Решил посоветоваться с Антониной Ивановной. К тому времени она стала уже заядлой собачницей. Блэк разбудил в ее душе любовь к его четвероногим собратьям. В голосе у нее появилась повелительная интонация, правда, немного визгливая, но Блэк понимал ее с полуслова. Так что повышать голос приходилось редко. Ее узнавали на площадке для выгула собак и считали матерью Павла. Если несколько дней его не видели, справлялись о здоровье. Соседка с гордостью говорила, что Павел на службе и очень занят. Она чувствовала, что собака объединяет их в одну семью, и, поскольку родственников у нее здесь не было, с удовольствием ощущала груз ответственности, свалившийся на нее, и не разубеждала владельцев других собак в своем родстве с Павлом. Узнав, что в их семье ожидается прибавление в виде Клепы, возражать не стала.
- Где один, там и двое! - сказала она в ответ. - Им будет веселее.
Клепа, оказавшись французским бульдогом, стал бессовестно, как Наполеон, завоевывать пространство. Для него не было условностей как первое время у Блэка, которому пришлось заслужить расположение соседки. Клепа бегал, где хотел, лез, куда желал, жевал, что давали. Это было странным - он ел все то же, что и люди.
Если Антонина Ивановна готовила себе кашу - он ел кашу. Если варила компот - он доедал из него вываренные сухофрукты и даже разгрызал абрикосовые косточки, выплевывая скорлупу. Об овощах и говорить не приходилось. Он лопал соленые огурцы и помидоры без разбору. Выедал арбузы под самую корку так, что оставалась тоненькая зеленая полоска кожицы. С удовольствием поглощал бананы, стараясь содрать со шкурки все, что возможно. Вгрызался в нее, выскабливая передними резцами до такой степени, что она становилась почти прозрачной. Этому способствовали его зубы, растущие, как у акулы, в несколько рядов и торчащие в разные стороны.
Рос щенок не по дням, а по часам. Превращался в круглый лоснящийся бочонок на кривых ногах. Складки вокруг носа стали явно выражены, как меха от концертино. Из-за своего оригинального уродства он казался очень милым и, видимо, это чувствовал. Наглости его не было предела. Буквально на следующий день после своего появления в квартире он в присутствии Блэка залез в его миску и, вытащив оттуда косточку размером с его самого, стал пытаться грызть на глазах у всех. Он так усердствовал в данном процессе, что минут через тридцать устал и уснул прямо подле нее.
Блэк спокойно взял Клепу в пасть и отнес к себе на место. А потом принялся за недоеденный масел. Иногда Клепа сам устраивался на чужом матрасе, и тогда Блэку приходилось осторожно сворачиваться вокруг него колечком, словно защищая от возможных напастей.
Наверное, потому, что все ему разрешалось, Клепа рос бесцеремонным и наглым настолько же, насколько заботливым о нем был Блэк. Однажды, придя из магазина, Павел оставил на кухонном столе свежие баранки и пошел переодеваться в комнату. Блэк мирно спал на своем месте. Через некоторое время с кухни донесся тихий знакомый скулеж. Павел не обратил на это внимания, а Блэк вскочил и выбежал из комнаты. Скоро звук прекратился, и Паша решил заглянуть на кухню. Каково же было его удивление, когда он увидел на полу Клепу, грызущего баранку, и Блэка, сидящего рядом и умиленно глядящего, как щенок расправляется с ароматной сдобой. Увидев Павла, Блэк извиняюще опустил голову и прижал уши. Но поскольку ругательств не последовало, приободрился и, покосившись на хозяина, лукаво повел бровями, заглянув ему в глаза, словно говоря:
- Ну что поделаешь, не удержался! Он ведь такой маленький и очаровательный! Я снял со стола ему баранку. Но это не для меня! Сам же я не ел. Я понимаю, что нельзя…
После этого Блэк наклонился и стал подбирать с пола крошки, оставленные Клепой. Изредка оглядываясь на Павла, он словно говорил, что делает это не ради того, чтобы набить желудок, а чтобы в кухне было чисто!
Прошло больше месяца, а владельцы собаки не появлялись. На письма участкового, в чьем производстве находился материал, никто из родственников погибшего не отвечал. Установленные потерпевшие и свидетели ничего о щенке не знали.
Выпал снег. В одну из своих прогулок Антонина Ивановна поскользнулась около подъезда и сломала ногу. Хорошо, что рядом были соседи, которые вызвали скорую, а затем сообщили о случившемся Павлу. Старушку положили в больницу.
В то же время по району прокатилась волна квартирных краж. Перестройка в стране давала о себе знать. Преступность, как обычно, увеличивалась пропорционально безработице. В город стали наезжать целые кланы из бывших дружественных республик и массово обносить квартиры в спальных районах. Более профессиональные воры действовали подбором ключа. Наркоманы всегда торопились и находили такие двери, которые можно было просто выбить ногой. По вечерам потерпевшие целыми парадными писали заявления в милицию, которая не успевала возбуждать уголовные дела - не то, что ловить преступников. Попадались и те, которые уже совсем наглели: были задержаны случайно, неся телевизор или загружая краденую мебель в стоящий у парадной грузовик.
Иногда в криминальных сводках по городу, зачитываемых руководством, фигурировали сотрудники милиции. То одного ограбят, то другого изобьют, то похитят что-то из квартиры. Это частенько вызывало смех у коллег:
- Если милиционер не сберег свои вещи, как он сможет сохранить имущество граждан?
Хотя данная информация вызывала насмешки, но никто не был защищен от преступности, разрастающейся, словно раковая опухоль. Задумывался об этом и Павел. Решил поставить в квартиру сигнализацию, тем более, что для сотрудников милиции она стоила в два раза дешевле. Специалисты смонтировали все очень быстро. Испытания прошли успешно.
Находясь дома, Блэк лаял на каждый звонок в дверь - воров можно было не бояться. Когда Павел брал его с собой на прогулку, ставил квартиру на сигнализацию, а Клепу клал в коробку из-под пылесоса и задвигал за диван.
Но однажды, подходя к дому, увидел знакомую машину охраны, стоящую у подъезда.
- Что случилось, ребята? - спросил он озабоченных коллег. - Помощь нужна?
- Павел Андреевич, у Вас сигнализация сработала. Мы решили Вас подождать не входить.
Принимая меры предосторожности, сотрудники зашли в подъезд. Один обошел дом и встал под окнами с противоположной стороны.
Дверь открылась легко, но за ней была тишина. Обстановка не нарушена. Все вещи на месте. Клепа спал в коробке.
Ничего не понимая, Павел пожал плечами. Извинился перед сотрудниками. Оставив Блэка дома и переложив Клепу на коврик, пошел на службу.
Вечерняя прогулка снова закончилась сработавшей сигнализацией. Опять у подъезда стояла патрульная машина, а в квартире была тишина.
- Быть может, проверяют? - подумал Павел, зная множество изощренных методов работы преступников. Иногда они специально заставляют сигнализацию сработать несколько раз. А когда хозяин начинает думать о неполадках в системе и перестает ее включать, совершают кражу.
Следующим утром и вечером во время прогулок все повторилось.
Тогда Павел решил сам подкараулить воришек. Выйдя утром с Блэком на прогулку, он, вместо того, чтобы направиться в парк, обошел дом и встал за гаражами, наблюдая, кто войдет в подъезд. Так он простоял минут пятнадцать. Соседи выходили на работу, но никто внутрь не зашел. Вскоре появилась машина охраны и встала у дверей, как обычно. На этот раз сотрудники вышли из машины и направились в квартиру самостоятельно. Когда Павел с Блэком подошли к дверям, охрана уже выходила, пожимая плечами.
- Павел Андреевич, не надо нас проверять! - огорченно сказал старший группы. - Мы нормативы свои выполняем четко - приезжаем через пять минут! У нас и так работы за сутки хватает, а здесь еще Вы самодеятельностью занимаетесь!
- Да я никого не проверяю, ребята, я сам не понимаю, что происходит! - огорчился Павел.
- Да ладно Вам, - махнул рукой второй сотрудник, - наверно наше начальство попросило, вот Вы и изгаляетесь!
Милиционеры сели в машину и поехали на очередную тревогу.
Настроение Паши испортилось. Он встал посреди большой комнаты и внимательно осмотрелся. Ему было стыдно, что он, оперативный сотрудник, не может разобраться в ситуации. Блэк, казалось, тоже хотел ему помочь и ходил по комнате, принюхиваясь. Поднимая голову, тянул в себя воздух, словно проверяя его на подлинность. Павел стоял, уперев руки в бока, и напряженно вглядывался в каждый предмет, ища возможную подсказку. Неожиданно почувствовал, как правая подошва тапка стала влажной и носок промок. Он приподнял ногу и увидел, что стертая войлочная подошва потемнела от пропитавшей ее жидкости. Снял тапок и понюхал его, поставив при этом ногу на пол. Результат был двойной: поставленная нога мгновенно намокла, а нос ощутил знакомый запах собачьей мочи. Сомнения улетучились: всему виной был Клепа! Каким образом он выбирался из огромной коробки, а затем влезал туда обратно и притворялся спящим, осталось загадкой. Дверь в коридор была зарыта, и он не мог сходить на свою газету.
В следующий раз Павел закрыл его в ванной комнате, где не было датчиков, там же расстелил газету для туалета. С тех пор сигнализация работала исправно. Сотрудники охраны, выезжавшие на тревоги, теперь при встрече, хитро улыбаясь, подмигивали Павлу.
Наступила весна. Соседка, поправившись в больнице, явилась домой и с усердием принялась приводить в порядок оставленное без присмотра хозяйство. Казалось, что она полюбила собак еще больше, скучая по ним в больничной палате. Именно она обратила внимание на то, что Клепа никогда не лаял. Павел даже подумал, а свойственно ли данной породе подавать голос?
Если Клепа был чем-то недоволен, он молча подбегал и, рыча, начинал кусаться.
- Надо, чтобы он тоже лаял на звонок, - однажды многозначительно сообщила Антонина Ивановна, - чтобы, когда вас с Блэком нет, воры, позвонив, слышали, что в доме остался кусачий сторож.
Клепа не мог понять, что же от него хотят - он казался Павлу туповатым. Соседка выходила на лестницу и нажимала звонок. Тот пронзительно дребезжал. Павел вставал на четвереньки и, подбегая к двери, лаял, как умел.
Клепа, хлопая веками своих выпученных карих глаз, пытался догнать Павла и укусить за ногу, думая, что с ним играют. Это повторялось несколько раз. Павел весь покрылся потом от усердия и неестественного способа передвижения.
Видимо, эта суета и пронзительные звуки надоели Блэку. После одного из звонков он бросился к двери и залаял так, словно его травили на медведя.
Клепа сообразил моментально. В следующий раз они лаяли на звонок уже вдвоем, а на третий - один Клепа.
Блэк посчитал свою задачу выполненной и пошел отдыхать на матрас. Лег на бок и, вытянув лапы к стене, запрокинул голову назад так, чтобы видеть, как Павел закрепляет те навыки, которым он научил щенка. После нескольких удачных повторов все были довольны. Особенно Антонина Ивановна, поскольку это была ее идея.
Глава 13. Жертва
Через пару месяцев после появления нового жильца Павлу поступил приказ в составе группы выехать на задержание членов бандформирования в областной район. Мероприятие должно было занять не более двух дней, и в девять утра необходимо присутствовать в Главном управлении на предварительном инструктаже. Получить автомат, бронежилет, каску и другую амуницию. Спросить о собаке Павел не решился. Все же, он не мог гарантировать, что в ответственный момент пес не тявкнет или не рванется куда-нибудь. Было неизвестно, что там произойдет.
Встав пораньше, Павел как обычно вышел с Блэком на улицу. Шел снег. Уже несколько раз он покрывал собой землю, но морозы так и не собирались приходить, оставляя белый покров без поддержки, бросая своего предвестника на произвол судьбы. Снег лежал белыми проплешинами на пригорках и лавочках у подъезда. Появляющиеся следы казались трафаретными отверстиями, ведущими вглубь подноготной матушки-земли.
Плутая между домов, Павел рассказывал Блэку, что ему придется уехать на несколько дней и тот должен вести себя хорошо, никуда не убегать от пожилой соседки, с аппетитом кушать и следить за малышом. Правда в последнее время гордон и не думал куда-то убегать. Казалось, что и на прогулку-то он выходит нехотя. Только и ждет момента, когда нужно будет вернуться обратно, чтобы повозиться со щенком. Не успевал Павел дойти до парка, как Блэк около забора делал все свои дела и тянул хозяина обратно к дому.
- Да увидишь, увидишь ты своего воспитанника, - успокаивал его Павел, - никуда он не денется. Небось, развалился на твоем месте и храпит во все дырки. Или косточку твою грызет. Зачем ты его балуешь? Мы тебе его на воспитание отдали, а ты в нем вседозволенность культивируешь. Найдутся его хозяева, что я им скажу? Его некультурность бросает тень не только на тебя, но и меня!
Блэк словно понимал, о чем ведет речь хозяин и не поднимал головы, изредка шевеля ушами, подтверждая, что внимательно слушает. Но тянуть в сторону дома не переставал.
Антонина Ивановна не возражала некоторое время побыть хозяйкой. Она уже давно не чувствовала себя такой нужной, как сейчас, и ей это нравилось. Недавнее ощущение одиночества словно испарилось и даже соседки по подъезду удивлялись ее отсутствию на общих посиделках.
На просьбу Павла торопливо ответила:
- Ни о чем не беспокойся, все будет хорошо! Только сам возвращайся живой и здоровый.
Подготовка закончилась во второй половине дня и бойцов отпустили пообедать домой, сказать родственникам "до свидания".
Напарник Павла жил на краю города и с удовольствием согласился на приглашение перекусить и посмотреть собак. Положив каски и автоматы на заднее сиденье "Жигулей", они расположились спереди, глубоко промяв рессоры автомашины тяжестью защитной экипировки. Грудь, оттопыренная тяжелым бронежилетом, почти касалась руля. Ехать было недалеко. Перемахнуть через Большеохтинский мост и направо по Новочеркасскому проспекту до площади. Когда машина остановилась у подъезда, напарник решил сходить в ближайший ларек за сигаретами. Павел зашел в парадную и позвонил в дверь. Раздался яростный щенячий лай Клепы, но дверь никто не открыл. На повторный звонок реакция была та же. Ключ от квартиры остался в машине. Павел снял радиостанцию с пояса и попытался вызвать приятеля, но рукоятка настройки волны оказалась сбитой, и он начал крутить ее, пытаясь вспомнить номер частоты. Неожиданно среди сменяющегося свиста и щелканья прозвучал голос мужчины, называющий проспект Стахановцев, находящийся рядом. Павел зафиксировал волну.
- …Стахановцев дом 2, - вещал неизвестный мужской голос, - рядом с детской площадкой электрический провод под напряжением. Как поняли? Ленэнерго уже оповещены - выехали. Срочно обеспечьте безопасность. Как поняли?
- Вас понял! - ответил кто-то, - буду через десять минут, пошлите постового, кто поближе…
- Нет у меня постовых, - зло прервал первый голос, - если бы они были…
Павел не дослушал. Рация продолжала звучать, но в его душе неожиданно поднялось непонятное волнение, бронежилет стал тесен и грудная клетка, расширяясь, не могла насытить кислородом легкие, заставляя учащать дыхание. Волосы на голове взмокли, и капли пота медленно покатились по шее за шиворот. Кто-то невидимый толкал его вперед. Туда, где могло случиться несчастье. Ведь он находился ближе всех. А там ничего не подозревая, играют дети, такие же, как Кристина и ее друзья.
Когда Павел как ошпаренный выскочил к машине, напарник выронил изо рта сигарету.
- Что? - спросил он. - Операция началась?
- Еще не знаю, - успел сказать Павел и плюхнулся на водительское сиденье.
Напарник мгновенно оказался рядом. Машина вылетела на Стахановцев и, пересекая Заневский проспект, рванула по встречке. Через двести метров въехала на тротуар, где стояли железобетонные столбы, за которыми ближе к дому через кусты просматривалась детская площадка с песочницей в центре и качелями по краям.
Обогнув кусты, Павел резко затормозил. Сначала он увидел свою соседку. В блестящем коричневом плаще и черном платке с красными розами, она стояла, не шевелясь, и смотрела вниз, себе под ноги, слегка кивая кому-то головой, словно ее разбил паралич. Рядом с ней молодой парень в телогрейке с надписью "Ленэнерго" шебуршил в траве деревянной палкой. Двое других в такой же одежде стояли ближе к тротуару, раскинув в стороны руки, и заставляли прохожих обходить это место по другой стороне улицы.
Павел выскочил из машины и побежал к соседке, по пути вытаскивая из кармана удостоверение и маша им перекрывающим дорогу парням.
- Милиция, милиция, - кричал он, - что случилось?
- Да ничего не случилось, все в порядке, отвечал парень с палкой.
Только теперь Павел заметил, что тот поддевает палкой провод, тянущийся от столба, и пытается его скинуть с измазанной в грязи блестящей черной меховушки.
Именно на нее неотрывно и безмолвно смотрела Антонина Ивановна, ничего вокруг не слыша и не видя. Маленькая девочка, лет четырех, подошла к ней сзади и, тронув за руку, весело спросила:
- Бабушка, а это Ваша собачка так танцевала? А теперь она устала и отдыхает?
Соседка продолжала молча кивать. Руки бессильно повисли, не чувствуя уцепившихся детских пальчиков. Седые пряди волос выбились из-под платка и слегка раскачивались, словно маятники, отсчитывая какое-то свое время.
Заглянув в лицо бабушки и увидев подтверждение своих догадок, девочка спросила снова:
- А когда она проснется?
Не понимая этого диалога, Павел снова посмотрел на меховушку и тут внезапно увидел прижатые к ней лапки с матовыми черными подушечками и вытянутую шею с рыжим подпалом, измазанным в грязи до неузнаваемости. И далее - голову с оскаленными зубами, закусившими серый плетеный провод, словно новогодний серпантин, обвивший собачье тело несколько раз.
Павел автоматически сделал шаг вперед, но парень с палкой толкнул его в грудь:
- Ты что, с ума сошел? Еще тебя в железе здесь не хватало! Шибанет, мало не покажется. В Изумрудный Город решил попасть?
Вон видишь, пес уже схватился за конец. Черт его дернул, бежал бы себе мимо, да бежал…
В этот момент за девочкой подошла молодая женщина и схватила ее за руку, потянув к себе.
- Мамочка, давай подождем, когда собачка проснется, давай подождем… - залепетала девочка.
- Не проснется твоя собачка уже никогда, - второпях бубнила женщина, - слава богу, только она и не проснется. Провод со вчерашнего дня здесь лежит, и никому дела нет. Сколько раз этим иродам звонили с заявкой, чтобы обесточили. Только отнекивались. Вот и дождались. Хорошо не человек наступил!
Последнее явно было адресовано парню с палкой. Но слыша все это, он ничего не ответил. Через пару минут, отбросив подальше провод, он с облегчением произнес:
- Ну, все.
Павел подошел к Блэку и, опустившись на колени, взял его на руки. Тот был еще теплым. Красный язык вывалился из пасти. Глаза были открыты. Но зрачки не двигались, словно приклеились прозрачным скотчем к радужной оболочке. Паша никогда не видел его таким беспомощным и неподвижным. Словно это был совсем не его энергичный пес, а только его меховая оболочка.
- Мамочка, а собачку понесли домой спать? - спросила все та же любознательная девочка, уходя вслед за матерью.
- Да, моя хорошая, ты все знаешь! - ответила она, настороженно глядя на сотрудников в экипировке.
Антонина Ивановна продолжала кивать головой, глядя на то место, где только что лежал Блэк.