Когда Брендан учился в школе, он был очень спокойным мальчиком. Кто бы мог предположить, что у него вдруг возникнет странная потребность уехать от семьи черт знает куда? Анна была просто шокирована, когда он сообщил ей об этом. Абсолютно прямо и без малейшей мысли о том, каково это будет для других членов семьи.
- Я не вернусь в школу в сентябре, и переубеждать меня совершенно бесполезно. Выпускные экзамены я все равно сдать не смогу, да это мне и ни к чему. Я поеду к Винсенту. В Ирландию. И уеду так скоро, как только смогу.
Его бранили, упрашивали. Все было бесполезно. Он так решил, и все.
- Что ты с нами делаешь? - плакала мать.
- Ничего такого я с вами не делаю, - Брендан был спокоен, - я делаю это ради себя самого, и вам это ничего не будет стоить. Я думал, вы будете рады, ведь отец вырос на этой ферме.
- Не воображай, что ферма автоматически перейдет к тебе, - брызгал слюной отец, - этот старый отшельник согласится уехать оттуда разве что в какую-нибудь миссию. Запросто может оказаться, что тебе там ничего не выгорит.
- Послушай, папа, я вовсе не думаю о чьей-то смерти, последней воле, завещаниях и всяком таком. Я думаю о том, как мне жить. В прошлом я был там счастлив, а Винсенту не помешает пара лишних рабочих рук.
- Да уж, при таком образе жизни нет ничего удивительного в том, что он так и не женился, должен обеспечивать себя сам всем необходимым и не приглашает в помощь посторонних.
- Никакой я не посторонний. Ведь я его родной племянник!
Это был кошмар.
С тех пор общение с Бренданом свелось к открыткам по случаю дней рождения или Рождества. Ну, может, еще годовщин… Этого Анна не помнит. Годовщины. Как же собрать всю эту команду ради какого-то юбилея?
Подружкой невесты, как они до сих пор ее называли, была Морин Бэрри. Она и в самом деле была лучшей подругой матери. Еще в Ирландии они вместе учились в школе. Морин никогда не была замужем, как и матери, ей было сорок шесть лет, хотя выглядела она моложе. В Дублине у нее было два магазина одежды - она отказывалась называть их бутиками. Наверное, Анна могла бы переговорить с ней, а там будет видно. Но тревожный колокол уже вовсю бил у нее в голове, предупреждая об опасности. Для мамы главное было не выносить сор из избы.
У нее всегда были секреты от Морин.
Например, когда отец потерял работу, Морин нельзя было об этом знать.
Или когда Хелен сбежала из дому в четырнадцать лет. Это тоже держали в секрете от Морин. Мама говорила, что все, что имеет хоть какое-нибудь значение для семьи, должно быть тщательно отсортировано и отфильтровано прежде, чем станет предметом обсуждения для друзей и знакомых. Это помогало сохранить достоинство и душевный комфорт, когда дела в семье шли неважно. И Дойлы всегда следовали этому правилу.
Казалось бы, что мешает Анне позвонить Морин Бэрри и попросить у нее, у лучшей маминой подруги, совета относительно Брендана и предстоящей годовщины вообще.
Но если мама вдруг узнает, она будет потрясена, с ней может даже удар случиться при мысли о том, что кто-то из ее близких вынес семейные тайны на всеобщее обозрение. А натянутость отношений с Бренданом была как раз одной из таких тайн.
И некому было стать в этой ситуации посредником между ними.
Так как же организовать торжество? Это будет суббота, время ланча. Вокруг Пиннера, Харроу, Нортвуда разбросано немало ресторанов, отелей и тому подобных мест. Пожалуй, лучше всего подошел бы отель.
Распорядитель позаботится о бутербродах, пирожных и фотографиях.
Это избавило бы всех от многомесячного вылизывания дома и стрижки палисадника.
Но многолетний опыт старшей из отпрысков Дойлов подсказывал Анне, что отель не годится. В прошлом уже прозвучало столько негодующих высказываний об отелях, язвительных и критических замечаний о семье, которая не может раз в несколько лет целиком собраться в собственном доме, о семье, которая способна только на то, чтобы пригласить гостей в какой-то там отель, безличное, никчемное место. Нет уж, спасибо!
Придется все делать дома. Отпечатанные серебром приглашения будут звать гостей в Солтхилл, 26-й дом по Розмари-драйв, Пиннер. Вообще-то, Солтхиллом назывался морской курорт, расположенный где-то на западе Ирландии, на котором отдыхали в юности мама и Морин Бэрри. Впечатления от этого отдыха у них остались самые приятные. Отец там никогда не бывал - говорили, что в дни его молодости у него не было времени разъезжать по курортам.
Нехотя взялась Анна за составление меню. С учетом приглашенных ирландцев оно получалось одним и совсем другим без них. Один вариант - легкие закуски и другой - ланч по всем правилам.
И кто будет за все платить?
Она знала, что обычно в таких случаях платят дети. Но Хелен дала обет бедности, да у нее и в самом деле ничего нет. Брендан, даже если и явится, а это еще бабушка надвое сказала, сможет похвастаться только зарплатой сельскохозяйственного рабочего. У Анны денег тоже было совсем немного, во всяком случае - для такого мероприятия.
Денег у нее действительно было мало. Путем жесткой экономии, отказа от ланча и благодаря редким и благоразумным покупкам в Оксфэме она накопила 132 фунта. Через кассу взаимопомощи она надеялась получить еще 200 фунтов. Затем, когда Джо тоже скопит 200 фунтов, они собирались поехать в Грецию. У Джо было только 11 фунтов, так что ему еще предстоял долгий путь экономии. При этом он был уверен, что ему не о чем беспокоиться. Его агент сообщал о многочисленных заманчивых предложениях, и каждый день Джо был готов приступить к работе. Во всяком случае, Анна очень на это надеялась. Только бы он получил какую-нибудь стоящую роль, что-нибудь такое, что позволило бы ему раскрыться, что-нибудь стабильное… Тогда он сможет отремонтировать квартиру своих сыновей, подбросит что-нибудь Дженет, чтобы она могла почувствовать себя независимой, а тогда уж можно будет подумать и о разводе. После этого Анна, наконец-то, сможет уйти из "Книг для всех" и подыскать для себя магазин посолиднее. У нее уже будет опыт работы в книготорговле, и она без труда сможет получить хорошее место в большом магазине. Ее обязательно оценят.
Время тянулось в размышлениях, и вот послышался скрип ключа, поворачивающегося в дверном замке. Скоро пришли все сотрудники. Затем дверь открыли для покупателей. Строить планы было уже некогда.
В обеденный перерыв Анна решилась. Сегодня вечером она поедет в Пиннер и серьезно поговорит с родителями о предстоящем юбилее. Конечно, было бы лучше, если бы она могла сообщить родителям, что все уже на мази. Но, увы, все далеко не просто. Поэтому она решилась на серьезный разговор.
Анна позвонила родителям и сказала, что скоро будет у них. Мама явно обрадовалась:
- Замечательно, Анна, а то мы не видели тебя уже тысячу лет, и я буквально пять минут назад говорила отцу, что очень надеюсь, у девочки все в порядке.
Анна скрипнула зубами:
- А почему у меня должно что-то быть не в порядке?
- Ну… просто мы очень давно ничего о тебе не слышали.
- Но, мама, ведь прошло всего восемь дней… Я была у вас в прошлые выходные.
- Да, но с тех пор…
- Я звоню вам почти каждый день, и ты прекрасно знаешь, как обстоят мои дела и чем я занята. И если ты хочешь, чтобы я к вам заехала, тебе надо просто подойти к телефону и снять трубку. Вот такие у меня дела. Примерно такие же, как и у миллионов других обитателей Лондона. - Голос ее дрожал от гнева и обиды.
Ответ был неожиданно спокойным:
- Отчего ты все время сердишься на меня, доченька? Я только сказала, что буду очень рада видеть тебя сегодня у нас, а твой отец, тот будет просто счастлив. Ты ничего не имеешь против жареного мяса с грибами? Чтобы как-то отметить твой визит. Да, я спущусь к мяснику и куплю все необходимое… Это просто великолепно, что ты собираешься заехать к нам. Не могу дождаться, чтобы сообщить об этом отцу, сейчас я позвоню ему на работу и обо всем расскажу.
- Мама, не надо… Я думаю… я хотела сказать…
- Конечно же я позвоню ему. Ведь надо его хоть немного порадовать.
Анна повесила трубку и какое-то время неподвижно стояла у аппарата, положив руку на телефон и вспоминая тот единственный случай, когда она решилась привести Джо на завтрак в родительский дом. Она пригласила его в качестве "друга" и по пути потратила немало сил, пытаясь внушить ему, чтобы он ни в коем случае не проболтался родителям, что на самом деле давно живет с ней и при этом женат на другой женщине.
- А насчет чего опаснее проговориться - первого или второго? - подшучивал над ней Джо.
- И то и другое одинаково опасно, - отвечала Анна с видом настолько серьезным, что он наклонился к ней и поцеловал ее в нос прямо в поезде, на глазах у всего вагона.
Как представлялось Анне, визит протекал довольно удачно, мать и отец были безупречно вежливы с Джо, интересовались его работой и знаменитыми актерами и актрисами, с которыми он был знаком.
На кухне мама спросила Анну, в каких они отношениях.
- Просто друзья.
По дороге домой Анна поинтересовалась, какое впечатление произвели на Джо ее родители.
- Очень милые люди, но какие-то чересчур зажатые, - сказал он.
Зажатые? Мама и папа? Анне никогда такое не приходило в голову. Но, пожалуй, дело обстоит именно так.
Правда, Джо не знает, каковы они, когда в доме нет посторонних. Мама, которая звонит в монастырь Хелен и удивляется, что та не может вырваться к родителям пару раз в неделю. Или отец, расхаживающий по саду, сшибая головки цветов и твердя, что Брендан просто непутевый мальчишка, который не придумал ничего лучшего, как отправиться работать на ферму в той единственной во всей Ирландии деревне, где знают Дойлов и где живет тот единственный Дойл, по которому можно составить самое невыгодное впечатление о семействе - Винсент Дойл, его родной брат и родной дядя Брендана. И все ради того, чтобы унаследовать эту жалкую ферму!
Ни о чем подобном Джо не имел ни малейшего представления, а потому вполне мог счесть ее родителей "зажатыми".
- Пусть их, - сказал он ей, улыбаясь, чтобы она не чувствовала себя задетой. - Многие люди так устроили свою жизнь, что о чем-то с ними можно разговаривать, а о чем-то - нет, и они постоянно озабочены, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Это способ существования, при котором все происходящее воспринимается как спектакль, игра… Собственно, меня это не касается, пусть живут, как хотят. Лично мне это все не по душе, но они придумали для себя правила и теперь вынуждены следовать им…
- Мы, значит, не такие, как ты, - съязвила Анна.
- Любимая, у меня нет ни малейшего намерения тебя обидеть. Я просто говорю, что думаю… Каждый день я вижу на улице кришнаитов, которые бреют себе головы, танцуют и звонят в колокольчики. И точно так же я наблюдаю за тобой и за твоей семьей. Но я не позволю никаким кришнаитам навязывать мне свои игры. Так же, как и твоим родителям. - Он победоносно усмехнулся ей в лицо.
Она тоже усмехнулась ему в ответ, но решила, испытывая какую-то сосущую пустоту внутри, никогда больше не обсуждать родителей с Джо.
День подходил к концу. Перед закрытием магазина к Анне подошел молодой симпатичный представитель одного из издательств и предложил выпить с ним по рюмочке.
- Мне надо в Пиннер, - сказала Анна, - и поскорее.
- А я как раз еду в ту сторону и не вижу причин, почему бы нам куда-нибудь не заехать по дороге.
- Пиннер лежит в стороне от всех человеческих дорог, - рассмеялась Анна.
- Ты же знаешь, у меня нет сейчас подружки, а стало быть, и причины ехать в другую сторону. Но, быть может, подружка появится у меня по дороге в Пиннер, - поддразнивал он ее.
- Но мы ведь не будем говорить об этом на Розмари-драйв? - продолжала шутить Анна.
- Давай садись! Машина стоит возле двойной желтой полосы.
Это был Кен Грин, Анна несколько раз разговаривала с ним в магазине. Кена и Анну приняли на работу в один день, что как-то их сблизило.
Он, как и Анна, мечтал теперь бросить магазин и подыскать что-нибудь более подходящее, но оба так и не отважились до сих пор на этот решительный шаг.
- Думаешь, мы с тобой просто трусы? - спрашивала она, в то время как он пробивал путь в потоке машин, неимоверно разросшемся в час пик.
- Да нет, просто всегда находятся какие-нибудь причины. Тебя, наверное, удерживает от решительного шага эта добродетельная публика с Розмари-драйв?
- С чего ты взял, что мои родители - такие уж добродетельные люди? - удивилась Анна.
- Как, ты ведь только что сказала, что при них нельзя говорить о подружках? - сказал Кен.
- Да уж, они были бы очень разочарованы, если бы узнали, что я - чья-то подружка, - ответила Анна.
- И я тоже. - Казалось, Кен говорил серьезно.
- О, давай без этого, - засмеялась Анна. - Всегда так легко расточать комплименты, если заранее знаешь, что человек связан по рукам и ногам. Но если б я вдруг сказала тебе, что свободна, ты бы тут же убежал за тысячу миль вместо того, чтобы так безрассудно приглашать меня куда-то.
- Вовсе нет. Я специально оставил твой магазин напоследок и весь день думал, как здорово было бы встретить тебя там. Ты что, думаешь, я не способен на поступок?
Она дружески похлопала его по коленке:
- Да нет, просто я тебя недооценивала.
Анна глубоко вздохнула. С Кеном было легко и просто, не приходилось постоянно следить за собой, чтобы не сказать что-нибудь не то. Как придется следить за собой на Розмари-драйв. Или потом, когда она вернется домой, к Джо.
- Надеюсь, это был вздох удовлетворения? - спросил Кен.
При разговоре с Джо или родителями ей пришлось бы это подтвердить.
- Это был вздох усталости. Я так устала от всей этой лжи, - сказала она, - очень устала.
- Но ты ведь уже большая девочка и вовсе не обязана лгать кому бы то ни было про свою жизнь или докладывать, как и с кем живешь.
Анна мрачно кивнула в ответ:
- Ну да, конечно, не обязана.
- Может быть, ты только думаешь, что не обязана?
- Да нет. Это как с телефоном. Дома я всем сказала, что у меня больше нет телефона, чтобы они ненароком мне не позвонили. И все потому, что автоответчик записан на Джо Эша. Пришлось это сделать, потому что он - актер и не может оставаться без телефона.
- Само собой, - сказал Кен.
- И я не хочу, чтобы мама звонила мне и слышала на другом конце провода мужской голос. И еще больше не хочу, чтобы потом отец расспрашивал меня, что делает этот молодой человек в моей квартире.
- Конечно, он может позвонить и поинтересоваться, почему у этого молодого человека нет собственного телефонного номера и собственного автоответчика, - сурово произнес Кен.
- Ив результате я все время должна помнить о том, чтобы не проболтаться случайно о неоплаченных телефонных счетах. Ведь у меня же нет телефона! И это только один случай из тысячи, когда мне поневоле приходится лгать.
- Ладно, но ведь тебе, надеюсь, не приходится лгать при этом еще и твоему актеру? - Казалось, Кен был искренне озабочен.
- Лгать? Вовсе нет! О чем я должна ему лгать?
- Я не знаю, ведь это ты сказала, что тебе всюду приходится лгать. Вдруг он ужасный ревнивец, и ты даже не сможешь ему признаться, что заходила по дороге выпить пару рюмок со мной. Если, конечно, мы найдем для этого подходящее местечко. - И Кен с безнадежным видом оглянулся по сторонам.
- Нет-нет, ты не понял. Джо будет только рад, если узнает, что я зашла куда-нибудь выпить с другом. Вот только… - она замялась. Что только? Только, все равно, ей без конца приходится притворяться. Притворяться, что она понимает эти его невозможные отношения с матерью, с женой, с детьми. Притворяться, что ей нравятся все эти захолустные театрики, где он играет какие-то крошечные роли. Притворяться, что ей нравится постоянно заниматься любовью. Притворяться, что ее совершенно не заботят дела ее семьи.
- Я не лгу Джо, - сказала она словно самой себе, - я просто немного играю.
В машине повисла тишина.
- Ну да, понятно, ведь он - актер, - сказал наконец Кен, пытаясь возобновить разговор.
Но это как раз было не так. Джо - актер, который в жизни никогда не играет и никогда не пытается развлечь кого-нибудь еще, кроме себя самого. Вся игра выпадала на долю его подружки. Как странно, что раньше она никогда не задумывалась об этом.
Они поболтали еще немного, пока, наконец, им не попался какой-то кабачок.
- Может, позвонишь домой и скажешь, что слегка задержишься? - предложил Кен.
Она посмотрела на него, немного удивленная его вниманием к ее личным проблемам.
- Ведь они, наверное, уже закупили бифштексы и прочее… - сказал он.
Трубку взяла мама:
- Это очень мило с твоей стороны, дорогая. Отец уже начал беспокоиться. Он сказал, что пойдет встречать тебя на станцию.
- Не надо, меня сегодня подвезут.
- Это Джо? Джо Эш, актер?
- Да нет, мама. Это Кен Грин, мой приятель по работе.
- Не уверена, что мне хватит мяса…
- Он вовсе не собирается у нас обедать. Просто предложил меня подвезти.
- Может, стоит пригласить его, как ты думаешь? Мы всегда рады видеть твоих друзей. Отец и я, мы оба хотели бы, чтобы ты почаще приводила сюда друзей. - Ее голос казался грустным, как будто она смотрела на фотографии на своей знаменитой стене, но не получала от них помощи и поддержки.
- Сейчас я спрошу его, - сказала Анна.
- Не мог бы ты сегодня выдержать обед с моими родителями? - спросила она у Кена.
- Что ж, эта идея мне даже нравится, могу выступить в роли громоотвода.
- Что ты несешь?
- Разве ты не читаешь эти ваши дурацкие журнальчики? Тебе совершенно необходим кто-то, кто отвлек бы внимание окружающих от твоего настоящего возлюбленного. Положим, твои родители готовы принять такого честного парня, как я, но, наверное, на дух не переносят всяких противных самовлюбленных актеров, присоединяющих к твоему телефону свои автоответчики.
- Ой, заткнись, - засмеялась она. Смех получился искренним.
Они выпили еще. Она поведала Кену Грину о предстоящей годовщине. Вкратце рассказала, что ее сестра - монашка, а брат сбежал из дому и уехал на ферму к старшему брату отца Винсенту, который живет в маленьком, Богом забытом местечке на западном побережье Ирландии. Уже почувствовав себя немного лучше, объяснила Кену, зачем ей нужен сегодня этот обед у родителей. Впервые за долгое время она решилась откровенно спросить у них, чего они, собственно, ждут от этого юбилея. Рассказать о трудностях. Решить какие-то проблемы.
- Пожалуй, тебе лучше делать акцент не на трудностях, а на праздничной стороне дела, - посоветовал он.
- У твоих родителей уже была серебряная свадьба?
- Два года тому назад.
- И как все прошло?
- Не очень…
- Н-да…
- Когда мы познакомимся получше, я расскажу тебе.
- Я думала, мы уже неплохо знаем друг друга. - Анна была слегка разочарована.