Джошуа подошел к дому и взялся за ветку розового куста, который оплетал фасад дома. Ствол оказался гибким, но достаточно прочным, поэтому не ломался. Тогда Джошуа запустил руку в карман и достал ножик, но и это не помогло.
– Дай-ка мне свой нож, Джеральд, – сказал он. Но Джеральд его как будто не услышал. Он сходил в дом и взял со стола нож побольше. Выходя на двор, он с озабоченным видом пробовал пальцем лезвие и недовольно бормотал:
– Что это с ножами? У всех, похоже, специально затуплены лезвия.
Мэри тут же отвернулась и поспешно скрылась в доме.
Джошуа попытался тупым ножом срубить стебель, примерно так же, как это делают деревенские хозяйки с головами домашних птиц или как школьников учат перерезать шпагат. Немного повозившись, он все-таки добился своего. Розовый куст был довольно густым, поэтому Джошуа решил, что можно собрать пышный букет.
В буфете, где держали столовые приборы, ни одного острого ножа найти не удалось, поэтому он позвал Мэри, и когда она пришла, рассказал ей, что происходит. Она же только побледнела, пришла в сильное нервное возбуждение и выглядела такой несчастной, что он совсем растерялся. Потом изумленно спросил:
– Ты хочешь сказать, что это ты сделала?
Она в отчаянии заломила руки:
– О Джошуа! Мне было так страшно!
Он опешил, потом по его лицу разлилась смертельная бледность.
– Мэри! – сказал он. – Как ты могла обо мне такое подумать? Господи, это немыслимо!
– О Джошуа! Джошуа! – принялась стенать она. – Прости меня, прости! – и разрыдалась.
Задумавшись на секунду, Джошуа сказал:
– Я знаю, что делать. Нужно прекратить это раз и навсегда, иначе мы все сойдем с ума.
С этими словами он бросился в гостиную.
– Куда ты? – закричала ему вслед Мэри.
Джеральд догадался, что было на уме у его друга, он не позволит превратить себя в слепой инструмент в руках предрассудков, поэтому не удивился, когда тот вышел через большую стеклянную дверь, сжимая в руке огромный кривой кинжал, который всегда лежал на столе в центре комнаты. Это был подарок от брата, который приобрел его в Северной Индии. Вообще-то такие ножи использовались индийскими горными племенами для охоты, но во время восстаний они превращались в грозное оружие, наводящее ужас на противников. Нож был тяжелым, но его части были так искусно сбалансированы, что в руке он казался невесомым. К тому же его лезвие было острым как бритва. Таким ножом индийский гурка может пополам разрубить овцу.
Увидев мужа, выходящим из гостиной с оружием в руках, Мэри пронзительно закричала от ужаса и вновь впала в то истеричное состояние, в котором провела вчерашний вечер.
Джошуа, увидев, что она вот-вот упадет, бросил нож и попытался подхватить ее.
Однако он опоздал. Немного, всего лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы тело Мэри выскользнуло из его рук и упало прямо на клинок кинжала, который лежал рядом на траве. Оба мужчины одновременно вскрикнули.
Когда Джеральд одним прыжком подскочил к ней, он увидел, что во время падения на острую часть клинка угодила ее левая рука. Было перерезано несколько небольших вен, и из раны потоком лилась кровь. Перевязывая рану, он указал Джошуа на обручальное кольцо на пальце Мэри, которое оказалось перерублено булатом.
Вместе они перенесли ее в дом. Когда спустя какое-то время она пришла в себя и увидела на руке повязку, ее взгляд наполнился спокойствием и блаженством. Она сказала мужу:
– Дорогой, цыганка предсказала все удивительно точно. Почти идеально. Настолько точно, что я уверена, худшего можно не бояться.
Джошуа наклонился к кровати и поцеловал забинтованную руку.
Возвращение Абеля Бегенны
Был ранний апрель, солнце, словно решив после долгой и безрадостной зимы остаться на небе подольше, заливало небольшую корнуоллскую гавань Пенкастл ярким светом. На фоне небесной лазури, которая, теряя краски, сливалась с далеким горизонтом, возвышалась черным силуэтом гора. Море – настоящего корнийского оттенка – сапфировое с темно-изумрудными пятнами над раскрытыми пастями бездонных провалов каменистого дна. Гора покрыта высохшей рыжей травой. Голые ветки дрока серым цветом навевали уныние, но их золотисто-желтые цветы были щедро рассыпаны по склону, там, где гора поднималась из воды. Чем выше, тем их становилось меньше, и вершина, которую морские ветры обдували со всех сторон, была совсем голой, словно здесь поработал ножницами невидимый великан-садовник. В общем и целом гора эта коричневыми с вкраплениями желтого боками напоминала колоссальных размеров лесную птицу.
Небольшая бухта располагалась между высокими утесами за одиноко стоящей горой, усеянной многочисленными пещерами и пустотами, через которые в штормовую погоду море издавало оглушительный рев и где возносилось до самого неба фонтанами белых брызг. Отсюда бухта змеей поворачивала на запад, где в устье от моря ее отделяли два небольших волнолома слева и справа. Это были грубые сооружения из темных природных камней, сложенных друг на друга и стянутых железными лентами. От них начиналось каменистое русло небольшой реки, которое в скалах в незапамятные времена пробили лютые ветра, дующие зимой с моря. Извилистая речушка эта, поначалу довольно глубокая, усеянная огромными, торчащими из-под воды обломками камней, постепенно мелела, и во время отливов становились видны многочисленные мелкие камни на ее дне, между которыми прятались крабы и омары. На берегах из скал торчали толстые причальные столбы, к которым швартовались небольшие каботажные суда, часто заходившие в гавань. Дальше от места впадения в море речка оставалась довольно глубокой, поскольку приливы здесь были сильными, но какие бы шторма ни бушевали на море, здесь вода всегда оставалась спокойной. Выше по течению примерно на четверть мили воды реки поднимались высоко только во время сильных приливов, но с отливами по обеим сторонам берега обнажались два камня той же породы, что и внизу, сквозь трещины которых пробивался природный источник пресной воды. Здесь тоже в скалы были вбиты столбы, к которым рыбаки привязывали лодки. По обеим сторонам от реки были ряды небольших, но крепких и симпатичных коттеджей. В садах вокруг домиков росла смородина, цвели кустики примулы, желтофиоли и заячьей капусты. Многие фасады были увиты клематисом и глицинией. Остальные стены и даже дверные стойки были выкрашены в белый цвет. К каждому входу вела дорожка, вымощенная светлыми камнями. У некоторых дверей были маленькие крылечки, рядом с остальными находились простоватые сиденья, вырезанные из стволов деревьев или сооруженные из старых бочек. Почти везде на окнах стояли коробки или горшки с цветами или комнатными растениями.
На противоположных берегах реки в коттеджах, расположенных прямо напротив друг друга, жили двое мужчин. Молодых, красивых, обеспеченных, которые с самого детства были друг для друга и товарищами, и соперниками.
Абель Бегенна – темный, как цыган, свою смуглость он унаследовал от финикийцев, заходивших в эти края в поисках земель, богатых на металлы. Эрик Сансон (которого местный собиратель древностей называл "пародией на викинга") был блондином с оттенком рыжего, и этим он был обязан диким норманнам. Судьба словно свела их с самого начала, чтобы они вместе трудились и боролись за лучшую долю, стояли друг за друга во всех потасовках и, если и брались за какое-то новое дело, то сообща. Венцом их неразлучных отношений стало то, что они полюбили одну и ту же девушку. Сара Трэфьюзис определенно была самой красивой девушкой в Пенкастле, и многие молодые люди с радостью бы попытались добиться ее расположения, если бы не эти двое красавцев, которые к тому же были самыми сильными во всей округе. Остальные потенциальные женихи считали, что тягаться с такими противниками им будет сложно, и поэтому вообще предпочитали не связываться ни с кем из этой троицы. Остальным молодым девушкам в деревне приходилось молчать, чтобы не усугубить положение, выслушивать недовольный ропот своих кавалеров, к тому же ощущение того, что есть кто-то красивее и лучше тебя, и ты всего лишь вторая, никак не могло настроить их на дружеский лад по отношению к Саре. Таким образом, за год или около того, а романтические отношения вдали от суетливых городов – дело долгое, сложилось так, что вся троица стала жить как-то обособленно от остальных. И это вполне устраивало двух молодых людей и девушку. Надо сказать, что Сара была не лишена определенного самомнения и умела когда надо пустить пыль в глаза мужчине, поэтому иногда по-женски мстила как мужчинам, так и женщинам. Ее месть заключалась в том, что она выходила "в свет" сразу и с Абелем, и с Эриком, так что, когда остальные девушки замечали, как их кавалеры разинув рты провожают взглядом первую красавицу в округе, да еще в сопровождении двух преданных поклонников, радостных чувств они не испытывали.
Но наконец настало то, чего Сара так боялась и что оттягивала, как только могла: пришло время, когда ей нужно было сделать окончательный выбор между двумя мужчинами. Они оба ей нравились, и, видит Бог, каждый из них мог бы удовлетворить требования даже более притязательной девушки. Однако так уж она была устроена – ее больше волновало то, что она может потерять, чем то, что может приобрести, и всякий раз, когда она считала, что наконец выбрала кого-то одного, ей в голову тут же лезли разные мысли и сомнения относительно правильности выбора. Тот, кого она должна была оставить ради другого, сразу же обретал новые качества и достоинства, которые как-то не замечались раньше, когда рассматривалась его кандидатура. Обоим поклонникам она пообещала, что примет окончательное решение в свой следующий день рождения, и вот этот день, одиннадцатое апреля, настал. Обещания были даны каждому в отдельности, с глазу на глаз и довольно давно, но ни Абель, ни Эрик не относились к категории легкомысленных мужчин, которые могли бы позабыть об этом. Когда она проснулась рано утром, оба поклонника уже дежурили у ее двери. Ни первый, ни второй не проговорились друг другу о причине столь раннего визита, они оба просто хотели как можно раньше узнать свою участь. Даже Дамон не стал бы приглашать с собой Пифиаса, чтобы сделать предложение девушке. И для каждого из молодых людей дела сердечные были намного важнее дружбы, так что, стоя у ее порога, они настороженно посматривали друг на друга, и нет никакого сомнения в том, что для Сары положение, в котором она оказалась, было тягостным. Хоть ей и льстило подобное обожание, иногда настойчивость обоих поклонников начинала ее раздражать. В такие мгновения ее единственным утешением были взгляды, полные ревности, которые другие девушки пытались скрыть под вымученной улыбкой, когда, проходя мимо, замечали двух стражей около двери ее дома. Мать Сары была человеком практичным, более того, корыстолюбивым, поэтому, видя сложившуюся ситуацию, она посоветовала дочери все обустроить так, чтобы от каждого из мужчин получить все, что только можно. Чтобы не мешать процессу, она предпочитала не вмешиваться в ход событий, наблюдая за всем со стороны. Поначалу такой практицизм матери возмущал Сару, но, как обычно, ее слабый характер не устоял перед упорством, так что теперь она уже даже начала кое в чем с ней соглашаться. Девушка совсем не удивилась, когда мать шепнула ей в маленьком саду на заднем дворе:
– Сходи погулять на гору, я хочу поболтать с этими двумя. Они уже землю копытом роют, и настало время брать быка за рога!
Сара попыталась было протестовать, но эта слабая попытка были подавлена в зародыше.
– Слушай меня, девочка! Я уже все решила. Они оба хотят заполучить тебя, но пополам тебя разорвать нельзя, поэтому достанешься ты только одному. И, прежде чем ты выберешь кого-то из них, ты должна получить от обоих все, что они могут тебе предложить! И не спорь со мной, дочь! Иди гулять, когда вернешься, все будет сделано, уж я постараюсь… Хотя и стараться тут особо нечего, я уже знаю, что делать.
Итак, Сара отправилась гулять на гору по узкой тропинке, поросшей золотистым дроком, а миссис Трэфьюзис присоединилась к двум мужчинам, которые ожидал и в гостиной маленького домика.
Хоть помыслы ее были не совсем чисты, как и любая мать, когда речь заходит о благополучии ее ребенка, она заговорила напрямую:
– Вы оба любите мою Сару.
Сконфуженное молчание мужчин, слегка оторопевших от подобной прямоты, было воспринято как согласие. Она продолжила:
– Ни одному из вас нечем особо похвалиться.
И это утверждение было воспринято с молчаливой настороженностью.
– Я сильно сомневаюсь, что кто-то из вас в состоянии содержать семью!
Оба мужчины все еще не произнесли ни слова, но их взгляды и выпрямившиеся спины говорили о несогласии с последним утверждением. Миссис Трэфьюзис продолжила:
– Правда, если соединить вместе ваши деньги и добро, то можно было бы кое-как обустроить жизнь одному из вас… и Саре! – Она внимательно посмотрела на мужчин, хитро прищурив глаза, и увидев, что с подобным утверждением они в общем-то согласны, быстро, словно желая предупредить возражения, сказала:
– Моей девочке вы оба нравитесь, и ей очень трудно выбрать кого-то одного. Почему бы вам не бросить жребий? Сначала соберите вместе все свои деньги… у вас кое-что накоплено, я знаю. Пусть тот, кому повезет, заберет эти деньги и попытается приумножить их. Потом он сможет вернуться и жениться на ней. Я полагаю, вы не боитесь? Надеюсь, никто из вас не скажет, что не пойдет на это ради той, кого любит!
Первым заговорил Абель:
– Мне кажется, не дело разыгрывать девушку с помощью жребия! Ей бы это самой не понравилось, и вообще, это как-то… как-то низко по отношению к ней, и…
Его прервал Эрик, который всегда считал, что если бы Сара сама выбирала между ними, у него было бы меньше шансов на успех:
– Ты что, боишься испытать удачу?
– Я – нет! – резко сказал Абель. Миссис Трэфьюзис, видя, что все идет по ее плану, решила закрепить успех:
– Так значит, решено, что вы согласны соединить свои деньги, чтобы обеспечить ей достойную жизнь, хоть будет она сама выбирать, хоть доверим выбор жребию?
– Да! – горячо воскликнул Эрик, и Абель согласился с не меньшим энтузиазмом. Хитрые глазки миссис Трэфьюзис невинно заморгали, когда она услышала в саду шаги возвращающейся Сары:
– Что ж, вот и она. Оставляю право выбора за ней, – сказала она и удалилась.
За время подъема на гору и спуска вниз все мысли Сары были заняты предстоящим выбором. Она уже почти начала злиться на обоих мужчин за то, что они поставили ее в такое затруднительное положение, и поэтому, войдя в гостиную, сказала лишь:
– Я хочу поговорить с вами двумя… Пойдем на Флагшток, там нам никто не помешает.
После этого она молча надела шляпу, вышла из дома и направилась на скалу, носившую такое название, потому что на ее вершине действительно был установлен высокий флагшток. На этом месте когда-то зажигали огонь разбойники, заманивавшие корабли на скалы, чтобы грабить их. Это место было северным отрогом маленькой гавани. Тропинка, ведущая вверх по крутому склону, была довольно узкой, рядом по ней могло идти лишь два человека, и как-то само собой получилось так, что Сара шла впереди, а мужчины шагали следом нога в ногу и плечом к плечу. К этому времени сердца обоих мужчин уже кипели от ревности. Когда они дошли до вершины скалы, Сара стала у флагштока, а молодые люди напротив нее. Она выбрала это специально, чтобы никто из них не оказался ближе к ней, чем соперник. Какое-то время все трое молчали. Потом Сара засмеялась и сказала:
– Я пообещала каждому из вас дать ответ сегодня. Я думала, думала, пока наконец не разозлилась на вас за то, что вы заставили меня так мучиться. Но я до сих пор не могу решиться отдать кому-нибудь предпочтение.
Неожиданно заговорил Эрик:
– Давайте бросим жребий!
Сару такое предложение ничуть не возмутило. Благодаря стараниям матери, она была готова услышать нечто подобное, а слабохарактерность позволила ей с легкостью принять предложенный выход из положения. Она опустила глаза и стала рассматривать подол платья, давая понять, что не возражает против такого предложения. Мужчины, почувствовав это, достали из карманов по монетке, подкинули в воздух и накрыли рукой ладони, на которые они упали. Несколько секунд они простояли так, не произнося ни звука, потом Абель, который отличался большей рассудительностью, сказал:
– Сара! Но хорошо ли это? – С такими словами он опустил монетку обратно в карман. Саре это не понравилось.
– Хорошо, плохо? Какая разница? Я ведь не возражаю. Либо бросай монету, либо уходи, – раздраженно сказала она, на что Абель поспешно ответил:
– Что ты, что ты! Все, что касается тебя, мне небезразлично. Для меня главное, чтобы ты не пожалела об этом потом. Если ты любишь Эрика больше, чем меня, во имя Всевышнего, скажи об этом, и я думаю, что у меня хватит мужества отойти в сторону и не мешать вашему счастью. Но если ты предпочтешь ему меня, а монета выпадет ему, мы оба будем мучиться всю жизнь!
Перед лицом внезапно возникшего затруднения Сара впала в отчаяние. Она закрыла лицо руками и зарыдала.
– Это все мама! Это она постоянно повторяет одно и то же, – сказала она.
Наступившую тишину нарушил Эрик. Он с жаром обратился к Абелю:
– Ты можешь не мучить девушку? Если она хочет выбирать так, пусть выбирает. Для меня в этом нет ничего дурного… и для тебя тоже! Она ведь уже сказала, чего хочет!
Но тут Сара неожиданно повернулась к нему и, сверкнув глазами, гневно закричала:
– Попридержи язык! Тебе-то какая разница?
После чего снова закрыла лицо руками и заплакала. Эрик был настолько поражен, что застыл с открытым ртом и вытянутыми руками, между которыми все еще была зажата монетка, и при этом выглядел весьма глупо. И снова все надолго замолчали. Наконец Сара, опустив руки, истерично засмеялась и сказала:
– Раз уж вы не можете ничего решить, я отправляюсь домой!
С этими словами она развернулась, чтобы уйти.
– Постой! – громкий окрик Абеля заставил ее остановиться. – Эрик, ты держи монету, а я скажу. Перед тем как принять решение, давайте определимся окончательно: тот из нас, кому выпадет жребий, забирает все деньги, которые есть у нас обоих, едет в Бристоль, садится на корабль, занимается на эти деньги торговлей, потом возвращается, женится на Саре и оставляет себе все, что удалось заработать. Я правильно излагаю?
– Да, – согласно кивнул Эрик.