И вот теперь он, Бобылев, наследник Ломоносова и Менделеева, оказался каким-то доисторическим дикарем со скошенным назад черепом, без роду и племени, а ядерная всеуничтожающая дубина, которую академик Бобылев неколебимо вознес и держал над миром, оказалась трухлявой палкой, рассыпавшейся у него в руках…
Но Бобылев как обладал, так и обладает вселенским умом, и его большой, объемный лоб выпячен вперед! Ученый был уничтожен не столько нынешними крайне стесненными денежными обстоятельствами, в которые попал, потеряв работу, сколько тем, что он, кристальный и самоотверженный человек, хотя и косвенно, но оказался замешан в каком-то непонятном, тщательно замаскированном телепропагандой предательстве.
Проигранная им война была вовсе не холодной войной, тем более не атомной, а была войной слухов. Какие-то неучи всплыли с партийного дна и пустили всю оборонку под откос. Василиски выпростались из бюрократического склизкого болотца, достигли вершин власти, оставаясь при этом невежественными и алчными проходимцами! А слухи, запущенные издали специально для ушей этих бездарных чиновников, свободно распространились в еще недавно закрытых белокаменных коридорах и пришлись очень кстати для их ближайшего окружения и жадных семейств, которые тайно изнывали от желания богато и весело евросущестовать. Слухи нарушили даже равновесие страха, на которое работал академик Бобылев! Хотя специально для пугливых чинуш под державными холмами были предусмотрительно вырыты противоводородные норы, и случись что - как раз партийные бонзы все до одного уцелели бы! При атомной войне им ровно ничего не грозило! Чтобы они не боялись и без страха проводили миролюбивую политику, на рытье подкремлевских бомбоубежищ было потрачено четверть бюджета последних пятилеток! Высшие чиновники у нас всегда были в абсолютной безопасности. Даже в случае вероломного нападения их теплая компашка все равно успевала бы опуститься на скоростных лифтах на полуторакилометровую глубину, огородиться от ядерного огня за трехметровой толщины стальными дверями, и там, в подземной резервации с десятилетними запасами пищи, воды и воздуха, им предстояло спокойное, хотя и унылое, напрочь лишенное прелестей уничтоженной природы, но зато вполне социалистическое существование.
Но, может быть, все к лучшему.
"Хотя я и проиграл войну, но теперь у меня много свободного времени, и я еще разберусь со всеми, кто опять мешает жить русскому народу", - решил, наконец, академик Бобылев и с легкостью, нашему народу свойственной, плюнул на экономический, военный и мировозренческий крах системы, сохранению которой посвятил жизнь.
6.
Но чем же - после исторического поражения - подзаняться академику на старости лет? Обнищавший Бобылев вовсе не стремился разбогатеть, он только хотел совершенно бескорыстно приносить обществу пользу. Но все благие, а особенно высоконравственные начинания, не направленные на выгоду, на наживу, на обыкновенную прибыль, почему-то никогда ни к чему хорошему не приводят.
Навсегда покинув закрытый город Челябинск-38 и окунувшись в обычную московскую жизнь, ученый, не потерявший апломба, вскорости определил, что без его научного вмешательства люди могут осуществлять весьма немногое, в основном примитивное, да и то без особого успеха - раскрой ткани, пошив платья, укладку волос, набивку подушек, огородно-клубничную прополку, дизайн-разработку прихватов, пепельниц и прочую мелочь и ерунду. Все это академик Бобылев с легкой душой передоверил самому населению, а сам взялся за сложные проблемы, которые другим не по уму.
Особенно раздражал Бобылева самородок Зобов, который, по рекомендации Оленьки Ланчиковой, теперь то и дело стал наезжать в Москву из Мурашей и оставался на ночь, на две. А иногда и неделями бездельничал - дремал, похрапывая, у него в гараже. Зобов был широкой кости помором. И даже когда академик его о чем-нибудь настоятельно спрашивал, Зобов долго молчал, прежде чем открыть рот.
"Оленьку нашу хлебом не корми, джином не пои, дай только всех знакомых мужиков перезнакомить между собой, чтобы потом мы смертельно ревновали ее друг к другу. А негодница будет расхаживать по перетянутым канатам ревности, порхать над ареной жизни, чтобы все тайные ее обожатели смотрели на нее с восхищением и обязательно снизу вверх", - печально думал академик. И однажды решился-таки и спросил молчуна Зобова, который, лежа на промасленной раскладушке, из-под опущенных век, часами следил, как Бобылев мастерит на верстаке очередную авиамодель:
- Как же ты, самородок, с нашей Оленькой познакомился?
В ожиданиие долгого ответа у академика даже во рту пересохло: "Неужели Оленька и этого лесовика уже приголубила, а меня все только за нос водит?"
- Чемодан ей поднес, - минут пять спустя ответил, наконец, лесоруб.
- Боже мой, какой еще чемодан? - обомлел Бобылев.
- Обыкновенный, - прошло еще три минуты.
- Ты что, носильщик?
- Нет, я лесоруб.
- А как же ты оказался на вокзале?
- У меня в тот раз деньги украли, вот я и зарабатывал на перроне на обратный билет до Мурашей.
"Вот и думай за таких ленивцев и чурбанов" - в который раз уже огорчился Бобылев.
Забота о людях дело весьма хлопотное. Обыватели вовсе не желают, чтобы им надоедали с рекомендациями и нравоучениями, а хотят, чтобы их оставили в покое и предоставили самим себе. Беспокойная же бобылевская мысль была направлена именно на улучшение, на очеловечивание среды обитания - что в обычных, не столь образованных людях вызывает почему-то лишь приступ беспричинного бешенства. Однажды в мозг академика вкралась неприятная мыслишка, которую ученый тут же прогнал, чтобы не распадалась его твердая внутренняя система нравственно-общественных координат. Ему вдруг показалось, что чрезмерная забота о "простом человеке" послужила прямой причиной краха коммуняк - их прогнали взашей как раз из-за их надоедливой заботливости.
Любимым коньком академика Бобылева был транспорт, снующий по земной поверхности и таким образом безвозвратно губящий атмосферу. Ощущая на квантовом уровне, как свои пять пальцев, свойства всех химических элементов, Валерий Валерьевич собственной шкурой почти инстинктивно чувствовал и знал, как можно еще спасти погибающее от непрерывной езды человечество. Перемещения по земной поверхности должны не ухудшать, а улучшать среду обитания. Летают же ласточки с пользой по небу, хватая на лету мошек и комаров! Особые латиноамерикие рыбы ламинии, выписанные однажды всезнайкой Бобылевым из верховьев Амазонки и выпущенные им в охлаждающий отстойник Чудаковской АЭС, сожрали затопленные сосновые рощи и полностью очистили от разлагающейся древесины радиоактивную воду. А люди ничем не лучше ласточек, латиноамериканских рыб и других божьих созданий и поэтому обязаны вести себя столь же полезно для человечества.
Поставив себе задачу, академик Бобылев вскоре определил, что ползучая экологическая катастрофа происходит исключительно из-за отсутствия транспортабельного энергоносителя, который должен срочно заменить бензин - иначе человечеству не выжить. Для экологически чистого передвижения необходимо не перерабатывать нефть, которая еще и при добыче (ударение, тем не менее, на "о") гадит будь здоров как, а сжигать в моторах химический элемент, который, сгорая, будет улучшать среду обитания. А лучшим подобным самоочищающимся энергоносителем является магний, девяносто три процента мировых запасов которого находятся в России! Гигантское бишофитовое месторождение пролегает на протяжении полутора тысяч верст вдоль среднего течения Волги.
С транспортным проектом у Бобылева пошло как по маслу - в его просторном кирпичном гараже.
(Многое, - слишком многое связано у академика Бобылева с этим гаражом, чтобы упоминать об этом кирпичном строении опять мимолетно и вскользь. Став Дважды Героем Социалистического труда, получив вторую Золотую Звезду, - Бобылев вошел только благодаря этим наградам в собесовскую квоту для инвалидов ВОВ и получил от райсовета землеотвод под этот просторный гараж - прямо возле дома на Молодежной улице, в котором он был прописан, недалеко от Московского Университета, Валерий Валерьевич сам спроектировал гараж, подвел воду, электричество, потом пригласил экскаваторщика, и тот вырыл яму для ремонта подвески и ходовой части. Предусмотрел академик и водоотвод, который выложил керамической плиткой. Бобылев очень дорожил этим кирпичным строением - с женой он развелся, годы стали накатывать, и академик осознал, что стареет, и стареет быстро. А с возрастом все значительные и конструктивные мысли стали приходить ему в голову только когда он что-то мастерил - клеил крылья авиамодели, строгал, работал на маленьком токарном станке по дереву. Этот гараж стал ему настолько жизненно необходим, что в самом начале приватизации Бобылев потратил несколько недель своего драгоценного времени, но получил-таки на строение-гараж почтовый адрес: Молодежная улица, 3/2, владение 2 - и зарегистрировал по этому адресу индивидуальное частное предприятие "Ольга и Елена". К Оленьке Ланчиковой это наименование имело, впрочем, только косвенное отношение - женские эти имена были кодовыми названиями верхней и нижней плит водо-водяного атомного реактора. ИЧП академика в дальнейшем не занималось никакой коммерческой деятельностью, не провело ни единой сделки и не сдавало балансовых отчетов в Налоговую инспекцию).
Академик сперва отодвинул, а потом и вовсе убрал с верстака авиамодели и стал модернизировать двигатель старенького 412-го "Москвича". Вместо воздушного фильтра Бобылев смонтировал кассету с размельченным магнием в пудрообразном (дисперсном) состоянии и покрасил эту кассету в яркий светло-синий цвет, символизирующий экологическую чистоту.
Растолкав самородка Зобова, академик подключил и его к работе над экологическим проектом. Вдвоем они сняли у "Москвича" выхлопную трубу и установили еще одну кассету, покрашенную уже желтой масляной краской. Магний из светло-синей кассеты в процессе экологической езды по запруженному городу очистит атмосферу и скопится в желтой кассете уже в виде окислов.
Зобов опять лег на раскладушку и задремал, а Бобылев завел "Москвич" и начал испытание нового модернизированного двигателя. Но даже чрезвычайно шумная работа мотора не выгнала лесоруба во двор, потому что воздух в гараже от сгорания магния становился все более и более чистым.
- Чего ты наружу-то не вышел? - попробовал было академик напроситься на комплимент после удачного окончания испытаний.
- Я думал ты меня уморить хочешь, а мне как раз жить надоело, - минут через восемь тупо ответил Зобов.
- Мой мотор работает на магнии и продлевает жизнь человеку! - возмутился Бобылев.
- Ты, академик, дурью маешься! Давай с тобой лучше в твоем гараже вагонкой торговать. Я ее из Мурашей поставлять буду, а ты продавать да сторожить товар. Дело хорошее, - вдруг без паузы предложил самородок Зобов.
- Если бы не Оленька тебя ко мне прислала, ноги твоей в моем гараже никогда бы не было! - опять возмутился академик.
Не объяснить же было этому лесному недоумку, что окисленный магний чрезвычайно необходим в производстве высоколегированных сталей, а нержавейка - это металл светлого будущего, хлеб атомной промышленности! Без нержавейки ни одна атомная электростанция не работает! И потому желтая выхлопная кассета с окислом магния стоит гораздо дороже синей кассеты с чистым магнием. А это значит, что через пятьдесят тысяч километров пробега стоимость любого автомобиля, а не только этого старенького 412-го "Москвича", переоборудованного под дисперсное магниевое топливо, полностью окупается! И на будущих заправочных станциях академика Бобылева при смене отработанной желтой кассеты на синюю, заполненную магниевой пудрой, будет платить не клиент, а наоборот - ему будет доплачивать сам академик… Какая вагонка может сравниться с магниевым бизнесом?!
И Бобылев с огорчением махнул на мурашинского самородка рукой.
Узнай владелец любой "Киллер-ойл" компании о магниево-топливном проекте Бобылева, ученого давно бы кокнули. Ведь неосторожное это открытие полностью и навсегда закрыло бы бензиновый бизнес. Единственное, что спасло Валерия Валерьевича от верной гибели и позволило ему и дальше шастать под видом бомжа по московским улицам - это то, что никто из нефтяных королей так и не узнал (и долго еще не узнает) о величайшем изобретении - у старого "Москвича", работающего на магниевом горючем, полетело сцепление, и, очищая и обогащая земную атмосферу, автомобиль академика так ни разу и не покинул пределы просторного гаража. Значительные же геополитические для России выгоды, связанные с разработками гигантского приволжского бишофитового месторождения, несомненно, будут достигнуты будущими поколениями россиян, когда бумаги Бобылева достанут из папки, засунутой ученым между изношенными покрышками.
Подобным же радикальным образом академик решил и проблемы беспроводной передачи энергии на расстояние, использования земного тяготения для межконтинентальных полетов, сототермального жилья, беспочвенного выращивания картофеля и пр.
Несмотря на значительные научные успехи, нищета все сильнее брала, однако, Валерия Валерьевича за горло. И безработный ученый решил выяснить, почему же он голодает, а вместе с ним бедствует не только ленивый мурашинец Зобов, но и большинство народа, первые соки из которого были в свое время выжаты как раз в результате построения десятков тысяч бобылевских ракет. Академик все это, разумеется, понимал, ценил и помнил, прощал за это самородку Зобову его невежественные замечания и был по-прежнему очень благодарен бывшему советскому народу за добровольные жертвы, чувствуя свою особую ответственность за безрадостную судьбу каждого русского человека.
Поэтому буквально три недели тому назад, вконец обозлившись на непонимание и замедленное презрение, исходившие от лежебоки мурашинца, Валерий Валерьянович на скорую руку провел анализ сложившейся в России ситуации, используя в качестве статистических выборок обрывки разговоров, газетные вырезки, свою могучую интуицию, а главное - старые дружеские связи с одним из преподавателей кафедры Социальной статистики Московского Университета. Преподаватель этой кафедры иногда захаживал в бобылевский гараж, и, зная, что академик интересуется всем на свете, приносил ему копии проводимых студентами статистических опросов населения. Изучив материалы, академик пришел к выводу, крайне его обеспокоившему. Еще в молодые годы Бобылева захватили идеи итальянского математика Парето, который предрек все метаморфозы и социальные катаклизмы, действительно произошедшие в 20-ом веке. Парето первым объяснил, что для общественной стабильности необходим исключительно плавный имущественный переход от слоя к слою. (Парето писал - "от сословия к сословию", а не от слоя к слою, но куда они подевались, эти сословия?! - походя негодовал академик).
Плавность перехода - вот единственное спасение от катаклизмов и революций. Чрезмерное выравнивание слоев, понял Бобылев, приводит к переворотам фашистского толка, а чрезвычайный социальный разброс, разрыв между слоями - к переворотам коммунистическим. Почти двести лет назад проницательный итальянец выстроил свои диаграммы, предупреждая, что братства в нищете не бывает и что всеобщее падение порождает только всплески, являя обществу финансовых монстров. Униженные и уничтоженные слои, из которых эти монстры вышли, еще более погрязают в беспробудной бедности и ищут выход в стихийном терроре. Слишком поляризованное, слишком простое общество становится неустойчивым перед любыми возможными катаклизмами или большими возмущениями.
Рваные линии пытливого итальянца Парето как две капли воды походили на последние статистические выкладки академика Бобылева. Пики социальных неравномерностей с аптекарской точностью предрекали России очередную социальную катастрофу! По диаграммам Бобылева-Парето, благоденствующий класс общества должен по численности составлять не менее десяти процентов от всего народонаселения, и эти преуспевающие десять процентов населения имеют право - по законам Парето - быть богаче бедных слоев всего лишь в десять - и не более! - раз. Российских же богатеев не десять процентов, а меньше одного процента населения! И этот один процент населения России владеет не десятью процентами национальных богатств, а девяносто пятью! Ситуация крайне взрывоопасная! Так называемый децильный коэффициент - соотношения 10% самых бедных и самых богатых слоев населения - в Китае равен 3, в благополучной Германии - 7. В России же децильный коэффициент равен 47!
Только лишь соразмерность распределения самого неравенства и является залогом прочной социальной стабильности! Спасительные итальянские законы к России не совсем подходят, как не подошли и немецко-марксисткие бредни, но тем не менее вероятность того, что танки опять откроют пальбу по московским домам, вырастала с каждой минутой и с каждой статистической выкладкой. Академик Бобылев в тревоге ходил по гаражу, негодовал на безмятежно похрапывающего мурашинского лентяя, еще и еще раз проверял текущие обсчеты, выстраивал схемки и с ужасом убеждался, что в России в результате экстренного проведения Дарвинско-Тютькинского естественного отбора отнюдь не возникло никаких плавно и соразмерно богатеющих слоев населения, а появились только миллионы вырожденцев, вроде пьяницы самородка Зобова и его самого - академик Бобылев с беспристрастностью крупного ученого с сожалением вынужден был признать несомненный факт, что безработный ракетчик и обездоленный лесоруб равны между собой. Главная же опасность в том - академик еще и еще раз повторял это про себя! - что менее одного процента населения России владеют 95% всех национальных богатств! Богатеи и отверженные, миллиардеры и нищие, элита и парии, господин мультимиллиардерщик Фортепьянов, с одной стороны, - и Зобовы с Бобылевыми, с другой! Вот и все социальное распределение! Никаких промежуточных классов, слоев и сословий нет и в помине!
Россия в опасности! В шаге от катастрофы и от неуправляемого массового террора! Последствия грядущего унизительного социального катаклизма сравнимы разве лишь с потерями ядерной войны! - вот к какому выводу пришел коренной оборонщик, давно привыкший к тому, что кроме него за дорогое Отечество заступиться некому.
Надо срочно спасать Россию!
Но как это сделать, если жадные, потерявшие чувство самосохранения новые собственники, отхватив необъятные богатства, подписали смертный приговор и сами себе, и миллионам нищих, обездоленных, но очень злых сограждан, которые далеко еще не так беспомощны ("не потеряли пассионарности" - думал академик)! Наши люди скоро ринутся восстанавливать справедливость, а без массовой резни справедливость в России не установить. Особенно жаль науку, российскую науку, которая, к великому сожалению, практически уже погибла.
Значит все ж таки необходим террор! Дозированный, управляемый террор! - решил академик. - Причем, совершенно новый террор, который будет впервые направлен не на слом российского общества, а исключительно на его стабильность и последующее оздоровление и возрождение. И никто, кроме него, академика Бобылева, эти избирательные, крайне необходимые теракты не осуществит. Все русские люди находятся в тоске и в упадке. В России надо пробудить свободолюбивый дух ее граждан, обездоленных и угнетенных…
- Валерьич, где тут у тебя пиво поблизости продают? - прервал ход трагических мыслей проснувшийся мурашинский лесоруб.
- На ближайшем углу! - отмахнулся академик.
- Палатка на углу закрыта, - зевнул Зобов.