Ирландская писательница Мэйв Бинчи популярна не только у себя на родине, но и во всем мире. Она - автор нескольких пьес, сборников рассказов и более десятка романов. Ее книги неизменно становились бестселлерами и не раз получали престижные международные премии.
Разные причины заставляют героев романа "Уроки итальянского" (1996), жителей Дублина, изучать итальянский язык, и эти, казалось бы, ничем не примечательные курсы постепенно становятся для них очень важными. Персонажи Бинчи, забывая во время уроков о повседневных заботах и тревогах, обретают здесь новых друзей, новую любовь. А после долгожданного путешествия по Италии они уже никогда не смогут жить как раньше…
Содержание:
ЭЙДАН 1
СИНЬОРА 11
БИЛЛ 24
КЭТИ 33
ЛУ 45
КОННИ 53
ЛЭДДИ 67
ФИОНА 76
VIAGGIO 90
ОБ АВТОРЕ 103
Примечания 103
Мейв Бинчи
Уроки итальянского
ЭЙДАН
Было время - тогда, в семидесятых, - когда они обожали отвечать на вопросы тестов, которые печатали газеты. Эйдану всегда удавалось найти такие вопросники в воскресных изданиях. Например: "Чуткий ли вы муж?" Или еще: "Разбираетесь ли вы в шоу-бизнесе?" Самые высокие баллы они получали, отвечая на вопросы: "Насколько вы подходите друг другу?" и "Нужны ли вам еще и друзья?".
Но это было давным-давно.
Если бы Нелл или Эйдан Данн увидели очередной тест сегодня, они вряд ли принялись наперебой отвечать на вопросы, а затем, дрожа от нетерпения, подсчитывать баллы. Было бы слишком больно отвечать на такой, к примеру, вопрос: "Как часто вы занимаетесь любовью: а) чаще, чем четыре раза в неделю; б) в среднем дважды в неделю; в) раз в неделю, по субботам; г) реже". Кому охота признаваться в том, что это происходит не просто реже, а гораздо - гораздо! - реже, а потом еще и выяснять, какую характеристику, основываясь на этом горьком признании, дадут им мудрецы, составляющие газетные тесты!
Если бы сегодня кто-нибудь из них наткнулся на тест, призывающий: "Узнайте, насколько вы совместимы", газетная страница была бы тут же перевернута. И при этом их жизнь не омрачали ни скандалы, ни супружеская неверность. Эйдан не изменял Нелл и полагал, что она также хранит ему верность. Может, с его стороны, это было чрезмерной самоуверенностью? Ведь Нелл была очень привлекательной женщиной - увидев такую, мужчина непременно оглянется. И на нее действительно оглядывались.
Эйдан считал, что подавляющее число мужей, которые до глубины души изумлялись, узнав о похождениях своих благоверных на стороне, были просто самодовольными слепцами. Но уж он-то не таков. Он был уверен, что Нелл не станет тайно встречаться и тем более заниматься любовью с каким-то другим мужчиной. Он знал ее настолько хорошо, что тотчас почувствовал бы, случись что-нибудь подобное. Кроме того, где она могла бы повстречать потенциального любовника? А если бы даже и встретила кого-то, кто пришелся бы ей по вкусу, - куда им идти? Нет, это просто смешно!
Впрочем, не исключено, что точно так же рассуждают и все остальные мужья, желая убедить себя в неизменной верности своих жен, по мере того как становятся старше. Может быть, это - один из признаков подступающей старости? Как боль и ломота в ногах после долгой прогулки, как неспособность более чувствовать очарование песен, которые некогда сводили тебя с ума? Может быть, это признак того, что ты уже не тот человек, вокруг которого когда-то, как тебе казалось, вращалась вся Вселенная?
Вполне возможно, что так думает любой мужчина, которому перевалило за сорок восемь. Множество мужчин во всем мире мечтали, чтобы их жены горели желанием и проявляли бурный энтузиазм буквально ко всему - не только к сексу, но и ко многим другим вещам.
Как много воды утекло с тех пор, когда Нелл в последний раз расспрашивала Эйдана о его работе в школе, о его надеждах и мечтах! А ведь было время, когда она знала по имени каждого из его коллег-учителей и даже многих учеников, увлеченно рассуждала о непомерно большой учебной нагрузке, о распределении должностей, о школьных экскурсиях и самодеятельных спектаклях, о теориях Эйдана относительно возможных путей развития для стран третьего мира.
Однако сейчас она вряд ли имела хотя бы примерное представление о том, что происходит в окружающем мире. Когда была назначена новый министр образования, Нелл лишь пожала плечами, ограничившись коротким замечанием: "Полагаю, она будет не хуже своего предшественника". О переходном годе она могла сказать лишь, что "это просто великолепно". Представить только: все это время дети смогут думать, рассуждать… искать себя… вместо того чтобы сразу приступать к сдаче экзаменов. И Эйдан не осуждал жену.
Ему уже не хотелось растолковывать близким что бы то ни было, это занятие стало казаться ему бесцельным и ненужным. А когда все же приходилось, собственный голос эхом отдавался у него в ушах, а дочери закатывали глаза к потолку, как бы всем своим видом вопрошая: с какой стати мы, одной из которых уже исполнился двадцать один год, а другой девятнадцать, должны все это выслушивать?
Эйдан старался не надоедать им, зная, что всем учителям присущ общий недостаток: они привыкли к покорному вниманию школьной аудитории и могут разжевывать один и тот же вопрос бесконечно, рассматривая его и так, и эдак, пока не убедятся в том, что ученики все уразумели.
Он прилагал неимоверные усилия, пытаясь подстроиться под их жизнь.
А вот Нелл было абсолютно нечего рассказать о ресторане, где она работала администратором. Ей вообще не хотелось распространяться на эту тему. "Ах, Эйдан, я тебя умоляю! - говорила она. - Это всего лишь работа. Я сижу там, принимаю от клиентов кредитные карточки, чеки или наличные, даю им сдачу и квитанции. В конце каждого дня я ухожу домой, а в конце каждой недели получаю зарплату. Так живет девяносто процентов всех людей в мире. Мы не совершаем великих деяний, не разыгрываем драм, не боремся за власть. Мы - обычные люди. Мы просто живем, вот и все".
Она не хотела унизить его или причинить ему боль этими словами, и все же каждый раз они звучали пощечиной. Было очевидно, что Нелл предоставила Эйдану в одиночку барахтаться в бесконечных конфликтах и дрязгах учительской. А ведь было время - правда, давным-давно, - когда она сгорала от нетерпения узнать от него последние новости, была готова рыть ради него землю, зубами и когтями сражаться за его правое дело, считая, что его враги являются и ее врагами тоже. Эйдану до боли не хватало товарищеской атмосферы, духа солидарности и единой команды, который объединял их в былые годы.
Быть может, когда Эйдан станет директором школы, это вернется?
Или он просто тешит себя глупой надеждой? Вполне вероятно, что назначение его на руководящий пост оставит его жену и двух дочерей совершенно равнодушными. Жизнь их семьи тикала, как пыльные ходики. Недавно Эйдан снова испытал знакомое чувство, будто он уже давно умер, а его родные этого даже не заметили и продолжали жить, как ни в чем ни бывало. Нелл уходила в ресторан и возвращалась обратно, а раз в неделю навещала свою мать. Нет-нет, Эйдану вовсе не обязательно сопровождать ее. Она просто посидит вдвоем с мамой и мило, по-семейному, поболтает. Маме достаточно знать, что у нас все в порядке.
- А у тебя-то самой все в порядке? - раздраженно спросил Эйдан.
- Послушай, разве ты не должен сейчас заниматься с пятыми классами популярной философией? - вопросом на вопрос ответила Нелл. - А я… У меня все нормально, как, я надеюсь, и у всех. Может, оставим это?
Но Эйдан уже не мог этого оставить. Он сказал ей, что речь идет не о популярной философии, а о "Введении в философию", и не о пятиклассниках, а об учащихся Переходного года. Он никогда не забудет, каким взглядом наградила его Нелл. Она стала было что-то говорить, но потом передумала. Только посмотрела на него с какой-то отрешенной жалостью, как смотрят на бродягу, который сидит на тротуаре в пальто, подпоясанном веревкой, и допивает из горлышка бутылки остатки мутного самогона.
С дочерьми он ладил не лучше.
Грания служила в банке, но о своей работе почти ничего не рассказывала. По крайней мере отцу. Иногда он заставал дочь, когда та болтала со своими приятелями, и в эти минуты она выглядела гораздо более оживленной, нежели обычно. Точно так же обстояло с Бриджит. "Да ладно тебе, па! Бюро путешествий - отличное место работы, и хватит талдычить об этом!" Еще бы не отличное: оплачиваемый отпуск два раза в год и куча свободного времени, поскольку работают они посменно.
Грания наотрез отказывалась обсуждать банковскую систему и говорить о том, насколько нечестно обнадеживать людей, убеждая их брать кредиты, которые впоследствии им будет трудно вернуть. Правила, как она сказала отцу, придумывают другие. А у нее на столе лежит папка для входящих бумаг, и она имеет дело только с тем, что каждое утро оказывается в этой папке. Вот и все, проще простого! Точно так же ее младшая сестра, Бриджит, не задумывалась о том, что бюро путешествий продают людям мечту, которая на самом деле никогда не сбывается. "Папа, ведь им же никто не выкручивает руки! Никто не заставляет их насильно покупать путевки. Если не хотят - не надо".
Эйдан клял себя за ненаблюдательность. Когда это произошло? В какой именно момент семья распалась на куски? Ведь было же время, когда девочки - светящиеся чистотой после вечерней ванны, в розовых ночных рубашонках, - сидели в своих постельках, он рассказывал им сказки, а Нелл с нескрываемым удовольствием наблюдала эту благостную картину из противоположного конца комнаты. Да и потом в их жизни были прекрасные моменты. Например, когда дочки готовились к экзаменам, а он помогал им, исправляя ошибки, и мечтал о том, чтобы его девочки учились лучше всех. Тогда они испытывали к нему искреннюю благодарность. Эйдан вспоминал, как они праздновали получение Гранией диплома, потом то, что ее приняли на работу в банк. Каждое из этих радостных событий отмечалось в ресторане большого отеля, и официант фотографировал их на память. Так же было и с Бриджит: банкет, а потом праздничные фотографии. На тех снимках они выглядели вполне счастливым семейством. Неужели это был всего-навсего фасад?
Наверное, отчасти так оно и было, поскольку сейчас, всего лишь несколько лет спустя, он не имеет возможности поделиться со своей женой и дочерьми - самыми дорогами для него существами - своими страхами относительно того, что директором его могут и не назначить.
Эйдан вложил в эту школу столько сил, так много работал внеурочно, вникая буквально в каждую мелочь, и вот теперь где-то глубоко внутри зрело опасение, что его могут обойти.
Возникла реальная опасность, что директорский пост может занять другой претендент, причем - его ровесник. Это был Тони О'Брайен - человек, который не потратил ни одного часа своего личного времени для того, например, чтобы поддержать школьную спортивную команду; человек, который никогда не утруждал себя тем, чтобы разобрать с классом результаты контрольной работы, которому было наплевать на кампанию по сбору денег для ремонта школы. Тот самый Тони О'Брайен, который практически в открытую курил в коридорах школы, где курить вообще было запрещено, который каждый день проводил обеденный перерыв в пабе и, ни от кого не таясь, проглатывал полторы пинты пива. Закоренелый холостяк, чуждый даже мысли о семейной жизни, человек, который регулярно появлялся на публике с очередной девицей вдвое младше себя, повисшей на его руке, он, тем не менее, вполне серьезно рассматривался в качестве кандидатуры на пост директора школы.
В течение последних лет многое ставило Эйдана в тупик, но ничто не сбивало его с толку так сильно, как эта ситуация. Ну никак Тони О'Брайен не подходил на роль руководителя школы!
Эйдан пробежал пальцами по редеющим волосам. А вот у Тони О'Брайена была грива густых каштановых волос, которые лезли ему в глаза и падали на воротник. Неужели мир настолько сошел с ума, что при выборе директора школы учитывался этот факт!
Б/стые волосы - хорошо, жидкие волосы - плохо… Эйдан усмехнулся. А как хорошо было бы посмеяться вместе со своими родными над наиболее вопиющими проявлениями собственной паранойи! Возможно, тогда он бы не сокрушался так безутешно по поводу своей несчастной судьбы. Но смеяться оставалось лишь с самим собой, поскольку теперь никого, с кем можно было бы посмеяться, рядом не осталось.
В одной из воскресных газет Эйдан наткнулся на тест, озаглавленный "Насколько велика в вас напряженность?". Он честно, без уверток, ответил на все вопросы и набрал больше 75 очков из ста, что, как он понимал, было весьма много. И все же Эйдан не был вполне готов прочитать в конце теста суровый и окончательный вердикт. А он гласил: если ты набрал больше 70 очков, значит, ты скован напряжением, как крепко сжатый кулак. Расслабься, дружок, пока не взорвался.
Когда-то Эйдан и Нелл говорили друг другу, что все эти тесты - не более чем шутка, фигня, нужная лишь для того, чтобы хоть чем-то заполнить газетную полосу. С особенной настойчивостью они убеждали в этом друг друга в тех случаях, когда, ответив на вопросы теста и подсчитав свои баллы, выясняли что-то неприятное для себя. На сей раз Эйдан был в одиночестве. По привычке он сказал себе: должна же газета заполнить чем-нибудь целую половину страницы!
И все равно он был расстроен. Эйдан знал, что страдает раздражительностью, но быть раздражительным - одно, а быть как сжатый кулак - совсем другое. Неудивительно, что начальство дважды подумает, прежде чем назначить его директором школы.
Он писал ответы не на линеечках, специально предусмотренных для этого, а на отдельном листке бумага, чтобы никто из членов семью не увидел их и не смог прочесть признание в том, что беспокоит его, тревожит и лишает сна.
Воскресные дни стали для Эйдана невыносимы. Раньше, когда они еще были настоящей, счастливой семьей, летом выезжали на пикники, а в холодную погоду совершали бодрящие, укрепляющие пешие прогулки. Эйдан самоуверенно заявлял, что они никогда не будут похожи на те дублинские семьи, которые сразу же начинают кричать "Ау!", стоит им оказаться за пределами своего квартала.
В одно из воскресений он посадил домочадцев на поезд и повез на юг, где они взобрались на вершину холма Ослиная Голова и любовались оттуда видами раскинувшегося внизу графства Уиклоу. В другое воскресенье они отправились на север, по прибрежным селеньям Раш, Ласк и Скеррис. Это были чудесные крохотные деревушки, каждая - со своим неповторимым характером; они тянулись вдоль дороги, которая, последуй вы по ней до конца, привела бы вас к границе. Он также организовал полноценную - на целый день - экскурсию в Белфаст, не желая, чтобы девочки росли в неведении относительно того, что представляет собой другая часть Ирландии.
Это, пожалуй, было самое счастливое время его жизни, когда он одновременно являлся и отцом, и учителем: и объяснял, и развлекал. Папа знал ответы на все вопросы: и где находятся остановки автобусов, которые идут до замка Каррикфергус или Ольстерского народного музея, и где лучше всего купить чипсы, перед тем как сесть на поезд и отправиться домой.
Эйдан помнил, как однажды, когда они ехали в поезде, какая-то женщина говорила грании и Бриджит о том, как им повезло - у них такой замечательный папа, который может научить их всему на свете. Дочки важно кивали, показывая, что полностью с ней согласны, а Нелл шутливо шептала мужу на ухо, что дамочка явно положила на него глаз. Сам же Эйдан чувствовал себя гигантом четырехметрового роста и вообще самой важной персоной на земле.
Теперь же, сидя по воскресеньям дома, он все сильнее ощущал, что его здесь просто не замечают.
В отличие от других семей, у них было не принято устраивать традиционные воскресные обеды с жареными стейками, бараниной или цыплятами и обильными картофельными и овощными гарнирами. Они не воспринимали воскресенье как праздник, поскольку в конце недели неизменно уходили из дома навстречу каким-то своим приключениям. Эйдан, правда, стремился привнести в выходные дни некоторую упорядоченность. Он, например, посещал воскресную мессу. Иногда Нелл ходила с ним, но после церкви она обычно отправлялась в гости - к одной из своих сестер или подружек по работе. Теперь же, когда магазины работают и по воскресеньям, стало еще больше мест, куда можно отправиться в выходной день.
Девочки никогда не ходили к мессе. Уговаривать их было бесполезно, и Эйдан бросил это занятие, когда младшей исполнилось семнадцать. Они вылезали из постелей не раньше обеда, делали себе бутерброды, а затем просматривали видеозаписи, которые сделали в течение недели, слонялись по дому в халатах, мыли голову, болтали по телефону с подружками и зазывали их в гости попить кофе.
С матерью Грания и Бриджит вели себя так, будто она лишь забавная и эксцентричная владелица квартиры, которую они снимают на пару. Над этой "домовладелицей" они считали возможным потешаться, а деньги на квартирную плату выдавали очень скупо и с такими кислыми лицами, будто из них выкачивают последние граммы крови. На этом, насколько было известно Эйдану, их вклад в семейный бюджет заканчивался. Они ни разу не принесли домой ни одной пачки печенья, ни одной трубочки мороженого, ни одной коробки стирального порошка, хотя поднимали визг, когда им была нужна какая-то вещь, а ее не оказывалось под рукой.
Интересно, подумалось Эйдану, как проводит воскресные дни Тони О'Брайен?
Эйдан точно знал, что в церковь Тони не ходит. Он совершенно четко дал понять это своим ученикам, когда они спросили его: "А вы посещает воскресную мессу, сэр?" - "Иногда, когда я в настроении поговорить с Богом", - ответил Тони О'Брайен.
Эйдану об этом с восторгом поведали ученики. Они взяли ответ учителя на вооружение и использовали его против тех взрослых, которые доказывали, что нежелание ходить каждое воскресенье к мессе есть смертный грех.
"Он умен, даже слишком умен, - думал Эйдан. - Он не отрицает существование Бога. Наоборот, дает понять, что они с Богом друзья, а друзья общаются друг с другом только тогда, когда им этого хочется и когда они в хорошем настроении". Это придавало Тони О'Брайену некую таинственную значительность, оставляя Эйдана Данна где-то на обочине. Еще бы, он же не приятель Всевышнего, а так - что-то вроде наемного работника. Еще одна досадная несправедливость среди многих других, которые присутствовали во всем этом.
По воскресеньям Тони О'Брайен наверняка встает поздно. Он живет в сооружении, которое нынче называется таунхаус, но на самом деле является эквивалентом обычной квартиры: внизу одна большая комната и кухня, наверху большая спальня и ванная, а входная дверь открывается прямо на улицу. Соседи нередко видели, как по утрам он выходит из дома в сопровождении очередной молодой женщины.