- Известно. Но странно, что Вы, греческий подданный, а представляете фирму Турции. Как понимать это?
- Очень просто, гражданин начальник. После того, как после суда наши две фирмы были закрыты здесь, и деятельность их была прекращена, как вам известно и, если откровенно, не без помощи вашей, гражданин начальник, появилась фирма "Анатолия". Как знающего русский язык и дела прежних греческих фирм "Камхи" и "Витое", меня пригласили работать в этой турецкой фирме.
- И сколько же вам платят, господин Канцельсон?
- Я получаю проценты от коммерческих операций, - гордо ответил греческий и турецкий негоциант.
- Например. Назовите одну из ваших коммерческих операций.
- Но это является коммерческой тайной фирмы!
- Да, тайной. Скупать золото, серебро, антикварные изделия, а затем контрабандно переправлять через границу? И это вы называете коммерческой тайной? Канцельсон съежился и быстро заговорил:
- Я как поверенный в делах фирмы, скупал то, что вы говорите, и отдавал представителю фирмы, отчитывался перед ним. Я же не знал, что это все идет контрабандным путем, гражданин начальник. Я выполнял указание фирмы!
- Нами установлено, что деятельность вашей фирмы выходит за рамки, предусмотренные законом. И вы, как поверенный фирмы, являетесь соучастником незаконных действий.
- Я не состою в штате фирмы! - вскричал Канцельсон. - Я служу на процентных условиях и формально…
- Если вы не соучастник незаконных действий фирмы, то вы соучастник воровских банд и шаек, у которых покупаете драгоценности. Если вы будете уходить от моих вопросов, я предъявлю вам официальное обвинение, - строго предупредил Железнов.
- Ой, не говорите такого страшного слова! Я вам все скажу, что знаю, но я не знаю, что вы хотите знать?
- Разумеется правду, господин Канцельсон. Только правду. У кого покупали золото, серебро, драгоценные камни? Адреса?
- Гражданин начальник, ведь это будет не честно, не по-купечески, - сдвинул свой котелок на голове поверенный фирмы.
- Почему же не честно, когда вы покупали краденое. Ведь вы же отлично об этом знали, господин Канцельсон.
- Ну кто мне может об этом сказать, гражданин начальник? Я только догадывался. Откуда у какого-то голодранца может быть браслет немецкого мастера! И догадываться незачем, ворованный.
- А чем вы рассчитывались за драгоценности?
- Товаром: спиртом, сахарином, чулками, женским бельем…
- Контрабандным товаром, вы хотите сказать? Что еще привозилось из-за границы?
- Парфюмерия, табак, чай, кофе…
- И марафет, наркотики?
- Мне об этом никто ничего не говорил, но я таки знаю - привозилось…
- Чем же рассчитывалась эта самая Настя за такой контрабандный товар?
- Золотом, серебром, драгоценными камнями, иногда иконами, картинами, коврами…
- Помощники Насти сами доставляли все это на фирму?
- Нет, все расчеты велись только через меня.
- А где и как вы встречались с этой Настей?
- Она всегда приходила ко мне сама и так неожиданно…
- Это она? - вынул из папки фотографию Железнов протянул ее греко-турецкому негоцианту.
Канцельсон внимательно посмотрел на фотографию и ответил:
- Конечно, как же может быть иначе, гражданин начальник?
- Может. Настоящее ее имя не Настя, а Любка. Любовница и помощница одного бандита, гражданин Канцельсон. Ясно?
- Ой, ясно, как же может быть не ясно, если говорите это вы мне. Ой, ой, бандита…
- А помимо контрабандного товара, чем вы рассчитывались за все эти наворованные ценности? - закурил Железнов.
- Я в конверты не заглядывал, но я таки знаю - долларами, фунтами.
- И вы не знаете, где живет эта Настя-Любка? - усмехнулся Железнов.
- Не знаю, но догадываюсь, что на Базарной в доме одноглазого часовщика Пашки. И это таки так, гражданин начальник.
Некоторое время Железнов молчал, затем сказал:
- Пока можете идти, господин Канцельсон.
- Ой, правда? - вскочил со стула негоциант. - Могу идти? - попятился он к выходу. - Честь имею, гражданин начальник, честь имею. - Повторил он уже в дверях.
В то время как происходил описанный допрос Мишеля Канцельсона, компаньоны уже были в доме его, и, представившись, вели разговор с женой допрашиваемого греко-турецкого негоцианта.
- За привет от маменьки я вам премного благодарна, - сказала Анна Кузьминична, когда компаньоны представились ей и передали добрые пожелания ее родительницы из Симферополя. - Но хочу внести ясность, господа-товарищи, что горничной я была в загородном доме графа Воронцова в Симферополе, а не в Воронцовском дворце в Алупке. Поэтому ничего не могу вам сообщить, как графиня Воронцова-Дашкова покидала дворец, как уезжала… все то, что мне известно.
- Весьма благодарны, весьма, уважаемая Анна Кузьминична, за ясность. Но вы, может быть, подскажете нам, кто из прислуги дворца… Их имена, фамилии, где сейчас проживают. Зная это, мы могли бы обратиться и к ним с просьбой дать интервью.
- Да, как мне известно, почти вся прислуга дворца рассеялась после отъезда графини. Горничные Софья и Екатерина проживают в Ялте. Адрес Софьи Павловны вам сообщу… Письмо от нее… - достала из шкатулки конверт. - Перепишите адрес, поскольку такой интерес у вас.
И пока Остап переписывал адрес, Анна Кузьминичны говорила:
- И в Феодосии, как мне сообщила Софья, проживает Фатьма Садыковна, кухарка графини. Но адреса я не знаю. А в самом дворце еще работает старый служака дома Романовых Березовский Петр Николаевич. Он приезжал к нам не раз в Симферополь, сопровождал графиню. Петр Николаевич всю свою жизнь верно и преданно служил дому Романовых. Как вам известно, Воронцовский дворец превращен сейчас в музей, доступен сейчас трудовому народу, - усмехнулась Анна Кузьминична. - И Березовский, как мне рассказывали, сейчас работает там экскурсоводом. Вот все, господа-товарищи, что я могу сообщить по интересующему вас вопросу.
- Весьма, весьма вам благодарны, - склонил голову Бендер и поцеловал руку бывшей горничной загородного дома графа Воронцова.
Несколько картинно и не так элегантно, как его предводитель, со словами "мерси" этому последовал и бывший уполномоченный по рогам и копытам.
Компаньоны уже выходили из комнаты, когда хозяйка, провожая их, сказала:
- Советую, судари, познакомиться с Петром Николаевичем. Он многое должен знать, я полагаю. Мой Мишель, хотя он и греческий негоциант, тоже собирается в Алупку познакомиться с Петром Николаевичем.
- Вот как? - с улыбкой посмотрел на Анну Кузьминичну Бендер. - Любознательный ваш супруг, весьма любознательный. Это похвально, весьма похвально, уважаемая Анна Кузьминична, - продолжал улыбаться женщине Остап.
Выйдя из дома, Бендер и Балаганов уже хотели садиться в машину, которая поджидала их в стороне, как вдруг увидели подъехавшую к дому пролетку с греческим негоциантом.
- Странно, - произнес Остап, наблюдая, как щеголь-коммерсант, расплатившись с извозчиком, вошел в дом. - Любопытно, Шура.
- Что, командор? - прошептал тот, открыв дверцу "майбаха". Любопытно и странно то, что задержанного грека так быстро отпустили до мой, камрады.
- И я согласен, Остап Ибрагимович, с вами. Из той конторы, куда его увезли, так быстро и просто не отпускают, - голосом знатока произнес Козлевич.
- Конечно, эти поганые легавые разве так просто отпустят, - сплюнул недавний частый постоялец допра.
- Легавые, это что, Шура. Но ведь там, где мы по воле судьбы побывали, сидят не простые легавые, а не иначе, как гэпэушники. Вот и думай… - стоял возле машины Остап и не спешил в нее садиться.
- Может, вернемся, командор, и… поговорим с ним? - сжал кулаки Балаганов, намекая на применение силы, чтобы выведать у негоцианта кое-что нужное компаньонам.
- Отпадает, акционер Балаганов. Не вижу повода, чтобы вступать с ним в объяснения. Да и заострять внимание его, не зная, кто он и что он на самом деле, ведь так, Адам?
- Правильно говорите, Остап Ибрагимович, правильно, - и если бы не сгустившийся уже южный вечер, то можно было бы увидеть в глазах Козлевича взгляд преданного Бендеру человека.
- Если он интересуется Воронцовским дворцом, то уверен, мои акционеры-компаньоны, что мы с ним еще встретимся. И думаю, на путях таких же, как и наши.
Глядя на ночь, компаньоны не решились выезжать из города и заночевали в бывшей гостинице "Кист".
Утром позавтракали, но выезжать из Севастополя не спешили. Великий искатель сокровищ сказал:
- Не будем дураками, поедем позже, когда дорога будет не такой пустынной, как вчера.
- Правильно, командор. Береженого и бог бережет, - закивал головой Балаганов.
- Конечно, Остап Ибрагимович, и другие бандиты могут появиться, - складывая газету, подтвердил Козлевич. - Ювелирный магазин недавно ограбили, пишут в газете…
- Вот-вот, мы и должны быть начеку, камрады. Поскольку, Шура, вы являлись названным сыном лейтенанта Шмидта, то…
- Но и вы, командор, - засмеялся Балаганов, - тогда в Арбатове, забыли?
- Раз, только единственный раз, дорогой молочный брат Вася, - засмеялся Остап. - Но благодаря этому эпизоду мы и встретились, ведь так?
- Верно, командор, верно. Это перст божий указал нам встретиться и броситься в объятия друг другу, если по справедливости.
- Довольно не очень-то веселых воспоминаний, камрады. До выезда из прославленного города-порта, используем время для ознакомления с достопримечательностями Севастополя. Вперед, Адам.
Компаньоны-акционеры подъехали к Графской пристани, вышли на пирс и некоторое время смотрели на спуски подъем водолазов, которые вели какие-то работы у причальной стенки.
- Как и вы, командор, - кивнул на водолаза, который был поднят из воды и его освобождали от грузов, шлема и костюма.
- И все же, Остап Ибрагимович, не следует больше заниматься подобными делами, - вздохнул Козлевич. Он стоял рядом, но глаз не спускал со своего детища, припаркованного у входа на пристань.
- Да, камрады, тяги к подводным поискам у меня больше нет. Не волнуйтесь. Что еще посмотрим?
Услышав эти слова, проходящий мимо моряк сказал:
- Памятник затопленным кораблям, товарищи, а там, неподалеку, и аквариум большой…
Поблагодарив, компаньоны направились к указанному месту. С берега посмотрели на памятник затопленным кораблям, а затем все трое хотели войти в здание севастопольского морского аквариума. Но Козлевич вздохнул с сожалением и промолвил:
- Идите сами, братцы, я при машине останусь, а то…
- Мы вам расскажем, Адам Казимирович, - пообещал Остап. - Мы не долго… Увидев, что слева от входа находится вводная экспозиция, Адам стал изучать ее, поглядывая на "майбах". Из нее он узнал, что аквариум при Севастопольской биологической станции открыли еще в 1871 году по предложению тогда еще молодого Миклухо-Маклая, знаменитого русского путешественника и исследователя. То, что станцию создавали крупнейшие русские биологи - Ковалевский, Мечников, Сеченов. Он взглянул на бюсты Миклухо-Маклая и Ковалевского у входа и тут его взгляд уловил прогуливающегося неподалеку вчерашнего знакомого - греческого негоцианта. И Адам стал незаметно наблюдать за ним.
Бендер и Балаганов, войдя в первый зал, бегло посмотрели на рельефную карту Черного моря. Громко звучал голос экскурсовода, рассказывающего историю моря:
- Море то совсем отделялось от океана горами и перемычками, то вновь открывался доступ океанской воде. Это повторялось неоднократно. Когда связь с океаном прерывалась, речные воды стремились превратить море в пресное озеро. В наступление шла пресноводная фауна - окуни, красноперки, лещи. Когда же океанская вода подавляла пресную, эти животные уходили в реки, уступая место типично морским обитателям… - говорил экскурсовод группе посетителей.
Если многие виды рыб Остап видел на дне моря, то Балаганов и представить себе не мог такого многообразия животного мира моря. Он только ахал и широко раскрытыми глазами смотрел на обитателей, живших в аквариуме № 1. Это были рыбы, живущие на песчаном дне. А в аквариуме № 2 жили рыбы зарослей. А в аквариуме № 7 обитали рыбы прибрежных каменистых грунтов.
- Боже, каких рыб ты только не создал! - восторгался Балаганов, когда в бассейне центрального зала он увидел ровно, уверенно движущихся рыб. Здесь были белуги, осетры, акулы и скаты. А между ними стайки смариды и другой "мелочи".
- Долго можно здесь ходить и восхищаться подводным миром, Шура, но труба нас призывает к отъезду, - произнес Бендер, направляясь к выходу.
- Так что, камрады, в путь? - спросил Остап своих друзей, когда вышел к машине.
И тут Козлевич, немного спеша, поведал о своем наблюдении за появившимся здесь греческим негоциантом.
- И где он сейчас, Адам? - внимательно смотрел на того Бендер.
- Встретился с какой-то женщиной, и пошел с ней вон туда, - указал Козлевич.
- И вы не слышали, о чем они говорили, Адам Казимирович?
- Всех слов не слышал, но одно услышал точно: "Панорама", а по смыслу предполагаю, что они и зашагали в эту самую панораму, Остап Ибрагимович.
- Что это еще за панорама… - призадумался великий искатель сокровищ. - Вы случайно не знаете, Шура?
- Понятия не имею, командор, - пожал плечами бывший названный сын лейтенанта Шмидта.
- Впрочем, откуда вам знать, если я только догадываюсь, что значит это слово, - продолжал думать Бендер и тут же обратился к уборщице, подметавшей тротуар: - Уважаемая, где здесь панорама?
- Как это где? Товарищ… - удивленно посмотрела на него женщина. - Да на Историческом бульваре она и есть самая. Приезжие что ли?
- Да, уважаемая, приезжие…
- Оно и видно, - кивнула она на лимузин. - Там картины обороны Севастополя, товарищ. В крымско-турецкую войну, говорят, нарисованные.
- Спасибо, спасибо, уважаемая, - вскочил в машину Остап. - Адам, поехали по Историческому бульвару, как указала добрая гражданка Севастополя.
Больше компаньонам расспрашивать о месте нахождения "картин, нарисованных в Крымско-турецкую войну" не пришлось. Вскоре они увидели круглое массивное здание, которое высилось на бульваре, а у входа в это здание была вывеска: "Панорама обороны Севастополя 1854–1855 гг".
- Так, "Панораму" нашли, камрады, а где искать теперь греческого негоцианта? - вышел из машины Бендер.
- Надо зайти в здание, командор, - посоветовал Шура, идя за ним.
- Адам, вы на посту, смотреть во все глаза, если увидите, то поезжайте за ним, незаметно. Проследите. И если мы выйдем и не обнаружим вас, то будем ждать вашего возвращения.
- Все понял, Остап Ибрагимович, сделаю, как вы сказали, - ответил дисциплинированный Козлевич.
Войдя в здание Панорамы, компаньоны не больше двух минут послушали экскурсовода, который говорил:
- Впервые Панорама была открыта в мае 1905 года, в связи с празднованием 50-летия обороны Севастополя. Замечательную картину создал выдающийся русский художник-баталист академик Франц Рубо. На огромном полотне размером 115 на 14 метров, площадью 1610 квадратных метров, художник с потрясающей силой воспроизвел один из наиболее драматических и ярких эпизодов обороны - отражение штурма англо-французов 6 июня 1855 года. Автор изобразил все так, как все представлялось с Малахова кургана. Внизу картина сливается с предметным планом, доходящим до смотровой площадки, расположенной в центре здания. На плане вы видите пушки, ядра, укрепления, макеты сооружений, фигуры людей. Это придает Панораме еще больше реальности, убедительности и перспективности…
Компаньоны не так слушали экскурсовода, как отыскивали глазами в группе посетителей заинтересовавшего их греческого негоцианта Мишеля, как называла его Анна Кузьминична. Но его нигде видно не было.
- Скажите, пожалуйста, отсюда есть другой выход? - нагнулся к сидящей смотрительнице Бендер и спросил шепотом.
- А как же, как и во всех музеях, сюда вход на смотровую площадку, а с нее выход в ту дверь, - указала она.
Не сговариваясь, компаньоны быстро вышагали из здания Панорамы и увидели, что их автомобиля с верным Адамом Козлевичем нет.
- Значит… - начал Остап.
- Значит, командор, наш автомеханик поехал за греком, как вы ему и сказали, - докончил мысль Бендера Балаганов.
- Верно, брат Шура. Вы догадливы, подождем его возвращения, - прошелся великий предприниматель-комбинатор.
- Скажите, командор, а зачем нам нужен этот коммерсант, да еще и греческий?
- Во-первых, его задержали энкавэдисты-гэпэушники и вдруг так быстро отпустили. Не странно ли, товарищ Николай Шмидт? Ну, это куда бы ни шло, криминала нет, вот и отпустили. А вот когда его супруга сказала как-бы между прочим, что он не раз предлагал ей съездить в Воронцовский дворец, то как вы думаете, товарищ мыслитель, с чего бы это? Зачем это ему знакомиться с верным служакой дома Романовых, с господином Березовским, а?
- Просто… - протянул рыжекудрый компаньон. - Купить что-нибудь по дешевке…
- Как говорил мой студенческий знакомый Изя Ицексон, по дешевке только сыр в мышеловке, дорогой рыжик.
- О, Козлевич, Козлевич уже едет!.. - обрадовался Балаганов, указывая своему предводителя на мчавшуюся к ним машину.
- Итак, Адам? - вскочил на свое командорское место Бендер.
- Сейчас расскажу, Остап Ибрагимович, - торопливо начал Козлевич. - Ушли вы, значит, я сижу. Смотрю, выходит из здания этот самый негоциант. Но один. Спешит куда-то. Отдалился он, значит, братцы, я медленно за ним еду. Тут извозчик ему навстречу. Он нанял его и поехал. Ну, и я за этой самой пролеткой с ним. Спустились вниз и выехали к железнодорожному вокзалу, Остап Ибрагимович…
- И что дальше, Адам Казимирович, - спросил Бендер, видя, что Козлевич замолчал, отведя взгляд в сторону.
- Подзащитный, как Вы говорили в свое время, Остап Ибрагимович, вошел в вокзал. Я не мог оставить автомобиль без присмотра, а когда решился и вошел в здание, то щеголя-негоцианта нигде не нашел, братцы, - прижал молитвенно к груди руки Козлевич.
- Ясно, Адам. Едем к вокзалу, камрады, - распорядился Бендер. - Этот греческий негоциант все больше и больше меня интригует.
Севастопольский железнодорожный вокзал находился у пристаней Российского общества пароходства и торговли. Его приземистые пакгаузы, с подъездными путями к ним, вытянулись вдоль моря и отделялись от здания вокзала невысоким каменным забором.
- Пролетка, Остап Ибрагимович, - указал Козлевич, когда "майбах" подъехал к вокзалу. - На ней щеголь-коммерсант и приехал сюда.
- Будем думать, что кучер ждет своего прежнего нанимателя, - вышел из ма шины Остап.
Не ожидая обычной команды, Балаганов последовал за ним.
Если полуденный зной распространял вокруг смешанный запах мазута, паровозного дыма и моря, то в самом здании вокзала, куда вошли компаньоны, пахло карболкой после дезинфекции.
- Пассажиров не густо, как видите, Шура. И нашего подследственного нам было бы обнаружить совсем просто, если бы он был здесь, - отметил Бендер.
- Нет, командор, он давно отсюда смылся, я думаю, - ответил Балаганов.
- Шура, что это за слово такое - "смылся"? - взглянул на своего рыжекудрого единомышленника Остап. - Жаргон вашего прошлого? Нет, рыжик, сейчас вы культурный современный человек и, советую, не употреблять такого вульгарного слова. Впрочем, как и слово "легавые", "легавый".