- Вряд ли, - рассмеялась Фрэнки. - Заниматься сексом после родов, спустя всего лишь пять месяцев, не очень-то увлекательно. Вспомни, с тобой наверняка было то же самое.
Свою ошибку она осознала, едва успев договорить. Впрочем, окружающие постоянно забывали, что у Бенжамена и Эмили нет своих детей. Возможно, потому, что они так хорошо ладят с чужими.
* * *
- Посмотри на меня, Бенжамен, посмотри!
Кориандр с торжествующим видом стояла на вершине самой высокой горки - той, что предназначалась для детей старше пяти лет, - дожидаясь, пока Бенжамен подойдет поближе, тогда она наверняка окажется в фокусе его восхищенного нераздельного внимания. Затем она ринулась вниз, по-прежнему не спуская с него глаз, не дозволяя ему хотя бы на секунду отвлечься. Она не увидела, что у подножия горки сидит какой-то ребенок, не зная, как оттуда выбраться; в коротком драматичном столкновении Корри врезалась в малыша вытянутыми ногами, вытолкнув его на прорезиненное покрытие. Бенжамен подбежал, поднял ребенка, отряхнул. Тот поплакал немножко, но, кажется, не сильно расстроился, а его отец, сидевший на ближайшей скамейке и читавший деловые новости в "Санди телеграф", ничего не заметил.
В субботнее утро на игровой площадке было много отцов и много детей, тщетно добивавшихся внимания родителя. У Кориандр, несмотря на отсутствие прямых родственников, дела обстояли много лучше. По воскресеньям няни, как правило, берут выходной, и отцам в этот день полагается гулять с детьми, укрепляя с ними связь, а матерям, оставшимся дома, делать то, на что у них нет времени в течение недели, пока няни приглядывают за их детьми. На практике это означало, что дети в тоскливом недоумении слоняются по игровой площадке, а их отцы, нагруженные не только газетами, но и полулитровыми бумажными стаканами из "Старбакс" и "Республики кофе", пытаются заниматься тем, чем бы они занимались дома, будь у них такая возможность.
Затем Кориандр устремилась на деревянные качели. То опуская, то поднимая доску, на которую взгромоздилась Корри, Бенжамен краем глаза поглядывал на пару подвесных качелей в углу площадки: там разворачивалась занятная драма. На качелях сидели две маленькие девочки, но ни одна не качалась. Серьезная девчушка со светлыми глазами и каштановыми кудряшками сидела неподвижно, явно скучая, а ее отец, прислонившись к металлической штанге, жадно листал "Геральд трибьюн". Другая девочка - не слишком отличавшаяся от первой чертами лица и цветом волос - усердно старалась раскачаться, подаваясь вперед всем телом, но по малолетству этот прием ей не давался. "Папа! Папа!" - позвала девочка; отец ее не услышал. Держа в одной руке стакан капучино, а в другой мобильник, он беседовал с коллегой по бизнесу, звонившим из Сиднея, - о том, чтобы толкать качели, и речи быть не могло. Обе девочки продолжали сидеть на обвисших качелях. Но вот второй отец, закончив разговор, допив остатки кофе и выбросив стакан в урну, подхватил на руки ребенка и двинул к выходу с площадки. Бенжамен с любопытством наблюдал за происходящим - ибо второй отец взял не ту девочку, которая называла его папой. Та осталась на замерших качелях и горестно глядела вслед мужчине, предположительно являвшемуся ее отцом. Что до читателя "Геральд трибьюн", он по-прежнему проглядывал газетные страницы, пребывая в блаженном неведении относительно похищения его дочери, совершенного неким доброхотом.
Не похоже было, что кто-нибудь из взрослых заметит ошибку, а девчушки были чересчур ошарашены, чтобы подать голос, поэтому Бенжамен бросился к выходу с площадки, где и перехватил потребителя капучино.
- Простите, - извинился он. - Конечно, я вмешиваюсь не в свое дело, но эта девочка - точно ваша дочь?
Мужчина глянул на малышку, сидевшую у него на руках.
- Черт. Вы правы. Это не Яшма. - Он поспешил обратно к качелям. Когда он подбежал к отцу номер один, тот как раз сворачивал "Геральд трибьюн". - Ваша? - спросил он.
- Папочка! - Яшма протягивала ручки, на ее щеках блестели слезы.
Последовал торопливый обмен детьми, сопровождаемый громким стыдливым смехом. Бенжамен побрел назад к деревянным качелям, но тут калитка в ограде с лязгом распахнулась и на площадку ворвалась женщина, которую Бенжамен никак не ожидал здесь увидеть. Она тащила за руку упиравшуюся трехлетнюю девочку.
- Сьюзан!
- Бенжамен? А ты что здесь делаешь?
- Гуляю с дочкой Дуга. Они пригласили нас на выходные.
- Это она? - Сьюзан взглянула на девочку, сидевшую в немом удивлении на опустившемся крае доски. - Лаванда, верно? Или Корица, или как там ее зовут? Неважно. - Она подняла Антонию и усадила дочку на другой конец доски. - Давайте, вы двое, качайтесь. Сказано вам играть, значит, играйте. Черт подери, я прямо вылитая мисс Хэвишем!
Опустившись на скамейку, она похлопала ладонью по сиденью, приглашая Бенжамена присоединиться.
- Как ты оказалась в Лондоне? - спросил он.
- Мы приехали на день. Тряслись в машине два с половиной часа. И все из-за твоего чертова брата. Господи, ну почему я всегда его слушаю! Вчера он вдруг объявил, совершенно ни с того ни с сего, что сегодня мы отправляемся в Лондон: Антонию надо приучать играть с детьми Дуга Андертона. Мол, ему очень важно, чтобы дети стали не разлей вода, а то, что они живут в ста двадцати милях друг от друга, это не считается. Все должно вращаться вокруг него и его чертовой карьеры…
- И где же Пол?
- А он с нами не пошел. Двинул прямиком в Кеннингтон производить посмертное вскрытие этой дурацкой передачи, в которой он участвовал. Его медийный консультант, разумеется, с ним - а как же. Ты смотрел передачу?
- Смотрел.
- Какой же он обормот. Так и не сказал ничего смешного. Впрочем, чего от него ждать, чувство юмора ему удалили хирургическим путем при рождении. Нет, он бросил меня на мосту Челси, выпрыгнул из машины, дал мне их телефон - типа действуй. Я позвонила, и какая-то смурная девушка, которая и по-английски-то толком не говорит…
- Наверное, Ирина. Она из Тимишоара.
- …сказала, что все, возможно, здесь, на площадке. Вот я и приперлась сюда. Задание выполнено.
Она глянула на детей: они сидели не шевелясь на неподвижных качелях и смотрели друг на друга со страхом и неприязнью. Бенжамен подошел к ним:
- Эй, вам помочь?
Он опустил и поднял доску несколько раз, после чего они сами стали качаться, хотя и не слишком охотно. Сьюзан тоже встала со скамьи и заколкой-бабочкой убрала с лица Антонии выбившуюся прядь волос.
- А когда папа придет? - спросила девочка.
- Кто же его знает, - ответила Сьюзан. - Вроде бы он собирался с нами пообедать, но уповать на это я бы не стала. А вдруг он предпочтет сесть за стол со своим медийным консультантом.
Сьюзан говорила легким беззаботным тоном, но Бенжамен догадался - когда она крепко ухватила его за локоть, - что беззаботность деланная. Ему хотелось успокоить ее, но он не знал как.
23
В "Экспресс-пицце" они обнаружили, что Эмили, а также Фрэнки с Дугом, тремя детьми - Ранульфом, Сиеной, Хьюго - и румынской нянькой Ириной ждут их за большим круглым столом с мраморной столешницей. Дети, притворяясь, будто рисуют, раскрашивают или выводят буквы, на самом деле тыкали друг другу в глаза, уши и прочие части тела карандашами и фломастерами, взрослые же вымученно улыбались, глядя куда-то поверх детских голов, и вид у них был такой, словно все, о чем они сейчас мечтают, - перенестись из настоящего момента в эпоху, когда у них еще не было никаких детей. Шум стоял оглушающий, и, оказавшись здесь, простительно было бы подумать в первый момент, что вы попали не в ресторан, но в специализированный детсад для хулиганистых и крайне избалованных детей, где в придачу остро ощущалась нехватка педагогического персонала. Всюду, куда ни посмотри, бесились белоголовые мальчики и девочки с именами вроде Джаспер, Орландо, Арабелла. Они швырялись кусками недоеденных пиццы и пончиков, пачкая свои и чужие костюмчики от французских и итальянских дизайнеров, дрались за обладание геймбоем высокохудожественной выделки и орали на весь зал на идеальном английском, каким говорят на Би-би-си, уже с младых ногтей начиная осваивать этот клекот правящего класса, которым они лет через двадцать непременно заполнят пабы Фулхэма и Челси. Единственная бездетная пара сидела за столиком в углу: они то и дело пригибались, уворачиваясь от летающих огрызков, а потом озирались с безмолвным ужасом; им явно не терпелось поскорее уйти, и потому они запихивали в себя еду с такой скоростью, словно задались целью поставить рекорд в поглощении пиццы.
Сьюзан и Бенжамен заботливо усадили двух новоиспеченных подружек рядышком (Антония и Кориандр, как ни поразительно, отныне не желали расставаться, хотя с их знакомства и часа не прошло), затем сами втиснулись за стол и взялись за меню. Бенжамен, однако, сразу же вскочил, вскрикнув от отвращения и боли, - он сел на обгрызенный сладкий хворост, каким-то изощренным способом нанизанный на оторванную руку куклы Барби. Ирина забрала у него сладость и куда-то подевала, погасив скандал с молчаливой, неприметной расторопностью, которой эта девушка славилась.
Дуг пребывал в благодушном настроении. Все утро он провел за чтением воскресных газет, радуясь тому, что на этой неделе сумел-таки обставить своих конкурентов по политическому комментарию - чистая победа. Дуг написал задиристую статью об угрозе закрытия предприятия в Лонгбридже, щедро приправив ее воспоминаниями о своем отце, работавшем там начальником цеха. Ничто из прочитанного сегодня утром не было написано с таким же пылом либо основано на столь же ярком личном опыте. И теперь Дуг был готов расслабиться, играя роль харизматического папаши этого непоседливого, расширенного семейства.
Не стесняясь детей и сознавая, что нарушает приличия, Дуг с озорным видом принялся в деталях рассказывать Бенжамену о том, как Фрэнки отказалась заниматься с ним сексом.
- Знаешь, какую систему она придумала? Один день без секса за обычное ругательство. Два дня за "е" и три за "п".
- Очень изобретательно, - одобрил Бенжамен, косясь на Фрэнки, которая внимательно прислушивалась к их разговору, улыбаясь во весь рот. Ясно было, что она обожает мужа и наслаждается властью над ним.
- Ладно, - Дуг повернулся к жене, - ты в курсе, что я не ругался целую неделю? Смекаешь, что это значит?
- И что же это значит? - переспросила Фрэнки. (Любую, самую банальную фразу, обращенную к мужу, она произносила с игривой нежностью, - по крайней мере, так слышалось Бенжамену.)
- Это значит, что сегодня моя ночь, - торжествующе заключил Дуг. - Я отдал свой долг обществу. Баланс подведен, счет закрыт. И я твердо намерен… - выдерживая паузу, он отхлебнул "Пино Гриджо", - требовать награды.
- Дугги! - с упреком воскликнула Фрэнки. - Неужто обязательно делиться подробностями нашей сексуальной жизни со всеми присутствующими? - Но видно было, что на самом деле она не возражает против откровенности мужа. Лишь Бенжамен и Эмили заерзали на стульях, чувствуя неловкость и избегая смотреть друг на друга.
Минут через пять явился Пол.
- Кошмар, - бросил он, мимоходом целуя Сьюзан в темя, - здесь как в третьем круге ада. - Потом взъерошил волосы Антонии, и она оторвалась на секунду от рисования, засвидетельствовав таким образом факт появления отца. Бенжамена он вовсе проигнорировал, сразу перейдя к делу: - Привет, Дуглас. Не хочешь познакомить меня с твоей красавицей-женой?
Усевшись рядом с Фрэнки, Пол принялся ее очаровывать (он искренне верил, что умеет это делать); Дуг мрачно глянул на него через стол.
- Не хочу, чтобы меня видели в одной компании с этим придурком, - шепнул он Бенжамену, распиливая пиццу "Четыре сезона". - Сматываемся отсюда при первой же возможности.
В итоге за обедом парламентский секретарь и его вероятный союзник в солидной прессе и парой слов не перемолвились, если не считать эпизода, когда Дуг намеренно завладел вниманием Пола, припомнив его появление на телеэкране:
- Кстати, могу я тебя спросить, - если ты, конечно, отцепишься от моей жены на секунду, - что с тобой стряслось на телевидении? У тебя что, имелись письменные инструкции из Миллбэнка молчать, как пленный на допросе? В жизни не видел, чтобы гость на передаче сидел будто воды в рот набрав.
Свирепая ненависть мелькнула в глазах Пола, но, быстро взяв себя в руки, он ответил (следуя линии, согласованной с Мальвиной этим утром):
- Знаешь что? Они вырезали мои реплики. Все до единой - понятия не имею почему. Я и шутил ужасно смешно. Особенно эта блестящая строчка насчет шоколада… - Пол умолк, сокрушенно качая головой. - Ну да что теперь говорить. В следующий раз буду умнее. Они просто вычеркивают то, что может им повредить, это всем известно.
Скроив недоверчивую мину, Дуг хмыкнул и встал.
- Ладно, - объявил он. - Мы с Беном давно не виделись, и нам есть что обсудить, так что мы пойдем прогуляемся. До встречи дома.
Попетляв по боковым улочкам, они выбрались на набережную Челси, где сплошными встречными потоками двигались автомобили и грузовики, а над деревенькой из дорогущих жилых яхт, разбитой в тихой заводи Темзы, тяжело нависало облако углекислого газа. Напротив, на другом берегу, под бледным мартовским солнцем сияло постмодернистским великолепием здание "Монтеветро". Бенжамен вдруг вспомнил о Бирмингеме - не о центре города, куда он каждый день ездил на работу и где начинали подниматься здания, похожие на это, разве что поменьше размером, но о доме, в котором он жил с Эмили, рядом с просторной улицей Кингз-Хит, о их собственном мирке, который они создали для себя, мирке с пятком магазинов, парочкой пабов и редкими прогулками в парке "Пушечная гора"… Внезапно разница показалась огромной, и Бенжамена это задело.
- Тебе нравится здесь? - спросил он. - Ну, ты чувствуешь себя здесь… уютно?
- А то, - ответил Дуг. - Что тут может не нравиться? - И, предупреждая возражения, добавил: - Если тебе уютно с самим собой, если у тебя в голове порядок, ты будешь чувствовать себя как дома где угодно. Так я считаю. Надо всегда оставаться самим собой.
- Да, тебе это удалось, - отозвался Бенжамен, с сомнением выпячивая губы. - Вроде бы.
- Хоть я и женат на роскошной аристократке, - Дуг в раздражении повысил голос, - это еще не значит, что я забыл, откуда я родом и кому и чем обязан по гроб жизни. Классовую борьбу я не оставил, сам знаешь. Меня лишь забросили в тыл врага.
- Да, знаю, - сказал Бенжамен, - тут вопросов нет. Всякому ясно, кто ты такой, - достаточно взглянуть на твои статьи. Но думаю, это здорово, - добавил он, осторожно подбирая слова (зависть опять начала просачиваться в его размышления), - иметь такую опору: семья Гиффорд, комфорт. Ты наверняка живешь с ощущением… что можешь позволить себе делать ровно то, что всегда хотел делать.
- Может быть.
- У моста Баттерси они облокотились на низкую ограду и смотрели на воду. Затем Дуг выпрямился и двинул вниз по реке, всей грудью вдыхая вредные выхлопы, испускаемые бесконечным транспортом.
- Я типа достиг потолка. Писать статьи в течение восьми лет - это уже перебор. Месяца два назад я намекнул разным людям в офисе, что готов к переменам. Короче, поставил всех в известность. Они вздрогнули и задумались. И теперь планируют какую-то перетряску. Давно уже планируют.
- Так это же хорошо, - подхватил Бенжамен. - И что, по-твоему, произойдет?
- Ну, я немножко общаюсь с секретаршей главреда, Джанет ее зовут. Милая девушка, она работает у нас недавно, с Рождества. Мы с ней типа закорешились, и теперь она скармливает мне сплетни. Она слыхала… ладно, подслушала, как главред говорил с кем-то по телефону и в разговоре всплыло мое имя в связи с какой-то должностью.
Бенжамен ждал продолжения, но, не дождавшись, спросил:
- Да? И какая должность?
- Она не совсем поняла, - признался Дуг. - Толком не расслышала. Но утверждает, что все решено, и разговор этот состоялся пару дней назад. Она уверена… ну, на девяносто процентов уверена… что речь шла либо о редакторе политического отдела, что было бы замечательно… либо о заместителе главного редактора, что было бы… просто фантастически.
- Зам главного? - Откровения Дуга изрядно впечатлили Бенжамена. - Ого. Думаешь, это правда?
- Я стараюсь ни о чем не думать, - ответил Дуг. - Политический отдел тоже неплохо. Просто прекрасно. Я настроился на это место.
- Тебе будут больше платить?
- И там, и там платят больше. А со временем еще больше. То-то Фрэнки обрадуется. Возможно, сегодня мне позвонят и скажут, на какую должность я назначен.
- Сегодня? В воскресенье?
- Угу. - Дуг потер руки в предвкушении этого события. - Сегодня мой день, Бенжамен. Подозреваю, нам будет за что выпить шампанского вечерком еще до вашего отъезда. А для меня празднование завершится - учитывая, что я всю неделю воздерживался от проклятий, богохульства и прочих грязных выражений, - эпическим трахом, иначе это не назовешь. Отцом всех трахов.
Они не без хлопот пересекли дорогу, прокладывая путь по четырем автомобильным полосам, и зашагали к сказочному островку из детских книжек, где пряталась в зелени резиденция Гиффорд-Андертонов.
- Я полагал, что ты не симпатизируешь коллегам по газете, - заметил Бенжамен. - В политическом смысле.
- Да, но это и есть мой козырь, - возразил Дуг. - Верно, мое начальство - долбаные идиоты, которые Блэру в рот смотрят. Но главное-то в другом: им приходится ублажать читателей, а большинство читателей до сих пор принадлежат к старым лейбористам. Поэтому им нужен в штате человек вроде меня, даже если я им не нравлюсь. Я - голос тех людей. Тех, кто считает, что мы должны поднапрячься и сохранить завод в Лонгбридже, пусть он и не приносит прибыли. Тех, кому сейчас за сорок, а то и за шестьдесят, они многие годы читали нашу газету, и им глубоко насрать, какой подводкой для глаз пользуется Кайли Миноуг, хотя наш уважаемый главред прямо-таки одержим этим сюжетом…
- Ты с ним не в ладах? - спросил Бенжамен.
- Нет, мы отлично ладим. Но у этого парня ни стыда ни совести. Законченный оппортунист. К примеру, несколько месяцев назад они сняли одну особенно истощенную модель для материала о моде в журнальном приложении, но она смотрелась такой болезненной и костлявой, что снимки отправили в архив. На прошлой неделе он их откопал и тиснул в газете в качестве иллюстрации к заметке об анорексии как о психическом расстройстве. Ему и в голову не пришло, что приличные люди так не поступают.