* * *
- Надеюсь, ты хорошенько обдумала, что делаешь, моя милая? - Мать Юлии старалась говорить мягко и не показывать, как расстроена.
- Да, мамочка, я сняла очень миленькую однокомнатную квартирку. Буду рада, если ты вскоре навестишь меня.
- Если пригласишь, дорогая. Забери электрический чайник, я все равно предпочитаю греть воду на газе, вода должна кипеть более тридцати секунд. Возьми одеяло из большой комнаты. И звони мне, пожалуйста, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо?
- Обязательно, мамочка.
- Мне кажется, ты в неплохой форме, правда же?
- Да, конечно.
- А как там Бася с Петром? Я их видела летом, производят очень хорошее впечатление. Это, пожалуй, твои единственные друзья, у которых жизнь удалась.
Ну надо же - твои единственные друзья, у которых жизнь удалась! К чему этот плохо скрытый сарказм? Моя жизнь не сложилась, я развратничала, не задумывалась о последствиях, разрушала браки, я…
- Передай им привет от меня.
- Хорошо.
- Не расстраивайся. У тебя тоже все получится.
- Я и не расстраиваюсь, мамочка. Спасибо за одеяло, я зайду за ним вместе с Петром. Коробки я пока оставлю в своей комнате.
Ой, опять оговорилась, в моей бывшей комнате, в комнате, что была моей в детские годы, в комнате, куда ты входила без стука…
Значит, никогда это помещение не было моим! И его следует назвать просто "маленькой комнатой"! Где я и оставляю три коробки.
- Может, заберешь у меня телевизор?
"У меня" - значит, из твоей спальни. Большой телевизор стоит в большой комнате, маленький - у тебя в спальне. Ты всегда включаешь его перед сном, я вижу мертвенные блики на дверном стекле. И как ты засыпаешь при работающем телевизоре?
- Нет, спасибо, я от него уже отвыкла. - Тогда пока, дочурка.
- Пока.
Они соприкасаются щеками, притворяются, что все в порядке, ничего такого и не произошло, переживем. Ну коснулись друг друга, ерунда, следов-то никаких не останется.
И прыщей тоже.
Даже покраснения не будет.
Вот и все.
* * *
Перед Басей табличка с надписью "Коллегия адвокатов". Четвертый этаж, стрелка указывает направо. Время назначено, ждать не придется. Потом она поедет к Юлии, поможет ей с переездом. Буба тоже обещала прийти, но она все равно не сможет ничего таскать, у нее, кажется, какой-то диск выскочил. В ее-то годы? И Роза забежит, но из нее тоже не ахти какой помощник, врач предупредил ее о каких-то осложнениях с сухожилиями.
А у нее, у Баси, рушится семья. Такая мелочь. Вот так оно бывает: и позвоночник в порядке, и сухожилия…
Ничего, она начнет новую жизнь. Может быть, Роза позволит ей какое-то время пожить у нее. В этой пропитанной ложью атмосфере Бася не останется ни на минуту.
Она сидит неестественно прямо. Перед ней женщина-адвокат. Трещит как пулемет. А то наклонится к собеседнице и тычет указательным пальцем в воздух, целясь куда-то в область сердца.
- Именно поэтому ответчик постарается незамедлительно поставить истицу в невыгодное положение.
- Какую истицу?
- Как какую? - Во взгляде адвокатессы сквозит брезгливость. - Вас! Помню такой случай: одна женщина (фамилии называть не стану, вы же понимаете, профессиональная тайна, только и смешная же у нее была фамилия, по мужу, ха-ха-ха, ой-ой-ой, нет, все равно не скажу)… Так вот, эта женщина была уверена, что супруг поведет себя как порядочный человек. Наивная! Совсем как вы! Глубочайшее заблуждение!
Адвокатесса встает (на ней узкая юбка с разрезом сзади) и ударяет кулаком по столу; Васька подпрыгивает от неожиданности, госпожа адвокат сверлит ее взглядом.
- Ничего! Она не получила ничего!
- Квартира не моя. - Бася кладет руки на колени. Ну почему она потеет, ведь руки у нее всегда были сухими… А сейчас - влажные.
- Вы обязаны бороться, я призываю вас к сознательной борьбе за свои личные интересы. Та тоже ждала, и вот вам результат. Еще перед разделом муж вывез из квартиры все имущество! Все! Даже ее эпилятор забрал!
- У Петра - своя бритва. - Бася пытается понять хоть что-нибудь, но тщетно.
- То есть ответчик здесь, в данном случае, будет вести себя точно так же. Уладьте как-нибудь с ним этот вопрос, а в остальном… положитесь на меня.
- Но ему ведь действительно не нужен мой эпилятор… Ему есть чем бриться…
Адвокатесса смотрит на нее с жалостью.
- Дорогая моя! Я могу привести и не такие примеры! В суде сами увидите, что будет твориться!
- Как вам кажется, надежда есть? Вдруг суд сможет нас примирить…
- Это уж как вам будет угодно, - сухо роняет адвокатесса. - Примите окончательное решение, тогда и приходите. Мы теряем время.
- Но у него кто-то есть, - шепчет Бася. Доказательства лежат у нее в рюкзачке! Вот они, под рукой!
- Разумеется!
Разумеется? С какой стати? Почему у этой совершенно посторонней женщины и тени сомнения нет, что Петр, ее любимый Петр - лжец и изменник? Еще чего!
Адвокатесса веселела на глазах.
- Какой же мужчина бросит столь привлекательную женщину? - Вскочив на ноги, решительная дама оперлась на стол рукой (на пальце красивое кольцо с сапфирами) и вещает в пространство, поверх головы Баси. - Какой? Только тот, кто уже подыскал себе другую. Тот, кто плюет на святость супружеских уз. Негодяй намерен уйти, намерен обокрасть бывшую жену, лишить ее совместного имущества. Мерзавец станет манипулировать фактами. Но мы ему не позволим!
Адвокатесса выходит из-за стола, склоняется над Басей и доверительно шепчет:
- Мой муж поступил точно так же. Даже телевизор забрал, который я, обратите внимание, получила в качестве премии на десятилетие моей работы в коллегии! Именно поэтому я советую: будьте начеку! Ничего! Мы его сделаем!
* * *
Ксендз Енджей прижал к уху телефон, даже вилку отложил, и все говорит, говорит…
На лице у Марты недовольное выражение. Стынет же все!
- Да уж постарайтесь. У вас нет другого выхода! Это вопрос жизни и смерти! Я же писал! Так сколько? Хорошо. Нет, не переводом. Я сам приду и распишусь в получении наличных. Да вознаградит вас Господь.
Ксендз откладывает мобильник, и пани Марта моментально убирает аппарат на подоконник, где уже лежит ее телефон. На лице ксендза Енджея появляется виноватая улыбка, уж он-то точно знает: сейчас ничего нет важнее телятины. Ведь Марта готовит телятину лучше всех на свете, со вчерашнего дня она вымачивала ее в особом маринаде, с чесночком… Ничего не поделаешь, существуют вопросы высшего порядка (правда, с обедом в этом плане все равно ничего не сравнится…), нет, нет, он все прекрасно понимает и больше трепать языком не будет.
И ксендз Енджей склоняется над тарелкой.
Только стоит телефону опять зазвонить, как Енджей бросается к подоконнику, опережая домоправительницу, хватает телефон и поворачивается к Марте спиной, дабы этот василиск в фартуке (ксендз привез для нее из Италии) не убил его своим взглядом.
- Алло?
Он слушает с возрастающим удивлением, потом осторожно кладет телефон на место.
- Мы получили семь тысяч на счет.
- Не мы получили, а я перевела. - Марта смотрит прямо в глаза святому отцу.
- Вы, Марта?
Енджей знает, что это за сумма для домоправительницы. А она спокойна: вытирает руки, неторопливо разглаживает измятое полотенце, вешает его на гвоздик…
- И откуда это у вас такие деньжищи?
- И телефон - мой. - Марта прячет трубку в огромный карман римского фартука и медлит с ответом.
Куда торопиться-то?
Правда, ксендз Енджей ждет, а еда стынет.
- Я играю… немного… на бирже…
- О… азарт - это великий грех… великий…
- Мне очень стыдно. - Марта исподлобья глядит на своего работодателя. В голосе - ни капли раскаяния. - Я и не знала, что биржа как-то связана с азартом, а кроме того, я сразу решила, что буду десять процентов передавать вам на эти ваши пересадки…
"Пусть теперь поломает себе голову!" - с нежностью думает она.
И ксендз Енджей потирает затылок, делая вид, что все это его не касается. Притворяться он не умеет.
- Значит, говорите, биржа? Доброе дело, доброе… Пятнадцать процентов, говорите?
* * *
Буба сидит рядом с Зенеком.
Надо отдышаться, она не рассчитала свои силы, а ведь Юлия ждет. Зенек наклоняется поближе к Бубе. Белая Дама на площади перестает обращать внимание на публику, пристально смотрит на них, машет рукой, как бы говоря: "Нет, не делай этого". Но Буба ничего не замечает. Ей нехорошо.
Зенек протягивает Бубе бутылку минералки. Мир так прекрасен, в нем так тепло и спокойно, а сейчас будет еще лучше, у него с собой есть.
Буба жестом отказывается.
Зенек смотрит по сторонам - все спокойно, - достает шприц.
Буба хватает его за рукав:
- Погоди. Ломает? - Ну.
Буба смотрит на шприц:
- Твой?
- Дали. Почти что новый.
- Выброси.
- Он от Генека. Чистый.
- Чистых не бывает. Выкинь.
Буба с усилием лезет в карман (придется отдать Зенеку, ничего не поделаешь, она купит себе новый, деньги есть) и протягивает Зенеку шприц и иглу. Зенек смотрит на нее с благодарностью, она ведь не обязана, теперь самой придется покупать… Ведь шприц постоянно должен быть при ней, постоянно…
А может, ее на добрые дела потянуло? Кто знает…
- Хочешь? - Зенек необычайно щедр, вообще-то они предпочитают не делиться. - Да ты уже вроде вставилась… Ты вставилась?
- Вставилась, - отвечает Буба и приказывает своему ослабшему телу подняться.
* * *
- Нет, Буба, не хочу. И ни с каким парнем знакомиться не желаю. Какой бы он ни был. Не хочу, и все.
- Да что с тобой? Все будет нормально. Ромек - отличный мужик. Ты уже несколько недель как вернулась, и у тебя что, нет времени встретиться с нами?
- Я уже встречалась… Пила кофе с Кшисеком… И с Себастьяном… он вчера забегал прикрепить карниз. Кофе хочешь?
- Да.
Юлия на уговоры не поддается. И Роман тоже. Ну что ей стоит пригласить Романа покрасить стены, а Роману - предложить Юлии позировать? У Бубы еще была идея попросить Юлию перевести статью (ту, что о выставке Романа) на английский. Но тот не видел в этом смысла, а Юлия отделалась обещанием перевести, когда будет время.
Вот тебе и помощь ближнему. Такая возможность упущена. Люди никогда не замечают, что кому-то нужна помощь. Никогда.
Юлия встает, и они вдвоем идут на кухню. Юлия ставит чайник, но не включает. Буба глядит на нее как на больную. Юлия достает чашку, бросает в нее пакетик чая, заливает холодной водой и подает Бубе.
Буба разглядывает плавающий по воде пакетик.
- Это что, кофе? Юлия хохочет.
Ведь правда же весело. Вот растяпа-то, никогда такой не была.
А Буба не смеется. Почему?
Юлия выливает содержимое в раковину, пакетик затыкает слив.
- Что ты делаешь?
- Ничего. Кофе.
Насыпает кофе в чашку, а вид у самой отсутствующий.
Буба подозрительно смотрит на чашку. Лучше уж она сама нальет себе кипятку.
Буба переводит взгляд на Юлию:
- Ты с кем-нибудь познакомилась?
- Да. - Юлия спохватывается: - То есть нет.
- Я тебя очень прошу, приходи, пожалуйста, в субботу к Розе! Мы все будем!
- А у тебя есть кто-нибудь постоянный? - внезапно спрашивает Юлия.
- Нет, у меня… понимаешь…
- Конечно, времени у тебя предостаточно, ты можешь ждать и ждать. Только смотри, облысеешь, ведь это неправда, что краски не губят волос! В особенности если ты осветляешь, из темных перекрашиваешь в светлые… Бубочка, не будь кругленькой дурочкой, ты же станешь никому не нужна… Вот и Роза идет, открой, вы поможете мне передвинуть диван к окну, так приятно, когда тебя будит солнце. Бася? Ты что, сбежала с работы? Заходи, заходи, я как раз кофе готовлю… Боже, что стряслось?
* * *
- Страшно тебе благодарен, старик, на своем горбу я бы не дотащил. - Ромек поднимает картину над перилами. - Осторожно, не задень, краски еще не подсохли как следует.
- Полиэтилен у тебя есть? Ты мне багажник не запачкаешь?
- Ну, краски не такие уж и свежие.
- Мне это что-то напоминает…
- Это - женщина всей моей жизни…
- В субботу мы встречаемся у меня… Познакомишься с Юлией. Увидишь, девчонка она отличная.
- Мне не нравятся отличные девчонки.
- Какой-то ты странный… Тогда приходи просто так, не ради нее.
Роман останавливается и прислоняет картину к стене.
- Красивая девушка, правда? - Великолепная! Кроме шуток! Эффектная и умная вместе!
- А ты откуда знаешь?
- Я столько лет с Юлией знаком…
- Э, да я не о ней… А ты, Кшисек? Ты уже собрался?
- Я не могу. Обстоятельства, - отвечает Кшиштоф и придерживает дверь.
Роман запихивает картину в машину. Они везут ее в Малую Галерею. Там видели эскиз и сделали заказ. А жаль. Никогда бы не продал, да в кармане ни гроша. Но он сделает для себя копию. Первый раз в жизни будет копировать самого себя.
* * *
Юлия в ужасе. Петр? Не может быть. Кто угодно, только не он.
- У меня доказательства, - шепчет Васька и вынимает из рюкзачка диск. - Компьютер у тебя включен? Посмотри!
Юлия достает ноутбук, привезенный из Лондона (провалиться бы этому Лондону, но вот компьютер там удалось купить по дешевке, куда дешевле, чем здесь), вставляет диск и в напряжении ждет. Бася отходит к окну - она не в силах смотреть на эту пакость.
Юлия щелкает курсором по иконке диска Е, неспешно открывается папка. На экране - две девушки. Е 189 - две нагие девушки, Е 190 - две нагие девушки целуются. Е 191, Е 192. Номера снимков меняются медленно. Роза не желает смотреть, но не может глаз оторвать от монитора. Что это они делают? Они же не… ну да! Раздвинутые ноги… вот что заключено внутри любой женщины. Господи помилуй!
Так уж и любой? И она сама тоже такая? Не может быть!
Роза заливается краской.
Неужели Петр снимает порнографию? Невероятно! Придумают же люди! И как им только не стыдно? А эти похотливые язычки для кого высунуты - для камеры или для фотографа? Е 212 - чем это их облили? Молоком? Киселем? Что она слизывает с пальцев? Ведь там же никого нет, кроме этой парочки и фотографа, которого не видно! Это даже не фото для журнала, это частные фотоснимки, такие делают на память или по пьяни и уничтожают сразу после проявки. Просто шматок грязи, сувенирчик на память о небольшой оргии… На которой присутствовал Петр и эти две девки. Боже, несчастная Бася…
Юлия выключает компьютер, она не верит своим глазам, ей все еще кажется, что она видит сон. Это так не похоже на Петра. Нельзя же годами так притворяться - она знает Петра вот уже двенадцать лет, этот человек не мог участвовать в такой гадости!
Баська уже не плачет. Она готова к самому худшему, но она справится. Теперь она полна сил и знает, что делать. И хорошо, что есть с кем поделиться.
- Откуда у тебя это?
Юлия с Розой удивленно смотрят на Бубу. Что за вопрос!
- Я спрашиваю, откуда у тебя это? - В голосе у Бубы звучит резкая нота.
И не хочется отвечать, да придется.
- Из компьютера. Нашего. Взгляни на дату. - Баська легким нажатием клавиши показывает свойства папки. - Пожалуйста. И весь тот день бедняга провел в сейме. Там, наверное, и заснял все это?
Сарказм ей не удается, на глаза снова наворачиваются слезы. А плакать больше нельзя, слезы обессиливают.
В повисшей тишине (да и что тут скажешь?) слова Бубы звучат особенно громко.
- Ах, как это приятно - наконец-то обнаружить подтверждение своих самых страшных подозрений, правда?
Басю наполняет хорошо известное с давних пор чувство: ей подсунули подмену, как тогда эту чертову куклу - в виде компенсации за несостоявшийся поход в пещеру. Вместо того чтобы помочь, они ее обвиняют.
Ее! Не его!
- Как ты можешь такое говорить? - кричит она.
- Да у тебя на лице написано: "Я была права!" Ты не ошиблась, Басенька! Ура! Поздравляю! И что же ты станешь со своей правдой делать? Ты ее уже проглотила целиком? И не проблевалась?
Розе делается плохо, она хочет выйти, такие сцены не для нее. Никогда она не видела Бубу такой. А Баська? С красными пятнами на щеках, небольшого росточка, она вдруг стала выше Бубы и даже Юлии, заполнила собой всю комнату. В тихом голосе Баси прорезается нечто особенное, и Роза опускается на диван и сидит как приклеенная.
- Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? Ты же никогда не переживала того, что довелось мне, и ты не имеешь права!
А эта соплюха Буба, что она творит?! Толкает Баську обратно на стул, нависает над ней и тоже кричит:
- Посиди спокойно хотя бы минуту! И заткнись, хорошо? Роза, сядь с другой стороны, пожалуйста! Напротив Баськи.
Роза словно в трансе (скорее бы все закончилось!) садится где велено. Юлия стоит неподвижно, в глазах у нее непонимание.
Буба протягивает руку к сахарнице (точнее, к бокалу с сахарным песком, из которого торчит серебряная ложечка, Юлия забрала ее из дома, это подарок крестной, была еще солонка и перечница в комплекте, но куда-то подевались) и машет ложечкой у них перед глазами:
- Что ты видишь?
К ложечке прилипло несколько крупинок сахарного песка.
- Скажи, что ты видишь?
- Ло… ложку! - заикается Роза и чувствует, что сейчас разревется.
Буба сильнее тебя, слушайся ее! - Точнее! Опиши!
- Я вижу серебряный предмет, ты это хотела узнать?
- Серебряный предмет… что еще! Баська, сидеть! - Буба, занятая Розой, замечает, что Бася хочет встать.
Бася как подкошенная падает обратно на стул.
Роза послушно уточняет:
- Серебряный предмет, продолговатый, с цветочками на ручке, книзу расширяется, получается вогнутый черпачок, в котором отражается окно, я и…
- А ты, Баська, что видишь?
- То же самое! - вскакивает Баська и, пригвожденная взглядом Бубы, садится снова.
- Присмотрись повнимательнее и опиши, что видишь. Я отстану, только присмотрись хорошенько.
- Я вижу серебряный предмет, - со злобной отчетливостью выговаривает Бася, - продолговатый, книзу расширяется, в выпуклой лопатке отражается часть комнаты и…
- Предмет один и тот же, так? Но Роза видит Розу, а ты видишь себя, это ведь не одно и то же? Роза видит цветочек на ручке, а ты нет. Потому что смотришь на ложку с другой стороны.
- Чего ты от нас хочешь?
- Ничего, - вздыхает Буба и кладет ложку в сахарницу. - Совершенно ничего.
Юлия ухватывает смысл, подходит к столу и объясняет:
- Это всего лишь ложка, ничего больше, а вы видите разные вещи. Стороны-то не совпадают. Вопрос в том, сама действительность меняется или только точка зрения?
- Отстань от меня! Оставь меня в покое, наконец! - Упав на колени перед Розой, Бася утыкается в ее юбку. Она плачет - никто ее не понимает.
- Отвяжись от нее, Буба. - Роза перебирает пушистые, пепельного цвета локоны Баси. (У жены изменщика были необыкновенные волосы, в такой цвет невозможно покраситься, никогда не получишь нужного оттенка, вот она и не красилась). - Отлипни от нее. У тебя своя правда, у нее своя. Каждый живет по-своему.