Глава 25
Вероника спешила к Нелли Сергеевне, чтобы сделать ей уколы. Месяц назад она познакомилась с этой старушкой, когда пришла к ней на вызов. Войдя впервые в однокомнатную квартиру на третьем этаже типичной "хрущевки", она подумала, что хозяйка собралась делать ремонт. Вдоль всех стен ровными рядами одинаковыми бугорками тянулся мусор, словно со стен содрали слой штукатурки. И только потом Вероника заметила такие же бугорки под стареньким шкафом для одежды, под столом и старой кроватью на скрипящей панцирной сетке. Из тактичности она не стала ни о чем спрашивать. Нелли Сергеевна попросила делать ей уколы и капельницы дома за отдельную плату; Вероника согласилась – это была ее подработка. Поставив капельницу, Вероника хотела взять стул, чтобы посидеть у кровати больной, но не смогла оторвать его от пола, как будто он был приклеен. Вероника присела и только потом поняла, в чем дело. Все странные бугорки оказались многолетним спрессованным слоем пыли. Судя по тому, что ножки стула просто вросли в пыль, Вероника с ужасом предположила, сколько лет этот стул не сдвигался с места. Тогда она села на край кровати и внимательно рассмотрела старушку. Из больничной карточки Вероника знала, что у Нелли Сергеевны рак желудка и она доживает свой век. Женщине было семьдесят два года, но по внешнему виду невозможно было определить ее возраст. Болезнь превратила ее в желтую высохшую мумию, оставив тлеть жизнь в хилом теле.
– У вас красивое и необычное имя, – сказала Вероника, чтобы начать разговор. Она понимала, что у этой пожилой женщины было не все радужно, если она не убирала в квартире много лет. Нелли Сергеевна оказалась разговорчивой и легко пошла на контакт.
– Не знаю, почему мама дала мне такое редкое имя, но все говорят, что оно необычное. И знаете, меня никто не называл Нелей, все так и говорили: "Нелли".
– А члены вашей семьи как вас называют?
– Семьи? – Женщина слабо улыбнулась. – Когда-то у меня была семья. Мне кажется, что это было так давно, и в то же время я помню все, словно вчера выходила замуж.
Нелли Сергеевна улыбнулась уголками рта, отчего ее заостренный подбородок еще больше выдался вперед. Вероника не торопила женщину, она бережно поправила одеяло, выдержав при этом паузу.
– Я вышла замуж, когда мне было двадцать восемь, – продолжила старушка. – Работала на чулочной фабрике, где было много девушек, но и ребят хватало. Вы не думайте, что я всегда была такой таранкой.
– А я и не думаю. У вас и сейчас такие пышные волосы…
– Я еврейка, – улыбнулась Нелли Сергеевна, – вот и волосы кудрявые. Да и все остальное было при мне, потому женихов хватало. Подружки выходили замуж, а я все сохла по нашему начальнику цеха.
– Не обращал на вас внимания?
– Это я делала вид, будто не замечаю его. Вся причина заключалась в том, что он был женат. Не скрываю – да и зачем сейчас это скрывать? – желала в душе, чтобы не сложилось у них с женой, чтобы они развелись. Знаете, – почти прошептала старушка, – я даже Бога молила, чтобы они разошлись! Разве я думала тогда, что это грех? Всевышний услышал молитвы, они разбежались, и уже через год он был моим.
– И вы были счастливы? – спросила Вероника, поменяв капельницу.
– На чужом счастье свое не построишь. Знала, что есть такая поговорка, но всегда кажется, что плохое тебя не коснется, горе обойдет стороной, а народная мудрость для других…
Вероника не нашлась, что сказать, поправила лейкопластырь на худенькой, тонкой, словно детской руке.
– Я была уже в том возрасте, когда хочется иметь ребенка, но не беременела. Шли годы, мы обследовались, однако ничего не получалось. Родить стало моей навязчивой целью. Мне каждую ночь снился ребенок, шкаф был заполнен пеленками и детской одеждой, в гараже уже стояли зачехленные детская кроватка и коляска, а он не появлялся на свет. И тогда я стала просить у Бога прощения и, знаете, выпросила! В то время мне казалось, что он меня простил, устроив такое испытание, но я не знала, что самое страшное ожидало меня впереди…
– Вы не устали?
– От чего? От лежания в постели?
– И кто же у вас родился? – спросила Вероника ободряюще.
– Мне стукнуло тридцать восемь лет, когда на свет появилась Ларисочка. Мне казалось, что счастливее меня нет никого на свете! Всю свою любовь, накопившуюся за годы ожидания, я отдавала доченьке. Говорят, что материнская любовь слепая, и это правда. Наверное, моя мама обижалась, что я мало уделяла ей внимания, я даже не замечала, что муж начал допоздна задерживаться по вечерам и приходил домой, часто опрокинув чарочку. Но я ни о чем не жалела. Единственным цветком в моей жизни стала Лариса…
Старушка умолкла. В ее погасших глазах появилась искорка жизни, живой блеск. Веронике не хотелось прерывать рассказ женщины, которой было просто необходимо излить кому-то душу. Она отключила систему и глянула на часы. Ее уже ожидал следующий больной, и она спешила.
– Завтра я буду у вас в это же время, – сказала она Нелли Сергеевне, – и мы продолжим нашу беседу. Хорошо?
Женщина кивнула. В ее глазах блестели слезы.
– Может, вам нужно что-то купить? Мне не трудно, – спросила Вероника уже у порога.
– Если можно, купите мне булочку и пакет молока. Я дам вам деньги.
– Не надо. Потом отдадите.
…Вероника не забыла купить пациентке продукты, а затем зашла по пути в магазинчик бытовой химии и взяла еще моющее средство. Вряд ли оно было у Нелли Сергеевны, а она решила вымыть в ее квартире пол.
Пожилая женщина обрадовалась Веронике, как старой знакомой. "Наверное, ей очень одиноко", – с сожалением подумала Вероника.
Старушка лежала под капельницей, и Вероника видела, как ей хочется продолжить вчерашний разговор.
– Вы были счастливы тогда? – спросила Вероника, словно их беседа прервалась не вчера, а только что.
– Пятнадцать лет я прожила как в раю! Я водила дочку на все детские мероприятия, в разные кружки, возила летом на море и в горы. Конечно, я была очень счастлива. Мне казалось, что ничто не может затмить нашу жизнь…
По впалым щекам старушки скатилась слеза, побежала ручейком по бороздке морщины и замерла прозрачной капелькой росы в уголке бесцветных губ.
– Не обращайте внимания, – сказала Нелли Сергеевна и свободной рукой смахнула слезу. – Думала, что за столько лет я выплакала все слезы, так нет, еще льются… И это не я плачу, а моя душа… Ларисочке шел шестнадцатый год, когда у нее обнаружили неизлечимую болезнь сердца. Местные врачи сказали, что она безнадежна.
– Так и сказали?!
– Да. Но разве я могла с этим смириться?! Я была на приеме у самого министра здравоохранения, обила пороги всех клиник и министерств, не было медицинского учреждения, которое бы не посетила. Если бы я знала, где дорога на небо, то и в приемную Всевышнего пришла бы! И знаете, Вероника, я добилась того, что один из столичных светил медицины согласился прооперировать мою дочку!
– Вы – настоящая мать.
– А как могло быть иначе? Статус матери не предусматривает выходных, отпусков, тихих ночей и покоя.
– Девочку оперировали?
– Был уже назначен день операции, но Лариса не дожила до него две недели. Она умерла у меня на руках, а вместе с ней умерла моя душа. Принято считать, что человеческое тело умирает и душа его покидает, а я знаю, что может быть наоборот: мое тело еще живет, а душа… Она умерла в тот день, когда умерла моя дочка. Вот видите, я не плачу. Столько лет я не могла вымолвить слова "умерла дочка", а теперь смогла. Наверное, уже скоро меня ожидает встреча с ней, и от этого не так больно. Да и физическую боль я перестала чувствовать, наверное, потому, что душа болит всегда сильнее тела. Когда у меня обнаружили онкологию, врач спросил меня: "Вы очень страдаете от боли?" Я ответила ему, что вообще ее не чувствую, а он мне не поверил.
– А муж? Ваша мать? Они были рядом с вами в тяжелую минуту? – спросила Вероника и пожалела: а что, если вдруг это больное место?
– После… После трагедии муж запил, а потом ушел к другой женщине. Впрочем, тогда мне было все равно, где он и с кем. Со смертью души умерли все чувства к этому человеку, будто и не было его в моей жизни.
– А мама?
– Мать умерла через полгода после Ларисы. Я осталась одна, совсем одна в большом мире, с мертвой душой. Я не могла жить в той квартире, и вскоре мне предложили обмен нашей двухкомнатной на однокомнатную. Я согласилась. Тогда мне казалось, что на новом месте легче будет справиться, но ничего не изменилось. Ни-че-го!
– И сколько лет вы живете в этой квартире?
– Почти восемнадцать. Знаете, мысль покончить с собой появилась в тот день, когда не стало Ларисы, она до сих пор часто приходит, но я никогда не сделаю этого.
– И правильно! Каждый из нас должен прожить столько, сколько ему отведено.
– Не потому, что малодушная или хотелось жить, – продолжила женщина, пропустив замечание Вероники мимо ушей. – Только из-за того, что на том свете не смогу быть рядом с дочкой. Моя кровиночка, без сомнения, сейчас в раю, а кто пустит туда самоубийцу? Но я нашла выход! И знаете какой?
– Какой же? – спросила Вероника, освободив восковую руку старушки от иглы.
– Я ежедневно просила Бога, чтобы он дал здоровье какой-нибудь больной девочке, послав мне ее неизлечимую болезнь. Он, – женщина указала тонким костлявым пальцем вверх, – услышал мои молитвы. Теперь я радуюсь, что одна мать на земле не потеряет свою дочку, а я вскоре встречусь со своей Ларисой.
Вероника не стала спорить.
– Нелли Сергеевна, вы не будете против, если я помою пол? – спросила Вероника.
– Что вы?! Не надо! Я сама собиралась это сделать.
– Мне не трудно! Я уже и средство для мытья прихватила. Вы полежите, не вставайте, чтобы голова не закружилась, а я быстренько справлюсь. И не спорьте с доктором, больная!
Вероника с трудом набрала ведро воды в ванной. Кран был старый, и вода текла жалкой тоненькой струйкой. Она добавила в воду моющее средство, под ванной нашла какую-то тряпку и, намочив ее, принялась мыть пол. Оказалось, что сделать это было не так уж и просто. Толстые бугорки пыли спрессовались и не поддавались даже после того, как она намочила небольшой участок. Вероника взяла кухонный нож и начала соскребать размокшую жижу, но слой грязи оказался слишком толстым. Чтобы его размочить до деревянных досок пола, требовалось много времени, а его у Вероники не было. Тогда она попробовала поддеть ножом не размоченную водой пыль, и та начала отставать от пола, будто толстый мохнатый ковер. Такого Вероника еще не видела! Она свернула "ковер" в рулон по всей квартире, освободив ножки стула.
"Сколько же лет не мылся пол?" – спросила себя Вероника, справившись с почти непосильной задачей. Конечно, пол не стал идеально чистым, остались черные полосы, которые потом можно будет вычистить щеткой и моющими средствами, но это она сделает в другой раз. Вероника нашла в кладовке два полипропиленовых мешка, сложила туда всю утрамбованную пыль.
– Завтра у меня не будет времени на уборку, – сказала она, бросив в мешок резиновые перчатки, – но послезавтра мы продолжим.
– Спасибо вам! – поблагодарила женщина дрожащим голосом. – Вы просто не можете себе представить, как я вам признательна! Сколько я вам должна за уборку?
– Только за капельницы, – сказала Вероника, взяв со стола приготовленные заранее деньги.
– Я вас не утомила своими рассказами?
– Что вы! – сказала Вероника и, попрощавшись с Нелли Сергеевной, потянула тяжелые мешки к мусорным бачкам.
Всю дорогу домой Вероника думала о несчастной женщине. Она даже представить не могла, как было тяжело Нелли Сергеевне, когда она в одно мгновение потеряла всех близких людей. Конечно, ей нужно было бы обратиться за помощью к психиатру, тогда бы она не впала в депрессию. И все-таки, сколько времени не мылись полы? И как все это выдержали ее легкие?..
– Ты где так задержалась? – спросил Веронику Назар. – Ты должна была вернуться домой час назад.
Вероника могла бы сослаться на большое количество вызовов к больным, поскольку первые весенние оттепели, чередующиеся с морозами, всегда увеличивают количество простудных заболеваний, но сейчас она не могла лгать. Для нее достаточно одной большой лжи. При воспоминании об измене ее бросило в жар.
– Так где ты задержалась? – повторил свой вопрос Назар.
– Делала капельницу одной старушке, а у нее был очень грязный пол, – начала Вероника, но Назар ее остановил.
– Ты нанялась к ней уборщицей?! – Его вопрос прозвучал цинично и оскорбительно.
– Назар, у этой женщины такая трагическая судьба…
– И ты, как мать Тереза, схватилась за швабру? – продолжил Назар.
Вероника посмотрела на мужа. На его лице играла насмешливая улыбка. У нее сразу отпало желание рассказывать о Нелли Сергеевне, как будто это могло оскорбить не Веронику, а несчастную одинокую женщину.
– Ты не хочешь меня слушать, поэтому я не буду ничего говорить, – сказала Вероника, направляясь в кухню.
– Погоди! – Назар задержал ее за руку. – Ты больше не будешь мыть полы своим пациенткам! – Это было сказано обычным тоном, не допускающим возражений. – Ты меня поняла?!
– Да, – тихо ответила Вероника, высвобождая руку.
– Тебе хоть прилично заплатили за эту грязную работу? – крикнул Назар из другой комнаты.
– Да, – ответила Вероника.
– Надо же так унизиться! И как только можно так себя не уважать?! – услышала она голос Назара. Он еще что-то сказал, но его заглушил звук включенного телевизора.
Глава 26
Три недели Диана находилась в больнице, и все это время ее мучили всевозможные догадки о том, кто оплачивает не только ее и Тимура лечение, но и чрезвычайное беспокойство и внимание медперсонала. Если бы это была тетя Вероника, то она бы не скрывалась. Конечно, было бы очень приятно, если бы эта помощь шла от нее. Диана простила бы ей все: и свои детские слезы, и разбитые мечты о платье на выпускной вечер. Раньше ей казалось, что предательство взрослой женщины по отношению к ребенку простить невозможно, но в последние дни она поняла, что льдинка обиды начала таять. Лишь бы тетя Вероника пришла сюда, чтобы ее снова увидеть.
Слабая надежда была на то, что в роли благотворителя выступил руководитель их группы Аркадий. Но когда тот пришел посетить Диану с тремя желтыми тюльпанами, которым сейчас была копеечная цена, и двумя яблоками, надежды не осталось. Неужели тайный поклонник? Или такой, как Иван Иванович? От воспоминания об этом толстом борове Диану начало тошнить.
Когда ее взяли на двухмесячную стажировку в группу моделей, она была на десятом небе. Казалось, что ее почти неземная мечта наконец-то осуществилась. Они с Тимуром торжествовали, несмотря на то что за учебу пришлось отдать почти все сбережения. Это был первый шаг к модельному миру, но открывались большие перспективы после того, как Аркадий заметил способности Дианы. Из группы, в которой они учились, он отобрал двух девушек для своего рабочего коллектива. Это была почти победа!
– Вот видишь, если у тебя есть все данные, – сказал тогда Тимур, – можно попасть на подиум, минуя и постель, и связи! А я знал, что тебя возьмут! Ты же такая красавица!
– Даже не верится, что из двадцати человек отобрали меня и Оксанку, – все еще не веря в успех, сказала Диана.
– А как могло быть иначе?! – не успокаивался Тимур. – У тебя привлекательная, довольно необычная внешность, длинные ровные ноги, а о волосах я вообще молчу!
– Интересно, на кого я похожа, – проговорила Диана, – на мать или на отца?
– Не мучай себя догадками, – Тимур обнял Диану за плечи, – потерпи немножко, и тогда мы все узнаем о родителях.
– У нас ни близких, ни далеких родственников, – с грустью констатировала Диана. – От кого мы узнаем, какими они были?
– Это в личном деле записано, что никого у нас нет. Мы родились в деревне, а там все друг друга знают, и полдеревни – родственники. Вот сделаем, что наметили, тогда и поедем. Хорошо?
Диана согласилась с братом. С тех пор пошел третий год, а они так ничего и не узнали о своих родителях. Было бы неплохо, если бы их покровителем оказался кто-то из родственников, но это из области фантастики. Пора привыкнуть, что у них совсем никого нет. Они одни и уже давно никого не ждут, ни на кого не надеются. Но почему ей до сих пор снится тетя Вероника? Во сне Диана видит ее добрые глаза, чувствует, как щеки´ касаются ее теплые губы, а вокруг так по-детски вкусно пахнет апельсинами… Диана вздохнула, повернула голову и посмотрела в окно. Похоже, весна решила окончательно вступить в свои права. Об этом красноречиво говорили и бездонная голубизна неба, и набухшие почки на ветке яблони, которую Диана могла видеть, не вставая с кровати, и неугомонное чириканье быстрых воробьев.
В двери кто-то легонько постучал. "Ничего себе! – подумала Диана и улыбнулась. – Явно у нас с Тимуром богатый и влиятельный покровитель, если медперсонал не входит в палату без стука".
– Войдите! – крикнула она.
Врач принес тяжелый пакет, поставил его около тумбочки.
– Это приказали купить для вас, – сказал он, приветливо улыбнувшись, и сразу начал осматривать больную.
– Может, вы все-таки признаетесь, кто вам приказывает сдувать с меня пылинки, – спросила Диана уже без надежды.
– Голубушка, я не раз говорил, что этого никто не знает: ни я, ни заведующий отделением. Лучше скажите, что вас беспокоит?
– Ничего. Я чувствую себя хорошо. Меня скоро выпишут?
– Вам у нас не понравилось? Что-то не так? – обеспокоенно спросил врач.
– У меня уже бока болят от лежания в постели.
– Если так, то завтра сдадите все анализы. Надо убедиться, что у вас все нормально.
– Какие анализы? – спросила Диана, при этом ее голос слегка задрожал.
– Анализы крови…
– Крови? – переспросила Диана.
– Да, крови. Вы боитесь укола иглы в вену?
– Доктор, – взволнованно сказала Диана, – я хочу сегодня же выписаться из больницы. Подготовьте мне, пожалуйста, эпикриз, пока я соберу свои вещи.
– Но, – мужчина удивленно развел руками, – я не могу вас выписать, не убедившись…
– Тогда напишите, что больная самовольно покинула отделение.
– Мне может за это влететь.
– Тогда идите и подготовьте выписку, – сказала Диана. Она решительно поднялась с кровати и принялась бросать свою одежду в пустой пакет. Врачу ничего не оставалось, как выйти из палаты.
Диана явно нервничала. Конечно, она не собиралась долго задерживаться в больнице, чтобы не потерять форму. Слишком тяжелым был ее путь на подиум от простого стажера до супермодели, а затем и топ-модели. О том, как нелегко ей дались эти ступеньки вверх, никто не знает, даже Тимур.
"Надо зайти к брату в палату, – подумала Диана, переодеваясь, – и сказать, что я выписалась".