поддакнул.
- Это вы его во сне видели, - не удержался Йон Венцель от едкого замечания. - Говорю вам, из кабинета никто не выходил.
- Там есть другая дверь, - сказала секретарша. - Господин Штахельберг всегда пользуется ею, когда хочет сходить на обед. Чтобы лишний раз не тревожить посетителей, которые могут спать. Прошу вас, сядьте на свои места, приём скоро начнётся. Господин Гутенштофф… господин Венцель… прошу вас.
Шпик с недовольным видом вернулся в своё кресло. Венцелю ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Самым неприятным было то, что за тревогами и перипетиями этого дня Йон Венцель, кажется, совсем забыл, зачем он здесь. То есть, он помнил, что должен встретиться с господином Штахельбергом по делу чрезвычайной важности, но по какому именно - не мог вспомнить при всём старании. Он принялся перебирать в памяти события предыдущих дней, пытаясь найти ниточку, которая привела бы его к цели посещения, но что–то важное постоянно ускользало от его внимания. Вспомнить не удавалось.
- Приём окончен, - разбудил его голос секретарши.
Он встрепенулся, обвёл взглядом помещение. Нет, все оставались на своих местах, ни один человек не покинул своего кресла. В том числе и шпик, который тоже протирал заспанные глаза.
- Приём окончен, господа, - повторила секретарша. - Кто не успел попасть к господину Штахельбергу сегодня, тот завтра пройдёт вне очереди. Постарайтесь прийти пораньше.
Посетители молча поднимались с кресел, тянулись на выход. Венцель не торопился, он ждал, что нервы полицейского не выдержат и он последует за остальными. Но тот хоть и встревожился, кажется, однако упрямо оставался в своём кресле, не сводя с Венцеля выжидающего взгляда.
- Господа? - секретарша уставилась на шпика. - Приём окончен, господин Гутенштофф.
Сыщик заволновался. Его глаза забегали с лица секретарши на Венцеля и обратно. Он явно не знал, что предпринять. Приёмная опустела, оставались только они двое.
- Господин Гутенштофф?.. - настойчиво повторила секретарша.
С таким видом, будто готов заплакать, полицейский встал и неохотно направился к выходу. Тогда Венцель внезапно поднялся, подскочил к двери в кабинет, открыл её и заглянул внутрь.
- Приём окончен! - закричала секретарша, бросаясь перекрывать доступ в святая святых. Но Венцель и не собирался вторгаться в эту пустую затхлую тишину. Он только хотел убедиться, что кабинет пуст. Убедился.
- Он что же, так и не появлялся? - спросил у секретарши.
- У господина Штахельберга очень ответственный пост, - расплывчато отвечала та, закрывая дверь. - Он не мог бы не появиться. Прошу вас, господин Венцель, покиньте помещение. Приём окончен.
Ну что ж, по крайней мере у него теперь было время вспомнить, с какой целью он прибыл в Штрабах.
5
Полицейский играл на волынке. Нет, не тот, что сопровождал Йона Венцеля, а другой - в униформе и шлеме. На столике уличного кафе перед ним стояла чашка остывшего кофе, лежал недоеденный рогалик. Гнусавая мелодия, выдуваемая стражем порядка, была протяжной и грустной.
Изголодавшийся Йон Венцель жадно поглощал индюшачью лодыжку с горой картофельного пюре. Неподалёку пристроился Карл Гутенштофф и закусывал студнем с горчицей.
Пережёвывая жёсткую индюшатину, Йон Венцель принял окончательное решение немедленно бежать из этого города. Конечно, он не выполнит задание своего работодателя, не встретится с господином Штахельбергом, наверняка получит выговор, а может быть даже, его уволят… Но он должен бежать из этого города. Ведь пять минут назад он разговаривал с комиссаром Хольцем…
- Вас к телефону, - сказал шпик, через стол протянув Венцелю сотовый.
- Меня? - удивился тот.
- Ну да. Ведь это вы - Йон Венцель?
Испуганный подследственный вытер губы салфеткой, принял из руки полицейского нагретую трубку.
- Йон Венцель слушает, - произнёс он, едва ворочая языком, облизнув сразу ставшие непослушными губы.
- Вам надлежит срочно явиться в участок, - сказал ему голос комиссара. - В деле открылись новые обстоятельства чрезвычайной важности. Необходимо ваше присутствие.
- Что–нибудь плохое? - трепеща спросил Венцель.
- Боюсь, что да, - отвечал комиссар после непродолжительного молчания.
- Меня арестуют?
- Это зависит от результатов очной ставки.
- Очной ставки? С кем?
- С фрау Кирхоф и пилотом.
- Вот как…
- Я жду вас.
- Но могу я доесть индейку? Дело в том, что я обедаю.
- Да, - неуверенно отвечал комиссар, поразмыслив минуту. - Доедайте и сразу в участок. Инспектор Гутенштофф будет вас сопровождать.
- Откуда вы знаете его фамилию? - опешил Венцель.
- Чью?
- Инспектора.
- Это не его фамилия. Это его служебный псевдоним.
- Ах вот как… Понятно.
- Я жду вас, - комиссар дал отбой…
Вот такой был короткий и не сулящий ничего хорошего разговор. А тут ещё этот полицейский с его тоскливой волынкой…
И вот теперь Йон Венцель окончательно утвердился в мысли о побеге. Сейчас он пообедает, сядет на трамвай и отправится на вокзал. И пусть только Карл Гутенштофф попробует ему помешать! Теперь ему, Йону Венцелю, нечего терять. Говорят же, что одно преступление неизменно тянет за собой другое. Сейчас он нисколько не сомневался, что рука его не дрогнет устранить ненавистного прилипчивого шпика, если тот сделает хоть одно движение, чтобы воспрепятствовать побегу.
- Я еду на вокзал, - сказал он, расправившись с индейкой и торопливо выпив кофе.
Гутенштофф недоумённо принял его вызывающий взгляд, пожевал губами.
- Но вы так и не посетили господина Штахельберга, - напомнил он, пораздумав.
- Неважно. И не вздумайте мне мешать, - отвечал Венцель. - Я не остановлюсь ни перед чем!
- Дело ваше, - пожал плечами шпик. - Признаться, мне и самому уже надоела вся эта беготня. А у меня жена вот–вот должна родить.
- Вот и славно, - Венцель нашёл в себе силы улыбнуться ему. - Каким трамваем я могу доехать до вокзала?
- Восьмым номером, - отозвался шпик. - Собственно, других номеров у нас и нет.
- Вот как…
- Это совсем рядом, - продолжал Гутенштофф. - Но я буду вас сопровождать, уж не обессудьте - работа такая.
- Но вы не станете мне препятствовать? - уточнил Венцель.
- С чего бы вдруг. Чем скорее вы исчезнете, тем быстрей я смогу пойти домой.
- Хорошо.
В сопровождении шпика Йон Венцель дошёл до остановки, дождался трамвая номер восемь, доехал в вагоне–погремушке до вокзала, задержался ненадолго у памятника тому, кого никто не знал, проследовал в пустующее здание вокзала.
- Последний поезд ушёл две минуты назад, - отвечала сонная кассирша на его просьбу продать билет.
- И больше не будет?
- Нет. Сегодня - нет.
- А какой–нибудь другой поезд в том же направлении?
- Нет, другие поезда через Штрабах не ходят.
- Никакие?
- Никакие.
Карл Гутенштофф, который с невинным видом занял очередь в кассу за Йоном Венцелем, коснулся его плеча:
- Вы задерживаете других пассажиров, - сказал он.
- Поездов больше не будет, - отвечал Венцель. - Можете не стоять.
- Хитрец, - погрозил пальцем шпик. - Сами–то вы что здесь делаете?
- Хочу купить билет.
- Вот и я тоже.
- Но поездов сегодня больше не будет.