Тереза надеялась, что она не сомкнет глаз. Но когда она почувствовала, как рука Кэрол провела по ее плечу, она поняла, что уснула. Сейчас уже занималась заря. Пальцы Кэрол напряглись в ее волосах, Кэрол поцеловала ее в губы, и удовольствие снова захлестнуло Терезу, как если бы оно было продолжением того момента, когда прошлой ночью Кэрол положила руку ей на затылок. "Я люблю тебя", - хотела сказать Тереза еще раз, а затем слова были стерты дрожью, трепетом и пугающим удовольствием, которое накатывало волнами от прикосновения губ Кэрол, что скользили по ее шее, по плечам, и которое внезапно промчалось по всему ее телу. Ее руки крепко обнимали Кэрол, и она осознавала саму Кэрол и ничего больше, руку Кэрол, которая скользила по ее животу, волосы Кэрол, что задели ее обнаженную грудь, а затем, казалось, ее тело исчезло в расширяющихся кругах, которые расходились все дальше и дальше, туда, куда может следовать только мысль. И при этом тысячи воспоминаний и моментов, слов, впервые сказанное ей "дорогая", тот второй раз, когда Кэрол встретила ее в магазине, тысячи воспоминаний о лице Кэрол, ее голосе, моментах гнева и смеха вспышкой промелькнули в ее голове, словно хвост кометы. А сейчас вокруг была бледно-голубая даль и пространство, расходящееся в стороны пространство, сквозь которое она вдруг устремилась, как длинная стрела. Стрела, казалось, с легкостью пересекала неимоверно широкую бездну, казалось, дугой пронизывала пространство все дальше и дальше, и совсем не собиралась останавливаться. Затем она осознала, что все еще цепляется за Кэрол, что сильно дрожит, и что стрела - это она сама. Она увидела бледные волосы Кэрол, ниспадавшие ей на глаза, и ее голову, сейчас склоняющуюся к ней. И ей не нужно было спрашивать, было ли это правильным, все было понятно без объяснений, потому что это не могло быть более правильным или совершенным. Она крепче обняла Кэрол, и почувствовала ее губы на своих улыбающихся губах. Тереза лежала неподвижно, глядя на нее, на лицо Кэрол в нескольких дюймах от своего, в серые глаза - такие спокойные, какими она никогда их не видела, будто они запечатлели часть того пространства, из которого она только что возникла. И казалось странным, что это было прежнее лицо Кэрол, с веснушками, знакомой изогнутой светлой бровью, губами, сейчас такими же спокойными, как и ее глаза - лицо, которое Тереза много раз видела прежде.
- Ангел мой, - произнесла Кэрол. - Не с этой планеты.
Тереза обвела взглядом все уголки номера, в котором теперь было намного светлее, посмотрела на пузатое бюро с овальными ручками ящиков, на зеркало без рамы со скошенной кромкой, на зеленые с рисунком шторы, прямо свисавшие по углам окон и на серые верхушки двух зданий, видневшиеся над подоконником. Она запомнит каждую деталь этой комнаты навсегда.
- Что это за город? - спросила она.
Кэрол засмеялась.
- Это? Это Ватерлоо, - она потянулась за сигаретой. - Ужасно, правда?
Улыбаясь, Тереза приподнялась на локте. Кэрол поднесла сигарету к губам.
- В каждом штате есть парочка своих Ватерлоо, - сказала Тереза.
Глава 16
Тереза вышла из номера, чтобы купить несколько газет, пока Кэрол одевалась. Она шагнула в лифт, встала в самый центр и развернулась. Она чувствовала себя немного странно, как будто все сместилось, и расстояния теперь были не совсем такими, как раньше. Она пересекла вестибюль и подошла к стойке с газетами в углу.
- "Курьер" и "Трибьюн", - сказала она продавцу, беря газеты, и даже произносить эти слова было непривычно, не говоря уж о том, что названия купленных газет были странными сами по себе.
- Восемь центов, - сказал мужчина, и Тереза посмотрела на сдачу, которую он ей дал. И увидела, что между восемью центами и четвертаком все еще сохранилась прежняя разница.
Она прошлась по вестибюлю, заглянула сквозь витрину в парикмахерскую, там как раз брились двое мужчин. Темнокожий парнишка начищал ботинки. Мимо нее прошел высокий мужчина с сигарой, в шляпе с широкими полями и ковбойских сапогах. Этот вестибюль она тоже запомнит навсегда - людей, старомодную резьбу по дереву на нижней части стойки регистрации и мужчину в темном пальто, который глянул на нее поверх своей газеты, устроился поудобнее на стуле, стоявшем рядом с черно-кремовой мраморной колонной, и продолжил читать.
Когда Тереза открыла дверь номера и увидела Кэрол, ее словно копьем пронзило. На мгновение она замерла, сжав рукой дверную ручку. Кэрол посмотрела на нее из ванной, застыв с поднятой над головой расческой. Она обвела ее взглядом с головы до ног.
- Не делай так на людях, - сказала Кэрол.
Тереза швырнула газеты на постель и пошла к ней. Кэрол внезапно крепко сжала ее в объятиях. Они стояли, обнимая друг друга так, словно никогда не разомкнут рук. Тереза вздрогнула, и на глазах у нее показались слезы. Было очень трудно отыскать слова, находясь в кольце рук Кэрол, ближе, чем если бы они целовались.
- Почему ты ждала так долго? - спросила Тереза.
- Потому что… Я думала, что это на один раз, что я не захочу повторения. Но это оказалось не так.
Тереза подумала об Эбби, и едва заметная вспышка горечи промелькнула между ними. Кэрол отпустила ее.
- И еще кое-что… Ты все время была у меня на глазах, я узнавала тебя и понимала, что это было бы слишком легко. Прости. Это было нечестно по отношению к тебе.
Тереза крепко сжала зубы. Она смотрела, как Кэрол медленно идет по комнате, смотрела, как растет расстояние между ними и вспомнила тот первый раз, когда она увидела медленно удаляющуюся Кэрол, тогда, в отделе игрушек, когда Тереза подумала, что она уходит навсегда. Кэрол любила и Эбби тоже, и теперь корила себя за это.
"Кто знает, придет ли тот день, когда Кэрол так же будет корить себя за то, что любит меня?" - задумалась Тереза. Теперь она поняла, почему декабрьские и январские недели были полны гнева, нерешительности и резкостей, чередующихся с милостями. Но теперь она поняла еще одно - что бы Кэрол ни говорила, сейчас не осталось никаких преград и никакой нерешительности. И Эбби тоже больше не было, что бы там раньше ни происходило между ними.
- Ведь так и было? - спросила Кэрол.
- Ты сделала меня очень счастливой с тех самых пор, как я тебя знаю, - ответила Тереза.
- Не думаю, что ты можешь об этом судить.
- Сегодня утром - могу.
Кэрол не ответила. Ответом стал щелчок дверного замка. Кэрол заперла дверь, и они остались вдвоем. Тереза пошла к ней, прямо в ее распахнутые объятия.
- Я люблю тебя, - проговорила Тереза, просто для того, чтобы услышать эти слова. - Я люблю тебя. Я тебя люблю.
Но Кэрол, казалось, намеренно не обращала на нее почти никакого внимания в этот день. И было еще больше высокомерия в наклоне сигареты в ее губах и в том, как она сдала назад от края тротуара, не совсем в шутку чертыхаясь.
- Черт бы меня побрал, если я засуну хоть десять центов в паркомат, когда вокруг нас сплошная прерия! - ругнулась Кэрол. Но когда Тереза перехватила ее взгляд, глаза Кэрол смеялись. Кэрол открыто поддразнивала ее, прислоняясь к ее плечу, когда они стояли у сигаретного автомата, касалась ее ноги под столом. И от этого Тереза чувствовала себя бессильной и напряженной одновременно. Она подумала о том, что видела, как люди в кинотеатре держатся за руки, почему им с Кэрол так было нельзя? Но когда она просто взяла Кэрол под руку, когда они выбирали коробку леденцов в магазине, Кэрол пробормотала: "Не надо".
Из магазина сладостей в Миннеаполисе Тереза послала коробку конфет миссис Робичек и еще одну - семье Келли. Она отправила вызывающе большую коробку матери Ричарда, двухъярусную коробку с деревянными отделениями, которую, как она знала, миссис Семко позже приспособит под швейные принадлежности.
- Ты когда-нибудь делала такое с Эбби? - резко спросила Тереза тем же вечером в машине.
В глазах Кэрол внезапно промелькнуло понимание, и она моргнула.
- Что за вопросы ты задаешь, - ответила она. - Конечно.
Конечно. Она так и знала.
- А сейчас..?
- Тереза…
Она сдавленно спросила:
- С ней было точно так же, как и со мной?
Кэрол улыбнулась.
- Нет, дорогая.
- Разве ты не думаешь, что это приятнее, чем спать с мужчинами?
Ответом ей стала удивленная улыбка.
- Не обязательно. Может быть по-разному. Ты кого-нибудь когда-нибудь знала, кроме Ричарда?
- Никого.
- Ну, а ты не думаешь, что тебе бы лучше попробовать с кем-то еще?
На секунду Тереза онемела, но постаралась вести себя непринужденно, барабаня пальцами по книге, что лежала у нее на коленях.
- Я имею в виду, когда-нибудь, дорогая. У тебя столько лет впереди.
Тереза ничего не ответила. Она не могла себе представить, что когда-то покинет Кэрол. И это был еще один ужасный вопрос, который вертелся в ее голове с самого начала, а теперь стучался в ее мозг с болезненной настойчивостью, требуя ответа. А Кэрол когда-нибудь захочет покинуть ее?
- Я имею в виду, то с кем ты спишь - это во многом вопрос привычки, - продолжила Кэрол. - А ты слишком молода, чтобы принимать глобальные решения. Или заводить привычки.
- Так ты - это просто привычка? - спросила Тереза с улыбкой, и услышала обиду в собственном голосе. - Ты хочешь сказать, ничего кроме привычки?
- Тереза… ты в любое время найдешь повод впасть в уныние.
- Я не впала в уныние, - запротестовала она, но снова под ее ногами был тонкий лед, неопределенность. Или это потому, что она всегда хотела чуть больше, чем у нее было, без разницы, чем бы она ни обладала?
- Эбби тоже любит тебя, правда? - с горячностью спросила она.
Кэрол чуть нажала на газ, а потом убрала ногу с педали.
- Эбби любит меня практически всю свою жизнь… и не меньше чем ты.
Тереза уставилась на нее.
- Я когда-нибудь расскажу тебе. Обо всем, что приключилось в прошлом. Месяцы и месяцы назад, - проговорила она так тихо, что Тереза ее едва расслышала.
- Всего лишь месяцы?
- Да.
- Расскажи мне сейчас.
- Сейчас не время и не место.
- Для этого никогда не будет времени, - сказала Тереза. - Разве ты не говорила мне, что правильное время никогда не наступит?
- Я так сказала? О чем?
Но никто из них больше ничего не произнес, потому что свежий порыв ветра стал швырять пригоршнями дождя, словно миллионом пуль, по крыше и лобовому стеклу, и какое-то время они не могли расслышать ничего другого. Грома не было, как будто гром, где-то там, вверху, скромно решил не тягаться со стихией дождя. Они переждали непогоду на обочине дороги, под ненадежным укрытием холма.
- Я могла бы рассказать тебе, начиная с середины, - сказала Кэрол. - потому что это смешно… и иронично. Это приключилось прошлой зимой, когда у нас с ней был мебельный магазин. Но я не могу начать, не рассказав тебе первую часть - а это тянется из нашего детства. Наши семьи жили по соседству в Нью Джерси, так что мы виделись на каникулах. Я так думаю, Эбби всегда была в меня чуточку влюблена, даже когда мне было лет шесть, а ей - восемь. Потом она написала мне пару писем, когда ей было четырнадцать, ее тогда как раз отправили из дома на учебу. К этому времени я уже слышала о девочках, которым нравятся девочки. Но в книжках было написано и то, что с возрастом это проходит. - Кэрол делала паузы между предложениями, словно выпускала целые куски.
- Ты в школе училась с ней вместе? - спросила Тереза.
- Никогда. Мой отец отдал меня в другую школу, не в нашем городе. А потом Эбби отправилась в Европу, когда ей исполнилось шестнадцать, а когда она вернулась - меня не было дома. Я как-то раз увидела ее на какой-то вечеринке примерно в то время, когда я вышла замуж. Эбби тогда очень изменилась и больше не была похожа на мальчишку. Потом мы с Харджем жили в другом городе, и я с ней снова не виделась - честно говоря, годами, до тех пор, пока не родилась Ринди. Она иногда приезжала на конюшню, где мы с Харджем катались на лошадях. Несколько раз мы катались вместе. Потом мы с Эбби начали играть в теннис по субботам после обеда, когда Хардж обычно играл в гольф. Нам с ней всегда было здорово вместе. Я никогда не вспоминала о ее прежней влюбленности - мы ведь обе так повзрослели, и так много всего произошло. Мне пришла в голову идея открыть магазин, потому что мне хотелось поменьше видеться с Харджем. Я думала, что мы поднадоели друг другу, и это может помочь. Так что я спросила Эбби, не хочет ли она стать моим компаньоном, и мы открыли мебельный магазин. И после нескольких недель я, к удивлению своему, почувствовала, что меня к ней тянет, - тем же спокойным голосом продолжила рассказывать Кэрол. - Я не могла этого понять, и я немного этого боялась - вспоминая прошлую Эбби и осознавая, что она могла чувствовать то же самое, или что мы обе могли так чувствовать. Поэтому я постаралась, чтобы Эбби этого не увидела, и, думаю, мне это успешно удалось. Но в итоге - и наконец, на этом месте мы добрались до забавной части истории - прошлой зимой случилась та ночь в доме Эбби. Дороги тогда замело, и мать Эбби настояла, чтобы мы заночевали вместе в комнате Эбби, просто потому что в комнате, в которой я останавливалась раньше, на кровати не было простыней, и было очень поздно. Эбби сказала, что она постелит простыни, мы обе отнекивались, но мать Эбби настояла на своем, - Кэрол чуть улыбнулась и взглянула на нее, но Тереза чувствовала, что Кэрол даже не видит ее. - Ну вот, и я осталась с Эбби. Ничего бы не случилось, если бы не та ночь. Я уверена в этом. Если бы не мать Эбби, в этом и состоит ирония, потому что она ничего об этом не знает. Но все произошло, я чувствовала себя совсем как ты, наверное, такой же счастливой, как и ты, - последние слова Кэрол выпалила, хотя ее голос по-прежнему звучал ровно и без каких-либо эмоций.
Тереза уставилась на нее, не зная, то ли это была ревность, то ли шок, то ли гнев, который внезапно спутал все.
- А после этого? - спросила она.
- После этого, я поняла, что влюблена в Эбби. Не знаю, почему эти чувства не назвать любовью, все признаки были налицо. Но все длилось лишь два месяца, словно болезнь, которая пришла и ушла, - тут Кэрол заговорила другим тоном. - Дорогая, это не имеет к тебе никакого отношения, теперь все уже закончилось. Я понимала, что ты хотела знать, но я не видела никакой причины рассказывать об этом раньше. Это все неважно.
- Но если ты чувствовала к ней то же самое…
- В течение двух месяцев? - перебила Кэрол. - Когда у тебя муж и ребенок, знаешь ли, это немного по-другому.
По-другому, чем у нее, имела в виду Кэрол, потому что у нее не было никаких обязательств.
- Да? Ты можешь вот так просто начать и прекратить?
- Когда у тебя нет ни шанса, - ответила Кэрол.
Дождь ослабевал, но лишь настолько, что сейчас она могла видеть сам дождь, а не сплошную серебристую стену.
- Я не верю в это.
- Не тебе об этом судить.
- Почему ты такая циничная?
- Циничная? Разве?
У Терезы не было достаточной уверенности, чтобы ответить. Что значило - любить кого-то? Чем была сама любовь, и почему она заканчивалась или не заканчивалась? Это были глубинные вопросы, и кто мог на них ответить?
- Стихает, - заметила Кэрол. - Как насчет того, чтобы двинуться дальше и найти где-нибудь коньяка? Или в этом штате сухой закон?
Они доехали до следующего города и обнаружили безлюдный бар в самом большом отеле. Коньяк был изумительным, и они заказали еще по одному.
- Это французский коньяк, - сказала Кэрол. - Когда-нибудь мы отправимся во Францию.
Тереза вращала между пальцев пузатый бокальчик. В задней части бара тикали часы. В отдалении засвистел поезд. А Кэрол откашлялась. Обычные звуки, но этот момент не был обычным. Ни одно мгновение не было обычным с того самого утра в Ватерлоо. Тереза пристально поглядела на ярко-коричневый огонек в бокале с коньяком, и вдруг преисполнилась абсолютной уверенности в том, что однажды они с Кэрол поедут во Францию. А потом сквозь сияние коричневого солнца в бокале проступило лицо Харджа, его губы, нос и глаза.
- Хардж знает об Эбби, ведь так? - спросила Тереза.
- Да. Он спросил меня что-то о ней несколько месяцев назад… и я рассказала ему все, от начала до конца.
- Рассказала… - она подумала о Ричарде, представила, как бы отреагировал он. - Ты поэтому разводишься?
- Нет. Это не имеет ничего общего с разводом. Еще один повод для иронии - я рассказала Харджу после того, как все закончилось. Ошибочная попытка быть честной, когда ни у меня, ни у Харджа не осталось ничего, что можно было бы спасти. Мы уже разговаривали о разводе. Пожалуйста, не напоминай мне об ошибках! - нахмурилась Кэрол.
- Ты имеешь в виду… он определенно должен был ревновать.
- Да. Потому что как ни крути, кажется, выходило так, что одно время меня больше волновала Эбби, чем когда-либо волновал он. На каком-то этапе, даже будучи матерью Ринди, я бы все бросила, чтобы уехать с Эбби. Даже не знаю, как так случилось, что я этого не сделала.
- И ты бы взяла Ринди с собой?
- Не знаю. Знаю только то, что существование Ринди остановило меня от того, чтобы уйти от Харджа тогда.
- Ты сожалеешь об этом?
Кэрол медленно покачала головой.
- Нет. Это бы не продлилось долго. Да оно и не продлилось, и, возможно, я понимала, что так и будет. Мой брак разваливался, и я слишком боялась и была слишком слабой… - она замолчала.
- А сейчас ты боишься?
Кэрол безмолвствовала.
- Кэрол…
- Я не боюсь, - упрямо ответила она, вскидывая голову и затягиваясь сигаретой.
Тереза посмотрела на ее лицо, на ее профиль в приглушенном свете. "А как же теперь Ринди, - хотелось ей спросить, - что теперь будет?" Но она знала, что Кэрол и так вот-вот потеряет терпение и ответит ей что-то незначащее, либо не ответит вовсе. "В другой раз, - подумала Тереза, - не сейчас". Это могло уничтожить все, даже физическое ощущение тела Кэрол рядом с ней, а очертания фигуры Кэрол в черном свитере казались единственной материальной вещью в мире. Тереза провела большим пальцем по боку Кэрол, из-под руки к талии.
- Я помню, Харджа особенно раздражала наша с Эбби поездка в Коннектикут. Мы с ней поехали, чтобы купить кое-что для магазина. Это была всего лишь двухдневное путешествие, но он сказал: "За моей спиной. Надо вам было сбежать", - Кэрол произнесла это с горечью. И в ее голосе было больше самобичевания, чем подражания Харджу.
- Он все еще об этом упоминает?
- Нет. А о чем тут упоминать? Разве здесь есть, чем гордиться?
- А разве есть, чего стыдиться?
- Да. Ты же сама знаешь, разве нет? - спросила Кэрол ровным, отстраненным голосом. - В глазах всего мира это омерзительно.
Услышав, как она это произнесла, Тереза не сдержала улыбку.
- Ты сама в это не веришь.
- Зато верят те, кто похож на семью Харджа.
- Они - это не весь мир.
- А их вполне достаточно. И тебе в этом мире приходится жить. Именно тебе… и прямо сейчас я ничего не говорю о том, кого ты решила любить, - она посмотрела на Терезу, и та, наконец, увидела, как в ее глазах медленно занимается улыбка, возвращая с собой прежнюю Кэрол. - Я имею в виду обязательства перед обществом, в котором живут и другие люди, а не только ты. Сейчас для тебя это не так, и вот почему в Нью-Йорке я была категорически не тем человеком, с кем тебе стоит водить знакомство, потому что я тебя балую и не даю тебе повзрослеть.