- Ты мог бы сказать о концерте сегодня утром, Ричард, по крайней мере, напомнил бы мне.
- Это был ее муж? - глаза Ричарда прищурились под хмурым лбом. - Что происходит, Терри?
- А что такое? - ответила она. - Я не знакома с ее мужем.
Ричард немного подождал, а потом напряжение исчезло из его глаз. Он улыбнулся, словно признавая, что погорячился.
- Прости. Я просто принял, как должное, что проведу с тобой вечер, - он подошел к Кэрол. - Доброй ночи.
Он выглядел так, словно сейчас уйдет один, и Кэрол спросила:
- Вам нужно в город? Я могла бы вас подвезти.
- Я пройдусь, спасибо.
- Я думала, у вас двоих свидание, - сказала Кэрол Терезе.
Тереза увидела, что Ричард замешкался, и подошла вплотную к Кэрол, чтобы ее не было слышно.
- Свидание, но не важное. Я бы лучше осталась с тобой.
Подъехавшее такси остановилось рядом с Кэрол. Она взялась за ручку дверцы.
- Ну, наше с тобой свидание ничуть не важнее, поэтому почему бы тебе сегодня не остаться с Ричардом?
Тереза глянула на Ричарда и поняла, что он это услышал.
- Пока-пока, Тереза, - произнесла Кэрол.
- Спокойной ночи, - крикнул Ричард.
- Спокойной ночи, - отозвалась Тереза и смотрела, как Кэрол захлопнула за собой дверцу такси.
- Ну что? - сказал Ричард.
Тереза повернулась к нему. Она не пойдет на концерт, но она и не сделает ничего ужасного, она понимала это. Ничего такого ужасного - разве что побыстрее пойдет домой и возьмется за работу над декорациями, которые она хотела закончить для Харви ко вторнику. За те несколько секунд, которые понадобились Ричарду, чтобы подойти к ней, она с наполовину мрачной, а наполовину вызывающей обреченностью увидела, чем обернется предстоящий вечер.
- Я все равно не хочу идти на концерт, - сказала она.
К ее удивлению Ричард отступил на шаг и сердито сказал:
- Ну и ладно, не ходи! - и повернулся к ней спиной.
Он зашагал по направлению к Пятьдесят девятой стрит - широко, размашисто, чуть выставив правое плечо вперед, вразнобой помахивая руками, и по его походке она поняла, что он злится. Он исчез из вида мгновенно. Ей тут же вспомнилось, как в прошлый понедельник она получила отказ от Кеттеринга. Она стояла и смотрела в темноту, в которой скрылся Ричард. Она не чувствовала себя сегодня виноватой. Чувство было другим. Она завидовала ему. Завидовала его вере в то, что у него всегда будет какое-то место, дом, работа, и что кто-то всегда о нем позаботится. Она завидовала его отношению к жизни. И почти злилась на него за то, что он относится к жизни именно так.
Глава 13
РИЧАРД сам начал этот разговор.
- Почему она тебе так нравится?
Это было в тот вечер, когда Тереза отменила свидание с ним в призрачной надежде, что Кэрол может к ней заглянуть. Кэрол так и не появилась, зато вместо нее заявился Ричард. Теперь, в пять минут двенадцатого, в большущем кафетерии с розовыми стенами на Лексингтон-авеню, она сама хотела завести этот разговор, но Ричард ее опередил.
- Мне нравится быть с ней, разговаривать с ней. Мне вообще нравятся все, с кем я могу поговорить.
Строчки из письма, которое она написала для Кэрол, но так никогда и не отправила, всплыли в ее голове, словно ответ Ричарду. "Я чувствую, что стою посреди пустыни с раскинутыми в стороны руками, и ты проливаешься на меня дождем".
- Да ты в нее по уши втюрилась, - обиженно провозгласил Ричард так, словно что-то разъяснял.
Тереза глубоко вздохнула. Ну и что, ей просто ответить "да" или попытаться объяснить? И что он поймет из ее объяснения, даже если она потратит на него миллион слов?
- А она знает? Да конечно же знает, - Ричард помрачнел и вытащил сигарету. - Ты не думаешь, что это чертовски глупо? Влюбилась, как школьница.
- Ты не понимаешь, - ответила она. Она чувствовала себя так уверенно.
"Я проведу по твоим волосам и стану мелодией, заплутавшей в верхушках лесных деревьев…"
- А что тут понимать? Это она пусть понимает! Она не должна тебе потакать. Не должна играть с тобой в такие игры. Это нечестно по отношению к тебе.
- Нечестно? Ко мне?
- А что она творит? Забавляется с тобой! А потом в один прекрасный день ты ей надоешь, и она вышвырнет тебя прочь.
"Вышвырнет меня прочь…" - подумала она. Что такое прочь или не прочь? Как можно вышвырнуть чувство? Она рассердилась, но не хотела спорить. И поэтому промолчала.
- Да ты будто во сне!
- У меня сна ни в одном глазу. Никогда не чувствовала себя такой живой.
Она подобрала столовый нож и провела большим пальцем туда-сюда по выступу у основания лезвия.
- Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Он нахмурился.
- Оставить тебя в покое?
- Да.
- Ты хочешь сказать, и насчет Европы тоже?
- Да, - ответила она.
- Послушай, Терри, - Ричард поерзал на стуле и наклонился вперед, замешкался, потом вытащил еще одну сигарету, зажег ее, поморщился и бросил спичку на пол. - Ты словно не в себе! Это еще хуже…
- Только потому, что я не хочу с тобой спорить?
- Это еще хуже, чем любовная горячка, потому что это абсолютно неразумно. Разве ты сама не понимаешь?
Нет, она ни словечка не поняла.
- Но у тебя это через неделю пройдет. Я надеюсь. Бог ты мой! - он снова завозился на стуле. - Кому сказать - не поверят, что ты, на минуточку, чуть не распрощалась со мной из-за какой-то глупой влюбленности!
- Я не говорила этого. Так сказал ты, - она снова посмотрела на него, на его застывшее лицо, которое принялось краснеть с середины впалых щек. - А почему я должна хотеть быть с тобой, если все, что ты делаешь, так это споришь об этом?
Он откинулся назад.
- В среду, в следующую субботу ты уже не будешь так чувствовать. Ты не знаешь ее и трех недель.
Она посмотрела в сторону, на стойки с подогревом, мимо которых медленно двигались люди, выбирая то или другое блюдо, потихоньку смещаясь к закругленному краю стойки, где очередь рассеивалась.
- На этом мы можем распрощаться, - сказала она. - Потому что ни ты, ни я никогда не изменимся.
- Тереза, ты похожа на человека, который уже настолько обезумел, что считает себя здравым, как никогда!
- О, да прекрати же!
Веснушчатая рука Ричарда с побелевшими костяшками была неподвижно сжата на столе, словно нарисованная. Как будто он только что с треском прихлопнул какое-то беспомощное, слабенькое возражение.
- Я тебе одно скажу - я думаю, что твоя подруга отлично знает, что она делает. Я считаю, что она совершает преступление против тебя. Я даже подумал, а не сообщить ли о ее поведении куда-нибудь, но проблема в том, что ты уже не ребенок. Хотя ведешь себя, как дитя.
- Зачем ты поднимаешь такой шум? - спросила она. - Ты практически впал в бешенство.
- Зато для тебя это так важно, что ты готова со мной расстаться! Да что ты о ней вообще знаешь?
- А что ты о ней знаешь?
- А она к тебе никогда не приставала?
- Господи! - воскликнула Тереза. Она чувствовала себя так, словно говорила это уже десяток раз. Это подытоживало все, всю ее несвободу - тогда, здесь и сейчас. - Ты не понимаешь.
Но он понимал, и именно поэтому злился. А вот понимал ли он, что она испытывала бы те же чувства, если бы Кэрол к ней даже пальцем не притронулась? Да, даже если бы Кэрол больше не сказала ей ни слова, кроме того короткого разговора об игрушечном чемоданчике в магазине. Если бы Кэрол на самом деле вообще с ней не заговорила, все повторилось бы точно так же, в тот самый момент, когда она увидела, что Кэрол стоит посреди отдела и смотрит на нее. А потом осознание того, что после той встречи произошло так много всяких событий, вдруг заставило ее почувствовать себя неимоверно счастливой. Для мужчины и женщины было так легко отыскать друг друга, отыскать кого-то, кто им бы подошел, но для нее отыскать Кэрол….
- Я думаю, что понимаю тебя лучше, чем ты меня. Ты на самом деле тоже не хочешь видеться со мной, потому что ты сам сказал - я стала другим человеком. Если мы продолжим встречаться, ты только сильнее и сильнее будешь это ощущать.
- Терри, забудь на минуту, что я когда-то говорил, что хочу, чтобы ты любила меня или что я тебя люблю. Я говорю о тебе, как о личности. Ты мне нравишься. Я бы хотел…
- Понять иногда не могу, почему ты думаешь, что я тебе нравлюсь или нравилась. Потому что ты меня даже не понимаешь.
- Да ты сама себя не понимаешь.
- Но я понимаю… и тебя я понимаю. В один прекрасный день ты бросишь рисовать, а вместе с этим бросишь и меня. Так же как ты бросал все, за что когда-либо брался, насколько я могу судить. Химчистку или торговлю подержанными автомобилями.
- Это неправда, - угрюмо запротестовал Ричард.
- А почему, как ты думаешь, я тебе нравлюсь? Потому что я тоже немного рисую, и мы можем поговорить об этом? Я так же не гожусь тебе в девушки, как живопись не годится для тебя в качестве занятия, - она помолчала минуту, а затем договорила остальное. - Как бы то ни было, ты уже достаточно знаешь об искусстве, чтобы понимать, что ты никогда не станешь хорошим художником. Ты как маленький мальчик, который отлынивает от дел, пока у него есть такая возможность, но при этом ты все время знаешь, чем тебе следует заниматься и чем в итоге ты и займешься, работая на своего отца.
Голубые глаза Ричарда внезапно стали очень холодными. Линия губ сначала сделалась прямой и очень короткой, а потом верхняя губа слабо изогнулась.
- Но дело ведь совсем не в этом, правда?
- Ну… да. Это касается того, что ты цепляешься за отношения, даже если знаешь, что все безнадежно, и что в итоге ты сдашься.
- Я не сдамся.
- Ричард, нет никакого смысла..!
- Ты передумаешь, вот увидишь.
И она поняла. Это была его старая песня, и он продолжал ее исполнять.
Через неделю Ричард стоял в ее комнате с тем же самым выражением угрюмой злости на лице и говорил тем же самым тоном. Он неожиданно позвонил ей в три часа дня и настоял на том, что зайдет повидаться на минутку. Она как раз паковала чемодан, чтобы уехать к Кэрол на уикенд. Если бы она собиралась не к Кэрол, Ричард был бы совсем в другом настроении, подумалось ей, потому что за последнюю неделю она видела его три раза, и он был любезен и внимателен к ней, как никогда.
- Ты не можешь вот так просто взять и приказать мне уйти из твоей жизни, - заявил он, размахивая своими длинными руками, но звучала в его тоне нотка потерянности, как будто он уже начал от нее отдаляться. - Что меня действительно задевает, так это то, что ты ведешь себя так, будто я ничего не стою, будто я совсем бездарный. Это нечестно по отношению ко мне, Терри. Я не могу с этим справиться!
"Нет, - подумала она, - конечно, он не может".
- Я совсем не хочу с тобой ссориться, - сказала она. - Ты сам решил поссориться - из-за Кэрол. Она у тебя ничего не отняла, потому что у тебя этого никогда и не было. Но если ты не можешь продолжать встречаться со мной… - она осеклась, понимая, что он может и наверняка продолжит встречаться с ней.
- Прекрасная логика! - сказал он и потер глаз нижней частью ладони.
Тереза смотрела на него, захваченная мыслью, которая только что пришла ей в голову, и которую она внезапно осознала, как факт. Почему это не дошло до нее еще тогда, вечером, в театре? За прошедшую неделю она могла бы распознать это в сотне жестов, слов и взглядов. Но ей особенно запомнился вечер в театре - Ричард тогда удивил ее, раздобыв билеты на спектакль, который она особенно хотела посмотреть, и тем, как он держал ее за руку в тот вечер, как звучал его голос по телефону, когда он не просто сообщил, что они встречаются там-то, а любезно спросил, может ли она пойти. Ей это не понравилось. Это был не способ показать свою привязанность, а скорее, попытка угодить, каким-то образом проложить дорожку для неожиданных вопросов, которые он в тот вечер задавал таким обыденным тоном: "Что ты имеешь в виду - она тебе очень нравится? Ты хочешь с ней переспать?" Тереза ответила: "Даже если бы и хотела, думаешь, я бы тебе сказала?" - а внутри у нее быстро сменяли друг друга чувства униженности, обиды, отвращения к нему - лишив ее дара речи, так что для нее стало почти невозможно продолжать идти рядом с ним. А взглянув на него, она увидела, что он смотрит на нее с мягкой, глуповатой улыбкой, которая теперь, в ее памяти, вставала как жестокая и болезненная. И она могла бы не заметить эту болезненность, подумалось ей, если бы Ричард не пытался столь искренне убедить ее в том, что нездорова она сама.
Тереза повернулась и засунула в сумку зубную щетку и расческу, а потом вспомнила, что в доме Кэрол у нее есть своя зубная щетка.
- Так чего ты от нее хочешь, Тереза? Куда это все движется?
- Да тебе-то какой интерес?
Он уставился на нее, и на мгновение за его злостью она различила застывшее любопытство, которое замечала и раньше, как будто он наблюдал за представлением сквозь замочную скважину. Но она хорошо понимала, что он не был настолько безучастным. Наоборот, она чувствовала, что никогда он не был так сильно привязан к ней, как сейчас, никогда так не настроен не отказываться от нее. И это ее пугало. Она могла представить себе, как эта целеустремленность превращается в ненависть и насилие.
Ричард вздохнул и смял газету в руках.
- Ты мне небезразлична. Ты не можешь просто сказать мне: "Найди себе другую". Я никогда не обращался с тобой так, как с другими, никогда так о тебе не думал.
Она не ответила.
- Черт! - Ричард швырнул газету на книжную полку и повернулся к ней спиной.
Газета зацепила фигурку мадонны, и та отшатнулась назад, к стене, словно от удивления, а потом упала и покатилась к краю. Ричард рванулся вперед и поймал ее обеими руками. Он посмотрел на Терезу и от души улыбнулся.
- Спасибо, - Тереза забрала у него фигурку. Она подняла ее, чтобы поставить на место, но вдруг резко опустила руки и швырнула фигурку об пол.
- Терри!
Мадонна разлетелась на три или четыре части.
- Не обращай внимания, - сказала Тереза. Ее сердце колотилось, словно от злости, словно после драки.
- Но…
- К чертовой матери все! - рявкнула она и ногой оттолкнула куски в сторону.
Через мгновение Ричард выскочил из квартиры, с шумом захлопнув дверь.
"И что это было? - размышляла Тереза, - дело в Андронике или в Ричарде?" Примерно час назад ей позвонила секретарь мистера Андроника и сказала, что вместо нее мистер Андроник решил нанять себе ассистента из Филадельфии. Поэтому теперь у нее не было работы, к которой бы она вернулась после поездки с Кэрол. Тереза посмотрела вниз, на разбитую мадонну. Внутри дерево было довольно красивым, и оно чисто раскололось прямо по волокну.
В тот вечер Кэрол подробно расспросила ее о разговоре с Ричардом. Терезу задело, что Кэрол так беспокоилась о том, обиделся Ричард или нет.
- Ты не привыкла думать о чувствах других, - без обиняков высказала ей Кэрол. Они были на кухне и готовили поздний ужин, потому что Кэрол отпустила горничную на этот вечер.
- Ну и в чем настоящая причина, по которой ты думаешь, что он тебя не любит? - спросила Кэрол.
- Может быть, я не понимаю, как он это выражает. Но мне это не кажется любовью.
А затем посреди ужина, посреди беседы о поездке, Кэрол внезапно заметила:
- Тебе и вовсе не следовало говорить с Ричардом.
Это был первый раз, когда Тереза рассказала Кэрол хоть что-то вообще, что-то о первом разговоре с Ричардом в кафетерии.
- Почему нет? Мне что, нужно было ему соврать?
Кэрол уже закончила есть. А теперь она отодвинула стул и встала.
- Ты слишком молода, чтобы твердо понимать, чего ты сама хочешь. Или о чем говоришь. Да, в этом случае нужно врать.
Тереза положила вилку на стол. И стала смотреть, как Кэрол достает сигарету и прикуривает ее.
- Я должна была с ним распрощаться. Должна. И больше я с ним не увижусь.
Кэрол отодвинула нижнюю панель стеллажа и достала оттуда бутылку. Она налила немного в бокал и задвинула со стуком панель обратно.
- Почему ты сделала это сейчас? Почему не два или три месяца назад? И зачем было упоминать меня?
- Я понимаю … Думаю, это не дает ему покоя.
- Вероятно, так и есть.
- Но если я просто не буду с ним видеться снова… - она не могла закончить фразу о том, что он не склонен преследовать ее или шпионить за ней. Она не хотела говорить такое Кэрол. И, кроме того, она помнила выражение глаз Ричарда.
- Я думаю, что он смирится. Он сказал, что не может с этим справиться.
Кэрол хлопнула себя ладонью по лбу.
- Не может справиться, - повторила она. Она вернулась к столу и добавила в виски воды из своего стакана. - И то правда. Доедай свой ужин. Может, я напрасно беспокоюсь, я не знаю.
Но Тереза не пошевелилась. Она поступила неправильно. При самом лучшем раскладе, даже поступая правильно, она не могла сделать Кэрол счастливой настолько, насколько Кэрол делала счастливой ее - в тысячный раз подумала она. Кэрол была счастлива урывками, в те или иные мгновения, мгновения, которые Тереза отмечала и берегла. Одно из них произошло в тот вечер, когда они убирали рождественские украшения, и Кэрол свернула гирлянду ангелов и положила ее между страницами книги. "Я хочу сохранить их, - сказала она. - Под защитой двадцати двух ангелов я не смогу проиграть". Сейчас Тереза смотрела на Кэрол, и хотя Кэрол тоже смотрела на нее, но смотрела сквозь завесу озабоченности, которую Тереза видела в ее глазах так часто, и которая разделяла их, как пропасть.
- Слова, - сказала Кэрол. - "Я не могу справиться". Люди говорят классическими штампами. Эти слова - штампы. Сотни разных людей произносят одни и те же фразы. Есть слова для роли матери, для роли дочери, мужа и любовника. "Лучше бы я увидел тебя мертвой у своих ног". Это одна и та же пьеса, только повторяется разными исполнителями. А что, как говорится, делает пьесу классикой, Тереза?
- Классика… - тут ее голос зазвучал напряженно и сдавленно, - классика - это то, что связано с основными человеческими проблемами.