- Я знаю, чего ты хочешь. Ты сам не замечаешь, как голос плоти становится для тебя главнее голоса души. Это все равно, как если бы… ну, скажем, вместо хорошей музыки, - подыскал он доступное для меня сравнение, - пойти на стройку и слушать там разгрузку листового железа…
- Ой, ну кончай ты эти свои проповеди! - не выдержал я. - Что у меня, своей головы нет? Знаю, что делаю.
- Ну, смотри сам, - вздохнул он с досадой. - Только запомни хотя бы то, что человека одинаково легко вызвать как на драку, так и на дружбу, поэтому прежде, чем кому-нибудь что-то сказать или ответить, думай, к какому из вариантов могут привести твои слова.
- Это ты к чему? - не понял я.
- Это я к тому, что нам уже пора выходить, так что постарайся быть уравновешеннее, - и за окнами вагона появилась залитая светом "Октябрьская".
Мы вышли из метро на Ленинский проспект в двадцати шагах от моего института, но повернули не к нему, а налево и, перейдя Садовое кольцо, подошли к "Шоколаднице".
Девчонок возле входа не было.
- Ну вот, - расстроился я, испугавшись, что уже второй раз теряю так понравившуюся мне блондиночку. - Прямо какая-то невезуха мне с этой Катей…
- Не спеши унывать, - успокоил Вовка. - На то они и женщины, чтобы опаздывать. Неспроста же через них мы подвергаемся всякого рода искушениям.
- Загляну в фойе, - не слушая его, решил я. - Может, они там перед зеркалом вертятся…
Я открыл стеклянную дверь, миновал небольшой тамбур, открыл другую дверь и сразу же увидел подружек. Рядом с ними стоял какой-то высокий парень, явно года на два старше меня, и тянул мою блондиночку за руку в сторону зала.
- Э! Э-э! - не сдержал я возмущенного возгласа и спешно подошел к компании. - А ну, отпусти её!
- Это почему же? - с вызовом ответил тот, но Катину руку между тем из своих пальцев выпустил.
- Потому что она - моя, - заявил я и обнял левой рукой девушку за плечи.
- Да ну? - иронически усмехнулся он. - Может, скажешь еще, что жена?
- Придет время, скажу.
- А ты думаешь, оно к тебе уже идет?
- Идет.
- Быстро?
- А как и ты, когда я тебя пошлю на х-гм-м… - я оглянулся на девчонок и поправился: - …в одно место.
- Ты? Пошлешь меня? Салага!
Я мигом сбросил левую руку с Катиного плеча и неожиданно ухватил соперника за ворот джинсовой куртки.
И в эту самую секунду за моей спиной раздался невозмутимо спокойный голос Иванова:
- Ну так я и думал! В России по-другому и не бывает. Стоит только двум братьям сойтись вместе - обязательно подерутся.
- Кому-кому? - оторопело переспросил парень. Это кто тут - братья? Мы?.. - и он с недоумением перевёл взгляд на меня.
Я тоже ничего не понял, но с некоторым смущением всё же отпустил его воротник.
- Ну да, - подтвердил Вовка, - я именно о вас двоих и говорю.
- Не гони фуфло! - повысил голос парень. - Я его первый раз в жизни вижу!
- Ну и что? - улыбнулся Иванов. - Разве это что-нибудь меняет? Он до сегодняшнего дня о тебе тоже и слыхом не слыхал, - кивнул он в мою сторону.
Девчонки с любопытством переводили взгляды поочередно на каждого из нас троих, ожидая, чем в конце концов завершится эта история.
- Пусть покажет документы, - как не желающий просто так сдаваться ребенок, выдвинул свое последнее условие парень. - Чем ты докажешь, что он мне и вправду брат?
- А чем ты докажешь, что он тебе - не брат?
- Ха! Да у нас наверняка даже фамилии разные, и никакой общей родни нет! Ну - как твоя фамилия? - с усмешкой обратился он ко мне.
- Колесов…
- Во, слыхал? - торжествующе посмотрел он на Вовку. - Тоже мне, брательничек…
- А твоя как? - спросил Иванов.
- Моя? Радер! - победно провозгласил тот. - Что - очень похоже?
- Очень, - кивнул головой Вовка. - Ты в школе какой из иностранных языков учил?
- Английский, а что?
- А то, что если бы ты учил немецкий, то знал бы, что "Рад" - по-немецки означает "колесо". Так что немецкое Радер - это то же самое, что и русское Колесов. Понял?
- Ну и что? - уже без прежней уверенности спросил парень. - Даже если это и так, то это еще не значит, что мы с ним обязательно родственники. Мало ли на свете одинаковых фамилий?
- Много, - согласился Вовка. - Но в том-то и дело, что это, как правило, не простые совпадения. Ведь какую обычно задачу выполняла фамилия? Она - характеризовала какой-нибудь основной признак рода, то есть - очерчивала собой именно группу родственников. Понятно ведь, что и твои, и его, - кивнул он в мою сторону, - предки были колесных дел мастерами, а это в прежние времена было не просто одним из ремесел, но подлинно фамильным делом, секреты которого передавались только по наследству близким родственникам. Не случайно же появились в России такие сугубо профессиональние фамилии как Ободовы, Втулкины, Спицыны - всё это были весьма тонкие специализации, в которых участвовали только члены одной семьи.
- Так почему же тогда моя фамилия звучит по-немецки, а его - по-русски?
- Ну-у, это просто. Ваши предки в свое время приехали сюда из Германии - при Бироне или императоре Павле, тогда много немцев ехало сюда на поиски удачи - они ведь специалисты были, в Европе кареты использовались гораздо шире, чем у нас, вот и колесных мастеров там было больше. Прибывшее в Россию семейство носило фамилию Радер, но какое-то время спустя род разросся и одна из его ветвей придала фамилии русифицированное звучание, став Колесовыми.
- Значит… Колесовы - младше Радеров? - спросил, что-то про себя прикидывая, парень.
- Естественно.
- Ну так я ему сразу и сказал - салага! - довольно осклабился он.
- Че-его-о?!. - снова напружинился я.
- Мальчики, мальчики, а вы не забыли, для чего вы нас сюда пригласили? - тронув рукой за локоть Иванова, напомнила нам о себе брюнеточка, и мы разом замолчали.
- Действительно, - обиженно поджала губки и блондиночка.
- Ладно, - примирительно произнес парень, - брат ты мне или не брат, замнем это дело. А что касается твоей версии о семейной связи фамилий Радер и Колесов, - повернулся он к Вовке, - то я постараюсь её как-нибудь проверить. Я учусь на третьем курсе историко-архивного института и попробую заинтересовать этим вопросом своего завкафедрой. Тем более, что его фамилия - Ступица. Дай мне на всякий случай твой телефон…
Он записал в блокнот продиктованные Вовкой цифры и спрятал его в карман.
- Ну лады, не буду вам мешать. Извини, братан, что так получилось…
- Так, может… с нами? - неуверенно предложил я.
Он с сожалением бросил взгляд в сторону Кати и отрицательно покачал головой.
- Лучше в другой раз. Я вам как-нибудь сам позвоню, - и, пожав нам на прощание руки и кивнув девчонкам, он покинул кафе, а мы вошли внутрь зала.
- …Он что - и в самом деле брат Николая? - спросила, идя рядом с Вовкой, темненькая. - И почему ты знаешь его, а он, - кивнула она на меня, - нет?
- Да что тут сверх-особенного? Все люди - братья…
- Я не в идеологическом смысле, а по-правде.
- Так а я и говорю по-правде, - серьезно подтвердил Вовка. - Раз у всех людей был единый праотец - Адам, то кто же они тогда, если не братья?..
Официантка усадила нас за свободный столик возле окна, и я взял в руки меню. Прикинув цены, я заказал всем по какому-то мясному блюду с трудно произносимым названием, по салату "столичный", кофе, пирожному и одну бутылку вина "Старый замок".
Наполнив бокалы, я поднялся над столом и толканул небольшую речь.
- Я мог бы, - сказал я, - произнести этот тост за самого себя, потому что не каждый день меня зачисляют в число студентов - и, должен признаться, что для меня, далеко не отличника, моё поступление в институт - это все-таки событие… Но поверьте, девчонки, - я проникновенно посмотрел на каждую из подружек, - сегодняшний день мне запомнится не столько моим поступлением, сколько тем, что я снова встретил вас после того, как так нелепо потерял тогда на ВДНХ. Видит Бог, как я жалел, что мы не успели в тот раз толком познакомиться, вот - Вовка не даст мне соврать, - кивнул я на сидящего рядом друга.
- Так за что же мы все-таки пьем? - лукаво сверкнув глазами, уточнила Надя.
- Как это - за что? - сделал я удивленное лицо. - За нашу встречу, за что же еще? - и, призывая остальных присоединиться, протянул свой бокал в центр столика. - За то, чтобы нам уже никогда не потерять друг друга!
Мы выпили вкусное кисло-сладкое вино, в груди всё размякло и потеплело, в голове стало легко и звонко, и беседа за столом потекла сразу весело и раскованно. Оказалось, что девчонки этим летом тоже пробовали поступить учиться на артисток, причем прямо в несколько театральных училищ сразу - и в Щукинское, и в Щепкинское, и в школу-студию МХАТ, и еще куда-то, но везде не прошли творческий конкурс. При этом Надя поступала уже второй раз, с прошлого года работая в одной из городских библиотек, а Катя закончила школу только в этом году и теперь думала, как ей быть дальше.
- Я все равно буду сниматься, - заявила Надя. - Весь этот год я играла в народном театре при ДК "Коммунаровец", и наш режиссер пообещал, что устроит для меня пробы на "Мосфильме".
- Знала бы ты, какую за это придется платить цену, - глядя на её сверкающие от возбуждения глаза, с горечью произнес Вовка.
- Ну и пусть, - упрямо встряхнула она темными кудрями. - А я все равно своего добьюсь, вот увидите! Ради искусства я готова на всё…
Меня же, честно сказать, гораздо больше интересовало то, на что готова моя Катенька, поэтому, оставив её подружку на попечение Иванова, я всецело посвятил себя блондиночке. Я вспоминал всякие смешные истории из недавней школьной жизни, изображал, корча рожи, своих бывших одноклассников, перевирал слышанные от приятелей занимательные и героические случаи, заменяя настоящих героев на себя и Вовку, словом - старался, как мог, попутно выведав, что моя собеседница тоже записалась в театральную студию ДК "Коммунаровец" и со следующей недели начинает ходить туда на репетиции.
- А где это? - поинтересовался я.
- В районе метро "Электрозаводская", минут десять ходьбы от метро.
- Так это же рядом со мной! - обрадованно воскликнул я, хоть это было абсолютно на другом конце столицы. - Пожалуй, на днях я тоже заеду и запишусь. Будем вместе играть Отелло и Джульетту. Или наоборот - Ромео и Дездемону, это неважно… Ну а после я буду тебя провожать домой, а то знаю я эти вечерние электрозаводские улицы…
Мы классненько так посидели, я с Катюшкой даже выходил раза четыре потанцевать, ощущая при каждом прижатии, как в меня упираются упругие конусы её грудей, ну а потом мы еще часа два, а то и больше, бродили по ночному городу. Перед самым же выходом из кафе девчонки захотели пить, и я, пощупав наугад остававшиеся в кармане деньги, попросил официантку принести нам бутылку минералки.
- "Нарзан" или импортную? - задержалась она на секунду возле столика.
- "Нарзан", - повернувшись к ней, ответил Вовка и, как мне показалось, что-то быстро сунул ей в раскрытый блокнот, - но если можно, то чтобы он был холодным и со вкусом "Ркацители".
- У нас всё можно, - быстренько захлопнула блокнот официантка и через пару минут действительно поставила нам на стол бутылку запотевшего от холода "Ркацители".
- Мы с вами в расчете? - неуверенно уточнил я, беря в руки высокую студеную бутылку.
- Всё в порядке, - улыбнулась она и отошла к другому столику.
- А ты мастак! - засмеялась Надя, повернувшись к Иванову. - Умеешь превращать воду в вино!
- Случается иногда, - сказал он, поднимаясь с места.
И, захватив со стола бутылку, мы весело вышли на вечернюю московскую улицу…
Глава восьмая
РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА
Пожалуй, описывать ту нашу ночь в деталях я не стану - во-первых, никому, кроме нас самих, наши перехихикивания, касания да недомолвки не могут быть интересны, а во-вторых, я и сам почти ничего из неё толком не запомнил, кроме нескольких обалденных поцелуев возле ее подъезда. Зато через пару дней я и на самом деле разыскал этот зачуханный "Коммунаровец", темной глыбой возвышающийся над одной из грязных площадей в получасе ходьбы от метро "Электрозаводская", и записался в театральную студию. Еще этот козел, руководитель, не хотел меня принимать! Начал всякую фигню выспрашивать, в каких, мол, я до этого кружках участвовал да в каких, говорит, амплуа выступал. Ромео, говорю, играл в школьном театре. Монолог с черепом в руках произносил. На английском языке. "Tо be or not tо be?" Сейчас, мол, я его уже не вспомню, а тогда у меня, скрытая от зрителей этим самым черепом, была перед глазами записочка с текстом, да еще наша англичанка из-за кулисы слова шептала…
Записал-таки, зараза. Хотя и предупредил, что первое время еще на меня посмотрит. Козел…
А что мне его смотрение? Мы созванивались с Катей, где встретиться, и три раза в неделю ехали на "Электрозаводскую", где нас часа по два подряд заставляли, растягивая рот, повторять слова "ма-ла-ко" или "ха-ра-шо", имитировать крики домашних птиц и животных, а то изображать типы увиденных на улице прохожих. Где-то уже через месяц после начала занятий Катя начала выходить на сцену в маленьких эпизодических ролях без слов или с односложными репликами, меня же наш Уютин - ну, тот зараза-режиссер, что не хотел меня в сентябре записывать в студию - держал в черном теле аж до самой середины ноября, хотя мне очень хотелось участвовать вместе с Катей в сценическом действии, чтобы она, видя, с каким восторгом принимает меня театральная публика, тоже оценила мою разностороннюю талантливость. И вот, выбежав наконец-то в одной из массовок на сцену, чтобы на две-три секунды появиться перед настоящим, наполненным зрителями залом, я умудрился споткнуться о какой-то дурацкий выступ в полу и, грохнувшись со всей свойственной мне неуклюжестью, завалил на актеров торчавшую посреди сцены высоченную, хотя вовсе и не тяжелую, тумбу, чем довел зал до восторга, а нашего режиссера до бешенства. После этого, ясное дело, мне пришлось прервать мою артистическую карьеру и посещать ДК "Коммунаровец" только в качестве зрителя.
Но надо сказать, что за те несколько месяцев, пока я репетировал своё будущее явление зрителям "Коммунаровца", произошли и некоторые другие события, как связанные с нашей театральной студией, так и не имеющие к ней никакого отношения. После своего провала в университет Вовка устроился на работу в журнал "Земля и глина" литсотрудником отдела "Кладовые недр", где занимался обработкой материалов, присылаемых в редакцию геологами-поисковиками и директорами приисков, а однажды опубликовал в нем и свою собственную заметочку о работе в геологической партии в Забайкалье.
- …Боже мой, они же всё сократили! - сокрушался он в ответ на мои поздравления с публикацией. - Они выбросили самое главное! Ведь я писал о том, как, работая в полевых партиях, я понял, что главная кладовая России - это не её недра (которые, кстати сказать, уже почти полностью исчерпаны), не её вырубленные леса, отравленные гербицидами поля, загаженные промышленными стоками воды, и даже не ее научный потенциал, а её - дух, то есть те, заключенные в людях, СИЛА и ВЕРА, энергоемкость которых, если так можно выразиться, несоизмерима ни с какими другими ресурсами державы…
Он написал также большую работу под названием "Старость же - суть грехи", в которой, опираясь на труды и жизнеописания великих старцев, доказал, что время есть понятие нематериальное, и появилось оно в жизни только с вхождением в нее категории греха. Грехопадение Адама и Евы - вот та первая точка хронометрического отсчета, которая появилась в мире, не знающем понятия времени. И с каждым человеческим грехом шкала Вечности начала дробиться и покрываться зарубками: "через день после пьянки", "на другой год после войны", "за шесть месяцев до своего второго срока", "три часа спустя после убийства" - и так далее. Человек, писал Вовка, не грешит только при сотворении молитвы, когда он находится в единении со своим безгрешным Создателем, а это значит, что молитва является тем единственным в мире процессом, при совершении которого время исчезает. Не случайно великие молитвенники доживают до самых преклонных лет, и даже после их смерти мощи их остаются нетленными, то есть - не поддающимися времени…
Не знаю уж, почему, но эту его статью не приняли ни в "Журнал Московской патриархии", ни в "Православную беседу", ни даже в "Науку и религию". Он, правда, снес это весьма спокойно и даже было принялся за написание новой работы, но вдруг ни с того ни с сего ушел из своего журнальчика и уехал в Забайкалье к дядьке.
Я тогда еще бегал ради встреч с Катей в эту дурацкую театральную студию, и первое время приводил с собой несколько раз и его, но он, едва только взглянув на нашего Уютина, сказал, что это первостатейный подлец и мерзавец, которому не то что молодые таланты, но нельзя даже стадо овец на минуту доверить, и что такие люди рано или поздно обязательно становятся преступниками, а то и убийцами.
Игорь Семенович тоже с первого взгляда невзлюбил Иванова и, увидев, что Надя разговаривает с ним, устроил ей шумный нагоняй за то, что она притаскивает на репетиции кого попало. А надо сказать, что я давно уже заметил, что между ним и Надей существует отнюдь не творческая связь. Однажды мне довелось видеть, как Надя выскочила из его кабинета вся раскрасневшаяся, взлохмаченная и в скособоченной кофточке - я даже заикнулся тогда, не случилось ли, мол, чего, но она раздраженно дернула головой и взглянула на меня с такой неприязнью, что я уж и не рад был, что встрял.
- Иди! Иди! Я сама обойдусь!.. - прошипела она, отворачиваясь.