- Колотит слегка. А так нормально.
- Это похоже на то, что было у тебя в прошлый раз? - спросила Мэгги.
- Ничего похожего.
- Эш, а ты ничего не заметил?
Он поднялся с растерянным видом. Мэгги кивнула на его пах. У Эша была мощная эрекция. Член был устремлен прямо в потолок - его набухшая головка слегка покачнулась, когда хозяин на него посмотрел.
- Богиня! Ты вернулась ко мне!
Эш сел на пол, обезумев от счастья. Мэгги встала и положила руки ему на плечи. Она возвысилась над ним.
- Я должна, - сказала она, нежно опускаясь на его ствол до самого комля, - принести это в дар.
- Богиня! - прошептал Эш, - Богиня!
31
Кошмары по-прежнему не оставляли Сэма. Жирная крыса так и шуршала в его снах. Очнувшись от этих кошмаров, он видел, как по комнате рыскает старая тетя. Та, что ездит на крысе. И когда он просыпался, ему казалось, что он вернулся из своих дурных снов, сжимая в руке какой-то черный лоскут, рваный фрагмент самого сна, и этим рваным куском сна была старуха. Она могла возникнуть где угодно: в сумраке неосвещенной комнаты; в виде куртки, наброшенной на спинку стула; в виде торшера в углу; в ящике с игрушками; под кроватью. Конечно, она исчезала вскоре после его пробуждения - так быстро, что он не успевал разбудить домочадцев, - но исчезала только тогда, когда давала ему понять, что она здесь.
В свою очередь, Эми после очередного похода вместе с матерью к старой Лиз смутно казалось, что ей нужно защищать брата. Лиз намекала на это и угрожающе хлопала себя по носу, внушая девочке чувство ответственности. "Помни меня, - нашептывала Лиз, - помни меня". Когда Сэм устроил истерику из-за того, что ему снова предстоит спать в одиночестве, Эми, к удивлению отца, предложила брату переночевать у нее в спальне. Склонная, как многие растущие девочки, ревниво охранять свое пространство, Эми прежде никогда не позволяла Сэму даже заглянуть к ней в комнату.
Алекс перенес кровать Сэма в комнату сестры. Однажды ночью девочка проснулась от шума: это брат плакал и умолял кого-то во сне. Потом он сел в кровати и оглядел комнату широко открытыми глазами. Эми присмотрелась и заметила старую женщину в черных одеждах, плотно вмурованную в стену. Видны были только ее руки, ноги и голова, торчащие из стены. Остальная часть ее торса находилась в другом месте - видимо, скрытая под обоями и штукатуркой, как если бы она была из пенопласта. Старуха наблюдала за Сэмом с недоброй улыбкой.
- Сэм, - прошептала Эми.
Улыбка на лице старухи превратилась в усмешку. Она медленно вертела головой, разглядывая Эми; лицо у нее было зеленое, враждебное. Затем она исчезла.
Эми вылезла из кровати и включила свет. Сэм хныкал. Она забралась к нему в постель и обнимала его, пока он не заснул. Точно так же обнимали ее мать и отец, когда она была крохой.
Днем Сэм никогда не заглядывал в игровую комнату в одиночестве. Если он и спускался туда, то всегда крепко держался за сестру, а если она слишком уставала от него, то вцеплялся в ошейник Пятнашки.
Однажды, увлеченный игрой с Эми, Сэм почти позабыл о напастях, поджидавших его в игровой комнате. Когда он бежал по комнате, ковер выскользнул у него из-под ног, и мальчик ударился головой. Под ковром обнаружилось лицо - еще более заметное и злобное, чем раньше. Ржавое пятно покрылось пузырями жидкости, поблескивавшей на голом цементе.
Эми дотронулась до пола, и ее палец окрасился ржавчиной.
- Оно мокрое, - тихо сказала она.
Девочка посмотрела на брата. Он казался совсем маленьким.
- Подожди здесь.
- Нет, - сказал Сэм.
- Тут Пятнашка. Не бойся, все будет хорошо.
Сэм просунул руку под ошейник собаки и спрятался за ней. Эми взбежала по лестнице и вошла в кухню. Сэм услышал, как она тащит по полу табуретку. Потом он услышал, как открылась дверца шкафа, потом что-то зашуршало, а потом Эми слезла табуретки. Через пару мгновений она уже вернулась в игровую комнату.
Она что-то держала во рту. Сэм и Пятнашка наблюдали, как Эми встала перед лицом на полу. Она стояла молча, словно о чем-то сосредоточенно думала. Руки ее были неподвижно вытянуты по бокам, а голова слегка наклонена и втянута в плечи. Эми простояла так довольно долго.
Потом девочка высунула язык. Сэм успел заметить какой-то крошечный предмет у нее на языке, прежде чем она откинула голову назад и свирепо выплюнула его на лицо, проступившее на полу. Предмет угодил прямо в самую середину лица.
Ничего не произошло. Пятнашка фыркнула, но Эми не двинулась с места. Вдруг лицо стало повсюду покрываться волдырями и пузырями. Оно начало облезать, как старая краска, и через пять секунд полностью исчезло. Посреди комнаты лежал один только сушеный боб.
- Что ты сделала? - спросил Сэм, все еще держась за ошейник Пятнашки.
Эми взяла боб и положила ковер на место.
На пороге появился Алекс:
- Что-то вы, дети, затихарились. Все в порядке, Эми?
- Да, - сказала она, проходя мимо.
Сэм вышел за сестрой, а Пятнашка потрусила за ним.
32
- Вот послушай, - сказала Мэгги.
Они с Эшем лежали в постели. Мерцали свечи, число пустых винных бутылок росло, ветер и дождь стучались в стекло. Мэгги зачитывала Эшу фрагменты из дневника, которые сама знала почти наизусть:
А. помыкает мной, помыкает и помыкает, моя злая темная сестра. Всегда толкает меня на один шаг, а потом на другой шаг, пока я не начинаю сходить с ума. Я теряю с ней терпение, но она слишком сильна для меня и знает это, и она продолжает давить на меня, пока не добьется своего. Я слабая, ведь я знаю, что без меня она ни на что не способна. Почему же я позволяю ей собой помыкать?
Вчера вечером, дело было на пустоши, я меняла обличье, и это привело только к тому, что в голове моей страшный сумбур и я с трудом держу в руке перо, так меня колотит. Нет, я не стану говорить об этом, даже в своем тайном дневнике.
Только моя темная сестра знает.
Ах, черный дрозд.
И А. говорит - я слишком беззаботно отношусь к своему появлению и исчезновению. Но я говорю ей, что это она толкает меня то туда, то сюда. А. говорит, что мне дорого обойдется моя неосторожность, но я сказала ей: если я заплачу, то и ты заплатишь, и она это знает.
И все только потому, что я погадала на травах и дала любовное снадобье женщине, живущей по соседству и попросившей меня об этом. А что делать, если они нас просят?
Мэгги закрыла дневник.
- Как ты думаешь, откуда у нее такая паранойя?
- Старая Лиз расскажет тебе немало историй в ответ на этот вопрос. Рядом с ней жила мудрая женщина, которую обвиняли в том, что она осушила источник. Когда женщина умерла, жители деревни разобрали ее дом по кирпичу. И случилось это не в Средние века, а всего лишь сорок лет назад. Так что, возможно, у нее были причины для паранойи.
- У кого? - спросила Мэгги - У Беллы? Или у загадочной А.? Ты сказал, что думал о них как об одном и том же человеке.
- Так и есть. Полагаю, что А. - это альтер эго Беллы. Благодаря А. Белла может заниматься тем, что ее действительно притягивает. Темные дела, те вещи, с какими сама она боится сталкиваться.
- Хочешь сказать, Белла была шизофреником?
- Вполне возможно. Что-то в этом роде. Может, она и не совсем чокнутая, но явно пряталась за этой самой А., на которую все время жалуется. Ты ведь заметила, как она постоянно все сваливает на А.?
- Я воспринимаю это иначе. Мне кажется, А., или как ее там, - другая ведьма. Вообще другой человек. И она вела за собой Беллу.
- Так же, как дневник ведет за собой тебя?
Это замечание Мэгги не понравилось.
- На что ты намекаешь?
- Ладно, не будем об этом.
- Нет уж, объясни, что ты имеешь в виду.
- Видишь ли, мы тут говорили о паранойе. В последнее время ты всерьез занялась ремеслом, причем в его самых суровых проявлениях. А если я что и знаю, так это что у ремесла тоже есть темная сестра и зовут ее паранойя.
- Я уже достаточно взрослая, чтобы увидеть разницу.
- Неужели? Я знаю, ты кое-что делала во вред Аните и Алексу.
- Откуда ты знаешь? - удивилась Мэгги.
Эш откуда-то извлек полоску кожи с пятью завязанными на ней узелками. Каждый из узелков был обозначен довольно коряво нарисованной буквой.
- Разве из этих пяти букв не составить имя того, кого мы оба знаем?
- Эш! - воскликнула Мэгги без тени раздражения. - Ты рылся у меня в сумке!
- Мэгги, ты нравишься мне все больше и больше, но связывание?.. Будь осторожна. Это неверный путь.
Мэгги отвернулась. Дождь и ветер стучались в окно спальни.
Если у Эша и были возражения, он оставил их при себе и всячески потакал Мэгги. Она фактически взяла на себя заботу об "Омеге", и в ее руках бизнес процветал. Что мог сказать Эш? Может, он и потерял кого-то из старых покупателей, зато новых стало в три раза больше. Но Мэгги быстро смекнула, о чем с Эшем спорить не стоит. Она могла бы заказать еще кучу всего - разнообразные фальшивки, якобы обладающие чудодейственной силой и обещающие волшебное исцеление, какие-нибудь серебряные подвески с феями, - но не стала этого делать. Мэгги уважала Эшев торговый принцип "что видишь, то и получаешь" и не пыталась его нарушать.
Эш потакал ей в благодарность за то, что она для него сделала. И Мэгги нашла в нем компаньона и любовника, которого возбуждала неожиданность. Если им хотелось встать в какой-то немыслимый час и отправиться на прогулку у озера или в лес, они так и поступали. Однажды они поехали сквозь густой ночной туман к шлюзам на канале только потому, что им захотелось послушать звуки этих мест при нулевой видимости. Рассвет, полночь и закат. Это были часы богини, минуты, наполненные магической силой. Правда, порой даже Эш артачился.
- Нет, Мэгги, нет! Я не поеду на пустошь в такую ночь. Только послушай, какой ветер!
- Но ведь именно это подразумевала Лиз, когда говорила о полетах в помещении. Нам ведь неслучайно показалось, что мы ударились о потолок. В следующий раз нужно летать под открытым небом.
- Но ведь не посреди зимы - это невозможно. Лучше тебе поспать.
Но Мэгги лежала в темноте, не в силах уснуть. Ветер за окном не мог отбить у нее желания посетить пустошь, зато пробудил в ней какие-то предчувствия. Она нежно смотрела на Эша, спящего рядом с ней, но прислушивалась к голосам, звучавшим в шуме ветра. Кто-то негромко звал ее со стороны пустоши и холмов за пустошью.
Мэгги не знала, кто ее зовет, - может, голоса вообще звучали у нее в голове? Но это был красивый, неземной хор низких женских голосов. "Одна из нас, - пели они, - ты всегда была одной из нас". Этот хор притягивал ее так же, как луна притягивает воду, вызывая прилив. У Мэгги приближались месячные; она чувствовала таинственный зов крови. Как могла она сказать об этом Эшу? Ведь он мужчина. Как могла она когда-нибудь рассказать ему о голосах, которые он не только не мог, но и не должен был слышать?
Прогремел раскат грома. Мэгги знала: это та самая ночь, когда ей нужно идти. Она выскользнула из постели и на цыпочках подобралась к окну. Эш проснулся и смотрел на нее, сонно щурясь. Она поцеловала его в губы.
- Я ненадолго. Не волнуйся.
- Ты ведь не будешь летать, правда?
- Нет. Это ночь Макбета. Я просто хочу ее почувствовать.
Эш ощупью нашел свою рубашку.
- Я тоже поеду.
Мэгги хотела ему сказать, что эта ночь только для женщин, но его преданность тронула ее. Это была преданность лунатика.
Эш уверенно вел машину к пустоши, под дождем. Сверкнула первая стрелка молнии. Дождь засиял в свете фар, закружились серебряные искорки.
- Что это? - спросила Мэгги.
Они были на полпути к пустоши. Прищурясь, Эш заглянул в зеркало заднего вида.
- На мгновение мне показалось, что за нами кто-то следит. Но я ошибся.
- А еще считаешь меня параноиком.
Они добрались до пустоши и припарковали машину. Тропа была черной как смола, но теперь они знали, как найти дорогу в темноте. Дождь перестал. Буря уже отгремела, но доносились отдаленные раскаты грома, и время от времени вспыхивали молнии. Все было пропитано парами распада и запахом озона, вызванными бурей. По земле стелился туман. Мэгги сделала глубокий вдох. Она почувствовала, что ее силы умножились, учетверились. Танцуя, она двигалась по тропинке перед Эшем.
- Богиня! Геката! Она окружает нас! Она прошла этой дорогой! Вдыхай ее аромат!
Трава отяжелела от дождя. Камни были мокрыми: они поблескивали дождевыми каплями, источая собственные гранитные запахи. Мэгги обошла круг сперва по внешнему периметру, потом по внутреннему и потрогала все девять камней. Потом она быстро выскользнула из одежды. Голыми плечами и бедрами прижалась она к мокрому, вытянутому вверх граниту, наслаждаясь тем, как грубый камень высасывает жар у нее из кожи и как холод предается от камня ее костям.
- Ну же, Эш! Ощути дождь между пальцами ног!
- Да ведь гребаный холод! - возразил он.
Но она уже подбежала к нему и стаскивала с него свитер через голову. Парочка с хохотом повалилась на землю, катаясь по мокрой траве. Мэгги встала и снова пустилась в пляс. Вдруг, по-видимому, из-за камней сверкнула слабая вспышка. Эш встал и уставился в темноту.
- Ты что-нибудь видел, Эш? - спросила Мэгги, затаив дыхание.
Она положила свою ладонь на руку Эша.
Он продолжал всматриваться в черную мглу.
- Боюсь, что последняя вспышка - это не молния.
- Что ты имеешь в виду?
- Не знаю.
33
Наступил день слушаний об опеке. Обе стороны посетили уполномоченного по правам ребенка, и обе пришли к выводу, что уполномоченный по правам ребенка настроен против них. Был составлен соответствующий отчет, а потом назначена дата слушаний в суде. Собираясь в суд, Алекс отряхнул пыль с единственного имеющегося у него костюма и повязал галстук удушающим крошечным узлом. Мэгги, как обычно в таких случаях, переусердствовала с косметикой и надела туфли на высоких каблуках.
На стороне Алекса выступал Бриггс, а на стороне Мэгги - Монтегю. Мортон Бриггс излучал спокойную уверенность в себе, которую Алекс не мог разделить. Элис Монтегю изо всех сил старалась улучшить настроение Мэгги.
- Судья Беннет - это очень хорошо для нас, - пояснила она.
Каждая из сторон была представлена своему барристеру и смогла переговорить с ним, так что к десяти утра все были уже в полной боевой готовности.
Когда суду был зачитан отчет уполномоченного по правам ребенка, не дающий перевеса ни одной из сторон, Элис Монтегю, сидевшая рядом с Мэгги, шепнула ей на ухо:
- Похоже, ваш муж никого не приглашает в качестве свидетеля. Как думаете, почему?
Мэгги пожала плечами. Она даже не догадывалась, имеет это какое-то значение или нет. Сама она пригласила няню - та, несмотря на сложности последнего времени, дала обещание подтвердить, что Мэгги хорошо выполняет родительские обязанности. Больше всего Мэгги опасалась, что Алекс притащит сюда Аниту Сузман: та бы, уж конечно, поведала суду, какая Мэгги плохая мать; но Алекс, по-видимому, решил, что можно обойтись и без свидетелей.
Независимо от того, как Алекс выглядел, происходящее вовсе не давало ему повода для радости. Ему было неловко из-за тех поступков, которые он совершил со времени получения судебной повестки, а еще больше его тревожили возможные последствия этих действий. Но Мэгги начала первая. Это она избрала судебный путь. Алекс просил, взывал к ней и умолял, но она была непреклонна.
Да будет так. Однажды Алекс даже произнес эти архаичные слова вслух - эту клятву, звучавшую с библейской убедительностью. Да будет так.
Алекс решил, что настал подходящий момент снова взять все под контроль. В последнее время почва ускользала у него из-под ног, но теперь он опять встанет у руля. У него было жуткое чувство, что сила Мэгги (он только теперь начал осознавать ее силу - женскую, расточительную, непокорную) находилась на подъеме, и направление у нее было одно - разрушительное. Он знал, что нужно встретиться с ней лицом к лицу, вооружившись холодной, твердой логикой. Он видел, как ломкие, мужественные границы закона могли послужить ему, а не ей.
В конце концов, это Мэгги решительно вступила на такой путь, где они с Алексом могли бороться на равных. И он собирался бороться за дом и детей всеми возможными способами. Нет, радости это ему не приносило. Чего уж там - это его совсем не радовало. Но он отключил эмоции и забыл о своих переживаниях, чтобы пристально изучить правила игры.
А правила игры таковы, что иногда они наследуют первоначальным причинам, из-за которых разгорелся весь сыр-бор. Вскоре Мэгги осознала, почему Алекс не позаботился о свидетелях; поняла это и Элис Монтегю. Барристер Алекса предъявил большую картонную коробку с коллекцией баночек, бутылочек и мешочков с травами.
- Ваша честь, - обратился барристер к судье, - здесь у нас коллекция трав, растений, масел, благовоний - все они сомнительного медицинского свойства, - собранных миссис Сандерс, когда ею овладели идеи целительства, колдовства и других практик, каковые я могу определить исключительно как оккультные.
Мэгги почувствовала, как напряглась сидевшая рядом с ней Элис Монтегю. Алекс врал, когда говорил, что сжег все ее травы. Мэгги посмотрела на него, но он глядел прямо перед собой. Судья, до того не сказавший ни слова и как будто не слушавший, снял очки, словно благодаря этому жесту он мог лучше разобраться.
- Оккультные? - уточнил судья.
- Да, ваша честь, оккультные. По-видимому, миссис Сандерс нашла старый дневник, написанный некоей эксцентричной особой - предыдущей обитательницей их дома. Миссис Сандерс настолько увлеклась странными снадобьями и методами лечения, предложенными дневником, что начала ставить эксперименты на собственных детях.
Судья снова надел очки и пристально посмотрел на Мэгги. Потом начал рыться в картонной коробке, почти театрально принюхиваясь к некоторым из банок.
- Вы женаты, не так ли, мистер Бойерс? - поинтересовался он у барристера Алекса.
- Как известно вашей чести.
- И разве у вашей жены на кухне нет набора приправ?
- Конечно же есть, ваша честь, но...
- И вы стали бы утверждать, что это обстоятельство делает ее недостойной матерью ваших детей?
- Конечно нет, ваша честь, хотя должен сказать...
- И вам никогда не случалось натереть листом щавеля ожог от крапивы, мистер Бойерс?
- Безусловно, случалось, хотя...
- Хотя - что, мистер Бойерс?
Мэгги была в изумлении. Судья поддразнивал барристера, заставляя его попыхтеть. Она посмотрела на своего адвоката - Элис Монтегю подмигнула.
- Хотя я бы сказал, ваша честь, что...
- И разве вы не сочли, что приложение упомянутого листа щавеля к упомянутому ожогу от крапивы дает эффективный результат?
- Да, ваша честь, весьма эффективный.