Всё о Шерлоке Холмсе - Конан-Дойль Артур 6 стр.


- Ловко, ничего не скажешь, - пробормотал Шерлок Холмс.

- Затем я отправился к миссис Шарпантье, - продолжал детектив. - Она была бледна и, очевидно, очень расстроена. При ней находилась дочь - на редкость хорошенькая, между прочим; глаза у нее были красные, а когда я с ней заговорил, губы ее задрожали. Я, конечно, сразу почуял, что дело тут нечисто. Вам знакомо это ощущение какого-то особого холодка внутри, когда нападаешь на верный след, мистер Холмс? Я спросил:

- Вам известно о загадочной смерти вашего бывшего квартиранта, мистера Еноха Дреббера из Кливленда?

Мать кивнула. У нее, видно, не было силы вымолвить хоть слово. Дочь вдруг расплакалась. Тут мне уже стало ясно: эти женщины что-то знают.

- В котором часу мистер Дреббер уехал на вокзал? - спрашиваю я.

Мать, стараясь побороть волнение, судорожно глотнула воздух.

- В восемь, - ответила она. - Его секретарь, мистер Стэнджерсон, сказал, что есть два поезда: один - в девять пятнадцать, другой - в одиннадцать. Он собирался ехать первым.

- И больше вы его не видели?

Женщина вдруг сильно изменилась в лице. Она стала белой, как мел, и хрипло, через силу произнесла "нет".

Наступило молчание; вдруг дочь сказала ясным, спокойным голосом:

- Ложь никогда не приводит к добру, мама. Давайте скажем все откровенно. Да, мы видели мистера Дреббера еще раз.

- Да простит тебя Бог! - крикнула мадам Шарпантье, всплеснув руками, и упала в кресло. - Ты погубила своего брата!

- Артур сам велел бы нам говорить только правду, - твердо сказала девушка.

- Советую вам рассказать все без утайки, - сказал я. - Полупризнание хуже, чем запирательство. Кроме того, мы сами уже кое-что знаем.

- Пусть же это будет на твоей совести, Алиса! - воскликнула мать и повернулась ко мне. - Я вам расскажу все, сэр. Не подумайте, что я волнуюсь потому, что мои сын причастен к этому ужасному убийству. Он ни в чем не виновен. Я боюсь только, что в ваших глазах и, может быть, в глазах других он будет невольно скомпрометирован. Впрочем, этого тоже быть не может. Порукой тому его кристальная честность, его убеждения, вся его жизнь!

- Вы лучше расскажите все начистоту, - сказал я. - И можете поверить, если ваш сын тут ни при чем, ничего плохого с ним не случится.

- Алиса, пожалуйста, оставь нас вдвоем, - сказала мать, и девушка вышла из комнаты. - Я решила молчать, но раз уж моя бедняжка дочь заговорила об этом, то делать нечего. И поскольку я решилась, то расскажу все подробно.

- Вот это разумно! - согласился я.

- Мистер Дреббер жил у нас почти три недели. Он и его секретарь, мистер Стэнджерсон, путешествовали по Европе. На каждом чемодане была наклейка "Копенгаген" - стало быть, они прибыли прямо оттуда. Стэнджерсон - человек спокойный, сдержанный, но хозяин его, к сожалению, был совсем другого склада. У него были дурные привычки, и вел он себя довольно грубо. Когда они приехали, он в первый же вечер сильно напился, и если уж говорить правду, после полудня вообще не бывал трезвым. Он заигрывал с горничными и позволял себе с ними недопустимые вольности. Самое ужасное, что он вскоре повел себя так и с моей дочерью Алисой и не раз говорил ей такое, чего она, к счастью, по своей невинности даже не могла понять. Однажды он дошел до крайней наглости - схватил ее и стал целовать; даже его собственный секретарь не вытерпел и упрекнул его за столь неприличное поведение.

- Но вы-то почему это терпели? - спросил я. - Вы ведь могли выставить вон ваших жильцов в любую минуту.

Вопрос, как видите, вполне естественный, однако миссис Шарпантье сильно смешалась.

- Видит Бог, я отказала бы им на другой же день, - сказала она, - но слишком велико было искушение - ведь каждый платил по фунту в день - значит, четырнадцать фунтов в неделю, а в это время года так трудно найти жильцов! Я вдова, сын мой служит во флоте, и это стоит немалых денег. Не хотелось лишаться дохода, ну я и терпела, сколько могла. Но последняя его выходка меня совсем уж возмутила, и я сейчас же попросила его освободить комнаты. Потому-то он и уехал.

- А дальше?

- У меня отлегло от сердца, когда они уехали. Сын мой сейчас дома, он в отпуску, но я побоялась рассказать ему - он очень уж вспыльчивый и нежно любит сестру. Когда я заперла за ними дверь, у меня словно камень с души свалился. Но, увы, не прошло и часа, как раздался звонок и мне сказали, что мистер Дреббер вернулся. Он вел себя очень развязно, очевидно, успел порядком напиться. Он вломился в комнату, где сидели мы с дочерью, и буркнул мне что-то невразумительное насчет того, что он-де опоздал на поезд. Потом повернулся к Алисе и прямо при мне предложил ей уехать с ним. "Вы уже взрослая, - сказал он, - и по закону никто вам запретить не может. Денег у меня куча. Не обращайте внимания на свою старуху, едемте вместе сейчас же! Вы будете жить, как герцогиня!" Бедная Алиса перепугалась и бросилась прочь, но он схватил ее за руку и потащил к двери. Я закричала, и тут вошел мой сын, Артур. Что было потом, я не знаю. Я слышала только злобные проклятия и шумную возню. Я была так напугана, что не смела открыть глаза. Наконец я подняла голову и увидела, что Артур стоит на пороге с палкой в руках и смеется. "Думаю, что наш прекрасный жилец сюда больше не покажется, - сказал он. - Пойду на улику, погляжу, что он там делает". Артур взял шляпу и вышел. А наутро мы узнали, что мистер Дреббер убит неизвестно кем.

Рассказывая, миссис Шарпантье то вздыхала, то всхлипывала. Временами она даже не говорила, а шептала так тихо, что я еле разбирал слова. Но все, что она сказала, я записал стенографически, чтобы потом не было недоразумений.

- Очень любопытно, - сказал Холмс, зевая. - Ну, и что же дальше?

- Миссис Шарпантье замолчала, - продолжал сыщик, - и тут я понял, что все зависит от одного-единственного обстоятельства. Я посмотрел на нее пристальным взглядом - я не раз убеждался, как сильно он действует на женщин, - и спросил, когда ее сын вернулся домой.

- Не знаю, - ответила она.

- Не знаете?

- Нет, у него есть ключ, он сам отпирает дверь.

- Но вы уже спали, когда он пришел?

- Да.

- А когда вы легли спать?

- Около одиннадцати.

- Значит, ваш сын отсутствовал часа два, не меньше?

- Да.

- А может, четыре или пять часов?

- Может быть.

- Что же он делал все это время?

- Не знаю, - сказала она, так побледнев, что даже губы у нее побелели.

Конечно, после этого уже не о чем было говорить.

Я разузнал, где находится лейтенант Шарпантье, взял с собой двух полицейских и арестовал его. Когда я тронул его за плечо и велел спокойно идти с нами, он нагло спросил: "Вы, наверное, подозреваете, что я убил этого негодяя Дреббера?" А поскольку об убийстве и речи пока не было, то все это весьма подозрительно.

- Очень, - подтвердил Холмс.

- При нем была палка, с которой он, по словам матери, бросился вслед за Дреббером. Толстая, тяжелая дубинка, сэр.

- Как же, по-вашему, произошло убийство?

- А вот как. Он шел за Дреббером до самой Брикстон-роуд. Там снова завязалась драка. Шарпантье ударил этой палкой Дреббера, всего вероятнее, в живот, - и тот сразу же умер, а на теле никаких следов не осталось. Лил дождь, кругом не было ни души, и Шарпантье оттащил свою жертву в пустой дом. А свеча, кровь на полу, надпись на стене и кольцо - это всего-навсего хитрости, чтобы запутать следствие.

- Молодец! - одобрительно воскликнул Холмс. - Право, Грегсон, вы делаете большие успехи. У вас большая будущность.

- Я тоже доволен собой, кажется, я недурно справился с делом, - горделиво ответил сыщик. - Молодой человек в своих показаниях утверждает, что он пошел за Дреббером, но тот вскоре заметил его и, подозвав кэб, уехал. Шарпантье утверждает, что, возвращаясь домой, он якобы встретил своего товарища по флоту, и они долго гуляли по улицам. Однако он не смог сказать, где живет этот его товарищ. Мне кажется, тут все сходится одно к одному необыкновенно точно. Но Лестрейд-то, Лестрейд! Как подумаю, что он сейчас рыщет по ложному следу, так меня разбирает смех! Смотрите-ка, да вот и он сам!

- И больше ничего? - спросил Холмс.

- Ничего существенного. На кровати брошен роман, который Стэнджерсон читал на ночь вместо снотворного, а на стуле рядом лежит трубка убитого. На столе стоит стакан с водой, на подоконнике - аптекарская коробочка, и в ней две пилюли.

С радостным возгласом Шерлок Холмс вскочил со стула.

- Последнее звено! - воскликнул он. - Теперь все ясно!

Оба сыщика вытаращили на него глаза.

- Сейчас в моих руках все нити этого запутанного клубка, - уверенно заявил мой приятель. - Конечно, еще не хватает кое-каких деталей, но цепь событий, начиная с той минуты, как Дреббер расстался со Стэнджерсоном на вокзале, и вплоть до того, как вы нашли труп Стэнджерсона, мне ясна, как будто все происходило на моих глазах. И я вам это докажу. Не могли бы вы взять оттуда пилюли?

- Они у меня, - сказал Лестрейд, вытаскивая маленькую белую коробочку. - Я взял и пилюли, и кошелек, и телеграмму, чтобы сдать в полицейский участок. По правде говоря, пилюли я прихватил случайно: я не придал им никакого значения.

- Дайте сюда, - сказал Холмс и повернулся ко мне. - Доктор, как вы думаете, это обыкновенные пилюли?

Нет, пилюли, конечно, нельзя было назвать обыкновенными. Маленькие, круглые, жемчужно-серого цвета, они были почти прозрачными, если смотреть их на свет.

- Судя по легкости и прозрачности, я полагаю, что они растворяются в воде, - сказал я.

- Совершенно верно, - ответил Холмс. - Будьте добры, спуститесь вниз и принесите этого несчастного парализованного терьера, - хозяйка вчера просила усыпить его, чтобы он больше не мучился.

Я сошел вниз и принес собаку. Тяжелое дыхание и стекленеющие глаза говорили о том, что ей недолго осталось жить. Судя по побелевшему носу, она уже почти перешагнула предел собачьего существования. Я положил терьера на коврик у камина.

- Сейчас я разрежу одну пилюлю пополам, - сказал Холмс, вынимая перочинный нож. - Одну половинку мы положим обратно - она еще может пригодиться. Другую я кладу в этот бокал и наливаю чайную ложку воды. Видите, наш доктор прав - пилюля быстро растворяется.

- Да, весьма занятно, - обиженным тоном произнес Лестрейд, очевидно, заподозрив, что над ним насмехаются, - но я все-таки не понимаю, какое это имеет отношение к смерти Джозефа Стэнджерсона?

- Терпение, друг мой, терпение! Скоро вы убедитесь, что пилюли имеют к ней самое прямое отношение. Теперь я добавлю немного молока, чтобы было повкуснее и собака вылакала бы все сразу.

Вылив содержимое бокала в блюдце, он поставил его перед собакой. Та вылакала все до капли. Серьезность Холмса так подействовала на нас, что мы молча, как завороженные, следили за собакой, ожидая чего-то необычайного. Ничего, однако, не произошло. Терьер лежал на коврике, все так же тяжело дыша, но от пилюли ему не стало ни лучше, ни хуже.

Назад Дальше