13
Войдя в комнату, Катя плюхнулась в изнеможении в ближайшее к двери кресло, скинула с ног кроссовки и стала растирать себе босые пятки, шевеля пальцами затекших ног. На лице ее не было ни следа вины или неуверенности в том, что они с Левоном Абгаровичем все правильно сделали ночью в банке, не спросясь мужа и шефа, только смертельная усталость, да еще, как показалось Иннокентию Павловичу, выражение гордости и даже торжества. Левон Абгарович хотел было что-то сказать, но она не дала ему:
- Я сама, Абгарыч. Только дайте мне хоть немного прийти в себя. Кеша, не торопи меня, пожалуйста, это слишком серьезно, а я едва держусь на ногах. Лучше дай мне что-нибудь выпить. И Абгарычу тоже. Для смелости.
Иннокентий Павлович сдержал себя, ничего не сказал, ни о чем не спросил, подошел к бару и налил в два стакана виски. Тер-Тевосян опорожнил свой разом, жадно, Катя же пила, отхлебывая маленькими глотками. Пауза затягивалась, и Иннокентий Павлович наконец не выдержал:
- Ну?!
Катя допила до дна свой стакан, заглянула в него, не осталось ли чего-нибудь на донышке, потом сказала, не отрывая взгляда от стакана:
- Ты, собственно говоря, банкрот, Кеша. Или почти. Мы тебя обанкротили - на время, пока все не уляжется. Мы сделали единственно разумное из всего, что только можно было придумать. И чему меня, да и тебя тоже учили в Гарварде. - Подняла глаза на Тер-Тевосяна: - Главное сказать должна была я, я и сказала. А теперь твоя очередь, Абгарыч, о'кей?.. У тебя лучше получится, ты умнее.
Иннокентий Павлович не мог произнести от неожиданности и растерянности ни слова, только и сделал, что протянутый ему Катей пустой стакан грохнул со всей силой об пол, осколки, расплескав солнечные брызги, разлетелись со звоном по всей комнате. И лишь после этого грубо, злобно выматерился.
- Не спеши бить хрусталь, Кеша, - остановил его Левон Абгарович, - пригодится еще в свое время пить за здравие. И если можешь, не перебивай меня хотя бы пять минут. На пять минут тебя хватит?
Иннокентий Павлович, словно выхаркивая застрявший в горле ком, глухо повторил:
- Ну?!
- Не перебивай его, Кеша, - сказала Катя, - еще успеешь материться, мне даже интересно, я никогда не слыхала, как ты материшься, у тебя это очень ловко, оказывается, получается.
- Ну?! - ничего другого выдавить из себя он не мог.
- Не забудь, ты обещал не перебивать, - напомнил Левон Абгарович. - Операция не совсем обыкновенная, но не раз опробованная при подобных ситуациях, и не банками в мировом масштабе, ты уж не обижайся, малявками, как наш, а гигантами, монстрами, корпорациями с миллиардным оборотом. В тридцатые годы, во время великого кризиса, в Америке умные люди только так и уходили от краха. Не всем удавалось, правда, но это был единственный шанс.
Тут наконец Иннокентий Павлович обрел вновь голос и закричал на весь дом:
- Ты мне не суй под нос свою Америку! Про Америку я тебе сам могу рассказать, чего ты и слыхом не слыхал! Говори все как есть! Что вы там насобачили?!
- А обещал не перебивать, - укорила его Катя. - Хочешь, я тебе тоже налью?..
- Говори же! - сорвавшимся от крика голосом велел он Левону Абгаровичу.
- Для начала, почему - ночью?.. А потому, тут ты прав, что мы не Америка, а, к счастью, Россия. Случись у них в национальном масштабе что-либо подобное, они объявили бы тут же чрезвычайное положение, отключили всякую связь, все чиновники в правительстве во главе с президентом бдели бы ночь напролет, запретили бы немедля все банковские операции. Но мы - Россия, ночью чиновники привыкли с похмелья спать, а уж нашего-то президента как-то не принято тревожить зря, если только, не приведи бог, не началась ядерная война. А без президента какие могут быть приняты решения, кто осмелится, да кому это и в голову придет? Вот и легли все до одного спать, даже не сменив обмаранные кальсоны. И межбанковская электронная связь, по крайней мере до утра, не прерывалась, работала на всю катушку…
- Ну?! - у Иннокентия Павловича будто пропали все другие слова, кроме этого "ну".
- Уж я-то наших чиновников и начальников знаю как облупленных, сам был чиновник и начальник, - Левон Абгарович продолжал говорить ровно и спокойно, стараясь тем утихомирить и Иннокентия Павловича. - А наблюдение это не столько мое насчет Америки и России, это первой на ум Екатерине Георгиевне пришло, ей, что называется, и карты в руки. Тебя нет, где ты - неизвестно, телефон твой не отвечает, пришлось поневоле брать всю ответственность на себя…
- Короче! - приказал Иннокентий Павлович. - Не тяни кота за хвост!
- Короче, хорошо. Ты видел вчера разъяренную толпу у банка и первым понял, что это все мелкая сошка, копеечные вкладчики, плотва, они только и могут, что митинговать, вымаливая свои гроши, по привычке все еще надеясь на правительство и всесильного президента, который по доброте душевной тут же их услышит и пожалеет. А вот крупным рыбинам, акулам не надо митинговать, они-то прекрасно знают, что, даже захоти президент им помочь, у него за душой ни гроша. Они подождут день-другой, посмотрят, что у них самих в гроссбухах делается, позвонят и сами приедут или тебя к себе пригласят, чтобы за чашкой кофе поразмыслить, как сообща выбираться из этой ситуации - ведь дефолт, как поется в песне, один на всех и за ценой никто не постоит. А с плотвой можно и не церемониться, достаточно обещать им, что рано или поздно они получат свои жалкие доллары, надо только поверить нам и набраться терпения. Еще Сталин, помнишь, за что благодарил русский народ после победы?.. - за терпение. Он терпеливый, русский народ, в этом его главная сила…
- Не тебе, армяшке, рассуждать о русском народе!.. - не удержался Иннокентий Павлович. - Как грабить его, тут вы первые!
- Как не стыдно! - с возмущением вступилась за Абгарыча Катя. - В Америке за одни такие слова тебе бы никто руки не стал подавать! К тому же он не за свои деньги старается, а за твои!
- Постарался уже, и на том спасибо! - не унимался Иннокентий Павлович. Сдержался, спросил спокойнее: - Но с какой стати ты, не спросясь у меня…
- А чтобы тебя же от полного краха спасти! - обиженный за "армяшку", Левон Абгарович тоже повысил голос. - Кстати, когда мы уходили утром из банка, толпа была вдвое больше, хорошо, мы не успели повесить объявление, что банк сегодня будет закрыт, тут бы уже не крик был, а разнесли бы все к чертям собачьим!.. Я успел обзвонить всех сотрудников и велел им немедленно выйти на работу и начать операции как обычно. Мы с Екатериной Георгиевной подсчитали, сколько составляют в целом вклады мелких клиентов, за день-другой мы с ними расплатимся до копейки.
- А дальше? - спросил Иннокентий Павлович, про себя подивившись ловкости и хитроумию Абгарыча, не иначе, его деды и прадеды были нечистые на руку менялы где-нибудь в Трапезунде или Карсе. - Дальше-то что?!
- А дальше… - Левон Абгарович посмотрел на Катю, словно ища у нее поддержки. - Дальше мы, кроме определенной и весьма значительной, кстати, суммы, чтоб оставался у нас оперативный простор в случае чего, перевели все активы за границу, в офшоры, на Мальту, там у меня есть верный друг, даже не друг - троюродный брат, а это у нас, у "армяшек", кое-что да значит. Абсолютно верный и честный человек. Пусть полежат там, пока тут не уляжется бедлам.
- А не уляжется? - спросил Иннокентий Павлович, еще не зная, как отнестись к тому, что ему рассказал Абгарыч.
- Там видно будет, - неопределенно ответил тот. - Но деньги в надежном месте, можешь на сомневаться, в случае чего их и вернуть на наши счета несложно. Главное, чтобы банк на ногах устоял…
- А меня за незаконные махинации, а то и за отмывание валюты - в места, куда Макар телят не гонял?! - Но, странное дело, еще не разобравшись до конца в сомнительной операции Абгарыча, Иннокентий Павлович вдруг неожиданно несколько успокоился: едва ли тот не продумал и этот вариант. - Перевели, значит, у меня за спиной… И на чье, интересно, имя?
- На мое, естественно, - как о чем-то само собою разумеющемся ответила за Абгарыча Катя.
- На твое?! - поразился Иннокентий Павлович, не зная, как отнестись еще и к этому новому повороту.
- Ну, во-первых, какая-никакая, я твоя жена. Надеюсь, ты не подозреваешь, что я у тебя их украду. Но главное - я гражданка Соединенных Штатов, за меня есть кому в случае чего заступиться. Да и все совершенно законно, во всяком случае, по американским правилам. Мы же не отмываем грязные деньги, а просто кладем их на сохранение в надежный банк с хорошими процентами, только и всего. И не трать заранее нервы, пока все о'кей, а там, как рассказал мне сегодня очень смешной анекдот Левон Абгарович, либо султан протянет ноги, либо ишак помрет.
- Одного султана уже убили… - неожиданно подумал вслух Иннокентий Павлович.
- Не он первый… - Левон Абгарович с опозданием понял, что тот имел в виду покойного отца, и тут же пожалел о сказанном.
- И - не последний, ты это хотел сказать? - невесело усмехнулся Иннокентий Павлович и, не оборачиваясь к Кате, с неожиданным злым укором бросил через плечо: - И единственная наследница - бедная вдова, да к тому же еще иностранка…
- Что за чушь ты городишь?! - вспылила она. И, вскочив с кресла, хотела было уйти.
- Сиди! - резко велел ей он. - Если расхлебывать эту кашу, так уж втроем, тебе тоже не отвертеться!
Она босиком протопала к окну, уставилась демонстративно наружу.
Все трое долго молчали, Абгарыч утирал платком вспотевший лоб, Катя всем своим обиженным видом показывала, что они от нее ни единого словечка больше не дождутся. Иннокентий Павлович подошел к бару, налил в два стакана виски, один протянул как бы в знак если не примирения, так временного перемирия Абгарычу:
- А пока что на всякий случай мне нелишне нанять еще парочку-другую телохранителей? И сверх того завести еще и бронированную машину?..
- Давно пора, - ответил тот, поставив стакан на столик, - все под Богом ходим. И не надо корчить, извини меня, из себя американского миллионера, которого охраняет закон, конгресс, ФБР, полиция, не говоря уж о президенте. У наших и так дел по горло и без тебя, не та мы страна. И вообще, не страна, а сплошной анекдот, как верно приметила Екатерина Георгиевна…
Катя вернулась от окна, взяла со стола стакан Абгарыча, отхлебнула из него.
- Надо бы и дома пока все телефоны отключить, - спокойно, словно подводя черту подо всем сказанным, посоветовал Абгарыч. - А нам всем троим вернуться в банк, показаться вкладчикам, чтоб успокоить их. Пока не рассчитаемся со всей этой мелкотой, на это понадобится дня три, от силы четыре. И только потом повесим объявление: "Банк временно закрыт по техническим причинам". Вот тогда-то и посыплются звонки от крупных клиентов, но они сами уже будут так напуганы всеобщим кораблекрушением, что с ними будет легче поладить.
- О'кей? - вопросительно взглянула на мужа Катя, ища его согласия. - Все будет о'кей, Кеша, не хуже, чем у всех других, и придется всем вместе выпутываться. Вместе - легче.
- А там и правительство что-нибудь да придумает, ему-то дефолт меньше всех нужен, - поддержал ее Левон Абгарович. - Пойдет в очередной раз с протянутой рукой во Всемирный банк, которому тоже не хочется, чтобы такой рынок, как Россия, полетел к черту в зубы и опять иметь дело с коммуняками.
Иннокентий Павлович глядел на жену с нескрываемым удивлением: откуда у этой пигалицы, от горшка два вершка, такая беспардонная хитрость, такая деловая сметка и бесстрашие глядеть вперед, опережая события?.. Пусть даже это ее вечное "о'кей" - одно самообольщение и чисто американское ковбойство, которое может обернуться для банка полнейшей катастрофой и, не исключено, контрольным выстрелом в голову, как это случилось с отцом… Она ведь сейчас играет не просто с огнем, но и с его жизнью!.. И опять ему в голову пришло: американка, стопроцентная американка, потому-то Америка и держится всегда на плаву, как непотопляемый корабль, что бы там с миром ни происходило, что они - такие. Самоуверенные, твердые, жесткие, бесстрашные, готовые защищать себя всеми доступными средствами. Потому-то у них и срабатывает всегда это их "о'кей", словно заговор от любой нечистой силы!..
Затянувшееся молчание прервал Левон Абгарович, поглядев на Катю, словно бы ища у нее поддержки:
- Но это еще не все, босс. Это всего лишь половина дела, как мы понимаем его с Екатериной Георгиевной. А вторая половина…
- Что вы там еще надумали вдвоем?! - прервал его Иннокентий Павлович. - С меня и первой хватит!
- Это, - продолжил Левон Абгарович, - всего лишь то, что надо сделать, чтобы не оказаться в дураках и не разориться. А вторая половина дела - как бы на этой ситуации еще и заработать.
- Заработать?! - изумился Иннокентий Павлович. - Да вы оба просто белены объелись!
- А зачем же мы оставили нетронутой чуть не половину наших активов?! Ты себе представляешь, Кеша, - уверенно - как о чем-то несомненном и хорошо наперед рассчитанном продолжил Абгарыч, - что завтра, то есть уже сегодня, сейчас, творится на бирже ценных бумаг?.. Доллар взлетел до небес, рубль рухнул на самое дно, а с ним вместе и цена на недвижимость, на акции, на купленные вчера за гроши и так и не заработавшие заводы, шахты, нефтяные поля. Сегодня они уже стоят даже не гроши, а дешевле, чем дырка от бублика. Их сейчас, когда у всех ум за разум зашел и от страха полны портки, можно лопатой грести, покупать на вес! И - попридержать, дожидаясь лучших времен, когда напуганный пуще, чем само бедолага-правительство, Всемирный банк поспешит подкинуть нам на бедность десяток-другой миллиардов, чтобы эта лавина не погребла под собою не нас одних, но и их тоже. Подождать, набраться терпения, не торопить события. А тем временем - на это и сгодятся наши деньги на Мальте - мой брат, "армяшка", как ты изволил выразиться, по поручению Екатерины Георгиевны и на ее же имя как твоей законной жены и, стало быть, совладелицы банка уже с сегодняшнего дня начнет скупать по дешевке на бирже и на залоговых аукционах все, что ни подвернется под руку. А поскольку Катя гражданка ЮЭсЭй, это будет называться иностранными инвестициями в российскую экономику, комар носа не подточит. А там, глазом не успеем моргнуть, все эти акции и недвижимость опять взлетят вверх, только теперь они будут уже наши. Наши, Кеша, наши, и мы опять на коне, да не на кляче прежней, а на скакуне чистых арабских кровей! И тогда делай что хочешь, твоя воля - или перепродавай их втридорога, или заставь все эти шахты и скважины заработать на полную катушку. - Перевел дух, налил себе сам еще стакан виски, осушил его залпом. - Я бы на твоем месте послал меня сию же секунду на биржу посмотреть, что там делается и чем пахнет, а завтра к вечеру уже и мой братец троюродный будет в Москве, на него можно положиться, я ему звонил, думаю, он уже в самолете. И тогда, - заключил он с торжеством, - прибавляй к своим денежкам еще как минимум три нуля, счет через месяц-другой пойдет не на миллионы - на миллиарды, Кеша, на миллиарды! Это, уж можешь мне поверить, как дважды два четыре, на этой-то афере Сорос и стал тем, кем он стал, и мы к нему выстроились в очередь с протянутой за грошиком рукой! Подумай, Кеша! Хотя о чем тут думать, тут действовать надо, и прямо сейчас, не одни же мы с тобой такие умные и ушлые!..
Катя смотрела на мужа такими умоляющими глазами, полными ожидания и надежды, что его хватит на то, чтобы отважиться на план Абгарыча, что он почувствовал себя загнанным в угол и никакие возражения ему на ум не приходили. Напротив, вдруг вспомнилось из лекций, прослушанных в Гарварде, что именно так создавались во времена Великого кризиса великие состояния, деньги, от которых голова шла кругом. Похоже, Абгарыч прав, грех было бы не рискнуть, не сыграть ва-банк, не испытать судьбу…
- Кто не рискует, тот не пьет шампанского?.. - и этим как бы выразил свое согласие.
В итоге решено было ему и Кате вернуться в банк, а самого Тер-Тевосяна отрядить на биржу с самыми широкими полномочиями. Только Катя потребовала, чтобы ей дали время принять душ и переодеться во что-то, что будет в глазах вкладчиков убедительнее и солиднее, чем джинсы и кроссовки.
А Иннокентий Павлович подумал, что сейчас не время посвящать Катю, а тем более Левона Абгаровича в то, что довелось ему увидеть, услышать и испытать позапрошлой ночью в графском особняке - если только все это не привиделось ему в кошмарном сне на бульваре! - и во что они наверняка, находясь, в отличие от него самого, в здравом уме, не поверят. Как-нибудь в другой раз, а то и вовсе ничего им не говорить…
14
Как ни странно, все произошло именно так, как предрекал Абгарыч, - за четыре дня вернули деньги всем мелким вкладчикам, тротуар перед входом в банк опустел, повесили объявление: "Операции временно прекращены", служащих отпустили в отпуск на неопределенное время. Цены на акции и недвижимость на бирже полетели кубарем вниз, перемахнув с ходу даже за первоначальный грошовый номинал, и Абгарыч с офшорным братцем скупали их на скороспелых аукционах пачками.
Созвали заседание правления и совета директоров и поставили их перед свершившимся фактом - да и куда им было деться, дело уже было сделано, завертелось колесом, теперь его уже ничем было не остановить!
Клиенты же и акционеры покрупнее, наверняка и сами проворачивая подобную же рискованную операцию, сохраняли пока выжидательное, лояльное спокойствие. Что же до правительства, то оно не нашло ничего лучшего, как подать в отставку, но к частой смене кабинета все успели настолько привыкнуть, что никого это нисколько не встревожило, разве что разожгло нетерпеливое любопытство: кто следующий на заклание?..
А на встрече с самим президентом, в узком кругу, крупнейшие игроки на "свободном рынке", которых бойкая на прозвища пресса припечатала новым словцом "олигархи", держали себя спокойно и с достоинством и уверили главу государства, что все, по слову Кати, будет "о'кей". И не ошиблись: рубль в одночасье упал чуть ли не впятеро против доллара, что, на удивление непосвященного в финансовые пертурбации простого народа, пошло только на пользу импорту и экспорту, а также росту внутреннего продукта, чего, правда, этот самый простой народ на себе никак не ощутил, напротив, был вынужден еще туже затянуть пояса, хотя, казалось бы, и дырок уже негде было просверливать.
И вскоре жизнь нарастившего в результате дефолта обильный жирок банковского сообщества, считающего себя мало не "теином в чаю" в растерзанном на составные части, растерянном и беспомощном обществе, пошла своим обычным чередом: презентации, юбилеи по поводу не одних только круглых дат, отмечавшиеся с невиданным доселе роскошеством; как грибы после дождя росли на Рублевском шоссе и в прочих привилегированных пригородах столицы особняки-замки с похожими на минареты башенками, с бассейнами, теннисными кортами и финскими банями, торопливо менялись дорогие иномарки на еще более дорогие. Ну и, как водится, день за днем всевозможные светские тусовки, похожие одна на другую как две капли воды…
А вскоре, со сменой президента, вместо сыгравшего свою историческую роль лаун-тенниса в моду вошли горные лыжи..
И казалось, что и вправду все "о'кей".
Но после той ночи, когда Катя и Левон Абгарович с вынужденного, постфактум, согласия Иннокентия Павловича совершили свой рискованный, впрочем, оправдавшийся маневр, отношения между ними, да и сами они, незаметно, но и необратимо стали меняться.