Но парень был настроен решительно, завитки его темных вьющихся волос ниспадали ему прямо на глаза, и он смотрел на нее таким взглядом, что она с ужасом представила себе, как выглядит со стороны: взлохмаченная, вся в испарине после того самого марш-броска. В ту же секунду она заметила, как прыгнула стрелка часов на обувной фабрике.
Уже пять минут десятого, так что на работу она опоздает по крайней мере на полчаса, не говоря уже…
Парень только широко улыбался, а Стюарт все надрывался, выводя мелодию своим хриплым, суперсексуальным, откровенно призывным голосом, звук которого доносился из стереоколонок в задней части кабины:
I still love you - love you - love you…
- Давай договоримся, ты прогуляешь работу, если я прогуляю свою… Идет?
Она рассмеялась. Эти слова поразили ее. Он что, чокнутый? А в это время кабину наполнили звуки одной из ее любимых мелодий:
I can tell by your eyes that you’ve probably been crying forever…
Собственно, у нее не было оснований сердиться на него, ведь он просто смотрел на нее и улыбался, и в общем-то не так уж чтобы язвительно, скорее напротив. Его улыбка была такой искренней.
- Ну, так как?
I don’t wanna
talk about it -
how you broke my heart…
- Ты чокнутый, - единственное, что она смогла выдавить из себя, - совсем чокнутый.
3.
Заскрежетали тормоза, они перешли из одного ряда в другой, резко свернули налево и взяли направление к площади Карла Бернера.
"Так, - подумала она. - Интересно, что он надумает теперь?"
Поток машин нес их в сторону Тейен-парка. Нет, она не будет протестовать. Такого удовольствия она ему не доставит. Пусть инициатива будет у него. Пусть докажет на деле, на что он способен. Он вел грузовик по извилистым улочкам, ее бросало из стороны в сторону. Она размышляла о том, чем, собственно говоря, это может кончиться. Наконец, они остановились в каком-то тупике, который соединялся с автостоянкой у подножья длинного зеленого холма, поросшего старыми деревьями. За деревьями, на вершине холма, виднелся старый особняк. Он остановил грузовик, заехав передними колесами на тротуар, открыл дверцу кабины и, спрыгнув вниз, обошел грузовик вокруг и открыл дверцу с ее стороны:
- Вот мы и приехали.
Трудно сказать, чего в этом было больше: галантности или самоуверенности.
- А дальше что?
- Можем слегка расслабиться.
Он вылез из комбинезона, открыл кабину и засунул его внутрь. Он оказался в джинсах, майке и ботинках на высоких каблуках. Он был меньше ростом, чем ей показалось вначале, пожалуй, даже коротышка, - подумала она и тут же решила, что ей надо взять себя в руки: интересно, что это он мог вообразить о ней - что она искательница приключений? Не лучше ли было бы для нее отправиться на работу, чем стоять тут ясным утром и дожидаться, пока этот наглый парень начнет к ней приставать? Что она вчера что ли на свет родилась?
Что ее ждет?
- Идем! - коротко бросил он и направился к автомобильной стоянке.
Она не сдвинулась с места. Он спокойно командовал ею. Интересно, что он собственно о ней думал? Вдруг она поняла, что сваляла дурака и завязает в этой истории глубоко, все глубже и глубже. Настроение было испорчено. Кончен бал, погасли свечи. Она осознала, что стоит на улице и дует ветерок, который играет листьями высоких деревьев на холме, заставляет их трепетать и переливаться золотом на фоне бесцветного неба. Хотя широкий фасад особняка, запах асфальта и городской шум напоминали ей, что от проселочных дорог молодости ее отделяют годы и километры.
- Ну, иди же!
Раздраженно оглянувшись, он снова позвал ее. Как будто бы она была обязана слепо подчиняться любому его приказу. Она повернулась… Было ясно, что стоять здесь глупее не придумаешь. Она подбежала к нему.
- Куда мы идем?
Ее снова прошиб пот. Все тело гудело. Она забыла в кабине свою сумочку. Было еще только начало десятого, а солнце так и шпарило. День ожидался ужасно жаркий. Анна, наверняка, будет усталой и капризной, когда она заберет ее из детского сада. К тому же она забыла опустить шторы в гостиной, и, когда они придут домой, в квартире будет жарко, как в печке. А она, как дурочка, идет на зов этого странного шофера грузовика, который ведет себя так, словно она уже ему принадлежит со всеми потрохами!
Алиса чуть не разрыдалась: Господи, что она делает! Надо немедленно остановиться! Она хотела что-то сказать ему, но он шел так быстро, что она с трудом поспевала за ним, едва волоча ноги в идиотских дешевых туфлях, купленных на распродаже. Он подвел ее к телефонной будке.
- Ну, вот, - сказал он, - можешь позвонить на работу и сообщить, что не придешь. Скажи, что болит живот.
- Это я уже говорила в прошлом месяце.
Слова вырвались у нее как бы помимо ее воли. По его улыбке она поняла, что он считает ее целиком в своей власти. Интересно, как же все-таки она от него отделается?
- Или придумай что-нибудь еще. Мы ведь с тобой договорились насчет пари.
Странно, но почему-то его улыбка совершенно ее успокоила, и она вдруг ощутила, что целиком и полностью находится в его власти. Ведь, если он сейчас ее бросит, то она окажется в ужасном положении, ужасном до смешного. Скоро уже десять, и фру Вестос, наверняка, уже начала работу с ее квитанциями.
Разговор с отделом персонала занял всего несколько минут. Она сообщила, что заболела Анна, да это и неудивительно, ведь после перенесенного зимой воспаления среднего уха она легко простужается.
Теперь был его черед. Пока, повернувшись к ней спиной, он набирал номер, она прислонилась к телефонной будке и вытрясла песок из туфли. Его телефонный разговор был еще короче. Не успела она надеть туфлю, как он уже повесил трубку на рычаг.
- Вот дьявол! Черт бы вас всех побрал!
- Куда ты звонил?
- А, в свою фирму, сказал им, где они смогут найти свою тачку.
И он пошел обратно через стоянку в сторону грузовика.
- Ты что, собираешься его просто здесь оставить?
- А у тебя есть другой вариант?
Он улыбнулся.
- Почему бы нам немножко не поразвлечься?
Она была не против. Дело сделано. Все равно у нее теперь свободный день. Ничего страшного не произойдет. Она - взрослый человек и вполне сумеет справиться с обстоятельствами. Подумаешь, неожиданный отдых, небольшой загул, стоит ли драматизировать? По борту грузовика красовалась написанная ярко-красными буквами вывеска "Speed Spedisjon - Транспортные перевозки. Быстро и удобно".
Она забралась в кабину и взяла оттуда свою сумочку. А парень открыл фургон, извлек оттуда несколько полиэтиленовых пакетов и сумку, положил их на землю, захлопнул дверцу и бросил ей:
- А эти ты понесешь. Мне одному не справиться.
В пакеты были напиханы коробки конфет, шоколадки, пастилки, блоки сигарет, мясные консервы… У нее потекли слюнки. Она вспомнила, что впопыхах так и не позавтракала. Вечно у нее не хватает времени на завтрак.
- Мы это все возьмем с собой?
- Ничего, переживут, так сказать, небольшие потери при транспортировке… учитывая то жалованье, которое они платят. Поишачил на них две недели и хватит. Теперь я нуждаюсь в отдыхе так же, как и ты, - подзадорил он ее.
Он запустил руки в кабину, извлек из нее ворох кассет, которые тут же запихнул в сумку.
- Уж это-то точно все мое.
Шагая рядом, они направились в сторону машин, стоявших на том участке автостоянки, где висела вывеска "Только для сотрудников и посетителей". Он подошел прямо к красному мустангу, позвенел ключами, откинулась крышка багажника. Он небрежно закинул вещи в багажник и кивком приказал ей сделать то же самое. Так она и сделала.
- Ну, а теперь захлопни дверцу изнутри, - прокричал он, усаживаясь за руль и открывая перед ней дверцу.
- Ну, иди же!
Он нетерпеливо взглянул на нее, она же продолжала стоять, не решаясь последовать приглашению.
- А эта машина тоже твоя?
Она вдохнула в себя приятный запах внутренней отделки автомобиля. Все в нем так и сияло.
- Чья же еще? Иди, садись.
- Но ведь ты не имеешь права ставить здесь машину…
Щит, предупреждающий о том, что право на стоянку ограничено: "Только для сотрудников и посетителей", стоял непосредственно перед передними стеклами автомобиля.
- Нет, это не твоя машина!
Он громко расхохотался и сжал в кулак руку, лежащую на руле.
- Садись, и я все тебе объясню…
Сиденье было такое мягкое. После поездки на грузовике она словно утонула в мягкой перине.
- Вон там, - объяснил он, - находится школа для умственно отсталых детей. Естественно, что работают там милые, деликатные люди, которые верят в хорошее в человеке - им и в голову не придет, что может найтись тип, который воспользуется стоянкой, не имея на это права. Вот я и паркуюсь здесь.
Он завел мотор. Она снова ощутила растерянность. Значит, он часто использовал эту стоянку. Значит, у него все было продумано заранее. Это было его постоянное место, сюда он подгонял грузовик, если ему хотелось расслабиться, подобрав какую-нибудь очередную голосовавшую на дороге дурочку… После этого стоило только набрать номер фирмы из телефона-автомата…
- Все заранее продумано? - спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно ехидней. - Подбираешь на дороге девчонку, которая голосует, везешь ее прямо сюда, к своему красному мустангу, а там, глядишь, и охмуришь?
Он ухмыльнулся и покачал головой.
- Я редко беру попутчиков. И, как правило, это бывают соплячки лет пятнадцати, которым во что бы то ни стало надо попасть в Кебен, чтобы упиться, потому что они, видите ли, помирают со скуки в родной усадьбе. Мало интересного.
У нее поднялось настроение: "Да, уж она-то точно не пятнадцатилетняя соплячка".
Он нажал на педаль. Из-под колес в разные стороны брызнули комья песка и камни. У нее заныли икры и захолонуло в груди, когда этот роскошный, обтекаемой формы автомобиль подался назад, с воем тормозов обогнул площадь и помчался по той же улице, по которой они только что приехали. Сердце у нее отчаянно забилось. В то же время силы совершенно оставили ее и она полностью расслабилась. Именно этого она и хотела.
- Нравится машина?
Он вел машину небрежно, но уверенно. Алиса чувствовала, что целиком погружается в атмосферу этого изящного автомобиля с его мягкой темной обивкой внутри; жужжание мотора отдавалось трепетом по всему телу, до самого донышка, как любила говорить Магген; на блестящей обтекаемой поверхности сверкало, отражалось солнце; все это внушало ей чувство безопасности, ее охватила уверенность, что пока она находится в этом автомобиле, который так уверенно движется по маленьким улочкам где-то в районе Кимпена, ничего плохого с ней случиться не может. Она еще раз вдохнула запах свежего лака, это было то же самое, что погрузиться в лак.
- Да-а! Знатная…
Знатная? Ей хотелось прикусить язык.
- Что значит знатная?
- Ну, значит, очень хорошая. Так говорят в моих родных краях.
- И где это?
- Много будешь знать, скоро состаришься.
Она не собиралась рассказывать ему о себе все. По крайней мере сходу. Ведь он-то ей ничего не рассказывал.
- Не мог бы ты снова поставить эту кассету "Sailing". Это отпадная вещь.
- Да, брось ты это: то "знатная", то "отпадная".
- Почему же бросить?
Она была неуязвима. Она плыла. Как давно она не была в подобном плавании! Последний раз похожее ощущение ей довелось пережить только во время поездки в черном мерседесе, принадлежащем Уве Ресанду, когда он вез ее из родной деревни Серскугбюгда в Хейванг под Хамаром, где танцевал с ней одной целый вечер, а потом отвез домой. Прошлым летом у него появилась невеста, и он уехал на стройку в Вестланн.
Теперь они плавно скользили по Швейгордсгате, среди фольксвагенов и тойот, в которых сидели озабоченные люди с мертвенно-бледными или серыми лицами. Вечно озабоченные люди, такие, как Харальд Хамре, в таких дешевых машинах, как у Харальда Хамре. Видел бы он ее сейчас!
Flying -
I’ve been flying
Like a bird
In the sky…
- Ну, как, появились у тебя какие-нибудь желания? - спросил он.
- Какие такие желания?
- Ну, к примеру, что бы такое тебе хотелось бы сделать сейчас, теперь, когда ты стала свободной. Вот я о чем…
- Свобода…
Алиса скрестила руки над головой и вдруг испугалась, уж не пахнет ли от нее потом. На ней была бархатная куртка, уже поношенная и вышедшая из моды, блузка рубашечного покроя, которую нельзя было стирать, потому что она подлежит только химчистке, и юбка, купленная на распродаже вместе с этими идиотскими туфлями.
Свобода. Быть свободной - значит быть красивой и элегантной, благоухать свежестью и иметь ухоженные волосы. И как бы ей хотелось именно сейчас, в эту минуту, быть хоть капельку красивой и элегантной.
- Я бы хотела купить кое-что из одежды, - сказала она, глядя мечтательно в мягкую обивку потолка автомобиля. - Как бы мне хотелось сейчас пойти и купить себе массу шикарных вещей!
4.
Магазин "WOW - 2000" располагался неподалеку от тех улиц, где ей случалось проходить, делая покупки. Но в магазин "WOW - 2000" она никогда не отваживалась заходить. Витрины пестрели от всевозможных вещей и вещиц, некоторые предметы туалета были надеты на такие муляжи, что их было стыдно рассматривать, а манекены походили на покойников, наркоманов и проституток. Впрочем, они, пожалуй, больше напоминали клиентов этого магазина. Так подумала она, обратив внимание на некоторых разболтанных типов, выходивших из его дверей.
И вот сегодня она шла в "WOW - 2000".
Он взял инициативу в свои руки, и ей совсем не хотелось ему возражать, хотя в магазине она ощутила неловкость. В интерьере преобладали темные тона, металлические покрытия и зеркала, продавщицы расхаживали в туфлях на высоких каблуках, в черных шелковых брюках и в сверкающих серебром блузах с глубоким вырезом, позволявшим им выставить на всеобщее обозрение все свои прелести. И Алиса почувствовала себя такой неуклюжей в своей поношенной куртке, юбке с оборками, купленной на дешевой распродаже, блузке, которую рекламировали как "Крик моды ушедшего лета - продается с большой скидкой", и она на это клюнула. Она вечно попадалась на подобные трюки, накупая случайные вещи и тратя на них деньги. Деньги, предназначенные на что-то более необходимое. А померив очередную вещь дома, проклинала себя за напрасно выброшенные деньги. Как всегда жизнь ничему ее не учила.
- Для начала дайте нам джинсы, блузку и несколько маечек…
Распоряжался он, так же, как и в автомобиле.
Тесное пространство магазина тонуло в звуках музыки. И Алиса уже плыла на волнах. Это был не Стюарт, а что-то в стиле диско, но вполне подходящее для нее, и ей приятно было ходить вдоль полок и манекенов. Музыка навевала прекрасное настроение для покупок, и бредовая обстановка внутри казалась уже не такой бредовой, а эти высокомерные продавщицы - не настолько уж противными.
Примерочная кабинка оказалась очень тесной, примерно в половину квадратного метра, в ней было ужасно душно, и вся она пропахла потом. Джинсы сидели на Алисе отлично, а вот блузка, которую он ей передал, как-то не очень. Он стоял рядом с кабиной и ждал. Он мог прекрасно наблюдать за ней в просвет занавеса. Она решила не обращать на это внимания. Да, эта блузка сидит как-то не так.
- Дай посмотреть, - отодвинул он портьеру, которая и так мало, что скрывала.
Она поторопилась застегнуть пуговицы и сделала вид, что рассматривает себя в зеркало. Хотя в зеркале практически было невозможно что-либо увидеть, потому что на него была наклеена картинка - вытянутый силуэт дамы в старинном платье, которая отклонилась назад, запрокинув голову и прижималась к мужчине с маленькой бородкой, в смокинге и с моноклем.
Парень подошел ближе, почти вплотную к Алисе и заглянул ей через плечо в зеркало. Все равно, как ни крути, она оставалась Алисой Свинген, только напялившей блузку в стиле диско. Явно не то.
- Да сними ты с себя лифчик, будет лучше, - рассудил он.
Глядя на себя в зеркало, она вдруг заметила, как с силуэта дамы соскользнула верхняя часть платья и обнажилась бледная, маленькая грудь с едва заметным соском посередине.
"Да, вероятно, именно так все это происходило в старые времена", подумала Алиса.
"Что он так и собирается здесь стоять?"
Она расстегнула пару пуговиц. Поймала его взгляд в зеркале.
- Так и будешь здесь стоять?
- А почему бы и нет?
- По-твоему, это нормально?
- Неужели ты и впрямь такая уж стеснительная?
Он шагнул в кабину, оказавшись вплотную рядом с ней, и задернул штору.
- Ну, что, так лучше?
Она качнула плечом и бедром в такт новой зазвучавшей мелодии. Лучше бы она этого не делала. Ведь это выглядело как уступка ему. Он приблизился к ней еще на шаг. Она вновь взглянула в зеркало. Ну, в конце концов, что ужасного произойдет, если она… Нет, черт побери, никакая она не застенчивая, ничуть.
Она выскользнула из блузки и лифчика и тут же ловко и проворно, как артистка на сцене, прикрылась нейлоном. Он не отводил от нее взгляда. Она знала, что слегка полновата. Но груди у нее хорошие.
- Ну вот, так-то гораздо лучше, - сказал он. - Ну-ка, приоткрой вот это еще.
Теперь он стоял к ней так близко, что ей ничего не оставалось, как отклониться к нему назад и отдать себя полностью в его распоряжение. Она разрешила его рукам открыть столько, сколько им хотелось, а репродукторы шептали: "…чуга, чуга". Когда сдерживаться было уже невыносимо, она крепко обняла его и сильно прижалась к нему. О, Господи, все же она и вправду немного полновата, волосы растрепанные, и она так пропотела в этой примерочной…
Ощутив его руки на своем теле, она вдруг расслабилась, у нее появилось ощущение, что это нормально и естественно - стоять вот так полуголой в примерочной и прижиматься к незнакомому парню, ощущая, какой он потный и возбужденный, находиться здесь среди всего этого интерьера, насыщенного чернотой и металлическим блеском, где продавщицы похожи на позирующих проституток, кругом полуголые дамы на зеркалах, девочки-подростки, выставляющие свои попки на плакатах, рекламирующих джинсы, и музыка с ее завораживающим "чуга-чуга", а воздух жаркий и влажный, и у них все только начиналось… Теперь ей было наплевать, что кто-то их видит. Блузка была, что надо. Алиса перекинула ее через руку. Она хочет эту блузку. И груди у нее хорошие, достаточно хорошие. И парень тоже вполне подходящий. Она и его хочет, ничего подобного ей еще не доводилось переживать. Она как будто стала совсем другой, переродилась. Никогда еще она так не нравилась себе. Прощай, Алиса Свинген!