…– А я на выходных сбегала с утреца на базар, – щебечет Валя недавно принятой носатой кассирше. – Да, на тот базар… На Восточный… Купила картошечки, морковки, курочку домашнюю. А тут меня кто-то за рукав дергает. Смотрю – Милка. Работали вместе на радиозаводе. Такая цаца стала! В норковом манто! Вышла замуж, и так гордо: мой муж то, мой муж се, мой муж не любит то, мой муж не любит се. А еще недавно с дырками на локтях ходила… Да… Потом прибежала домой, сварила супчик. Положила туда картошечки, морковку, зажарочку сделала. Поели… А тут звонок! В дверь… Да, пришел Лешка, а я ему – хоп! Супчик и пюрешку с курочкой. Он поел, говорит: "Моя такого никогда не приготовит". Ой, она у него такая грязнуля, вечно голодный ходит. Да… я ему пуговку пришила, а потом говорю: в следующий раз пусть тебе ТВОЯ пришивает! А то, как поесть – так ко мне, а как с командировки, так сразу домой.
Интересно, что в офисах больше холостячек, чем тут, в низах. "Offices full of single girls in their thirties -fine physical specimens…But they just can't seem to hold down a chap" . Видимо, трудящиеся массы как-то лучше приспосабливаются к реалиям жизни, более практичны, что ли. Может, потому что принципов поменьше?
…Недавно он пытался высчитать по времени, когда, наконец, скатится на дно пропасти. Брал по катету сантиметр в год, но просчитался в гипотенузе. Хотя если одумается, то вверх ползти гораздо сложнее, потому как треугольник-то скользкий, слегка жиром смазанный. Можно, конечно, выцарапать зазубрины или кошки нацепить, а сверху может веревку кто кинет… Но пока он в ожидании знака свыше. Неясного, невразумительного намека от судьбы… Вот что-то будет… Кто-то или что-то подскажет в каком направлении двигаться дальше…
Потому что сегодняшнее существование не имеет никакого смысла.
Состояние ожидания.
Пока еще помнишь этот год, так опять же… Вспоминать-то особо и нечего… С женой не ссорились, а просто перешли в параллельное сожительство, сопровождаемое непонятным поведением дочери. Девке недавно исполнилось 22 года, внешне – вылитая мать: невысокая, ширококостная, пухлая и мало чему удивляющаяся…
Хлопнул еще полстакана водки, и Валя показалась даже милой. Неужели спивается? Тихо выскользнув из-за стола, он направился к выходу.
Во внутреннем дворике легче обдумать мелькнувшую мысль: зачем так жить, если все скоро забудется? А на улице – стужа холодная… Небо, покрытое серыми кляксами облаков, угрожало свалиться прямо на голову… Обычный двор обычного магазина… Кругом все заставлено тарой, грузчики снуют туда-сюда… Но даже в такой обстановке внутренний дворик создает иллюзию свободы. Пьяная толпа с жирными гусями и майонезами осталась за спиной. А на свежем воздухе мысли летают по голове как воробьи. Голова-то пустая… Архивы в закоулках – думай, сколько душа пожелает…
И минут через пять на гора вылезла мудрость, которая в здравом уме никак не формулировалась. "Надо жить так, чтобы не ждать, поскорей бы что-то прошло, потому что за этим "поскорей" летит жизнь. Надо жить так, чтобы каждый день был длинным, как в детстве".
… И тут на крыльце появилась Валя… И сразу запахло селедкой с химикатами… Добрая Валя… Со шлейфом селедки… Наверное, щас потащит его в свой кабинетик… А что? Он не против… Как можно отказать такой славной и восхитительной… барышне?
2
Нежданно все полетело шкереберть. Вот казалось бы и так все хреново – куда еще хуже? А оказывается, все было не так уж и плохо. А сегодня хоронят сестру, и к черту все эти успокаивающие теории про черно-белые полосы.
Эх, Лариска, Лариска… В семье издавна повелось добавлять букву "к" в имена родственников: дядька Степка, тетка Шурка, дед Сашка, сестра Лариска… Он даже племянницу Машку когда-то спросил, не называет ли она случаем его за глаза таким образом? Но та божилась, что величает любимого дядю исключительно уважительно, а если по правде, то пыталась, но в его имя если и вставишь букву "к", то выходит даже ласково. Машка, Машка… Вся в дядю: астеничного телосложения, высокая, хрупкая… Единственно, что портит девушку – выпуклые глаза с мигательной перепонкой, унаследованные от кацапского папаши.
Сейчас ночь… За стеклом – редкие светящиеся окна… За этими окнами живут счастливые люди… У них все ok. Так всегда кажется, когда тебе хреново. А когда тебе хорошо, то до лампочкиной грамоты, как там и что за чужими окнами. Еще одна мудрость дня…
Ночная кухня – отдушина… Целых 12 квадратных метров, где тебя никто не гвоздит. Можно спокойно посмотреть маленький старый черно-белый телевизор, почитать газету, послушать радио. Да что угодно можно делать! Установив чайник на плиту, он даже руки потер от удовольствия, как тот сразу уютно зашипел…
Сейчас это его территория и его время. Как раз любимый сериал "Счастливы вместе". И усевшись поудобнее на диванетипа отдыхающих, он с удовольствием закурил сигарету. На стекле отразился благородный профиль интеллигентного сорокапятилетнего мужчины… Немного согнулся, чтобы стряхнуть пепел, как враз защемило сердце. Так же и сестра его любила восседать на своем высоком стуле у окна, попыхивая "Примой". Облокачиваясь о подоконник и немного согнувшись, она ревниво отслеживая жизнь за окном, фиксируя кто, куда и зачем. Одутловатая, с пропитым лицом и ужасными ногами в кровавых узлах – так выглядела сеструха в свои последние годы… Выкапаная дочка Брежнева (никогда он не умел описывать людей… Вот спросят бывало: как кто-то там выглядит? И полный ступор… Потом решил: зачем что-то выдумывать в век телевидения? Так вот, Лариска – выкапаная Галина Брежнева). С третьего этажа ей было очень удобно наблюдать за жизнью двора. Вот Тылычка с первого этажа развешивает белье… Всю жизнь барыней просидела на лавочке и никогда нигде не работала. А там неспешно бредут в магазин Томка с пятого и Ленка со второго. Иногда Лариска что-то кричит бывшим подружкам через окно, но те испуганно оборачиваются и ускоряют шаг. Последние два года только собутыльники украдкой пробираются в ее всегда открытую дверь… Эх, сестрица, сестрица… Как так случилось? Кто виноват? Жорик, сваливший от тебя к какой-то молодухе? Черт… Конечно, надо было уделять сестре больше внимания. Хотя… какое там внимание, если человек пошел под откос по доброй воле? А откос – это тебе не 30 градусов. Откос – это как детская горка, полетел и сразу в ямку. Сколько раз пытались всем миром ее урезонить, но Лариска только помалкивала, изредка лукаво улыбаясь… Когда ее долго никто не навещал, она радикальными мерами усугубляла ситуацию. Например, полгода назад поскользнулась на грязном полу и три дня лежала в своей маленькой кухне, пока не обнаружил ее последний из дружков колдырь Тутов… Тогда вся родня моментально и съехалась…
… Теперь из того первоначального состава семьи остался он один. Уходят люди, помнившие его маленьким… Добавив в кружку с чаем кипятка, он тихонько, на цыпочках, пробрался в комнату за аптечкой. С утра жутко болит голова, надо бы выпить анальгина. Из-за двери спальни послышался мощный храп. Хоть кол на голове теши… Похлопает коровьими глазами: а что я сделаю? Ну как-то ж люди стараются… Пытаются себя контролировать, ну я не знаю… Вот те люди за окном, Света, они что-то с этим делают! А тебе по хрен… Люди за стеклами стараются спать на боку, а если и начнут похрапывать, то вмиг просыпаются от ужасного звука, который они извергают. Если бы ты хотя бы просыпалась от звука собственного храпа и в ужасе переворачивалась бы на бок, клянусь, Света, я бы тебе все простил!…
Вернувшись на кухню, он налил в стакан воды из-под новенького блестящего крана и принялся усердно жевать таблетку… И опять подступило… Это у них семейное – жевать таблетки. Не глотать, а именно разжевывать. Так и бабушка жует, и Лариска покойная жевала, и Машка, молодец, тоже жует… Тонкая кость… Девка – огонь, хотя сама из себя прозрачно- хлипкая, на первый взгляд "не от мира сего". Ан нет… Есть в девке стержень. Перебрала от матери торговлю, расширила бизнес и толкает на местном рынке турецкое шмотье. Там же и мужа подходящего себе нашла…
Да… Приятно расположиться на новом диване… Светка, все-таки, молодец. Евроремонт – чисто заслуга жены. Со склада своего мебель притащила, вытяжку установила, пластиковые трубы – все по последнему слову. Бабла вбухала немерено… Рабочие работали…
А квартира Лариски теперь пустая… Пустая… Пустая… Кстати…
И свежая идея пронзила котелок. А почему бы не перебраться туда на время? Не выпуская тему из головы, вскочил как ужаленный и забегал по просторной кухне. Даже дурацкие бантики на оконной занавеске одобрительно заколыхались в такт броуновской беготне. Ведь это и его квартира, если рассудить! Он – любимый дядя, как они все выражались на поминках, а значит надо поговорить с Машкой. Ему-то и надо перекантоваться год-другой, разобраться с собой, со своей жизнью, а там… Мало ли девушек с жилплощадью? Найдет себе пристанище на старости лет… Вокруг до хрена молодых, красивых незамужних телок… Зачем по наклонной? Да он еще всем утрет нос! Понятно, Жорик будет не в восторге от данной концепции… На поминках зятек вскользь упомянул, что как только выплатит коммунальные долги, квартиру сразу продаст… Что ж, юридическое право на стороне Жорика, который с сестрой так официально и не развелся… Кинув фразу в народ, кацап даже выжал из себя слезу, и, выпив залпом за "земля пухом", с необычайной теплотой в голосе дал понять, что они все еще остаются родственниками… "Ведь у Машки больше никого нет, только ты остался, дядя любимый", – прошептал Жорик, плямкая жирными губами. – У Генки, зятя моего, семья большая. Там все друг за дружку, и Машка себя чувствует там сиротой прям. Ну, ты понимаешь… Мать – неблагополучная, вечно ей этим в глаза тыкали. А она им: "Так зато дядя у меня – почитай лорд, и батька тоже… Так что надо бы Машку поддерживать, общаться… Чтобы знали, что и у нас есть семья". И в подтверждение своих слов Жорик пригласил его к себе в гости. Шея у Жорика, как у борова. Крепыш из российской глубинки… Всю жизнь автослесарем, и без денег никогда не сидел. Такой вот приземленный практичный парень, похожий на… земноводное. Такие же глаза с перепонками. Хотя в Украине пол-Верховной Рады с такими рожами, но как-то никто не припоминался за образец. А земноводное – это да. Такой Жорик весь из себя плотненький, а голова относительно небольшая, обтекаемой формы, и когда он был чем-то недоволен, то старался втянуть голову в туловище, как в панцирь. Глаза – щелки, фактически одни зрачки между широкими верхними и нижними веками и мигательной перепонкой. Своего не упустит… Извини, Жорик, но не вижу я себя у тебя в гостях. Ну продемонстрируешь ты мне свой огород, ну похожу я за тобой, обреченно приговаривая: "О да! Ты, Жорик, молодец! Ты умеешь крутиться по жизни!…Ты своего не упустишь!". А на самом деле, по хрен мне все это твое хозяйство вместе с твоей молодухой.
… Но мысль уже не остановить. Эту двушку, где последнее время жила Лариска, родители получили от завода. Потом он уехал учиться в КПИ, и, по сути, съехал, потому что, вернувшись в город после дипломирования, сразу же ушел в прийми. Потом умер отец. А компанейской и доброй Лариске долго не удавалось найти себе пару. Ну никак у нее с парнями не срасталось… Пока, наконец, на горизонте не вырисовался кацап Жорик Редькин ("кохайтеся, чорнобриві та не з москалями"), и мать тогда им предложила такой вариант: пока живите у меня, но Жорик пусть из общаги не выписывается, и тогда вам дадут малосемейку. Но Жорик не хотел малосемейку на краю города, и поставил вопрос ребром – или прописывайте, или гудбай. Засидевшаяся в девках Лариска упала матери в ноги: пропиши…
И та дрогнула… А потом родилась Машка, и они втроем выдавили маму в село к бабушке, создав ей невыносимую жизнь…
Эх, надо будет поговорить с племяшкой. Хоть напоследок пожить своей жизнью… Отдельно от всех… Тут, конечно, евроремонт, удобно, хорошо, сытно, но… Годы утекают как песок сквозь пальцы. Это сегодня 45, а завтра? А завтра – кердык, учитывая, что в Украине мужики долго не живут… Сделает там косметический ремонт… На Жорика надежды нет, но Машка!… Машка не меркантильная… Машка добрая… Одной крови. Кто с ним на кладбище каждый год ездит к родителям? Машка! С кем по душам можно поговорить? С ней же! И даже руки зачесались навести в той квартире порядок, что-то подремонтировать, подрихтовать…
… Вдруг словил себя на том, что сидит, согнувшись, как солдат в окопе, обнимая ладонями эмалированную кружку с горячим чаем… Странно… Что за предчувствия? Нет войны… И он не в окопе… Украина – мирное государство, с кем воевать?
И облокотившись на спинку мягкого дивана, он опять предался воспоминаниям, спровоцированным смертью сестры.
… Когда три года назад Жорик переехал к своей молодухе, и Лариска резко сдала. От стресса у нее случился диабет, на ногах повылазили жилы… И не нашла сеструха ничего лучшего, как попивать. Короче, пошла вразнос. И раньше не равнодушная к рюмке (почти 20 лет на рынке, а там выпить – первое дело), она взялась за это дело всерьез. И постепенно из жизнерадостной, общительной и в принципе остроумной женщины образовалась саркастическая толстая старуха.
Конечно, на произвол ее не бросали. Машка к тому времени жила у мужа, да и Жорик аккуратно навещал, приносил еду и деньги… Иногда, после очередной травмы и его звали, чтобы организовать доставку в больницу. Тучное тело немолодой женщины надо было снести с 5 этажа хрущевки без лифта, потом возить по больнице на каталке с рентгена к врачу, от врача на рентген. Как-то зайдя в палату, он увидел ту самую веселую и смешливую Лариску из далекой юности. Рассказывая сопалатницам истории из своей жизни, она вся светилась от счастья и, по-видимому, чувствовала себя на последних "гастролях".
Черт… А ведь так и говорила: "Я умру, а вы, сволочи, все соберетесь на моих похоронах". Так и случилось… А бабушке о ее смерти до сих пор не сообщили. Зачем ей это знать?
Заплющив очі і згадав…
Сестра – весела, життєрадісна погануля, а він поруч – гарний сором’язливий хлопчина, якогось дідька напханий комплексами. Влітку їх відвозили до бабусі на село. Тієї самої бабусі, якій наразі 92 роки, а вона ще картоплю саджала минулої весни. Старе кишло із дверима, розділеними навпіл. Дуже зручно: нижня зачинена половинка заважає домашнім тваринам перестрибнути, а кухня тим часом відкрита для повітря. Дуже зручно затаїтися за такими дверима й "стріляти" з дерев’яної рушниці по курям і гусакам. Коло причілка – широка лава, де батько завжди спав улітку. У хаті 2 кімнатки. У більшій – високе ліжко з периною. На стелі сволок. Піч, яку він не пам'ятав розпаленою, бо взимку у бабусі звичайно не гостював. Стріха з мишами. Лише перед своєю смертю батько накрив хату шифером. Найулюбленіша справа малого – ганятися з "рушницею" за півнем. І колись таки дочекався помсти: підстерігши "неозброєного" ворога, когут накинувся на нього і якби не бабуся – заклював би на смерть.
Старша на 10 років сестра щовечора тікала до клуба на танці, а він залишався з бабусею. По стінах розвішані написи в рамках. А він, маля зовсім, вмостившись зручненько на ліжкові намагається читати: "Б…о…г е…с…т…ь л…ю…б…о…в…ь".
– Бог єсть любов…- допомагає бабуся.
– А хто такий Бог?
Стара лагідно посміхається й знижує голос.
– А батькові не розкажеш?
Тато в Бога не вірує. Якщо довідається, лиха не оберешся. І бабуся тихесенько повістує, що Бог – це такий… Тут вона й сама запинається й лізе до скрині за допомогою. У хаті їх дві – дерев'яні, з металевими скобами й засувками. Не раз він малим туди лазив і сидів на дбайливо складених різнокольорових накидках, вибитих скатертинах та плахіттях… Мама якось розповідала страшну історію, як один хлопчик заліз до скрині, а ляда закрилася, і той малий удушився… Нещодавно мама витягла з цієї скрині старе шмаття й змушувала бабусю його вдягти.
– Коли ви їх збираєтеся носити? Помрете й не зносите. Нaшо ви це зберігаєте?
Та виявляється, під лахміттям є ще й книга. БІБЛІЯ.
– Бог – це такий…- намагається бабуся пояснити і сама заплутується.
– Людина? – допомагає онучок.
– Та ні… Не людина…
– То хто ж? – силкується докопатися дитина до суті.
– Істота, – нарешті вимовляє бабуся й хреститься з переляку кілька разів на надпис "Бог є любов". Бо і сама жахається того, що вимовила та з того, що перехрестилася. І швидко виправляється. – Ні… Не істота… Надлюдина…
Єдино що зрозумів малий, так те, що Бога не завадить лякатися. Через те, що він страшний і карає за найменшу провину. Та батько його чомусь не боїться, бо каже, що лякатися треба хіба що людей. Кому вірити? Вкрай заплутали хлопчину ці дорослі…
Назавтра поки бабуся поралася біля свині, він відхилив ляду… А щоб та випадково не впала, притримав її зігнутою спиною. Зсередини пахтіло цвіллю й нафталіном. Він дістав Біблію, поклав її на стіл і почав читати:
"Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею; Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу"…
Якісь чудернацькі імена… Нетутешні… Чужі…
А ввечері – безкінечні оповіді, як бабуся пережила війну, як виховувала чотирьох дітей. Довге життя… Чоловіка поховала одразу після війни. Дідусь їхав підводою через міст й перекинувся у річку. Приїхав додому й занедужав. І трясця його охопила… А потім дідові уві сні примарилося, що він упав у колодязь і довго з нього вилазив… І таки видерся! "Тож житиму", – повеселішав дідусь, а по обіді відійшов…
І бабусина вечірня молитва:
– Я устал, иду к покою,
Боже, очи мне закрой.
И с любовью будь со мною,
Будь, Хранитель верный мой.
Я сегодня, без сомнения,
Уж виновен пред тобой.
Дай мне всех грехов прощенье,
Телу – сон, душе – покой.