11
- Какой, право, Саймон еще ребенок! - воскликнул Руперт.
С рюмками в руках они с Акселем стояли возле окна в кабинете Руперта и наблюдали за сценкой в залитом солнцем саду. Аксель, мрачновато следивший глазами за своим молодым возлюбленным, начавшим подниматься по лесенке из бассейна, ничего не ответил. Хильда, облаченная в цельный розовый купальник, лежала, расстелив на плитах голубую подстилку, тут же рядом и натирала свои блестящие бронзовые ноги лосьоном для загара. Саймон взглянул наверх и помахал рукой. Руперт ответил тем же движением. Аксель едва заметно приподнял рюмку.
- О боги, - сказал Руперт, - глянь-ка, кто это. Из стеклянных дверей вышли Морган и Питер. Торопясь им навстречу, Хильда опрокинула флакон, и лосьон пролился на подстилку. Саймон радостно вскрикнул и распахнул объятия. Аксель поспешно отошел от окна.
- Давай-ка, Аксель, спустимся к ним, - сказал Руперт.
- Я вдруг подумала, а почему бы и не прихватить его с собой, - говорила Морган.
- Морган, как я бесконечно рад тебя видеть. Я так скучал! Питер, привет! - кричал Саймон.
- Добрый вечер, Питер. Я очень рад, что ты здесь, - сказал Руперт.
- Откуда вы? - спросила Хильда.
- От Таллиса, - небрежно ответила Морган. - Кто-нибудь, ради бога, налейте мне выпить.
- Сию минуту! - воскликнул Саймон. - Я сейчас принесу стаканы. Как это удачно, что мы как раз здесь.
- Ты виделась с Таллисом? Превосходно, - одобрительно улыбаясь Морган, заметил Руперт, но в этот момент та смотрела в другую сторону.
- Дорогой мой… - сказала Хильда, целуя Питера, который, сразу же помрачнев, отодвинулся, но, оказавшись на расстоянии шага, погладил ее по руке.
- Налить всем, налить всем!
- Спасибо, Саймон. Но прежде чем обниматься, пожалуйста, вытрись. Эй, а стакан-то отдай!
- Прости, милая Морган.
- Питер, можно тебя на два слова?
- Конечно, отец.
- Тогда давай сядем вон там, в сторонке.
- Морган, что было у Таллиса?
- Ничего, Хильда. Я просто забрала свои тетради.
- Но ты его видела?
- Да. Что это за оранжевое пятно на подстилке?
- Лосьон для загара.
- А я уж подумала, что кого-то стошнило. Может быть, лучше отчистить его?
- Потом, позже. Значит, ты говоришь: ничего не было?
- Конечно, ничего. А что же могло быть? Каким высоким юношей-красавцем стал твой сын.
- Морган, мне хочется сплести тебе венок из роз. Хильда, можно, я нарву роз и сплету Морган венок?
- Конечно, Саймон. Но сорвать розы ты не сможешь. Тебе понадобится секатор. Он лежит в ящике кухонного стола.
- Помню-помню. Ой, Аксель, прости меня, ради бога. Я не принес тебе ничего выпить.
- Ну, Морган, сядь же, умоляю. Руперт и Питер разговаривают о своем. Что все-таки ты сказала Таллису?
- Ничего.
- Прекрати. Что ты сказала ему о возможности возвращения?
- Я сказала ему, что пришла за тетрадями, взяла тетради и ушла.
- Он был расстроен?
- Не особенно. А впрочем, я не всматривалась.
- Морган, какие розы ты предпочтешь для венка: белые, розовые или смесь?
- Смесь, Саймон.
- Розовые прекрасно смотрятся рядом с белыми. Это ты посадила их, Хильда?
- Нет, они уже были, когда мы сюда въехали.
- А что, эти белые розы и в самом деле называются "беленькие малышки"?
- Да, в самом деле.
- Чудное название! А я считал, что это ты придумала.
- Название замечательное.
- А ты. расстроилась?
- Нет, не особенно.
- Не верю. Как тебе показался Таллис?
- Он уменьшился.
- Перед тем как приняться за твой венок, милая, я хочу заново наполнить твой бокал.
- Спасибо, Саймон.
- Видишь ли, Питер, я устал посылать твоему наставнику уклончивые письма.
- В Кембридже их называют руководителями.
- Неважно, руководителю. Ты заявляешь о презрении к университету и все-таки считаешь нужным поправлять меня.
- Я не просил тебя переписываться с моим руководителем. Я поставил на Кембридже точку.
- Но почему? Я до сих пор не понимаю.
- Все эти ценности - фальшь.
- Тебе необходимо ознакомиться с азами философии. Что значит "эти ценности" и что значит "фальшь"?
- Эти ценности - те, о которых ты пишешь толстую книгу.
- Подожди, давай выражаться точнее и тщательнее выбирать термины. Договорились? Предпосылки бывают истинными и ложными. Ценности - реальными или кажущимися. Образование обладает безусловной ценностью. Шлифовка ума…
- Все это ерунда. Просто какой-то сговор. Читают кучу старых авторов, хотя не понимают их, да и не любят, знакомятся с массой фактов, хотя и не понимают, что они значат и какова их связь с современностью и реальным миром, а потом называют это шлифовкой ума.
- Но смысл образования как раз и заключается в установлении связей прошлого с настоящим.
- Значит в Кембридже никто не занимается образованием.
- Нет, Морган, объясни мне снова, с самого начала. Саймон и Аксель не слушают. Аксель весь в своих мрачных мыслях, а Саймон занят венком.
- Что тебе еще нужно? Я все сказала.
- Ты прошла вдоль по улице, ты постучала в дверь, что дальше?
- Я не стучала в дверь. Она была не заперта, я толкнула ее и сразу увидела Таллиса.
- И кто что сказал?
- Он сказал "Боже!" или что-то в этом роде. Кухонный стол был весь чем-то заставлен, и мне показалось, что он пьет чай.
- Ты просто не в состоянии выстроить связный рассказ! Уже кухня. Как ты оказалась в кухне?
- Вошла ногами. Хильда, оставь, пожалуйста. Я расскажу потом. Да, Саймон, эти просто очаровательны. Но наполни-ка бокал Акселя и предложи ему этих забавных с виду оливок.
- Ради всего святого, не пытайся заставлять Саймона ухаживать за Акселем. Тебя не поблагодарят.
- Оставь эти тонкости, Хильда. Ты действуешь мне на нервы.
- Значит, ты все-таки расстроена.
- Хочешь, чтоб я расплакалась?
- А если кто-то не понимает читаемого и не получает от чтения удовольствия, что же, от этого хуже только ему. Я понимал и любил книги, которые читал в Оксфорде. И до сих пор прочитанное - со мной.
- В самом деле? Когда ты в последний раз открывал Гомера или Вергилия?
- Что ж, признаю, в последние годы не открывал.
- Так что они не составляют части твоей жизни!
- Нет, составляют. Я впитал их. И они входят в мою шкалу ценностей.
- И что же это за шкала ценностей?
- Та, что дает мне почувствовать, что одно произведение лучше другого.
- Например?
- Например, Шекспир лучше Суинберна.
- Ты говоришь это, потому что так принято говорить. Это не результат твоего анализа, ты этого не чувствуешь. И вообще давным-давно ничего не анализируешь. Когда ты в последний раз сам сравнивал Шекспира с Суинберном? И когда ты вообще в последний раз читал Шекспира?
- Признаю: довольно давно.
- Зуб даю, ты вообще не читал всех пьес Шекспира.
- Несколько малоизвестных, возможно, и не читал…
- Ну и колючие же у тебя розы, Хильда! Аксель, будь добр, дай мне твой носовой платок. Возиться нагишом с розами - это, скажу я вам, испытание.
- Ну так оденься.
- Именно так я и поступлю. Но не трогайте мои розы. Хильда, можно я отмотаю на кухне немного проволоки?
- Конечно. Так, значит, он был спокоен и ничего не предлагал?
- Он бормотал.
- А ты держалась холодно и деловито? - Да.
- Боялась вдруг расплакаться и кинуться ему на шею?
- Пока не пришла туда, да. Там - нет.
- И почему - нет?
- Он вдруг показался мне просто бесцветным. Когда я раньше думала о Таллисе, мне всегда вспоминалось "благословенны нищие духом", а теперь вспомнилось "у неимущего отнимется даже то, что имеет".
- Знаешь, мне часто казалось, что разница между этими изречениями вовсе не так велика.
- Оказывается, меня мучили воспоминания, а вовсе не нынешняя ситуация.
- Не знаю, можно ли говорить об этом с такой уверенностью. Ты абсолютно убеждена, что прошлое - в прошлом?
- Конечно, нет. Так, говорю наугад.
- В наши дни цинизмом заражены вы, молодые, а мы, люди среднего возраста, остаемся идеалистами.
- Мы не циничны, а вы не идеалисты. Вы гедонисты и эгоцентричные рабы своих привычек.
- Возможно. Но мне кажется, именно эти гедонисты и эгоцентричные рабы своих привычек сохраняют жизнеспособность общества.
- А кому нужна эта жизнеспособность общества? Вся беда в том, что вы не считаете нашу мораль моралью.
- Да, она кажется мне разновидностью лунатизма.
- Ваша мораль статична. Наша динамична. Нынешняя эпоха нуждается в динамичной морали.
- Мораль статична по определению. Выражение "динамичная мораль" неправомерно.
- Реально только то, что существует и фиксируется органами чувств. А ваш мир весь за пределами этого.
- А, Саймон! Как ты быстро. И какая рубашка! По-моему, розовые полоски очень красиво смотрятся рядом с зеленым и темно-синим.
- Спасибо, Морган. Она индийская. И действительно мне идет. Мне вообще идет розовое, да, Хильда? Бокалы не опустели? Питер, ты ничего не пьешь, давай я налью.
- Не беспокойся. Мне не нужно.
- Но нельзя же совсем ничего не пить?
- Я выпью воды. Там, в кувшине, что-то осталось?
- Вот. Держи, юный аскет. Ты прямо вгоняешь нас в краску. Ну разве это не странно, что нынешняя молодежь совсем не пьет? От этого как-то неловко.
- Многие качества нынешней молодежи вызывают у вас неловкость.
- Но в ближайшее время ты, разумеется, снова увидишься с Таллисом?
- Не знаю. Очень может быть. Вероятно. Пока я ничего не планирую. Чтобы расставить по местам все мысли, связанные с Таллисом, мне еще надо думать и думать. Но перед тем, как подступиться к ним, необходимо сделать кое-что очень важное.
- Хильда, взгляни, какая радующая глаз сценка. Не правда ли, дорогая?
- Да, Саймон, надеюсь.
- Если, конечно, Питер с Рупертом не ссорятся. Хильда, ты слышишь, о чем они разговаривают?
- Нет, Морган. Но главное, что они разговаривают. Питер не появлялся у нас целую вечность. Это твоя заслуга, что он здесь.
- Морган, венок готов. Это подлинное произведение искусства. Прошу внимания! Я сплел для Морган царственный венец и ныне провозглашаю ее королевой Прайори-гроув.
Все разговоры прекратились. Питер и Руперт, беседовавшие на скамейке у дверей в гостиную, поднялись и присоединились к группе у бассейна. Хильда и Морган сидели прямо на вымощенной плитками площадке, Аксель, без пиджака, - в шезлонге, полускрытом за садовым столиком из кованого железа. Саймон, в светло-синих брюках и полосатой индийской рубашке, поднял над головой руку с венком и, сделав изящный пируэт, подчеркнуто галантным жестом возложил его на темные волосы Морган.
- Прелестно! - воскликнула Хильда. - Дорогая моя, ты теперь можешь отправиться прямо на скачки в Аскот.
Венок, сплетенный из тесно прилегающих друг к другу "альбертинок" и "беленьких милашек", представлял собой высокую бело-розовую корону, обрамленную блестящими ярко-зелеными листьями и причудливо переплетенными красными стеблями. И Морган действительно выглядела в нем так торжественно и парадно, как если бы собиралась в Аскот или, например, на садовый прием в Букингемский дворец.
- Ты должна видеть это! - кричал Саймон. - Минуту, я сейчас принесу зеркало.
- Не надо, возьми здесь, в сумке, - остановила его Хильда.
Морган внимательно посмотрела на свое отражение. Все улыбались. Кое-кто несколько натянуто.
- Саймон, ты просто художник.
- Теперь, моя дорогая, ты Майская королева. Неважно, что сейчас июль и…
- …по техническим причинам я вряд ли могу удостоиться этого титула. Ой, Саймон, твой венок колется.
- Забавно, - пробормотал себе под нос Аксель, - но ведь тот знаменитый терновый венец вполне мог быть и венком из роз.
- Давайте передадим его Питеру, - сказала Морган. - Это будет куда как уместнее. Я вовсе не строю догадок насчет твоей сексуальной жизни, Питер, но ты, безусловно, и младший, и наименее испорченный из нас. Иди сюда, - закончила она, поднимаясь.
Питер, слегка конфузясь, склонил свою крупную светловолосую голову и покорно позволил Морган нацепить бело-розовое украшение к себе на макушку. Венок оказался ему слишком мал и выглядел абсолютно нелепо. Сразу же бросилось в глаза, насколько Питер выше, плотнее, полнее и шире в плечах, чем отец. Смех был общим.
- Питер! Да это просто умора! - вскричала Хильда. - На твоей голове он, как птичье гнездо на картинах прерафаэлитов. Посади на него белую голубку, и эффект будет полным.
- А мне кажется, он прелестен! - воскликнул Саймон. - Питер, ты восхитителен, как молодой лесной бог. Или Флора в мужском обличье.
- Если так, следует увенчать им тебя, - сказал Питер. Он грубовато стащил с головы венок и передал его Саймону.
- Ты оцарапал лоб, Питер, - сказала Морган. Она коснулась его виска, и палец окрасился капелькой крови.
Саймон надел венок. Тот оказался будто специально для него созданным. Высокая корона из роз отлично гармонировала с тонкими чертами и придала раскрасневшемуся смеющемуся лицу что-то от андрогинной красоты эльфов.
- Хильда, я должен посмотреться в зеркало. Аксель, да ведь я просто великолепен. На кого я похож? На Пэка? на Ариэля? на Душистый Горошек? на Горчичное Зерно? - Спрашивая, он танцевал, легко кружась по вымощенной плитняком площадке.
- По-моему, даже они все-таки были мужчинами.
- Какой ты противный, Питер, - со смехом сказала Хильда.
- Я ухожу, - откликнулся тот. Саймон перестал танцевать.
- Ну что ты, еще рано, - сказала Морган, - останься ужинать. Ведь на всех хватит, правда, Хильда?
- Конечно.
- Если он хочет идти, пусть идет, - отрубил Аксель. - Кстати, нам тоже пора. Мы сегодня приглашены.
- Да нет же! - выкрикнул Саймон. - Мы совершенно свободны. Хотя да, я забыл, мы ужинаем в гостях.
- Хильда, нам с Саймоном нужно идти.
- Вам совершенно необязательно предлагать подвезти меня, - произнес Питер.
- А я и не собирался, - ответил Аксель, берясь за пиджак.
- Давайте выпьем еще по бокальчику, - сказал Саймон. - Питер, и ты тоже выпей что-нибудь, а не просто воду. Это тебе поможет.
- Поможет в чем? Вы пьете, чтобы спастись от реальности. А мне она, как ни странно, нравится. Я живу в ней, а не прячусь в стране притворства.
- Не критиканствуй, Питер, - сказал Руперт.
- Ты слишком уж жестко с нами, - добавил Саймон.
- Как бы там ни было, я хочу выпить еще, - сказала Морган. - Тебе налить, Хильда?
- Саймон, идем, поторапливайся, - распорядился Аксель.
- Давай не будем спешить. Ну пожалуйста. Ведь мы только что были так счастливы.
- Жаль, что для счастья вам необходимо напиваться, - заявил Питер. - Думаю, это следствие высшего образования.
- Немного высшего образования в сфере хороших манер, безусловно, пошло бы тебе на пользу, - заметил Аксель.
- То, что вы называете хорошими манерами, - всего лишь обман и притворство. Мне лично больше нравится придерживаться истины.
- Истина нам дается только в результате долгого и напряженного труда, - сказал Руперт. - Повзрослев, ты поймешь это. Просто так, одним махом, истину не добудешь.
- Питер, прошу тебя, не начинай с нами ссориться, - взмолилась Хильда. - Мы все так рады, что ты здесь.
- Вы все каждый день налегаете на спиртное, так? Пьете во время ланча, пьете весь вечер. Никогда не ложитесь спать трезвыми. Это уже зависимость. Без алкоголя вам просто не обойтись. Сколько раз в день ты наливаешь себе стаканчик, мамочка?
- Питер!
- Цивилизация, Питер, построена на умолчании того, что ты думаешь, и подавлении первичных импульсов, - сказал Аксель. - Со временем ты это уразумеешь. А сейчас успокойся и не кидайся на всех.
- Питер, не порти нам удовольствие, - сказал Саймон.
- Вы сами начали. И я считаю вас лицемерами.
- Ой, Питер, Питер, что за дурацкое и нелепое обвинение, - покачала головой Хильда.
- Нелепое? Все вы здесь притворяетесь, что ох как любите друг друга. А ведь это не так. Стоит кому-нибудь выйти, и его обливают грязью. Вы делаете вид, что восхищаетесь моим отцом, а говорите, что его книга дрянь. Естественно, не в лицо, как можно. Я хотя бы…
- Питер, прошу… - Хильда.
- Достаточно, хватит, - Руперт.
Питер - по-прежнему со стаканом воды в руках - отступил до дверей в гостиную. Хильда в испуге суетилась возле, непроизвольно размахивая руками и как бы пытаясь не то схватить его и обнять, не то вытолкать, не дожидаясь еще худшего. Стоя около белого столика, Аксель с выражением скуки на лице неторопливыми движениями заканчивал приготовления к уходу. Саймон, так и не снявший венок, огорченно переводил взгляд с Питера на Акселя и еще огорченнее косился на пустой бокал. Возле садовой стены Руперт нервно пытался вернуть на место потревоженные Саймоном стебли роз. Дождь бледных лепестков вдруг хлынул на темно-синие островерхие шпили дельфиниума. Руперт, казалось, игнорировал происходившее. Саймон быстро плеснул себе джина. Морган, крепко упершись в землю широко расставленными ногами, смотрела на все с явным удовольствием. "Так их, Питер, так их!" - возбужденно выкрикивала она.
- О боже, какая жара! - простонала Хильда.
- Ну, господа, мы с Саймоном откланиваемся, - сказал Аксель. - Думаю, что без нас эта драматическая сценка пройдет удачнее. - Отобрав у Саймона бокал, он двинулся к дверям в гостиную.
- Кстати, а вы-то почему лжете? - закричал Питер, мощной рукой указывая на Акселя.
- Что ты хочешь сказать? - спросил тот, останавливаясь.
- Вы держите в страшном секрете свои отношения с Саймоном, так ведь? Нам вы, конечно, их открыли, потому что мы так называемые друзья и, безусловно, сохраним все в тайне. Вы точно знаете, что ради вас мы пойдем и на ложь. Но вам до смерти страшно, что все узнают. Вы тогда со стыда сгорите.
- Мне нечего стыдиться, - с искрами ярости в голосе сказал Аксель.
- Питер, пожалуйста, пойдем в дом! - взывала Хильда.
- Зачем же тогда утайки? Почему не сказать всем в Уайтхолле, что вы живете с мужчиной? Боитесь потерять тепленькое местечко? Боитесь, что назовут извращенцем? Почему вы не говорите правду?
- Питер, немедленно прекрати это! - выкрикнул Руперт. Отвернувшись наконец от стены, он безвольно взмахнул руками.
Пауза. Наконец Аксель заговорил. Голос звучал спокойно и холодно: